Студопедия — Июня. Спа-отель Мерису. 8 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Июня. Спа-отель Мерису. 8 страница






 

– А зачем оно им надо-то? – спрашивает. – Во-первых, мы кого-нибудь бы да покалечили, это они понимали стопудово. Во-вторых, могли и менты подвалить, а как они их брата любят – дело известное. Бежать-то тут некуда, трасса одна, до Волгограда. Ну и в-третьих, – мы были на своей земле и в своем праве. А они – нет. Хватит?

 

– Ты думаешь, – криво усмехается Гарри, – у них хватило мозгов, чтобы все это понять и просчитать? Да еще за пять секунд? Особенно, насчет того, что мы на своей земле и в своем праве? Я чо-то, извини, брат, немного сомневаюсь в этом деле. Ты уж прости мою детскую недоверчивость.

 

– Они это просто почувствовали, – опять жмет плечами Али. – И этого оказалось вполне достаточно. Результат, по крайней мере, – налицо.

 

– Да уж, – кивает головой Гарри, – с результатом-то как раз хрен поспоришь. А есть у нас, кстати, еще бутылка коньяка? А то что-то зябко становится…

 

– Под моей сидушкой посмотри, – вздыхает Жора. – Хорошо вам, мужики. Сейчас глотнете, стресс снимете. А мне еще – аж до Элисты терпеть, а трясет всего – хоть вешайся. Вы-то к боям люди привычные, идейные можно сказать, а мне-то, старику, за что под замес попадать придумали?

 

– Не нуди, – смеется Гарри, доставая из-под сиденья пузатую коньячную бутылку. – Сам ведь все понимаешь, что не ты один обосрался...

 

Али на переднем сиденье уже вовсю шелестит фольгой, разворачивая на закуску очередную плитку черного горького шоколада.

 

Я – улыбаюсь…

 

Правильно, думаю, сделал, что с парнями поехал, а не на клубном автобусе. Лиде расскажу – не поверит, столько всего интересного…

 

– А вообще, – говорит Гарри, вытаскивая пробку, – смешно, конечно. Вот вроде, – горцы, воины. А ведь всегда в прошлом люлей от русских получали таких, что мать моя женщина. А теперь – вроде как и все наоборот выходит. Вот даже сейчас, чего уж там, – на тоненького проскочили, как бы ты, Глебушка, не понтовался. Стоило только одному из этих красавцев борзануть – и все, кранты, толпой бы по-любому опрокинули. Вот мне и интересно, мы что, вырождаемся, что ли? Ну я русский народ имею в виду, если что непонятно…

 

– Да при чем здесь, – морщится Али, – «русский», «не русский». Тут хрень поглубже слегонца получается. Можно подумать, вся Европа в прошлом такая плюшевая была, как сейчас. Ага. Пойди-ка пройдись ща, к примеру, по некоторым кварталам Парижа или любимого нашего с тобой Лондона. Раньше – все по-другому слегонца было, по-другому. Хроники-то исторические – хрен сотрешь, как бы этого, бля, политкорректность их нынешняя не требовала. Позволили бы они этим орлам чернохвостым еще хотя бы пару веков назад у себя так резвиться, жди. Закопали бы на хер на ближайшей помойке и ни фига бы даже не комплексовали на эту тему. Подумаешь, тыщщей мигрантов больше, тыщщей меньше, кто их считать-то будет? Ну, типа, как у нас в Москве таджиков да молдаван на стройках разве кто считает? Если только прораб, когда с похмелья мучается. Ну или менты, когда за «поголовным сбором» приходят. Тоже, конечно, непорядок, – люди есть люди, но – все-таки, все-таки. А сейчас кто там у них, в Европе этой, прости Господи, «цивилизованной», самые социально защищенные категории населения, ага? Негры, арабы, паки, турки, геи да лесбиянки. В Голландии, недавно читал, уже лет десять как существует официально зарегистрированная «Лига защиты прав педофилов», куда уж дальше-то. Один сабж другого мутит по Интернету, потом хомячит без соли и соуса, а целая свора мудаков-адвокатов, завывая и плюясь слюной, потом доказывает, как его позиция важна для общества и почему она открывает всему миру новые грани свободы. Тьфу, бля, Господи прости, по-другому-то и не скажешь…

 

– А вот интересно, – Гарри делает глоток из горлышка, морщится, отказывается от шоколадки, – с чего бы все это хозяйство сыпаться-то начало? Понимаешь, Глеб, я ведь, в отличие от тебя, не гуманитарий. Финансовый менеджер по МВА. А до этого – инженер-конструктор, МАИ заканчивал. Мне четкое понимание процесса нужно, а не «мысли по поводу». Ну не может быть так, чтобы целая раса, целая цивилизация вот так легко уходила, растворялась, причем ведь – не в «молодой крови», а хрен пойми в чем. Ну не верю я в то, что предлагаемые этим сблевом ценности интереснее, как тот же товар, чем ценности европейской цивилизации, бля…

 

– Ценности как товар? – хмыкает Али, забирая у Гарри бутылку. – Вот здесь-то, дорогой мой технолог, собака и порылась. Тебя обманули, Игорянь, ценности не могут быть товаром, ценности – это что-то большее. За товар, знаешь ли, старый, под танк не прыгают…

 

Делает глоток, задумчиво смотрит в окно.

 

Что он там разглядеть-то пытается, думаю?

 

Темнотища же…

 

Даже по встречке ни одной машины уже, наверное, минут пятнадцать как не видно…

 

– А вообще, – вздыхает, – ты интересную тему затронул, конечно. О такой если и говорить, то только в дороге, когда все одно делать не фига. Слишком уж долгая байда, и серьезная. Перегрузиться можно влегкую…

 

– А мы что, куда-то спешим? – встреваю в их разговор. – Заснуть после того адреналина в кафе все одно не выйдет, так хоть давайте поумничаем немного. Иногда, говорят, полезно бывает. А если чересчур загрузимся – «Control+Alt + Delete» и все дела, в первый раз что ли. Тоже мне, бином Ньютона…

 

– В принципе, согласен, – поддерживает меня Гарри. – Когда еще на эту тему тереть, если не сейчас. Ничего не мешает, ничего не отвлекает, спать не хочется, коньяка еще – хоть залейся…

 

– Но-но! – возмущается Жора, – «хоть залейся»! Мне-то оставьте хоть чуть-чуть, ироды. Я по магазину, понимаешь, за шефом ходил, облизывался, а они его весь выхлестать в дороге собрались!

 

Смеемся.

 

Али роется в бардачке, перебирает там что-то, потом достает оттуда пачку сигарет и облегченно вздыхает.

 

– Боялся, что в сумку за куревом лезть придется, в багажник, – говорит. – Но нет, слава Богу, в бардачок одну пачку заначил. Так на чем, бишь, мы остановились-то?

 

– Да, – кривлюсь, – на вырождении…

 

Али закуривает, разгоняет ладонью дым, говорит медленно.

 

– Понимаете, парни, ответа у меня нет. У меня вообще ответов нет, только вопросы. И, иногда, – догадки. Не претендующие на истину в последней инстанции…

 

– Ну, – хмыкает Гарри, – если б ты претендовал на это, я б от тебя ноги делал впереди собственного визга. Боюсь я, знаешь ли, таких сабжей с их «последней инстанцией» даже еще больше, чем триппера. Потому как все это их «знание», как правило, обычное говно и гонево, а вот зарезать могут очень даже вполне себе ничего, просто так, как два пальца об асфальт. А чо бы и не зарезать кого, за идею-то с общечеловеческой ценностью? Причем ничего им за это и не будет, что с психов-то взять? Так что, – давай излагай. Твое право – говорить, а наше – соглашаться или пальцем у виска крутить, сам понимаешь…

 

– Угу, – хмыкает в ответ Али. – Тады – ой. В смысле, – согласен.

 

И, перед тем как передать мне бутылку, делает из нее такой серьезный глоток, что я даже удивляюсь: волнуется, что ли?

 

Ну ни фига себе…

 

– Давайте, – говорит, – парни, тогда один очень простой вопрос для начала: почему мы всегда употребляем слово «завоевать», в том числе и тогда, когда разговор идет, скажем, о знании или о любимой женщине? Или, того хуже, – «покорить»? Мы же даже космос не «исследуем», а «завоевываем», а когда уж о спорте речь, то фразы типа «наши олимпийцы завоевали» по-другому просто и не произносятся. Случайно это или в этом есть что-то такое, не убираемое из нашего сознания? Ну, типа несущей конструкции у моста? Уберешь – просто завалится, и все, какие бы у тебя правильные мысли не были при принятии этого решения. Ну типа, – некрасиво или нефункционально. А он, гад, несмотря на все твои благие намерения, просто после этого рушится к ебени матери и – никакой тебе благодарности…

 

– И? – спрашивает Гарри, отбирая у меня бутылку, из которой я так и не успел отхлебнуть.

 

И тоже к ней весьма так ощутимо прикладывается.

 

И опять думаю – ну ни фига себе.

 

Что-то парни перевозбудились немного.

 

Закуриваю сигарету и принимаю решение больше в разговор пока не встревать, а лучше – молчать и слушать.

 

Может, за умного сойду.

 

Тоже не лишнее.

 

– И, – грустно смеется Али, – не «и», а «а». А вдруг это – завоевание – всего чего угодно: знания, космоса, женщины, соседнего народа – и есть наш путь на самом-то деле? А если мы именно через это «завоевание», «покорение» и познаем этот мир и свое место в этом мире? Если ничего другого нам просто не дано, по определению? Как те же китайцы это делают через созерцание и ожидание, а, скажем, индусы, – через растворение и очищение. И когда мы, я имею в виду всю европейскую цивилизацию, цивилизацию белой расы, в силу своих внутренних причин стали отвергать этот путь, путь «завоевания», если хочешь – агрессии, мы и начали разрушать ту самую «несущую конструкцию». Свою собственную. Причем своими же руками. И своими собственными, нами же, белой расой, рожденными идеями свободы и толерантности. А отсюда уже – и все остальное. В том числе и то, что ты называешь «вырождением». Понимаешь, никто, и я в том числе, не говорит о том, хорош или плох этот путь – путь завоевания, агрессии, «бремени белых» киплинговского, если хочешь, – этичен или не этичен, правилен или не правилен. Вопрос только в том – наш он или не наш. И если он был – наш, а мы от него отказываемся, стесняемся, придумываем всякую хрень, типа той же толерантности или политкорректности, – то нам, действительно, в самом скором времени может настать самый настоящий трындец. И никакие «черные» тут не при чем, похороним себя мы сами, а они просто спляшут на наших костях. Причем будут абсолютно в своем праве. Потому что это не они разрушат нашу культуру. А мы сами…

 

– Красиво, – щурится Гарри, выпуская в боковое окошко летящего сквозь угольно-черную ночь по усталой безлюдной России «лендкрузера» тонкую струйку душистого сигаретного дыма.

 

– Ага, – ехидничаю, уже забыв про свое решение «молчать и слушать», я, – только что ж это мы, если мы уж такие великие воины и агрессоры, пытаемся всяким разным восточным единоборствам-то учиться? Или философствовать – это одно, а по морде получать – совсем другое?

 

– А учиться, – ядовито подсмеивается Али, – это, Дэн, всегда полезно. Вот если б ты, к примеру, хорошо учился по такому предмету, как всемирная история, то ты бы наверняка знал, что еще совсем по историческим меркам недавно, в девятнадцатом веке, во время знаменитых «опиумных войн», британский экспедиционный корпус составом всего в десять тысяч штыков, у которого, к тому же, элементарно закончился порох, прошел с боями через весь этот хваленый многомиллионный Китай со всеми его шаолинями и прочими восточными единоборствами, как нож сквозь масло. И – выиграл войну.

 

– А наши казаки, – подхохатывает ему Гарри, – в семнадцатом веке отрядом в сорок человек гоняли по всей степи «тумены» татарвы. «Тумен» – это тысяча, если не знаешь. Исторический факт, между прочим. Почитай как-нибудь на досуге, как Ермак Сибирь завоевывал. Я уж не говорю про испанцев, которые Америку расколбасили, со всеми их майя, ацтеками и прочими пирамидами, там вообще соотношение по численности такое смешное было, что абассцаться можно. И только не надо говорить про порох и лошадей, лажа все это…

 

– Это почему же, – удивляюсь, – лажа?

 

Али вздыхает.

 

– Дальнобойность «длинного» английского лука превосходит дальнобойность и убойную силу автомата Калашникова. Скорострельность у обученного лучника – пятнадцать прицельных выстрелов в минуту с кучностью, «калашу» и близко недоступною. Преимущество огнестрельного оружия перед луком только в одном – из него гораздо проще научится стрелять, поэтому с ним легче создать в короткие сроки из необученных мирных людей большую армию и завалить врага с помощью массы. А так, при прочих равных, если поставить друг перед другом один на один средневекового лучника и нормально обученного современного десантника, я, скорее всего, – поставлю на лучника. И, можешь мне поверить, индейские воины у тех же майя тоже были ребятами вполне обученными, подготовленными. Война была смыслом, причем – единственным смыслом, их жизни. А испанцы их разделали просто как Бог черепаху. Вот такая вот историческая фигня, Данил. Представляешь?

 

– Ну, – мотаю головой, – насчет лучника и десантника с автоматом, – что-то не верится. А рыцари тогда что, вообще каким-то спецназом нереальным что ли были?

 

– А как ты хотел? – хохочет. – Если их с пяти лет только и учили, что драться? На всех видах оружия, вообще без оружия, с подручными средствами, пешком, в седле, на крепостной стене, да по-всякому? К семнадцати годам эти парни проходили уже – вдумайся! – двенадцатилетний курс непрерывной, целенаправленной и беспощадной дрочки, которой позавидует любой супермен из любой сегодняшней армии любого государства. К тридцати, если доживали, – двадцатипятилетний, включая где-то приблизительно пятнадцатилетний реальный боевой опыт. Редкий действующий офицер спецназа таким похвастать может, вообще-то. Я, честно говоря, с таким бойцом бы один на один без особой нужды выходить бы не рискнул, даже если буду с автоматом, а он со своей железякой ржавою…

 

– Да, – чешу затылок, – тут ты прав, похоже. Так что же тогда получается, а, Али? Выходит, что очень даже может быть и такая фигня, что мы – фанаты, «кэшлс», «хардкор», проклятые фашиствующие ублюдки и подонки со дна «современного цивилизованного общества» – со всей нашей агрессией и прочей лабудой – вовсе и никакие не маргиналы, так? А – совсем даже и наоборот?!

 

– Может, – откидывается на сиденье Али. – Может и так. А может – и по-другому. Я ж говорю, Дэн, – нет у меня ответов. Одни, блин, вопросы…

 

Я забираю у Гарри бутылку, делаю большой, обжигающий глоток коньяка и передаю Али. Он тоже прикладывается к горлышку и возвращает бутылку Гарри. Мы закуриваем и смотрим в окна джипа.

 

За ними только ночь и ветер.

 

Изредка – фары встречных машин.

 

И, кажется, – больше ничего…

 

 

Глава 8

 

Калмыкия

 

 

…В Элисту въезжали где-то часов в десять утра, Волгоград я элементарно проспал. Парни потом говорили, что сразу же после того, как мы его проехали, начался жуткий ветер, так гнавший мелкий песок и местную рыжую пыль, что даже такой опытный водитель, как Жора, приличную часть дороги не рисковал ехать со скоростью больше пятидесяти-шестидесяти километров в час.

 

Не знаю.

 

Проспал весь этот беспредел к чертовой матери.

 

Когда же мы приехали в эту славную, Господи прости, столицу национальной республики Калмыкия, там по-весеннему светило солнышко и дул несильный, прохладный ветерок.

 

Очень комфортные условия для предстоящей игры, мне так кажется…

 

…По-быстрому вписались в местную гостиницу, я принял душ и попытался прозвониться по мобильному Гарри.

 

Пива так хотелось, что аж губы в трубочку выворачивались.

 

А – фиг вам, уважаемый господин московский.

 

Нет в городе Элисте мобильной связи.

 

По крайней мере, у моего оператора.

 

Столица республики, блин.

 

Сколько живу в нашей стране – столько удивляюсь…

 

…А номера комнат парней я при заселении – забыл спросить.

 

Беда.

 

Ладно, думаю, сейчас вниз к стойке спущусь, спрошу у администратора.

 

Спускаюсь, а Гарри уже там тусует.

 

И на лице – та-а-акая жажда пенного напитка нарисована, что мне даже чуток стыдно стало.

 

Моя по сравнению с этим – песочница на границе с Сахарой.

 

– Привет, – говорю, – Гарри. Мучаешься?

 

– А, – поднимает глаза, – это ты, Дэн. А я что-то подумал, что ты сразу спать завалишься. Ну и решил не стучаться, не будить чтобы. А мы с Али решили все-таки пивком чуть-чуть размяться, да и Жору отпаивать надо перед сном, замучился, бедный. Глаза, что твои сливы. Глеб как раз за ним пошел. А мы пока – пойдем-ка с тобой, брат, на улицу, покурим. Душно-то, что твой звиздец…

 

– Пойдем, – соглашаюсь. – Мне тут тоже что-то душновато после вашего коньяка в нереальных для растущего организма количествах…

 

Но как только мы направились к выходу, нас грозно и резко одернули:

 

– Стоять! А ну, стоять, блин!

 

Я, честно говоря, чуть перессал даже и просто застыл в позе «оленя, застреленного в крестец», как говорит один наш с Гарри общий приятель.

 

А Мажор таки нашел в себе силы обернуться.

 

И даже – с некоторым достоинством.

 

Насколько оно, разумеется, возможно с такого жуткого бодунища…

 

Пришлось – и мне.

 

Глядим – молоденький, но уже вполне себе квадратный, сержант милицейский, в форме с нашивками ОМОНа.

 

В «бронике», каске и с укороченным «калашом» на ремне.

 

Мой ровесник, похоже.

 

Или даже – помоложе, у них тут не поймешь.

 

Степь.

 

Но вроде как – русский.

 

– Ты чо, – спрашиваю, мотая башкой, – совсем озверел что ли, парень, орать-то так громко? Я чуть не обосрался! Думал, война началась…

 

– А она и началась, – кривится, – вы же – из Москвы, да?

 

– Ну из Москвы, – ухмыляется, тоже приходя в себя, Гарри, – а это что, сейчас запрещено? Калмыкия вышла из состава Российской Федерации? И когда же тогда случилось сие знаменательное событие?

 

– Да лучше б вышла, – вздыхает, поправляя каску сержантик, – тогда бы сюда можно было бы хоть танки ввести. А так и «дорогих россиян» из себя корчат, уроды, и – такой беспредел творят, что мне даже стыдно, что местный. И когда только на этих блядей хоть какой окорот у вашей Москвы найдется…

 

– Не ссы, – недобро смеется Гарри, – брат. Найдется. И, я так мыслю, довольно скоро. Как только Путин на второй срок пойдет, так и начнет порядок наводить. А не начнет – мы сами приедем…

 

– Да вы уже приехали, блин, – вздыхает. – Вон, ваш автобус камнями так закидали, что двоих пацанов в тяжелом состоянии в больничку увезли. И «легких» человек пятнадцать, но там вроде все слава Богу. Да еще двоих вчера на ножи подняли, на гоп-стопе. Телефоны мобильные почистили, деньги забрали. Вот меня тут и поставило начальство, чтоб никого на улицу не пускал. Так сказать, во избежание…

 

– Кого порезали, кто на больничке? – это уже, гляжу, Али с Жорой подошли.

 

Я даже и не заметил.

 

Али начисто выбрит, подтянут, собран.

 

Как будто и не было бессонной ночи с неумеренным количеством потребления…

 

Нда…

 

Вот уж где контраст.

 

Перевожу взгляд на Гарри и – чуть на задницу не сажусь.

 

Нет, щетина с его щек никуда, разумеется, не исчезла.

 

Но вот все остальное…

 

– Да, – говорит, – командир, куда парней-то увезли, знаешь?

 

Сержант вслед за мной переводит внезапно ставший острым взгляд с одного на другого.

 

– Так, – кивает, – понятно. Вы, типа, старшие. Это хорошо. Ваша машина на стоянке перед гостиницей стоит? Ну, такой джип здоровый?

 

– Наша, – кивает Али. – Что дальше?

 

– Да, – вздыхает сержант, – мальчишек ваших жалко. Хорошо б, если б вы туда съездили, я вам даже сопровождающего дам, на всякий случай, нас здесь трое дежурит. Вы, конечно, вижу – парни резкие, но местный мент с автоматом и вам в подмогу не помешает. Только надо подождать пару минут, хорошо?

 

– Хорошо, – кивает Али. – Я все равно в сортир собрался заскочить. А чтоб тебе люлей не подогнали за самоуправство, вот, перепиши данные, скажешь, что отправил помогать людям, которые здесь по делу.

 

И протягивает ему закатанный в пластик пропуск со своей фотографией.

 

– Ого, – рассматривает документ сержант. – Вы тут, типа, проверяющие от Российского футбольного союза?

 

– Мы тут, – смеется Глеб, – типа фанаты, если честно. Но – непростые, как сам понимаешь.

 

– Понимаю, – смеется в ответ ОМОН-овец. – Лады, валите в сортир, я сейчас товарища по рации вызову…

 

…В сортире Глеб, ни слова не говоря, вынул из грудного кармана маленький полиэтиленовый пакетик, насыпал по щепотке порошка на сгиб ладони себе и Гарри.

 

– Да, – соглашается Гарри, – сейчас – как нельзя кстати.

 

И вслед за Али втянул эту фигню ноздрей. Постояли, помотали башками, посмотрели друг на друга.

 

– Ну что, пошли?

 

– Угу. Теперь можно.

 

Я только головой покачал.

 

Нет, я слышал, разумеется, что у части «основы» кокаин пользуется уважением, но чтобы вот так, среди бела дня…

 

Ну да ладно.

 

Они парни взрослые, без меня разберутся…

 

…На входе нас уже ждали трое парней из ОМОНа: тот самый молодой сержант, еще один такой же, только чуть постарше, и лейтенант с грубым обветренным лицом и ледяными прозрачными глазами.

 

Ага, думаю.

 

Чечня.

 

У меня пара однокурсников там в армии отслужила, я этот взгляд ни с чем не спутаю…

 

Молча пожали друг другу руки, Гарри достал пачку сигарет, предложил, парни угостились.

 

Стоим, дымим.

 

– Значит так, – говорит лейтенант, – в больничку вас Саня проводит…

 

И кивает в сторону сержанта постарше.

 

– У него там просто, – улыбается немного по-детски молоденький сержантик, – мама работает, сестрой в хирургии. Если что, покажет, к кому обратиться.

 

– Добро, – кивает Али. – Денег платить надо?

 

– Не надо, – отрицательно мотает головой сержант Саня. – Там уже ваши пацаны вчера собрали достаточно, на игре дубля клич кидали. Молодцы, кстати, парни. Я раньше думал, что фанаты – это просто быдло вечно бухое. Так нет, там и от клуба народ приехал, и сами денег собрали достаточно. Но вам все равно съездить стоит, посмотреть, что к чему. И – это – берегите себя. У нас тут непросто…

 

– Мы, – мрачно усмехается Гарри, – и сами не простые. Пусть эти гады молятся, что «основа» фактически не приехала…

 

– И что тогда? – резко вскидывает голову лейтенант.

 

– Тогда, – кривится Али, – расклад мог бы и поменяться. В прямо, извини, противоположном направлении. Одно дело молодежь с безопасного расстояния булыжниками закидывать, другое – с реальными бойцами бизнес вести. Там такие обмороки встречаются – сам боюсь…

 

– И что? – буровит его взглядом лейтенант. – Ты хочешь сказать, что такие как ты, их не контролируют, так, что ли? Такая силища и бесхозной гуляет? Да в жизни не поверю…

 

– Ой, старшой, – вздыхает Али, – а ты что, реально веришь, что все и всех в этой жизни кто-то контролирует? Меньше детективов на ночь читай, у тебя и так работа нервная…

 

Лейтенант усмехается.

 

– Интересный, – говорит, – ты парень, похоже. Наслышан я про вашего брата, вместе с нами парни из московского ОМОНа стояли, понарассказывали. Пивка бы с тобой попить не торопясь да за жизнь поговорить. Жалко – не судьба. Мы все три дня, пока вы здесь находиться будете, на «повышенной готовности» жить станем. С хлеба на воду и спать не раздеваясь…

 

– Жалко, – соглашается Али. – Я б с тобой тоже выпил. Только я уже завтра уезжаю. Сегодня на матч схожу, потом в гостиницу, высплюсь – и в дорогу. Хочу еще в Астрахань заскочить, спиннинг покидать, раз уж такой расклад вышел…

 

– Завидую, – улыбается, вздыхая, летеха. – Ну ладно, езжайте уж. Проведаете своих, пивка попьете и – давайте спать, до стадиона. И нам спокойнее, и вам безопаснее…

 

– Согласен, – улыбается в ответ Али.

 

Они жмут друг другу руки, мы садимся в машину и едем в больничку.

 

Автомат сержанта Сани больно упирается мне в ребро, от него пахнет какой-то смазкой и холодным металлом.

 

А от самого Сани – потом, степью и почему-то – ветром. Он смотрит в окно, показывает дорогу и с уважением трогает кожаную обивку джипа, восторгаясь, как все в нем правильно и разумно устроено.

 

Меня укачивает, и я мгновенно засыпаю, просыпаясь только на больничном дворике, где резкий порывистый ветер гоняет кругами красно-желтую калмыцкую пыль и обрывки бумажного мусора.

 

В приемное отделение прорываемся фактически бегом, дует страшно.

 

– Астраханец, – почему-то с уважением отзывается о ветре Саня.

 

Мы согласно киваем.

 

…Первый, кого я вижу в приемном отделении, – Никитос. Ему порезало стеклом лоб, и он пришел на перевязку.

 

Чуть бледный, но вроде в остальном – в полном порядке.

 

– Ты как? – спрашиваю.

 

– Нормально, – отвечает.

 

– А Серхио что? – дергаюсь. – Тоже под раздачу попал?! Где он?!

 

– В порядке с ним все, – кривится Никита. – Даже не поцарапало. Только вот обосрался наш Серхио, Дэн. Такая вот, блин, стыдоба перед парнями вышла. Ныл, мямлился, потом в аэропорт рванул. Сейчас уже, наверное, в Москве. С собой звал, кстати, придурок хренов…

 

– А ты что? – удивляюсь.

 

– А я, – поднимает на меня злой взгляд, – никуда отсюда не поеду, без пацанов. И еще. Я с тобой поговорить хотел, ты же из, как это у вас называется, «хардкора», ну «основы», так ведь?

 

– Ну, – говорю, – так. А что такое?

 

– Да ничего, – жмет плечами. – Просто я к вам хочу. Ты же меня знаешь, Данька, я хоть и раздолбай, но если что – не подведу. И не побегу. Поговори со старшими, хорошо? Мне теперь это – очень надо. Очень. Я таких, как эти уроды, – бить хочу. Руками, ногами, арматурой, да – чем угодно. Что под руку попадет. Чтобы они юшкой исходили, чтоб кровью блевали, чтоб юлой по песку ползали…

 

Я молчу. Киваю.

 

Со мной такое тоже когда-то случилось. И вот теперь – я здесь. И тоже – никуда не уеду. Никуда и ни за что.

 

…И еще – вот ведь какая странная штука, думаю.

 

Если б передо мной еще полгода назад встал бы выбор, с кем идти – с умным, рассудительным, чуть холодноватым Серхио или раздолбаем, сплетником, мажором и интриганом Никитосом – я бы стопудово выбрал Серхио.

 

И, как теперь выясняется, – совершил бы очень грубую жизненную ошибку.

 

Вот такие дела…

 

Я вздыхаю.

 

– Хорошо, – говорю. – Прям ща и познакомлю. С Гарри. Слышал про такого?

 

Никита кивает:

 

– Мажор? Слышал, конечно. Личность авторитетная…

 

– Вот-вот, – смеюсь, – тот самый. Только Мажором его не называй, обидится. Мы вместе приехали. Сейчас они переговорят тут, и мы пиво пить поедем. Там и поговоришь, если что. Тебе как, можно пиво-то?

 

– А почему нет? – удивляется.

 

В это время из двери появляются – один за другим – Али, Гарри, сержант Саня, старый выездной фанат Волчок и мужик из официального фан-клуба. Володя Майор, я его так, немного знаю.

 

Несмотря на то, что в наших кругах к «официалам» принято относится с некоторым презрением, дядю Володю у нас уважают.

 

Он – из старой фанатской гвардии, из тех, кто на стадионе фанател еще тогда, когда я под столом в старой родительской квартире ползком дороги прокладывал. А то, что пристроился работать в фан-клуб, – так это еще неизвестно, где мы сами будем лет так через несколько. А так – всегда поможет, если что. В автобус пристроит, из ментовки, если получится, вытащит.

 

Правильный мужик, короче.

 

Подошли, Волчок и дядя Володя со мной поздоровались. Майор спросил у Никитоса, как тот себя чувствует.

 

– Ничего, нормально, – жмет плечами Никитос.

 

Майор кивает.

 

И вправду, могло быть и хуже.

 

– Значит так, – говорит Али. – Те, кого на ножи взяли, – вообще в порядке. Через пару дней выпишут, ничего серьезного, жизненно важные органы не задеты. А вот с парнишкой, которому башку камнем пробили, – могут быть проблемы. Очень сильное сотрясение, может и через день в порядке быть, а может и месяц проваляться. И то, если без осложнений обойдется. Спасибо Волчку, согласился с ним на неделю остаться, денег ему уже парни передали да и гостиницу оплатили. И мы с Гарри двести баксов от себя добавили, должно хватить по-любому. А тебе, Мажор, – урок, кстати. Я понимаю, что хардкору Элиста неинтересна, но – видишь, что получается…







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 352. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

Логические цифровые микросхемы Более сложные элементы цифровой схемотехники (триггеры, мультиплексоры, декодеры и т.д.) не имеют...

Плейотропное действие генов. Примеры. Плейотропное действие генов - это зависимость нескольких признаков от одного гена, то есть множественное действие одного гена...

Методика обучения письму и письменной речи на иностранном языке в средней школе. Различают письмо и письменную речь. Письмо – объект овладения графической и орфографической системами иностранного языка для фиксации языкового и речевого материала...

Классификация холодных блюд и закусок. Урок №2 Тема: Холодные блюда и закуски. Значение холодных блюд и закусок. Классификация холодных блюд и закусок. Кулинарная обработка продуктов...

Вопрос. Отличие деятельности человека от поведения животных главные отличия деятельности человека от активности животных сводятся к следующему: 1...

Расчет концентрации титрованных растворов с помощью поправочного коэффициента При выполнении серийных анализов ГОСТ или ведомственная инструкция обычно предусматривают применение раствора заданной концентрации или заданного титра...

Психолого-педагогическая характеристика студенческой группы   Характеристика группы составляется по 407 группе очного отделения зооинженерного факультета, бакалавриата по направлению «Биология» РГАУ-МСХА имени К...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия