Тридцать два

Я судорожно оглядываюсь, стараясь придумать выход из ситуации. Я ищу транспорт, но ничего не видно. Затем я оглядываюсь и смотрю на воду, на береговую линию. И тогда я вижу ее: прямо рядом с губернаторским домом, привязанная к отдельному пирсу, стоит маленькая, роскошная моторная лодка. Я уверена, что она предназначалась для тех немногих привилегированных людей, кто использует остров, как площадку для развлечений.

– Туда! – говорю я, показывая рукой.

Логан тоже видит ее и мы несемся к берегу.

Мы подбегаем к красивой сияющей лодке, в которой места на шестерых. Она покачивается на больших волнах и выглядит мощно и роскошно. У меня ощущение, что этой лодкой пользовался тот толстый голый мужик. Тем больше права мы имеем на месть.

Она качается так сильно, что я не хочу рисковать и заставлять Бри и Розу самостоятельно взбираться на нее, так что я заношу туда Бри, а Логан заботится о Розе.

– Режь веревку! – говорит Логан, указывая.

Толстый канат удерживает катер привязанным к деревянному столбу, я подбегаю, достаю нож и обрезаю ее. Я возвращаюсь к лодке, в которой уже стоит Логан, держась за причал и не давая катеру отплыть. Он протягивает руку и помогает мне забраться внутрь. Я оглядываюсь через плечо и вижу дюжину охотнков, догоняющих нас. Они всего в двадцати метрах и стремительно приближаются.

– Я о них позабочусь, – говорит Логан. – Иди за штурвал.

Я подбегаю к водительскому сиденью. К счастью, мне уже приходилось управлять лодками. Логан отталкивается и занимает позицию сзади лодки, встав на колено и стреляя в подбегающих солдат. Им приходится нагибаться, и это замедляет их движение.

Я смотрю вниз и сердце у меня начинает дрожать, когда я вижу, что в замке зажигания нет ключей. Я с дрожащим сердцем проверяю панель, смотрю на передних сиденьях. Что мы будем делать, если их здесь не окажется?

Я оглядываюсь и вижу, что охотники стали еще ближе и едва ли в десяти метрах от нас.

– ПОЕХАЛИ! – орет Логан, перекрикивая шум от выстрелов.

У меня появляется идея и я проверяю бардачок. Я обнаруживаю их там и снова наполняюсь надеждой. Я вставила ключи в зажигание и мотор взревел. Валит черный дым и стрелка на приборной доске взлетает вверх – полный бак.

Я поворачиваю рычаг и меня отбрасывает назад, когда лодка отчаливает. Я слышу звук падающих сзади тел и, обернувшись, вижу, что Бри, Роза и Логан тоже не удержались на ногах от рывка. Я понимаю, что слишком резко подняла рычаг – нам повезло, что никто не выпал за борт.

Нам также повезло в том, что охотники остались на берегу, всего в десяти метрах от нас. Я отчалила как раз вовремя. Они стреляют в нас, но поскольку все рухнули на пол, пули свистят выше наших голов. Одна из них врезается в деревянную панель, и другая разбивает зеркало заднего вида сбоку от меня.

– НЕ ВЫСОВЫВАЙТЕСЬ! – кричит Логан девочкам.

Он встает на одно колено сзади лодки и открывает ответный огонь. В зеркало заднего вида я вижу, как он положил нескольких из них. Пятьдесят метров, сто, двести… Вскоре мы уже отошли на безопасное расстояние, на котором их пули не могут нам навредить. Охотники за головами остались беспомощно стоять на берегу, превратившись просто в точки на горизонте, и смотреть нам вслед.

Я не могу в это поверить. Мы свободны.

* * *

Мы отъезжаем все дальше и дальше от берега, я знала, что должна оставаться в центре потока, далеко от обоих берегов, и направляться вверх по реке, чтобы уехать от города так далеко, как можно. Но что-то внутри меня останавливает. Мысли о Бене нахлынули на меня и я не могу так легко оставить его. Что, если ему все-таки удалось дойти до Сипорта? Что, если он просто опоздал?

Я не могу уехать просто так. Если каким-то чудом он там, я не могу просто бросить его. Мне надо увидеть. Мне надо знать.

Поэтому вместо того, чтобы поехать вверх по реке, я направляюсь к противоположному берегу – к Сипорту. Через несколько мгновений берег Манхэттена несется на нас, становясь все ближе и ближе. Мое сердце колотится от потенциальной опасности, подкарауливающей нас там – любое число вооруженных охотников за головами, ждущих нас на берегу, чтобы открыть огонь.

Логан понимает, что я выбрала неправильный путь, и вдруг оказывается рядом со мной, возмущенный.

– Куда ты едешь?! – кричит он. – Ты возвращаешься в город?

– Мне нужно кое-что увидеть, – говорю я, – прежде чем мы поедем.

– Увидеть что?!

– Бена, – говорю я. – Он может быть там.

Логан хмурится.

– Это безумие! – говорит он. – Ты везешь нас обратно прямо в осиное гнездо. Ты подвергаешь нас опасности! У него был шанс. Он не пришел!

– Мне нужно проверить, – кричу я в ответ. Я настроена решительно и ничто не может меня остановить. Я поняла, что во многом похожа на маму.

Логан отворачивается и дуется, я чувствую его неодобрение. Я не виню его. Но мне нужно это сделать. Я знаю, что если бы Бен был на моем месте, он бы также вернулся проверить меня.

Через несколько мгновений Сипорт уже в поле нашего зрения. Мы подъезжаем все ближе, триста метров… двести… и когда мы уже в ста метрах от пристани, я могу поклясться, что вижу кого-то, одиноко стоящего на воде. Он смотрит на воду и мое сердце подпрыгивает в груди.

Это Бен.

Я едва могу в это поверить. Это действительно он. Он живой. Он стоит там, в снегу выше колен и дрожит. Мое сердце падаю, когда я понимаю, что он один. Это может значить только одно: ему не удалось спасти брата.

Мы приближаемся и уже метрах в 20 от пристани – достаточно близко, чтобы я могла разглядеть печать тоски на его лице. На некотором расстоянии я вижу караван машин охотников за головами, направляющийся по снегу в сторону пирса. Времени у нас немного.

Я замедляю лодку и рывками приближаюсь к берегу, Бен подбегает к краю. Мы качаемся на волнах и я вдруг думаю, как Бен попадет в лодку. До пирса еще добрых три метра. Бен смотрит вниз, его глаза наполняются страхом, он, должно быть, думает о том же, пытаясь решить, как прыгать.

– Не прыгай, – кричит Логан. – Это может повредить лодку!

Бен останавливается и смотрит на него, застыв от страха.

– Вставай на колени и руки, повернись задом и подойди к краю, – командует Логан. – Медленно сползай, хватайся за край причала и повисни на нем на руках. Я тебя поймаю.

Бен сделал, как было сказано, и медленно сполз по краю, пока не остался висеть на руках. Логан, к своей чести, тянется и, схватив его, опускает в лодку. Как раз вовремя: охотники уже едва ли в пятидесяти метрах от нас и быстро приближаются.

– ДВИГАЙ! – орет Логан.

Я дергаю рычаг и мы отчаливаем, взлетая вверх по реке. В это время снова звучат выстрели, царапая нашу лодку и ударяясь о воду, делая маленькие всплески. Логан встает на колено и начинает стрелять им в ответ.

К счастью, мы двигаемся слишком быстро, чтобы они могли попасть в нас: через несколько мгновений мы уже далеко от берега на середине реки, выйдя за пределы досягаемости их пуль.

Теперь наконец ничего не может остановить нас.

Теперь мы свободны.

* * *

Мы мчим вверх по проливу Ист-Ривер и, проезжая там, очень необычно вблизи смотреть на обрушенные мосты. Мы проезжаем мимо останков Бруклинского моста, его заржавевший металл торчит из реки как нечто доисторическое. Он возвышается над нами на несколько ярусов, как небосреб, поставленный на дно реки. Я почувствовала себя совсем маленькой, проплывая мимо них, и невольно задумываюсь о том, можно ли восстановить хоть что-то из этого когда-нибудь.

Самолет-бомбардировщик, торчащий из воды, я объезжаю тоже на безопасном расстоянии. Я не знаю какой металл может торчать из ледяной воды и не хочу проверять.

Вскоре мы проезжаем мимо остатков Манхэттенского моста, затем Вильямсбургского; Я прибавляю скорости, желая проехать мимо этих ужасных видов как можно быстрее.

Вскоре мы проносимся мимо того, что раньше было островом Рузвельта, – теперь эта узкая полоска суши стала пустошью, как и все остальное. Я беру влево, объезжая его, и обнаруживаю, что мост Куинсборо также разрушен, как и трамвайная линия, соединяющая остров с Манхэттеном. Трамвай, ржавый и разбитый, болтается на воде как огромный поплавок. Мне приходится быть осторожной, чтобы объехать его по сузившемуся руслу реки.

Я продолжаю путь вверх по реке, все дальше и дальше, и по обеим берегам вижу лишь разрушение, пока наконец не поворачиваю налево в пролив Гарлем. Здесь еще уже, земля лишь в пятидесяти метрах по обе стороны. Я напрягаюсь, пока мы едем по этому месту. Я смотрю по берегам, ожидая увидеть засаду.

Но ничего нет. Может быть, я уже стала параноиком. Если охотники собираются догонять нас – а я уверена, что собираются – мы, наверное, обогнали их не меньше, чем на час. Особенно учитывая снег. А к тому времени, я надеюсь, что мы уже поднимемся высоко по Гудзону туда, где они не смогут нас догнать.

Гарлем петляет между Манхэттеном и Бронксом и наконец выходит на широкое открытое водное пространство Гудзона. Он, напротив, в ширину как десять футбольных полей и после узкого канала он кажется мне океаном. Наконец, я могу расслабиться. Наконец, мы снова на реке, которая мне хорошо знакома. Она выведет нас к дому.

Я поворачиваю направо и направляюсь на север и мы мчим домой, к горам Катскилл. Еще два часа и мы будем там.

Не то, чтобы я планировала возвращение домой. Нет. Возвращаться домой сейчас было бы глупо: охотники знают, где я живу и, конечно, будут искать там в первую очередь. Я хочу остановиться дома, похоронить Сашу, попрощаться. Но я не останусь. Мы направимся гораздо дальше на север. Так далеко, как получится забраться.

Я думаю о каменном коттедже, который я нашла высоко в горах, и чувствую острую боль сожаления, так сильно я хочу там жить. Я знаю, что однажды он станет для нас отличным домом. Но этот день еще не пришел, Это слишком близко к тому месту, где мы жили, и сейчас там слишком опасно. Может быть, однажды мы сможем вернуться. Кроме того, сейчас нас пятеро. Пять ртов, которые над прокормить. Нам нужно место, которое выдержит нас всех.

Направляясь выше по реке, я наконец начинаю расслабляться, успокаиваться. Я чувствую, как напряжение постепенно уходит из моей шеи, с моих плеч. Я глубоко вздыхаю в первый раз. Я не могу поверить, что нам действительно удалось – это больше, чем я могу переварить сейчас. Я чувствую боль от всех синяков и ссадин на своем теле, но это уже совсем не важно. Я счастлива, что Бри в безопасности. Что мы все вместе.

Я улучаю момент, чтобы оглядеться, оценить положение на борту, посмотреть, что с остальными. Я была так сосредоточена на том, чтобы выехать из города, что даже не останавливалась, чтобы подумать об остальных. Я смотрю на Логана, который сидит довольный в пассажирском кресле рядом со мной. Я поворачиваюсь и вижу остальных, сидящих на сиденьях сзади меня. Все смотрят на воду, каждый в своем направлении, каждый погруженный в свой собственный мир.

Я тянусь и трогаю Логана за плечо. Он поворачивается ко мне.

– Сможешь взять управление? – прошу я.

Он быстро вскакивает с кресла, радуясь, что может оказать мне услугу, и хватает руль, когда мы меняемся местами. Я иду в конец лодки. Мне раздирает желание поговорить с Бри и также сильно я хочу поговорить с Беном, чтобы узнать, что произошло с его братом. Когда я вышла, я увидела, что Бен сидит неподвижно, глядя на реку. Он выглядит постаревшим лет на десять, на его лице застыла скорбь. Я могу только представить, через что он прошел, какую вину он должен сейчас испытывать от того, что не спас брата. Если бы я была на его месте, не знаю, сумела ли бы я с этим справиться. Я восхищалась им хотя бы за то, что он здесь.

Я хочу с ним поговорить, но я хочу сначала увидеть Бри. Я иду к заднему ряду и сажусь рядом с ней, ее глаза загораются, когда она видит меня. Она крепко обнимает меня и мы долго сидим обнявшись. Она крепко сжимает меня, не желая отпускать.

Через несколько секунд я наконец отодвигаю ее. По ее щекам стекают слезы.

– Мне было так страшно, – говорит она.

– Я знаю, милая, – отвечаю я. – Мне так жаль.

– Мы теперь едем домой? – спрашивает она с надеждой в глазах.

Дом. Какое смешное слово. Я больше не знаю, что оно значит. Когда-то я думала, что это Манхэттен; потом домом для меня стали горы. Теперь никакое из этих мест не подходит к такому названию. Домом будет новое место. Какое-то место, которое мы еще не знаем.

– Мы едем искать новый дом, Бри, – говорю я. – Который будет еще лучше.

– Можно Роза с нами поедет? – спрашивает она.

Я смотрю на Розу, которая сидит рядом с ней и с надеждой смотрит на меня. Они уже неразлучны как нитка с иголкой.

– Конечно, – говорю я. – Она теперь член нашей семьи.

Я улыбаюсь Розе и она удивляет меня, наклоняясь и обнимая меня. Она прильнула ко мне, как только что Бри, и я думаю, откуда она, где ее семья, откуда ее похитили. Я понимаю, что она, должно быть, тоже прошла через ад и как хорошо, что мы спасли ее. Я думаю о старой поговорке: когда ты спасаешь человека, ты несешь за него ответственность всю жизнь. Я не могу не чувствовать, что это правда и теперь я несу ответственность и за Розу. В моей голове она и Бри теперь неразрывно связаны.

– Спасибо, – шепчет Роза мне прямо в ухо, склонившись через плечо.

Я целую ее в лоб и она медленно садится обратно. Она так сильно напоминает мне Бри, что это даже пугает.

– А как же Саша? – спрашивает Саша. – Она поедет с нами?

Это вопрос, которого я ждала с ужасом. Я делаю глубокий вдох, стараясь придумать, как лучше всего сказать это. Мне придется сказать ей правду; после всего, через что она прошла, Бри этого заслуживает.

– Мне очень жаль, Бри, – говорю я, смотря вниз. – Саша не спаслась.

К глазам Бри снова подступают слезы и она начинает истерически плакать. Роза наклоняется и обнимает ее.

Через несколько секунд, к моему удивлению, Бри приходит в себя, вытирает слезы и смотрит меня сухими глазами.

– Я знала это, – говорит она. – Мне приснился сон. Она пришла ко мне. Почему-то я знала, что она умерла.

– Это может тебя взбодрить, – неожиданно раздается голос.

Я поворачиваюсь и вижу Бена. К моему удивлению, на лице его улыбка.

Я смотрю вниз и вижу, что он что-то держит. Что-то маленькое, завернутое в одеяло. Он протягивает это Бри.

Неожиданно из одеяла высовывает голову маленькая собачка. Я не могу в это поверить. Это маленький чихуахуа, без одного глаза. Он трясется и дрожит от страха.

– О БОЖЕ! – одновременно вскрикивают Бри и Роза, их глаза широко раскрываются от удивления.

Бри хватает собачонку и крепко держит, убаюкивая, а Роза гладит ее. Они обе склоняются над свертком и собачка вытягивает шею и лижет их в лица. Они обе кричат от удовольствия.

– Я нашел ее на лодке, – говорит Бен. – Я чуть не сел на нее. Наверное, кто-то ее оставил. Или она сама забралась сюда.

Я в шоке. Я не увидела собаку и теперь я понимаю, что совсем не обследовала лодку. Я оборачиваюсь, думая, что еще тут может быть.

Я вижу боковые отсеки и по очереди открываю их все. Я с радостью обнаруживаю внутри всевозможные сюрпризы. Я открываю запечатанный ящик и от восторга у меня перехватывает дыхание: он битком набит шоколадками, конфетами, печеньем, крекерами и прочими деликатесами.

Я наклоняюсь и вытаскиваю огромный мешок, заполненный желе в шоколаде. Я подношу открытый пакет к Бри, Розе, Бену и Логану и каждый из них с широко раскрытыми глазами засовывает руку и вытаскивает по пригорошне конфет. Затем я достаю и себе горсть и набиваю ими рот, жуя одну за другой.

Это полный восторг, это лучшее, что я ела в жизни. Я чувствую, как углеводы заполняют мое тело и мне кажется, что я в раю. Остальные тоже уминают их с закрытыми глазами, медленно прожевывая и наслаждаясь каждым кусочком. Мы просто очарованы.

Я засовываю руку в ящик и извлекаю пакеты с жевательными мишками и тянучками; Я в восхищении. Я даже представить не могла, что когда-нибудь снова увижу их. Они на вес золота и я знаю, что их нужно нормировать.

Но после всего, через что мы прошли, сейчас просто нельзя экономить – и я позволяю своим эмоциям хотя бы раз пересились голос разума. Я раздаю маленькие упаковки каждому на лодке, равномерно распределяя их, и каждый ловит их в воздухе с криками радости и удивления. Когда Логан ловил свою и отвел руки от руля, лодка немного вильнула, но затем снова выровнялась.

Я разрываю свою упаковку с мишками и приканчиваю их всех в один присест, высыпав их прямо в рот. Затем я принимаюсь за тянучки. Я стараюсь не торопиться с ними и заставляю себя медленно прожевывать каждую. Я едва ли что-то ела все эти дни и это шок для моего желудка, который заурчал от боли. Я заставлсю себя притормозить.

Я замечаю маленький холодильник на корме и скорее открываю его. Я не могу поверить в это. Он забит всем, чем угодно, начиная от сока и заканчивая шампанским. Это неравенство приводит меня в бешенство: мы умирали с голода в то время как толстые охотники за головами распивали шампанское. Но хотя бы сейчас мы им отомстим.

Я хватаю бутылку шампанского, раскручиваю проволоку и выдергиваю пробку. Она летит по воздуху и падает за борт, в реку. Каждый поворачивается на звук и видит, как пена вылезает из горлышка и льется прямо мне на голову. Она ледяная, но мне неважно. Я прикладываю бутылку к губам и делаю глоток. Шампанское ударяет мне прямо в голову.

Я знаю, что этого не следует делать, но после всего, что они прошли, я предлагаю ее и Бри с Розой – каждая из них, хихикая, делает по маленькому глоточку. Затем я передаю бутылку Бену и он делает несколько глотков подряд. Он возвращает ее мне, но все еще не смотрит на меня. Его глаза направлены куда-то на воду. Стыдно ли ему смотреть на меня, потому что он не спас брата?

Я изучаю его, когда он смотрит на воду. Его глаза красные и я вижу, что он плакал. Он тянется и трет один из них, смахивая слезу. Я не могу даже представить, что ему пришлось испытать.

– Хочешь об этом поговорить? – говорю я.

Он отрицательно качает головой.

Я понимаю. Если бы я была на его месте, я бы тоже не стала говорить об этом. Ввидно, что он хочет, чтобы его оставили в покое, и я не хочу принуждать его.

Расскажет, когда будет готов, говорю я себе.

Я снова забираюсь на нос лодки и сажусь в пассажирское сиденье, передав бутылку Логану. Он вытаскивает тянучку изо рта, хватает бутылку и делает большой глоток, затем возвращает мне бутылку, не отрывая глаз от воды. Потом он снова засовывает в рот тянучку и медленно ее жует.

Я сижу в шикарном кожаном пассажирском кресле, откинувшись на спинку. Мы едем несколько минут молча, тишину нарушает лишь шум мотора. Наконец, Логан поворачивается ко мне.

– Ну, куда направимся? – спрашивает он.

Я смотрю на воду в раздумьях. Я думаю о том, что сказал Логан раньше, о прекрасном городе где-то в Канаде. И впервые за очень долгое время я чувствую надежду. Я думаю, что может быть он все-таки прав и на земле осталось одно целое место. Я думаю, слишком ли это хорошо, чтобы быть правдой.

Я поворачиваюсь к нему.

– Я думаю про Канаду, – говорю я.

Он смотрит на меня и его глаза широко раскрываются от удивления. Он понимает, что я имею в виду может быть ты прав.

Он медленно начинает улыбаться и я не могу не улыбнуться в ответ.

Он наклоняется и поворачивает рычаг и я чувствую, как лодка ускоряется.

– Значит, Канада, – говорит он.

Я снова откидываюсь на спинку и расслабляюсь. Почему-то я думаю о папе. Я представляю, что он сидит где-то там и смотрит на нас сверху. Если это так, горд ли он? Я чувствую, что да. Я почти что слышу его голос: Брук, теперь ты ответствена за них. Делай все, что нужно, чтобы они были живы. Не расслабляйся, солдат.

Впереди нас ждет долгая дорога. Скоро у нас кончится топливо. Затем еда. Будет становиться темнее и холоднее. Гудзон покроетлся льдом и нам придется искать пристанище на суше. Охотники за головами будут искать нас, и если мы не будем продвигаться вперед, они нас найдут.

Но я буду беспокоиться об этом потом. Сейчас хотя бы раз я могу откинуться и просто насладиться сейчас. Настоящим моментом. Впервые в жизни я понимаю, что лишь это действительно важно. Не то, что будет после. А прямо сейчас.

Я откидываюсь на спинку шикарного кожанного кресла и делаю еще глоток шампанского, оно ударяет мне в голову. Я ничего толком не ела уже несколько дней и я знаю, что пить мне не следует. Но прямо сейчас я на это забиваю. Мы плывем вверх по Гудзону, солнечным, прекрасным утром и впервые за долгое время все в жизни хорошо. Я смотрю по сторонам и с удивлением вижу куст яркий пурпурных цветов, торчащий из снега. Это самые красивые цветы из всех, что я видела в жизни. Они сверкают на солнце и я размышляю, не снится ли мне все это.

Если они смогли выжить, думаю я про себя, то и мы сможем.

Я закрываю глаза и чувствую соленый воздух на своем лице. И впервые за столько, сколько я могу вспомить, я думаю: все хорошо. Все действительно хорошо.