Одиннадцать. Я вся сжимаюсь, а мы летим к опускающимся воротам

Я вся сжимаюсь, а мы летим к опускающимся воротам. Уже поздно поворачивать назад и слишком поздно жать на тормоза. Глядя на эту тяжелую, укрепленную решетку с шипами по низу, я не питаю ни малейшей надежды, что мы сможем ее пробить. Единственный наш шанс – это обогнать ее, проскочить под ней, пока она еще не опустилась полностью. Поэтому я вжимаю педаль в пол, двигатель ревет и трясется. Когда мы уже в метре от нее, охранники отпрыгивают с нашего пути и я готовлюсь к удару.

Раздается ужасный шум металла, скребущего по металлу, и бьющегося стекла. Шум стоит оглушающий, как если бы прямо перед ухом взорвалась бомба. Звук напоминает скрежет, который издают прессовочные машины, сжимающие автомобиль, пока он не станет плоским.

Наша машина резко дергается при столкновении и на мгновение я думаю, что умираю. Отовсюду сыпятся осколки стекла и лучшее, что я могу сделать, это зафиксировать руль ногами, поднеся ладони к глазам. Через секунду все заканчивается. К моему изумлению, мы все еще едем, летя по мосту прямо в Манхэттен.

Я пытаюсь понять, что произошло. Я смотрю на крышу и через плечо и понимаю, что мы успели и проехали под шипами решетки, хотя она опустилась достаточно низко, чтобы изрешетить крышу, нарезав ее на кусочки. Выглядит это так, будто мы попали под хлеборезку. Она коснулась и верха лобового стекла, повредив его настолько, что я едва вижу сквозь него. Я все еще могу вести машину, но это нелегко.

Повсюду лежат осколки разбитого стекла и кусочки вырванного металла. Ледяной ветер влетает в кабину и на мою голову садятся хлопья снега.

Я смотрю на Бена и вижу, что он потрясен, но не ранен. Я видела, как он пригнулся в последнюю минуту, так же как и я, и это, вероятно, спасло его жизнь. Я оборачиваюсь через плечо и вижу, что охранники собираются броситься за нами вдогонку, но железные ворота опущены, а поднять их они, кажется, не в состоянии. Мы едем очень быстро, так что в любом случае намного опередим их. Надеюсь, к тому времени, когда они организуются, мы уже будем далеко отсюда.

Я снова поворачиваюсь к дороге и где-то в полкилометре от нас вижу автомобиль охотников за головами, который несется по Манхэттену. Мы перешли роковую черту. Я с трудом осознаю, что теперь мы на острове Манхэттен, за мостом – наверное, единственным, который все еще работал. Пути назад нет.

До этого момента я все еще представляла, как спасаю Бри и везу ее домой. Но теперь я не уверена. Я все еще полна решимости спасти ее – но я сомневаюсь, что мы выберемся. Я все больше ужасаюсь. Чувство, что эта операция не будет успешна, все нарастает. Это операция-самоубийство. Но главное – Бри. Если мне придется умереть, чтобы ее спасти, я сделаю это.

Я снова вдавливаю газ, разгоняясь до 230. Но охотники тоже поднажимают, все еще пытаясь ускользнуть от нас. У них изначально было неплохое преимущество и, если что-то не пойдет не так, поймать их будет не просто. Я задумалась, куда именно они направляются. Манхэттен большой и они могут ехать куда угодно. Мы похожи на Ханса и Грету, идущих в лес.

Охотники резко поворачивают вправо на широкий бульвар, я гляжу наверх на ржавый знак: «125-я улица». Я следую за ними и понимаю, что они едут на запад через центр города. По мере того, как мы едем, я смотрю по сторонам и думаю о том, что 125-я похожа на апокалиптическую открытку: повсюду валяются брошенные, выженные машины, криво припаркованные прямо посреди дороги. Все ценное скручено и украдено. Здания тоже разворованы, а торговые залы полностью разбиты – от них не осталось ничего, кроме гор стекла на тротуарах. Многие здания пустые, выженные изнутри от сброшенных бомб. Многие разрушены. Ведя машину по дороге, мне то и дело приходится объезжать горы булыжника. Нужно ли говорить о том, что нигде нет и признака жизни.

Охотники резко поворачивают налево, и, последовав за ними, я читаю на перевернутом знаке – «Бульвар Мальком Икс». Это еще одна широкая улица, теперь мы направляемся к центру Гарлема. Южная часть Манхэттена. Интересно, куда же они едут. Мы поворачиваем так быстро, что шины визжат и резина горит, шум слышится громче, чем когда-либо, ведь крыши почти нет. Все еще валит снег, и машина скользит добрых три метра, пока снова не выравнивается. Я вхожу в поворот лучше, чем охотники, и выигрываю несколько секунд.

Бульвар Мальком Икс не лучше 125-ой: полная разруха. И все же здесь есть что-то новое: заброшенные военные танки и транспорт. Я замечаю хаммер, лежащий на боку – всего лишь его каркас – и размышляю, какие здесь проходили битвы. На середине дороги лежит огромная бронзовая статуя. Я объезжаю сначала ее, а затем по обочине танк, с ужасным грохотом зацепив почтовый ящик. Он пролетает над нашей крышей и Бен пригибает голову.

Я выворачиваю снова на дорогу и разгоняюсь. Я все приближаюсь к ним. Теперь они только метрах в ста впереди. Они также виляют, объезжая булыжник, выбоины, остовы машин. Им приходится притормаживать всякий раз, а я всего лишь еду по их следам, поэтому сохраняю скорость. Я догоняю их и уже почти уверена, что смогу их поймать.

– Пробей их колеса! – кричу я Бену сквозь шум мотора. Я достаю запасной пистолет с пояса и пихаю его в ребра Бену, не отводя глаз с дороги.

Бен берет пистолет, изучает его – становится ясно, что он никогда раньше не держал в руках оружие. Я чувствую его тревогу.

– Целься ниже! – говорю я. – И смотри не пробей бензобак!

– Из меня плохой стрелок! – говорит Бен. – Я могу попасть в брата. Или в твою сестру!

– Просто целься ниже! – кричу я. – Нужно попробовать. Мы должны их остановить!

Бен с трудом сглатывает, открывая окно. Адский шум и холодный ветер наполняют кабину, в то время как Бен высовывается в окно и вытаскивает пистолет.

Мы приближаемся к ним и Бен начинает целиться, когда мы вдруг влетаем в огромную выбоину. Мы подпрыгиваем, я больно ударяюсь головой о потолок. Я вижу, как пистолет вылетает из рук Бена, прямо в окно – а потом слышу, как он приземляется на тротуар за нами. Сердце мое падает. Я не могу поверить в то, что он уронил пистолет. Я в ярости.

– Ты потерял свой пистолет! – ору я.

– Прости! – кричит он в ответ. – Ты наехала на кочку! Почему ты не смотришь на дорогу?

– Почему ты не держал его обеими руками? – кричу я ему. – Ты только что потерял наш единственный шанс!

– Мы можем вернуться за ним, – говорит он.

– Нет времени! – бросаю я.

Мое лицо краснеет. Я начинаю думать, что Бен полностью бесполезен, и жалею, что взяла его. Я заставляю себя вспомнить то, как он починил автомобиль, как спас меня весом своего тела на мосту. Но это трудно. Сейчас я зла. И не знаю, могу ли доверить ему что-либо.

Я открываю кобуру, достаю свой пистолет и снова тычу его в бок.

– Это мой, – сказала я. – Уронишь его, и я вышвырну тебя.

Бен крепко берет его обеими руками и снова высовывается в окно. Прицеливается.

Но в этот момент появляется парк и охотники въезжают прямо в него.

Я не могу поверить. Прямо впереди нас Центральный парк, огромное поваленное дерево лежит на входе, преграждая дорогу. Охотники объезжают его и оказываются в парке. В последнюю секунду я тоже туда въезжаю. Бен снова отклоняется на сиденье, его шанс упущен – но, по крайней мере, он все еще держит в руках пистолет.

Центральный парк совсем не такой, каким я его помню. Из снега торчат сорняки в пояс ростом, они бесконтрольно растут уже несколько лет и напоминают лес. Повсюду повалены деревья. Скамейки пустуют. Статуи разбиты или повалены и лежат с обеих сторон от дороги. Видны также и следы войны: выжженные перевернутые танки и хаммеры лежат повсюду. Все это покрыто снегом и выглядит, как сюрреалистичная зимняя страна чудес.

Я стараюсь отвести от этого всего глаза и сосредоточиться на охотниках впереди себя. Они, должно быть, знают, куда направляются, оставаясь на петляющей служебной дороге, которая прорезает парк. Я двигаюсь почти вплотную к ним и повторяю их зигзаги на дороге. Справа от нас, вблизи 110-й улицы, – останки огромного, пустого бассейна. Вскоре после этого мы проезжаем мимо развалов бывшего катка, теперь – лишь пустой раковины, разбитой и разграбленной.

Они резко поворачивают на узкую дорогу, по сути, просто колею. Но я следую за ними, и мы въезжаем в густой лес, покрывающий холмы, в нем кое-где отсутствуют деревья. Я никогда не думала, что Центральный парк может стать таким диким. Неба не видно и можно подумать, что мы где-то в лесу.

Машина скользит в грязи по заснеженной тропе, но мне удается не отставать. Вскоре мы достигаем вершины холма и перед нами простирается парк. Мы слетаем с него, задержавшись на несколько секунд в воздухе, затем с грохотом приземляемся. Они мчат с холма, а я за ними, сокращая дистанцию.

Мы проезжаем через то, что раньше было огромным бейсбольным полем. Одно за другим, мы проносимся прямо по полям. Баз больше нет – или, может быть, их не видно за сугробами, – но я все еще могу заметить останки заржавевшей проволки, огораживающей скамейку запасных. Наш автомобиль скользит по белоснежному полю вслед за первой машиной. Мы определенно приближаемся, до них всего 30 метров. Интересно, их мотор поврежден, или они нарочно притормаживают? Так или иначе, это наш шанс.

– Чего ты ждешь?! – кричу я Бену. – Стреляй!

Бен открывает окно и высовывается, обеими руками наводя пистолет на цель.

Неожиданно охранники дергаются влево, резко поворачивая. А затем я понимаю, правда, поздновато, почему они притормозили: прямо передо мной пруд, почти не замерзший. Их замедление было ловушкой – они надеются, что я въеду прямо в воду.

Я налегаю на руль и нам удается этого избежать. Но поворот слишком быстрый, слишком резкий и наша машина крутится в снежном поле, нарезая круг за кругом. У меня кружится голова, мир плывет, слившись в одно пятно, я молюсь, чтобы мы не врезались во что-нибудь.

К счастью, этого не происходит. Вокруг нас нет строений – если бы они были, мы бы точно разбились. Вместо этого, прокрутившись несколько раз вокруг собственной оси, мы наконец прекращаем вращение. Машина останавливается, я тяжело дышу. Мы были на волоске.

Охотники за головами умнее, чем я думала. Это был смелый шаг и они должно быть хорошо знают местность. Они определенно точно знают, куда направляются. Вряд ли кому-то еще удавалось так далеко следовать за ними. Я смотрю на Бена и вижу, что ему удалось удержать пистолет в этот раз; нам повезло! Я прихожу в себя и снова завожу мотор.

Неожданно что-то громко пищит и, посмотрев вниз на приборную доску, я вижу красную лампочку: у нас кончается бензин!

Мое сердце падает. Только не сейчас. Не после всего, через что мы прошли. Не сейчас, когда мы так близко.

Господи, пожалуйста, пусть нам хватит топлива догнать их.

Биканье продолжается, похоронным звоном отзываясь в моих ушах. Я теряю из виду охотников за головами и мне приходится ехать за ними по следам. Я заезжаю на холм и оказываюсь на перекрестке: следы машин тут разъезжаются во всех направлениях. Я неуверена, по какому пути мне нужно ехать, это кажется еще одной ловушкой. Я решаю придерживаться старого курса, направляясь прямо, но даже после этого тревожное чувство, что эти следы – старые, а похитители Бри свернули где-то раньше, не покидает меня.

Тут показывается небо и я обнаруживаю, что еду по узкой дорожке мимо того, что раньше было резервуаром, а сейчас выглядит огромным кратером, спускающимся вглубь Земли, пустующем без воды и засыпанным снегом. Со дна растут огромные сорняки. Дорожка узкая и машина едва помещается на ней, я еду буквально по самому краю крутого обрыва по левой стороне от машины. Справа еще более крутой обрыв ко дну резервуара. Одно неверное движение в одном из направлений – и мы пропали. Я думаю, почему охотники могли выбрать такой опасный маршрут, но нигде нет и намека на них.

Внезапно раздается удар и моя голова дергается вперед. Поначалу я ничего не понимаю, но затем осознаю: нас толкают сзади.

Я смотрю в зеркало и вижу, что они прямо позади нас, на их лицах садистские улыбки. Маски подняты и можно разглядеть, что они оба – биожертвы с гротескными, неестественными уродливыми лицами и торчащими зубами. Я чувствую их жестокость, ту радость, которую они испытывают, разгоняясь и врезаясь в нас снова сзади. Моя шея снова дергается вперед от удара. Они гораздо умней, чем я думала: каким-то образом им удалось оказаться сзади нас и теперь преимущество у них. У меня нет места для маневра и я не могу нажать на тормоз.

Они снова врезаются в нас, в этот раз под углом, и наш автомобиль скользит на край. Мы врезаемся в железные перила резервуара, затем нас заносит к другой стороне и мы почти падаем со скалы. Мы в очень плохом положении. Если они снова врежутся в нас так же, мы закувыркаемся вниз с холма и нам конец.

Я нажимаю на газ – единственный способ выжить, это обогнать их. Но они едут так же быстро и снова ударяют нас. В этот раз мы врезаемся в металлическое ограждение и проскальзываем дальше, готовые рухнуть в пропасть. К счастью, мы вписываемся в дерево, которое спасает нас, удерживая на дороге. Я в отчаянии. Краем глаза я вижу, что Бен тоже ошеломлен и побледнел еще сильнее, чем раньше. Неожиданно у меня появляется идея.

– Стреляй в них! – ору я.

Он немедленно открывает окно и высовывается с оружием.

– Я не могу попасть отсюда в колеса! – кричит он через ветер. – Они слишком близко! Угол слишком острый!

– Целься в лобовое! – кричу я в ответ. – Не убивай водителя, целься в пассажира.

Через зеркало заднего вида я вижу, что они украли нашу идею: пассажирское окно опускается, охотник вынимает свой пистолет. Я лишь молюсь, что Бен первым попадет в них, что он не испугается. Неожиданно гремит несколько выстрелов, оглушая нас, даже несмотря на уже стоящий в кабине шум.

Я вздрагиваю, готовая ощутить пулю в своем затылке.

Но тут я с удивлением понимаю, что стрелял Бен. Я смотрю в зеркало и не могу поверить: выстрел Бена был идеален. Он прострелил стекло на стороне пассажира несколько раз – так много раз в одну точку, что даже пробил бронированное стекло. Я вижу красное пятно, растекшееся по стеклу изнутри, это может значить только одно. Кровь.

Не могу поверить: Бену удалось застрелить пассажира. Бену. Человеку, которого несколько минут назад травмировал вид мертвого мальчика. Я не могу поверить, что он попал в него, на такой-то скорости!

Это срабатывает. Их машина неожиданно резко тормозит и я использую эту возможность, чтобы обогнать их.

Спустя мгновение резервуар кончается и мы оказываемся на открытом пространстве. Теперь игра изменилась: у них минус один и мы их догнали. Наконец, преимущество оказывается на нашей стороне. Если бы только значок пустого бака перестал мигать, и все было бы совсем неплохо.

Их машина пролетает рядом с нами, я замедляюсь, идя наравне с ними, и замечаю встревоженное лицо водителя. Это подтверждение, которое мне и требовалось: я с облегчением понимаю, что убит был пассажир, а не Бри. Я мельком вижу Бри, живую на заднем сиденье, и мое сердце наполняется надеждой. Впервые я чувствую, что действительно смогу это сделать. Я смогу вернуть ее.

Теперь мы гоним бок о бок в открытом поле и я поворачиваю руль и ударяюсь о них. Их машина летит над полем, резко вильнув. Но не останавливается. И, не теряя ни мгновения, их водитель поворачивает прямо на нас, врезаясь в бок машины. Теперь виляем мы. Это парень так просто не сдастся.

– Стреляй! – я снова кричу Бену. – Сними водителя!

Я понимаю, что машина потерпит аварию, но у нас нет другого выбора. И если ей предстоит авария, то открытое поле, окруженное деревьями, – лучшее для этого место.

Бен немедленно опускает свое окно и целится, на этот раз уверенней. Мы едем рядом с ними на одной линии, превосходно подходящей для выстрела в водителя. Это наш момент.

– СТРЕЛЯЙ! – кричу я снова.

Бен нажимает на курок и неожиданно я слышу звук, от которого у меня подпрыгивает желудок.

Щелчок пустого пистолета. Бен жмет на курок снова и снова, но ничего не происходит, кроме щелчков. Он потратил все наши патроны у резервуара.

Я замечаю злобную, победоносную улыбку на лице охотника, когда он снова поворачивает на нас. Он сильно ударяет в крыло машины и через заснеженное поле мы выезжаем на покрытый травой холм. Внезапно я вижу стену из стекла. Слишком поздно.

Я сжимаюсь, когда мы врезаемся в нее, стекло взрывается вокруг нас, осколки дождем льются из дырок в крыше. Спустя мгновение я понимаю, где мы находимся: Метрополитен-музей. Египетский зал.

Я оборачиваюсь по сторонам: можно сказать, что в музее ничего не осталось, он был разграблен давным-давно – ничего, кроме огромной пирамиды, которая все еще стоит в зале. Мне все-таки удается обогнуть ее и выехать из стекла. Другой охотник набирает дистанцию и теперь примерно в 50 метрах впереди меня, справа, и я снова прибавляю скорость. Я следую за ним, когда он мчит на юг через парк вверх и вниз по холмам. Я обеспокоенно проверяю уровень бензина – значок все еще не перестает пищать. Мы проезжаем через останки амфитеатра мимо бассейна и Бельведерского замка, ставшего просто руинами на вершине холма. Театр покрыт снегом и сорняком, сиденья поросли ржавчиной.

Мы переезжаем через то, что раньше было Большой поляной и, как и машина впереди, я петляю, объезжая ямки. Я ужасно переживаю за Бри, думая о том, через что ей пришлось пройти. Я лишь молюсь, что они не поранили ее. Я молюсь, что какая-то часть папы сейчас с ней, помогая ей быть сильной и выносливой, несмотря ни на что.

Неожиданно удача поворачивается к нам лицом: они наезжают на огромную выбоину впереди нас. Машину трясет, затем она сильно виляет и водитель теряет управление, делая широкий круг вокруг своей оси. Я вздрагиваю вместе с ними, надеясь, что с Бри все хорошо.

Их автомобиль в порядке. Через пару поворотов они снова обретают сцепление с дорогой и начинают набирать скорость. Но я сокращаю разрыв, стремительно приближаясь к ним. Всего через несколько секунд я уже позади них.

Однако пока я смотрю на их автомобиль, я по глупости отрываю взгляд от дороги. Я поворачиваюсь к ней снова как раз вовремя, чтобы оцепенеть: прямо перед нами огромное животное.

Я виляю, но уже слишком поздно. Оно ударяет нас прямо в лобовое стекло, разбивается и перелетает через крышу. Все стекло забрызгано кровью и я включаю дворники, радуясь, что они еще работают. По стеклу растекается густая кровь и я почти ничего не вижу.

Я смотрю в зеркало, не понимая что за это за чертовщина, и вижу огромного мертвого страуса позади нас. Я в полном недоумении. Но времени размышлять об этом нет, потому что я неожиданно вижу перед нами льва.

Я резко виляю, чуть было не врезавшись в него. Снова смотрю на него и пребываю в полном шоке, поняв, что он настоящий. Он исхудавший и голодный. Это меня еще больше сбивает с толку. Затем, наконец, все обретает смысл: слева от меня Центральный зоопарк, его ворота, двери и окна широко открыты. Вокруг стоит несколько зверей, а вокруг в снегу лежат скелеты еще нескольких – кости уже давным-давно вычищены до блеска.

Я нажимаю на педаль газа, стараясь не смотреть на это, и продолжаю ехать следами охотников. Они ведут на небольшой холм, затем круто вниз прямо в углубление, похожее на кратер. Я понимаю, что раньше это было катком. Огромный, криво висящий знак с истертыми буквами гласит: «Трамп.»

Впереди уже видно, что парк заканчивается. Охотник резко поворачивает налево, я вслед за ним, и вот мы оба едем на холм. Через несколько мгновений мы уже вылетаем из Центрального парка – одновременно, бок о бок – и влетаем на 59-ю улицу и Пятую Авеню. Я подлетаю над холмом и на секунду машина зависает в воздухе. Мы грохаем на землю и я на мгновение теряю контроль; мы въезжаем в статую, опрокинув ее.

Перед нами – огромный круглый фонтан; в последнюю секунду мне удается объехать его и продолжить гнать за охотником по кругу. Он выскакивает на тротуар, я следую за ним, а он направляется прямо к огромному зданию. Отель Плаза. Его бывший фасад, раньше выглядевший безукоризненно, теперь запачкан сажей и запущен. Все стекла выбиты и он выглядит, как обычная коммуналка.

Охотник врезается в заржавевшие прутья, подпирающие козырек, и тот обрушивается вниз, отскочив от капота. Я увертываю с их пути и снова еду за ним, когда он резко поворачивает налево и пересекает Пятую Авеню, очевидно, пытаясь отделаться от меня. Он въезжает по небольшой каменной лестнице, я – за ним с бешено вибрирующей на каждой ступеньке машиной. Он направляется к огромной стеклянной коробке того, что раньше было Эппл Стором. Удивительно, но его фасад не тронут. Честно говоря, это единственная невредимая вещь, которую я вижу с тех пор, как началась война.

Была. В последнюю секунду он сворачивает с пути, но мне уже деваться некуда. Наша машина врезается прямо в фасад коробки Эппл Стора. Невероятный стеклянный взрыв дождем осыпается сквозь дырки в нашей крыше, в то время как я мчу через прозрачный куб. Я чувствую вину за то, что разрушила единственную оставшуюся целой вещь – но затем я вспоминаю, сколько я когда-то заплатила за айпэд и чувство вины исчезает. Я снова обретаю контроль, а охотник поворачивает налево на Пятую Авеню. Он примерно в тридцати метрах от меня, но я не сдамся, как собака, преследующая кость. Я лишь надеюсь, что хватит топлива.

Я в шоке от того, во что превратилась Пятая Авеню. Эта знаменитая улица, бывшая некогда маяком процветания и материализма, теперь, как и все остальное, просто покинутая, обветшалая раковина с разграбленными бутиками и разрушенными торговыми центрами. Огромные сорняки растут прямо посреди улицы, делая ее похожей на болото. По правую руку пролетает Бергдорф, его этажы полностью пустые, в нем нет ни одного окна, и он напоминает дом с привидениями. Я объезжаю брошенные машины, а когда мы врываемся на 57-ю Стрит, я замечаю то, что когда-то было Тиффани. Это место, которое являлось символом красоты, теперь – очередной особняк с призраками. В пустых окнах не осталось ни единого бриллианта.

Я жму на газ и мы пересекаем 55-ю, затем 54-ю, а после и 53-ю улицы… Слева от меня пролетает собор Святого Патрика, его гигантские арочные двери уже давно вырваны с корнями и теперь лежат лицом вниз на лестнице. Я могу заглянуть прямо внутрь строения и увидеть все, вплоть до витражей на другой стороне.

Я слишком долго не смотрю на дорогу и неожиданно охотник резко сворачивает на 48-ю улицу. Я еду чересчур быстро, и когда тоже пытаюсь повернуть, меня заносит на 360 градусов. К счастью, я ни во что не врезаюсь.

Я возвращаюсь назад и следую за ним, но благодаря своему хитрому ходу он набрал дистанцию. Я преследую его по всей 48-й, направляясь на запад через весь город, мимо того, что раньше было Рокфеллеровским центром. Я помню, как приходила сюда с папой в канун Рождества, помню, каким волшебным все казалось. Сейчас я не верю своим глазам: повсюду валяется булыжник, обломки разрушенных зданий. Это место превратилось в огромнейшую свалку.

И снова я слишком засмотрелась по сторонам, и когда снова смотрю на дорогу, я жму на тормоза, но времени уже нет: прямо передо мной на боку лежит огромная рождественская елка. Мы вот-вот в нее врежемся. Прямо перед ударом я вижу огоньки и украшения, которые все еще висят на ней. Дерево коричневое, и мне даже интересно, как долго оно здесь пролежало.

Я въезжаю прямо в него на скорости в 200 км/ч. Я ударяю его с такой силой, что все дерево приподнимается и проезжает вперед, толкаемое мной, по снегу. В конце концов, мне удается повернуть вправо и объехать его верхушку. Тысячи иголок падают в дыры в нашей крыше. Горсть других прилипает на кровь, все еще размазанную по лобовому стеклу. Не могу даже представить, как выглядит наш автомобиль снаружи.

Этот охотник за головами слишком хорошо знает город: его умный ход снова дает ему возможность оторваться и теперь он выходит из нашего поля зрения. Тем не менее, я вижу его следы и замечаю, что он поворачивает на Шестую Авеню. Я следую за ним.

Шестая Авеню – это еще одна пустошь, вся заполненная танками и хаммерами, большей частью перевернутыми; все, что может быть полезным, включая провода, здесь сорвано. Я петляю, объезжая то одно, то другое, видя охотника где-то впереди. В миллионный раз я думаю, куда он может направляться. Или он катается по городу просто, чтобы избавиться от меня? Держит ли он место нахождения в голове? Я изо всех сил стараюсь вспомнить, где находится Первая Арена. Но идей нет вообще. До сегодняшнего дня я вообще была неуверена, что она действительно сущетсвует.

Он гонит по Шестой и я делаю то же самое, наконец, набрав скорость. Когда мы проезжаем 43-ю, слева я мельком вижу Брайант-парк и то, что когда-то было Нью-Йоркской публичной библиотекой. Мое сердце обливается кровью. Я любила ходить в это великолепное здание. Теперь же это не больше, чем горстка камней.

Охотник резко сворачивает вправо на 42-ю улицу и в этот раз я уже нахожусь прямо за ним. Нас обоих заносит, затем мы выравниваемся. Мы гоним по 42-й на запад, и я думаю, что, может быть, он направляется на Вест-Сайд-Хайвей.

Улица разворачивается в Таймс-сквер. Он мчит на площадь и я следую за ним, въезжая на широкий перекресток. Я помню, как приходила сюда ребенком, и была ошарашена его размерами и размахом, всеми этими людьми. Я помню, как меня ослепляли огни, сверкающие рекламные щиты. Теперь, как и все прочее, это просто руины. Конечно, огни не работают, а в поле зрения нет ни одного человека. Все щиты, которые раньше так гордо висели, теперь либо ненадежно болтаются на ветру, либо лежат лицом вниз на асфальте. Все покрыто огромным сорняком. В центре площади, там, где раньше был военкомат, теперь иронично лежат пустые оболочки танков, покореженные и взорванные. Какая же здесь была битва?..

Неожиданно охотник резко сворачивает налево, направляясь на Бродвей; я следую за ним в шоке от того, что вижу перед собой: в небо возвышается огромная бетонная стена, похожая на тюремную стену, наверху у нее – колючая проволка. Стена простирается так далеко, насколько хватает глаз, защищая Таймс-сквер от всего, что лежит к югу. Как бы стараясь отгородиться от чего-то. В стене проем, и охотник проезжает сквозь него; когда он проникает внутрь, тяжелые железные ворота внезапно падают за машиной, отрезая ее от меня.

Я давлю на тормоза, которые взвизгивают и не дают нам врезаться в ворота. За ними видны охотники, которые становятся все дальше и дальше. Слишком поздно. Я их потеряла.

Я не могу в это поверить. Я пребываю в ступоре. Я сижу, застыв, в полной тишине. Машина остановилась впервые за много часов и тело мое дрожит. Этого я никак не могла предвидеть. Откуда здесь взялась стена, почему они решили отгородить часть Манхэттена? От чего им нужна защита?

Через мгновение я получила ответ.

Вокруг меня раздается жуткий, сверхъестественный звук металлического скрежета и волосы поднимаются дыбом на моей шее. Люди встают с земли, вылезают из люков отовсюду. Биожертвы. По всей Таймс-сквер. Они истощены, одеты в лохмотья и выглядят отчаявшимися. Фанатики.

Они действительно существуют.

Они встают с земли прямо вокруг нас и идут в нашу сторону.