Казахская Академия транспорта и коммуникаций им. М.Тынышпаева 19 страница

остановил монстров, хотя бы на время. Ксандр посмотрел в ту сторону, откуда

послышался голос.

- Ива, я когда-нибудь говорил тебе, что ты величайшая... — начал он и тоже застыл.
Это была не Ива.

На ступеньках центрального входа в школу стояла красивая блондинка, с которой Баффи и ее друзья не раз ссорились, но в промежутках между ссорами считали ее своей подругой.

- Продолжай, Ксандр, — подбодрила его Эмми Мэдисон. — Я, может быть, и не Ива, но
ты все равно скажи мне, какая я великая.

Ксандр отвел взгляд от Эмми, осмотрел каждого вампира по очереди, затем удивленно покачал головой и сказал:

- Ты просто великолепна. Особенно если принять во внимание, как ты вовремя.

- Спасибо, — небрежно обронила Эмми и направилась к нему.

Он смотрел на нее, не зная, что еще сказать. Мать Эмми была злющей ведьмой, которая однажды исчезла в неизвестном направлении. Поэтому Эмми самостоятельно принялась постигать магию и, честно говоря, Преуспела в этом. Ей было известно, что Баффи — Ис-требительница, и все, что с этим связано. Однако она йикогда не присоединялась к ним. Они просто здоровались с ней, встречая в коридорах школы, и время от времени списывали у нее домашнюю работу, если Эмми утруждала себя ее выполнением. Эмми Мэдисон не вполне подходила для полицейской службы Саннидей-ла по борьбе с созданиями тьмы.

- Итак, Эмми, — сказал Ксандр, — что заставило тебя выйти вечером? Ищешь принца, чтобы обратить его в лягушку? Маленькая девочка в алых шлепанцах? Или может быть...

- Вы только посмотрите, — задумчиво промолвила Эмми, — Ксандр все еще считает, что он смешон. Как, Гаррис, вы разве не обратили внимания, что в Саннидейл наконец-то завлекли монстров, а Истребительница предпочла ретироваться из города? Я то, конечно, заметила, и, если вижу, как что-то нечеловеческое пытается кого-то съесть, я полагаю, мне следует вмешаться. Эмми остановилась прямо перед Ксандром, положила руку на бедро и широко улыбнулась.

- Кстати, мы не поздоровались. Покраснев, Ксандр поспешил с ней согласиться:

- О, верно. Спасибо. Но что ты имеешь в виду, когда говоришь «считает, что он смешон»?
Эмми, покачав головой, проследовала мимо Ксандра и продолжила свой путь по направлению
к шоссе.

- Они очнутся через несколько минут, — сообщила она. — Надеюсь, что тебя к тому времени
уже здесь не
будет.

Эмми пересекла дорогу и скрылась в аллее, засаженной высоким кустарником. Ксандр безмолвно смотрел ей вслед. Возможно, она и не собиралась вступать в ряды Скуби Ганг, но он надеялся, что все, о чем она говорила, было простой болтовней. Она появилась сегодня на улице, так как вокруг было полно безумия, реально угрожавшего тем, кем она дорожила. Ксандр почувствовал себя счастливым. Теперь столкновение со Злом не представлялось катастрофой, по крайней мере, нынешней ночью, ведь он и его друзья были не одиноки на улицах.

Ксандр огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого или острого для дальнейшей борьбы с кровожадными вампирами, а Корделия и Ива тем временем подкатили к школе. Их глазам предстала весьма необычная картина.

Подруги выпрыгнули из машины и поспешили на помощь Ксандру, который направлялся к парализованным вампирам с кирпичом в руке.

- Ксандр, что происходит? — требовательно спросила Корделия. — Что это за штуки?

- Какие штуки? — невинно переспросил Ксандр.

- Вон те штуки! — показала Ива. — Это ведь вампиры, не так ли? Но почему они... как ты это сделал? Ксандр взглянул на упырей, затем опять на девушек и расплылся в улыбке.

- Разве вы не слышали? — спросил он, неожиданно понизив голос и приняв зловещую позу. — Я — Бэтмен.

Обе девочки вздохнули и обменялись таким многозначительным взглядом, что Ксандр на секунду приостановился, но всего лишь на секунду. Пора было позаботиться о новых украшениях школьной лужайки, пока их желудки снова не потребовали нищи. Туман наплывал на гавань, стекая вниз из Санни-Дейла. Глядя на морские волны, Даллас Мейхью думал ^о том здорово ли он отстанет от своей команды, если пропустит утреннюю тренировку. Всю ночь он пил ^пиво. У него не было ни малейшего представления о том, который сейчас час, зато он точно знал, сколько пива успел выпить — целую шестибаночную упаковку. Когда он был моложе, даже еще в прошлом году — в статусе юниора, это его ничуть не расстроило бы. Теперь же он считался стариком, лучшим защитником команды Саннидейла. Тренер, скорее всего, внесет его в журнал пропусков. Лучшее, что мог сейчас сделать Даллас, — пойти домой и немного поспать. А завтра он захватит нескольких парней и вернется сюда, чтобы повторить все сначала. Только бы найти дорогу домой в этом тумане.

Микаэла стояла у окна своей комнаты на вилле своего отца во Флоренции. Эту комнату она когда-то любила, но теперь она была для нее тюрьмой, а сама она — пленницей. Ее отец, Ил Маэстро, привез ее сюда, когда она была совсем юной, и приучал подчиняться законам Хаоса. Когда она подросла, ее воспитание перешло в руки Хранителей. По замыслу отца, Микаэла должна была стать членом Совета Наблюдателей. Ее подослали следить за главным Наблюдателем — Куратором Рупертом Джайлсом, отвлекать его, добывать информацию; она не знала, что вместе с ней послали и других... убить его. К счастью, Руперт был жив. А вот дни отца Микаэлы были сочтены. Мечты отца о новом мире заполняли все ее детство; потом они должны были лечь в основу ее жизни. Но за годы, проведенные в Совете, сначала на правах ученицы, а затем Наблюдателя, Микаэла поняла, что Совет ратовал не просто за порядок, а за справедливый порядок. За планету свободных людей, навсегда очищенную от Зла. Полное прозрение наступило после того, как Микаэла вернулась в дом отца. Она поняла, что отец — часть того Зла, против которого так яростно боролся Совет. Микаэле предстояло сделать трудный выбор. К сожалению, она не могла просто исчезнуть. Отец не допустил бы этого. Он любил ее, хотя и был воплощенным Злом, и скорее согласился бы увидеть ее мертвой, чем в стане врагов.

Она задумчиво смотрела в окно, как вдруг волшебный свет разлился над городом, озарил кафедральный собор и растворился вдали. В дверь тихо постучали. Микаэла повернулась и пошла к двери, но ее уже открывали снаружи.

Неожиданно девушку охватил страх, она остановилась посреди комнаты, не зная, как поступить. Никто из прислужников отца не осмелился бы войти в ее личные покои без разрешения, даже после условленного стука. Однако этот человек и не думал маскироваться. В дверном проеме вырисовывался лишь его силуэт, но Микаэла сразу же узнала его.

- Альберт, — с изумлением сказала она. — Что ты тут делаешь?

Маг-прислужник вошел в комнату, будто у них было назначено любовное свидание. Но Микаэла не сочла его поведение оскорбительным. Она хорошо знала Альберта и какое-то время даже восхищалась им. Правда, с недавних пор все изменилось. Для всех. Микаэла видела то, что никогда не должно было предстать ее глазам. Она лично убедилась, как

жесток ее отец с другими, и потому, несмотря на все его клятвы, была убеждена, что в его работе нет ничего святого или духовного. Он стал чудовищем. А Сыновья Энтропии, как он всегда называл их, были просто его слугами.

Но возможно, не все. Альберт, улыбаясь, приблизился к ней и дружески сжал ее руку в своих ладонях.

- У нас мало времени, — прошептал он. — Очень ^скоро мне придется уехать.
Микаэла молча смотрела на него.

- Я видел, как ты страдаешь, Микаэла, — продолжал Альберт. — И молился о том, чтобы,
когда я удалюсь в изгнание, ты была бы со мной. Если Маэстро ангел будущего, то он
ангел тьмы. Но ты, Микаэла, ты просто ангел. Мне кажется... я люблю тебя.
На это Микаэла не нашла что сказать. Но когда Альберт подошел ближе и заключил ее в
объятия, она не отстранилась. Микаэла поняла, что больше не одинока.

Глава 4

Они вернулись.

Обрамленный серебристым лунным сиянием, призрак Антуанетты Рене отдернул занавески в спальне сына в Гейтхаусе. Фигуры в капюшонах, как стервятники, ожидающие добычи, расположились на лужайке перед домом. Как их много! Магическими взрывами они пытаются пробить отверстия в тех защитных барьерах, которые воздвиг ее сын вокруг Гейтхауса. Сзади послышался хриплый кашель сына. Он забрался в Благословенный Котел с отрубями, чтобы восстановить силы. Морщинистые руки с крупными венами нетвердо держали Большое Копье, которое, вероятно, больше не действовало, так как смерть ее сына, казалось, уже была близко. Он еще мог поддерживать силы, погружаясь в Котел трижды в день, но оба они понимали, что скоро этого будет уже недостаточно. Ее сын должен умереть.

Она задрожала, предчувствуя конец: конец всего Доброго, конец мира. Она верила, что Жан-Марк выполнит свою миссию: он продержится, пока ее внук не будет возвращен домой. Жан-Марк был сыном своегоотца, а Антуанетта была предана Анри Рене всем сво­им существом.

Она отчетливо помнила тот день, когда встретила Анри. На мгновение она позволила себе отдаться воспоминаниям, перенесшим ее в то место, где она отдала ему свое сердце...

- Говорят, он очень опасный человек, — прошептала Антуанетте хорошенькая
американская кузина Мари, когда обе они, сжав зубы, ожидали, пока темнокожие
молчаливые девочки зашнуруют им тугие, сдавливающие тело корсеты. Белокурые
волосы Мари были уложены локонами, красиво обрамлявшими ее личико; у Антуаннеты
непослушные цвета воронова крыла пряди разметались по плечам — совсем не по моде. И
тем не менее молодые люди частенько говорили, что предпочитают ее простую прическу
всем остальным. Лесть? Возможно. Разве это так уж важно?
Мари продолжала:

- Говорят, у монсеньора Рене есть пикантная подружка, понимаешь?
Антуанетта пожала плечами, как истинная француженка чувствуя свое превосходство в
таких делах.

- У красавца мужчины есть личная жизнь? А почему нет?

- Антуанетта Кормье, ты меня шокируешь! — взвизгнула Мари, пихая ее. — Даже не думай в подобном тоне говорить в присутствии моей маман! Антуанетта усмехнулась:

- Никогда. Но тебе я скажу: мы во Франции допускаем, что у мужчин может быть аппетит не только в отношении еды.

 

- Аппетит! — Мари была сильно удивлена. — Как ты можешь так думать!

- И у некоторых женщин тоже аппетит изрядный, — добавила Антуанетта, наслаждаясь произведенным эффектом. — Многие женщины периодически испытывают голод. Возможно, я, возможно, ты.

Мари набросилась на кузину, колотя ее маленькими кулачками.

- Антуанетта, я заявляю тебе, что ты похотливое существо без признаков морали. А я
леди. Я никогда не сделаю того, что ты предлагаешь!

С корсетами было покончено, на сцену явились нижние юбки, целые ярды кружев, а потом бархатные платья, заказанные Антуанеттой в Париже.

И еще один момент с такой четкостью запечатлелся в ее сознании, что даже сейчас, в Бостоне, спустя почти век после смерти Анри он возникал у нее перед глазами. Анри Рене встречал двух кузин и родителей Мари около распахнутых кованых ворот своего дома -Гейтхауса. У него был необыкновенно элегантный вид: черный наряд очень шел к его темным волосам и усам. Как грациозно склонился он в старомодном поклоне, как изысканно изъяснялся по-французски, хотя уверял, что родился в Италии, а большую часть жизни провел в Англии!

Оказалось, что вечер предполагалось провести вне дома; он даже не потрудился пригласить их внутрь, что одним показалось по меньшей мере странностью, а другим — просто-напросто грубостью. Общество, состоявшее в основном из близких друзей, разместилось в саду, залитом лунным светом. Наблюдая за гостями, Антуаннета заметила, что они внимательно приглядываются к двум кузинам. Антуанетта догадалась, что их рассматривали как потенциальных невест загадочного и очаровательного Анри Рене. От Антуанетты не укрылось, что Анри Рене молча наблюдает за ней. Было в нем нечто притягательное, завораживающее. Ей вдруг безумно захотелось познакомиться с ним поближе Словно почувствовав это, Анри Рене приблизился к ней и протянул руку.

- Мадемуазель, — проговорил он, затаив дыхание. — Хотите прогуляться?

- Да, месье, — ответила она и последовала за ним, даже не подумав взять спутницу и не удивляясь, почему никто не сопровождал их. Она проигнорировала и язвительный шепот Мари, обжегший ее ухо:

- Похоже, дорогая кузина Антуанетта, ты пылаешь вовсю.

И действительно, это была страсть, выходившая-за грань физического и земного. Под серебряной луной, в саду, благоухающем розами, он излил свое сердце и свою душу. Остальные гости были просто иллюзией, воплощениями, которые он создал при помощи магии и волшебства.

- Не знаю, как это получилось, но ты связана с моим домом, — сказал он.
Потом он взял ее на руки. Соглашение было заключено.

Жан-Марк родился три года спустя. Несмотря на поддержку магии, роды оказались долгими и мучительными. В ту ночь, приняв, на руки сына, Анри расплакался:

- Мне так жаль. Прости меня. Ты еще не сказал ни одного слова, а твоя судьба уже
решена.

Через некоторое время в гавани Бостона появился кошмар, который решил и судьбу Антуанетты.

Джайлс стоял у окна своего дома, наблюдая за двумя членами Совета, которые якобы охраняли его. Они явились только сегодня, и при первом же разговоре выяснились некоторые тревожные факты.

Во-первых, никто не видел Микаэлу, и Совет Наблюдателей официально объявил ее умершей. Джайлс опечалился, но не потерял надежду. Во-вторых, никто не слышал о человеке по имени Мэтт Палламэри. Последний факт не удивил Джайлса. Этого человека явно подослали к нему, чтобы как-то нейтрализовать, но не убить. Однако он не мог понять, какую цель они преследовали. И наконец, по последним сведениям, полученным всего несколько часов назад, Ян Вильяме, служащий при штабе Совета, исчез. Этого и надо было ожидать. Совет выделил охранников для Джайлса, и Вильяме догадался, что они разоблачат Палламэри. А Вильяме лично поручился за него. К несчастью, Вильяме вышел на контакт с Баффи, Ангелом и Озом в Англии и отослал их в Лондон. Джайлс молился, чтобы там не оказалось западни. Он не мог связаться с ними и

сильно переживал. Джойс чувствовала его беспокойство, поэтому он предпочитал болтать

со своими «стражами», чем маячить у нее перед глазами.

Наконец раздался телефонный звонок. Это была Баффи.

Джойс стояла рядом и жадно ловила каждое слово, пока Джайлс разговаривал по

телефону. Куратор жестами объяснил ей, что передаст трубку, когда сам закончит

разговор. Ее страх за Баффи был настолько велик, что Джайлсу хотелось хоть чем-нибудь

успокоить ее. Обычные советы не волноваться здесь были неуместны.

—Итак, — сказала Баффи, — этот Ян Вильяме предполагал, что нас съест... Ангел, как она называлась? Я не знаю, какая-то орлица-монстр, и ей почти удалось унести Оза. А уж если бы у этой твари не получилось, то наготове были Сыновья Энтропии, они бы о нас поза­ботились, если бы не сгорели на лужайке перед домом.

—Вот как? — Джайлс не на шутку встревожился.

— Именно так, — сердито подтвердила Баффи. — Вашим Хранителям нельзя доверять.
Джайлс вздохнул и поглядел в окно. Один из охранников приветствовал его. Он помахал в
ответ.

— Где вы сейчас?

— В особняке Сыновей, — ответила она. — А телефон, по-видимому, прослушивается, но мы ведь все равно подвергаемся опасности, правда, Джайлс? Джайлс надел очки и на секунду задумался.

— Необходимо учесть тот факт, что разведка Совета Наблюдателей себя скомпрометировала. Может быть и другая утечка.

— По-моему, у них вся крыша течет, — отрезала Баффи.

— Поэтому я и советую тебе избегать их. И сам постараюсь, — добавил он. — Но нам придется довести игру до конца.

— Мне это все не нравится, — кисло сказала Баффи. — Мне крайне неприятно, что у вас
нет защиты...

— Ну что ты, Баффи, — протянул он, растроганный. Она продолжала:

—...Потому что моя мама живет в вашем доме. Закончив фразу, Баффи искренне
рассмеялась, и он

понял, что в душе восхищается ею. Безусловно, она свободна от всяких условностей, но зато отличается необычайным умом и смелостью. Джайлс был уверен, что Баффи являлась лучшей Истребительницей из всех, которые когда-либо жили на земле.

— Я буду осторожным. Ей не терпится поговорить с тобой, — добавил он. — Передать
трубку?

Поговорив с Баффи, Куратор спустился по ступенькам, прошел через вестибюль и оказался на улице. Двое телохранителей не сводили с него дружелюбного взгляда.

— Мне очень жаль сообщать вам это, — сказал он, — но, по-моему, вы уволены.
Бостон, 1875 год

Туман заволакивал город. Он уже полностью покрыл гавань. Сирены на море заунывно предупреждали корабли об'опасности. Но смертельную опасность для всего, что находилось рядом, представлял не туман, а то, что в нем скрывалось. Однажды в полночь Анри натянул пальто, в левый карман положил розовый кварцевый кристалл, в правый — позолоченный шар, внутри которого лежал пергаментный свиток с молитвами о защите на латыни, древнееврейском и французском. Именно с этим талис­маном семья Рене вступила в Новый Свет.

— Я столько раз мог умереть, — говорил ему отец, Ричард Рене, лежа на смертном одре, —
но точно талисман хранил меня. Если бы Екатерина Медичи послушала моего совета... но
она давно повержена в прах. Такая же участь ждала и всех детей Фулканелли...

— А что ждет нас, отец? — с жаром спрашивал Анри. — Неужели мы тоже будем лишь
прахом?

— Мы призваны выполнить свою миссию, — горько промолвил Ричард. Он выглядел древнее, чем сама смерть: губы и руки иссохли, лицо приобрело землистый цвет. — Мы

— доказательство того, что в мире есть Добро.

— Да, но жизнь не проживешь заново, — с тоской промолвил Анри.

— Наша жизнь — служение людям, — возразил Ричард, накрыв руку сына ладонью. —
Никогда не забывай, что высшая цель, к которой может стремиться человек, — умереть за
других.
Обернувшись к Антуанетте, Анри сказал:

— Я ухожу. Ты будешь молиться за меня?

— Как всегда. — Она привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. Он закрыл глаза и склонил голову. Нет, он не достоин этой женщины!

— Наверное, я поступил нечестно, Антуанетта, потому что не сказал тебе всей правды о
страданиях, которые ждут тебя, если ты станешь женой Привратника. Но я так хотел, чтобы
ты была моей! Ты мне необходима.

— Я все знала. В твоих глазах были боль и борьба. И одиночество. — Улыбка тронула ее губы. ->- Тебе нужен наследник.

— Но это не... Она прикрыла ему рот ладонью:

— Анри, ложь унижает нас обоих. Ты должен был жениться. И я оказалась той счастливой женщиной, которая удостоилась твоего выбора.

— Но...

— Ты предчувствуешь свою смерть сегодня? — взволнованно спросила она, и слезы
покатились из ее глаз. — Ты говоришь так, как будто мы больше никогда не увидим друг
друга.

— Дражайшая Антуанетта, должен признаться, что это правда.

— Тогда ты не можешь покинуть этот дом.

— Я должен. Туман в гавани — страшнейшее Зло. Если я не свяжу его, оно захватит весь
город и наш дом.
Она взглянула на него, каждой клеточкой своего существа умоляя остаться.

—Надеюсь, на этот раз тебе удастся вернуть монстра в его логово. Он обнял ее за плечи и поцеловал в лоб.

—Поверь, любовь моя, я всегда старался, а до меня — мой отец. — Он обвел рукой вокруг. — Я почти целый век пытался создать настоящий дом, где раздавался бы смех, а не крики плененных чудовищ. Но я потерпел поражение. В ответ полились горькие слезы.

— А если ты погибнешь сегодня ночью, что будет, когда придет очередной кошмар?
С минуту он молчал, потом поднял на нее глаза:

— Жан-Марк еще мальчик, но он мой сын. Ее всхлипывания перешли в безутешные рыдания.

— Но он ведь и мой сын. Ты не можешь оставить его без отца таким крошкой. Ему еще многому нужно научиться. — Она положила голову ему на грудь. -Я умоляю тебя, он же наш единственный ребенок.

— Антуанетта, я кое-чем могу помочь Жан-Марку, — сказал Анри, когда она немного успокоилась, — но это будет нечестно по отношению к тебе. Она посмотрела на него:

 

—Если я должна ради него вырвать из груди сердце, скажи — и я не буду колебаться. На лице Анри появилась мрачная решимость, и на мгновение Антуанетта испугалась, но тут же взяла себя в руки и стала спокойно ждать его приговора.

—Я могу связать тебя с этим домом ради благополучия нашего сына. После своей смерти ты не обретешь долгожданный покой, а будешь оберегать его и, ступив в могилу, будешь жить, как дух, привязанный к земле, пока он не вступит в права наследника. Она решительно расправила плечи:

—Тебе придется для этого убить меня? Его взгляд рассеял все ее сомнения, и она протянула ему руки:

— Я согласна и настаиваю, чтобы ты сделал это перед тем, как покинешь дом.
После того как все было завершено, Анри простился с женой и спустился в гавань,
скрытую в тумане. Налегая на весла, он почувствовал, что ритуал приобщения
Антуанетты к дому отнял у него немало сил.

Впрочем, теперь уже ничего нельзя изменить, и он продолжал углубляться в туман, а свет фонаря на носу его маленькой лодки выхватывал из мглы нечто, с чем ему предстояло столкнуться. Он уже прочитал по рунам, что это был гниющий корпус «Летучего голландца». Голос Капитана приветствовал его:

— Анри Рене, неужели ты пришел сопровождать меня по горящим морям Ада?
По спине Анри пробежал холодок. Он знал, что его приближение не пройдет
незамеченным, но не ожидал, что призрак назовет его имя. Это было дурным пред­
знаменованием. Тем не менее он встал в лодке и раскинул руки. Вокруг него
распространилось розовое сияние; магические лучи плясали вокруг, прорезая туман. Его
голос окреп, и он начал произносить слова связывающего заклинания.

— Нет! — раздался крик Капитана из тумана. — Ты не смеешь, Привратник. Будь с нами
или умри.

Анри продолжал. Розовый свет обрел мощь, и туман постепенно начал превращаться в дым.

— Свяжи этот корабль и его команду со мной и моим домом. Во дворе моего дома да
будет погребено это дьявольское судно и мертвецы, гуляющие по его гниющей палубе.

— На абордаж его, — приказал Капитан. — Доставить его на палубу.
«Голландец» протаранил нос лодки. Анри изо всех сил пытался сохранить равновесие.
Туман обволакивал его и, соприкасаясь с телом, закипал. На лице и тыльной стороне
ладоней выступили волдыри, но от него все еще шло розовое сияние, как будто он решил
уничтожить даже след тумана, скрывавшего корабль.

— Я связываю тебя. Именем богов света, силой моего имени и моего дома, силой Рене, я запечатываю тебя. Капитан закричал:

— Пойте, мальчики. Заглушите его глупую нескладную болтовню. Туман запылал, искры, как кометы, проносились над торчащим носом лодки Анри. А огромный разлагающийся труп «Летучего голландца» разворачивался перед ним. Мертвецы ковыляли по скошенной замызганной палубе, их глаза — если они у них были

— устремились на Анри. Челюсти клацали, когда они дрожащими, напоминавшими заунывный вой ветра голосами затянули старинную морскую песню:

Эти кости для Дейв Джонса, Схватить его, мальчики, поймать его, мальчики. Эти кости для Дейв Джонса. Тащите его в Ад. Потом они устремились к нему, перескакивая через борта и с плеском прыгая в воду. Привратник сопротивлялся всеми доступными ему силами магии, возводил барьеры между собой и противниками, как делал уже много раз.

Но «Летучий голландец» рвался вперед, сокрушая барьеры, и наконец столкнул его в воду.

Анри вскрикнул от удивления, а потом от боли, почувствовав, что вода, как кислота, разъедает одежду и кожу. Он упал, глотая воду, которая сжигала его внутренности. Боль была невыносимой.

—Будь с нами, и она исчезнет, — увещевал его Капитан. Анри сжал зубы и сконцентрировался, вновь и вновь повторяя про себя:

—Я отдаю себя на волю богам. Во имя сохранения порядка я жертвую жизнью. В ускользающем сознании возникли образы Антуанетты и сына и мысль о том, что он вряд ли их когда-нибудь увидит... Солнце почти ушло за горизонт.

В винном подвале Баффи склонилась над Ангелом, рассматривая его профиль. Во сне он выглядел как обычный парень. Нет, конечно, не как обычный. А как тот, кого она любила. Она собиралась разбудить его, но вдруг он повернулся на спину и посмотрел на нее:

- Я не сплю.
С минуту она изучала его, потом спросила:

- Как обстоят дела с едой?

- Я справляюсь, — ответил он. — Ты беспокоишься?

- Просто хотела убедиться, что у тебя хватает... воли.

- Это все из-за моей проклятой бледности, — протянул он. Оба улыбнулись.

- Точно, — сказала она и слегка нахмурилась. — На самом деле мне вовсе не хочется идти туда.

- И мне тоже. Но у нас слишком много вопросов. Баффи кивнула.

- И мы должны на них найти ответы рronto*.

- Пронто. — Ангел поднялся. — Твой словарный запас не перестает удивлять меня.

- Я стараюсь.
Что-то было не так.

Ян Вильямс остановился и провел дрожащей рукой _по волосам. Он пытался уверить себя, что Истребительница и ее друзья не нашли дорогу к особняку на Рэдклифф. Им просто не повезло в пути, и они решили отклониться от курса. А может быть, его братьям по­надобилось слишком много времени, чтобы убить Ис-требительницу, невзирая на помощь Скри.

Но его связной, брат Ариам, уже давно должен был позвонить. Но телефон весь день молчал, если не считать ложного звонка, когда кто-то перепутал номер. Теперь, на закате, ему нужно было на что-то решиться. Он обязан взглянуть правде в глаза

- возможно, они потерпели неудачу.
А тот, кому они служили, не прощал неудач..
Телефон зазвонил.

- Быстро (исп.).

Вильямс издал короткий возглас, выражавший крайнюю степень беспокойства, и кинулся к трубке.

- Что ты там делаешь? — услышал он голос.

- Маэстро, — выдохнул Ян; хотя сам он никогда не разговаривал с Маэстро, голос его он
узнал. — Я польщен. Я безмолвствую.

- Что ты там делаешь? — громче прежнего спросила трубка. -Я... я...

- Отправляйся. Мысли бешено крутились у Яна в голове.

- Отправляться? — отозвался он. — Отправляться... ^в Рэдклифф?
Связь прервалась.

«Голландца» все же удалось связать.

Анри стоял во внутреннем дворе своего дома, а с ним рядом — корабль и его разъяренная команда во главе с Капитаном. Антуанетта не узнала в хромающей развалине своего мужа, пока он не заговорил таким слабым голосом, что она едва разобрала слова.

- Котел, — задыхался он. — Скорее.

Она бросилась к Благословенному Котлу с отрубями. Анри завладел Котлом, когда запечатывал племя дикарей, которые могли превращаться в животных. Дикари не понимали, что такое Котел, и просто выбросили его, поскольку налитая в него вода имела неприятный вкус. Они не догадывались, что он обладал способностью восполнять энергию и продлевать жизнь, а странный привкус воды объяснялся ее целебными свойствами.

Анри изучил Котел, но впервые решился испытать его только сейчас. «А вдруг это всего лишь шарлатанство?» — подумала Антуанетта, наполняя Котел водой на крыльце Гейтхауса, а ее муж корчился и стонал от боли.

Освобождение от остатков одежды стоило бы ему невероятных усилий, поэтому он погрузился в Котел прямо в лохмотьях, едва прикрывавших кровоточащие раны. Около получаса провела Антуанетта на коленях в молитве около Котла. А потом раздался голос Анри: - Мне лучше.

Он прожил еще три года и умер, когда ему было двести шестнадцать лет. Жан-Марк, к тому времени юноша двадцати одного года, стал Привратником. Сама Антуанетта скончалась, когда сыну исполнилось двадцать девять, и по заклинанию мужа через несколько минут после того, как испустила последний вздох, отделилась от своего тела и стала призраком. Во время совершения ритуала она думала только о _сыне. Но теперь, почти век спустя, ее часто посещала мысль о муже, и она очень тосковала по нему. Где обитал дух Анри? Там для нее должен быть Рай.

Она предполагала, что, как только Жан-Марк достигнет полного могущества, она получит свободу. Он ясенился поздно, как его отец и дед, чем немало озадачил Антуанетту. Почему мужчины рода Рене так долго ясдали, прежде чем завести детей, и тем самым подвергали себя опасности? И почему в семье всегда был только один ребенок? А вдруг с ним что-нибудь случится? Антуанетта могла лишь предположить, что это было связано с наследованием обязанности, возложенной на семью, поэтому она безропотно оставалась рядом с сыном, а годы шли.­В 1985 году он наконец женился, и Антуанетта стала готовиться в дорогу. Но женитьба оказалась неудачной. Супруга Жан-Марка, Кэтлин, не утруждала себя обязанностями жены Привратника. Она возненавидела Гейтхаус и все с ним связанное. А что касается матери Жан-Марка, она не могла выносить даже вида своей призрачной свекрови. Кэтлин искала утешения в вине и наркотиках. В такой обстановке и появился их сын Жак. Кэтлин приложила немало усилий, чтобы забрать ребенка из Гейтхауса, чтобы оградить его от «всего этого сумасбродства», но, конечно, не смогла, Да ей бы и не позволили.

В конце концов она решила, что единственный возможный для нее выход — выброситься из окна третьего этажа во внутренний двор. Антуанетта настаивала ^на том, чтобы Жан-Марк поместил тело Кэтлин в Котел, но он отказался. Она сделала свой выбор, и он обязан был его уважать. Рыдая, он похоронил ее на кладбище Бостона, а не в Гейтхаусе, где покоились все остальные Рене.