Глава 1. Ощупывая карманы мертвеца, Дженнсен Даггет наткнулась на то, чего никак не ожидала найти здесь

Ощупывая карманы мертвеца, Дженнсен Даггет наткнулась на то, чего никак не ожидала найти здесь. Широко раскрыв глаза, она озадаченно смотрела на чёткие печатные буквы и холодный ветер шевелил её волосы.

Бумажный листок сложили дважды, превратив в маленький аккуратный квадратик. Дженнсен зажмурилась, словно надеялась, что, пока она не видит бумагу, слова исчезнут, подобно ночному призраку. Но они оставались на месте, разборчивые и реальные.

Хотя Дженнсен и знала, что мысль эта глупа, ей показалось, что мёртвый солдат наблюдает за её действиями. Не проявляя внешне своих эмоций, она украдкой взглянула в его глаза. Они были тусклыми и неподвижными.

Говорят, покойники выглядят, как спящие. Этот не был похож на спящего. Его бледные губы были плотно сжаты, лицо — как восковое. На могучей шее багровело пятно.

Конечно, он не наблюдал за ней. Он вообще ни за кем теперь не наблюдал. Но, поскольку голова его была повернута в сторону Дженнсен, было похоже, что он на неё смотрит.

Вверху, на каменистом утёсе за спиной, голые ветви стукались друг о друга. Словно бряцали кости... Казалось и лист бумаги в дрожащих руках Дженнсен тоже громыхает на ветру. Сердце её и так учащённо бившееся, заколотилось ещё сильней.

Дженнсен похвалила себя за смелость и попыталась успокоиться. Попросту она позволила своему воображению зайти слишком далеко... Но ведь раньше ей никогда не приходилось видеть мертвеца, человека, который столь неправдоподобно неподвижен. Человека, который не дышит.

Это просто ужасно! Дженнсен судорожно глотнула, пытаясь сдержать собственное бурное дыхание.

Ей не нравился этот мёртвый взгляд, поэтому она встала, приподняла подол длинных юбок и обошла вокруг тела. Потом тщательно сложила листик бумаги по уже имеющимся сгибам и положила себе в карман.

Ей ещё придется побеспокоиться об этом. Дженнсен знала, как мать отреагирует на эти два слова на листе.

Намереваясь завершить поиски, она вновь присела около мертвеца на корточки. Теперь, когда его лицо было повёрнуто в другую сторону, казалось, будто он оглядывается назад, на тропу, с которой сорвался. И удивляется тому, что оказался на дне скалистой пропасти со сломанной шеей.

На плаще мертвеца не было карманов. Зато, к его ремню были приторочены два подсумка. В одном находилось машинное масло, точильный камень и ремень для правки бритв. Другой подсумок был наполнен вяленым мясом. И ничего, что могло бы подсказать имя погибшего.

Знай он местность так же хорошо, как Дженнсен, он бы воспользовался длинным путём вдоль подножия утёса, а не тропой, проходящей по вершине, где пятна черного льда делали дорогу в это время года предательски опасной. Даже если бы он пожелал спуститься с тропы в пропасть, было бы умнее пройти по лесу, несмотря на густую чащобу и бурелом.

Но, что случилось, то случилось!.. Вот бы найти вещь, которая могла бы подсказать его имя. Тогда, может быть, удастся отыскать его родственников или знакомых. А они бы захотели узнать, как он погиб...

Дженнсен изо всех сил старалась держаться за эту никчемную идею, потому, что это придавало ей чувство безопасности. Но, против своей воли, опять стала размышлять, что же делал здесь погибший.

Разумеется, тщательно сложенный лист бумаги говорил обо всём слишком очевидно. Однако, ведь могла же быть и другая причина!

Если бы Дженнсен могла обнаружить эту причину!.. Надо проверить его карманы. А для этого придётся немного отодвинуть его руку.

— Милостивые духи, простите меня, — прошептала она и взялась за мёртвую плоть.

Негнущаяся рука мертвеца сдвинулась с большим трудом. Дженнсен с отвращением поморщилась. Он был холодным, как земля, на которой лежал, как редкие дождевые капли, падавшие со свинцового неба.

В это время года перед таким резким западным ветром почти всегда шёл снег. Сменяющие друг друга изморось и туман наверняка сделали заледенелую тропу ещё более скользкой. Доказательством тому был мёртвый человек.

Дженнсен понимала, что если останется здесь дольше, то наверняка попадёт под приближающийся зимний дождь. Она хорошо знала, что люди в такую непогоду рискуют своей жизнью.

По счастью, дом её находился не слишком далеко. И если она задержится, обеспокоенная мать скорее всего придёт за дочкой. Однако, Дженнсен не хотелось, чтобы мать тоже промокла под дождём.

Она ждёт рыбу, которую Дженнсен сняла с удочек, заброшенных в проруби на озере. Сегодня попалась целая связка рыбы. Сейчас рыба лежала с другой стороны от мертвеца...

Его не было здесь раньше иначе бы Дженнсен наверняка обнаружила тело по дороге к озеру. Глубоко вздохнув, чтобы укрепить свою решимость, она заставила себя вновь взяться за поиски.

Она представила, как в далёком краю неизвестная женщина ждёт этого красивого великана, беспокоясь в безопасности ли он, тепло ли ему, сухо ли... Женщина не зря беспокоится.

Дженнсен не хотелось бы, чтобы кто-нибудь сказал матери, что её дочь упала с утёса и разбилась...

Нет, мать поймёт, если дочь задержится немножко, чтобы выяснить, кто этот погибший. Дженнсен снова задумалась. Да, мать сможет понять, но вряд ли захочет, чтобы Дженнсен находилась рядом с одним из этих солдат. Правда, он мёртв и не мог сейчас никому причинить зла — ни ей, ни матери...

Ещё больше мать обеспокоится, когда Дженнсен покажет ей, что написано на листке бумаги.

Дженнсен знала, что именно надежда найти объяснение и подвигла её на поиски. Она отчаянно хотела, чтобы нашлось какое-нибудь объяснение. И насущная необходимость в этом удерживала её рядом с мёртвым телом, хотя больше всего ей хотелось сейчас убежать домой.

Если она не отыщет ничего, объясняющего присутствие солдата здесь, то будет лучше всего спрятать тело с надеждой, что никто никогда его не найдёт. Даже пусть разразится дождь, ей следует спрятать его как можно быстрее. Тогда никто никогда не узнает судьбу солдата.

Она заставила себя засунуть руку в карман его брюк до самого дна. Бедро мертвеца было, как дерево. Пальцы Дженнсен торопливо захватили горсть мелких предметов. Судорожно вздохнув от страха, она вытащила сжатый кулак, низко склонилась в сгущающейся темноте и раскрыла ладонь, чтобы посмотреть.

Сверху был кремень, костяные пуговицы, маленький моток верёвки и сложенный носовой платок. Дженнсен пальцем сдвинула верёвку и кремень. Под ними оказалась горсть монет — серебряных и золотых. Дженнсен тихо присвистнула, увидев такое богатство.

Она никогда не думала, что солдаты могут быть настолько богаты, но у этого человека было пять золотых марок и большое число серебряных. По любым стандартам это был настоящий капитал.

И серебряные пенни (не медь, а настоящее серебро!) казались незначительными рядом с золотыми монетами, хотя, видимо и они одни составляли сумму большую, чем та, что Дженнсен потратила за все свои двадцать лет жизни.

Ей пришло в голову, что она впервые в жизни держит в руках золотые и даже серебряные марки. А ещё мелькнула мысль, что ее действия очень смахивают на мародерство.

И не было в карманах никакого пустячка, так или иначе связанного с неизвестной женщиной. И ничего не поясняло, кем был погибший солдат.

Дженнсен снова поморщилась, когда ей пришлось исполнить очередную неприятную обязанность — положить вещи назад, в карман. Несколько серебряных монет выскользнуло у неё из руки. Она подняла их с влажной, мёрзлой земли и заставила себя вернуть на место.

Пролить свет на личность погибшего мог его заплечный мешок. Но на нём распростёрлось тело и Дженнсен не была уверена, что хочет заглянуть туда, тем более, что там могут оказаться одни лишь припасы. Всё самое ценное он скорее всего носил в карманах. Как листок бумаги...

Она решила, что осталось осмотреть оружие и амуницию. На солдате были прочные кожаные доспехи, прикрытые тёмным плащом и мундиром. На бедре висел зловеще острый меч в потрёпанных ножнах из чёрной кожи. Посередине меч был сломан — несомненно, в результате падения с тропы.

Взгляд Дженнсен остановился на ноже, прикреплённом к ремню. Увидев нож, она похолодела, но тут же вспомнила, что владелец его мёртв. Рукоять ножа, поблёскивающая в полумраке, привлекла её внимание прежде всего.

Дженнсен была уверена, что ни один обычный солдат не должен иметь столь искусно выделанного ножа. Это явно один из самых дорогих ножей, которые она видела в своей жизни.

На серебряной рукояти была затейливо выгравирована буква «Р». Как же всё-таки красива эта вещь!

С юного возраста мать учила дочь обращению с ножом. Как было бы хорошо, окажись у матери такой нож!..

«Дженнсен».

Она вскочила.

Не сейчас! Милостивые духи, не сейчас! Не здесь...

«Дженнсен».

Дженнсен принадлежала к числу людей, которые мало что не любят в жизни, но этот голос она не любила.

И она проигнорировала его, как и всегда, заставив свои пальцы ощупывать тело. Проверила кожаные ремни. Нет ли в них потайных мест?.. Увы, нет. И мундир простого покроя, без карманов...

«Дженнсен».

Она стиснула зубы.

— Оставь меня, — произнесла она вслух, но тихо.

«Дженнсен».

На этот раз голос прозвучал по-другому. Будто был не в голове, как это казалось обычно.

— Оставь меня в покое, — простонала она.

«Сдавайся», — прозвучал безжизненный невнятный голос.

Дженнсен подняла голову и увидела, что глаза мертвеца пристально смотрят на неё.

Первый порыв завывающего ветра, предвестника холодного дождя, обрушился на неё. Словно ледяные пальцы духов начали ласкать лицо...

Сердце Дженнсен бешено застучало. Она задышала прерывисто и скрипуче. Словно шёлк цеплялся за сухую кожу... Взгляд широко раскрытых глаз был устремлён на лицо мертвого солдата. А потом она отскочила, поскальзываясь на мелких камнях.

С её стороны так вести себя было глупо и она это знала. Человек мертв. Он не смотрит на неё. Он просто не может смотреть на неё. Его немигающий взгляд мертв. Он сейчас, как связка снулой рыбы. Рыбины ни на что не смотрят. И он не смотрит. Это ей только кажется.

Но даже если его глаза мертвы, она будет глядеть на него, чтобы убедиться, что он на неё не смотрит...

«Дженнсен».

Над высоким гранитным утёсом раскачивались на ветру сосны. Оставшиеся без листвы клён и дуб размахивали своими скелетообразными ветвями, но Дженнсен ничего вокруг не видела. Она не сводила глаз с мертвеца. И прислушивалась, не раздастся ли голос.

Однако губы мертвеца были неподвижны. Дженнсен знала, что так и должно быть. Голос раздавался в её голове.

Лицо погибшего по-прежнему было повернуто в сторону тропы, откуда он упал, хотя сейчас Дженнсен казалось, что оно обращено в её сторону. И она крепко сжала рукоять своего ножа.

«Дженнсен».

— Оставь меня. Я не сдамся.

Она никогда не понимала, почему голос желает, чтобы она сдалась. Он был с нею всю её жизнь, но никогда ничего не объяснял. И в этой двойственности она находила успокоение.

Как будто отвечая на её мысли, голос раздался вновь:

«Откажись от своей плоти, Дженнсен».

Дженнсен не могла вздохнуть.

«Откажись от своей воли».

Она в ужасе сглотнула. Он никогда не говорил так раньше — чтобы она могла понять все слова.

Она едва различала этот голос, когда засыпала. Он звал её издали, безжизненным шёпотом. Он произносил разные фразы — она знала это, но никогда не могла различить ничего, кроме собственного имени да пугающего короткого призыва сдаться.

Это слово всегда звучало более отчётливо, чем остальные. Она всегда слышала его и не могла расслышать других слов.

Мать говорила, что это голос мужчины, который почти на протяжении всей жизни хотел убить Дженнсен. Мать говорила, что он хотел замучить её.

«Джен, — обычно говорила мать. — Все в порядке. Я здесь, с тобой. Он не причинит тебе никакого вреда».

Дженнсен не хотелось перекладывать этот груз на мать и часто она не рассказывала той, что снова слышала голос.

Но даже если он не мог причинить ей зла, это мог сделать обладатель голоса, если найдет её. И как никогда, Дженнсен захотелось очутиться в защищающих объятиях матери.

Когда-нибудь он придёт за нею. Они обе знали, что так случится. Пока же он посылал к ней голос. Во всяком случае, так считала мать.

Поскольку такое объяснение пугало, дочь предпочитала думать, что она — сумасшедшая. Ведь если Дженнсен не в себе, значит, голоса не существует.

— Что случилось?

Дженнсен задохнулась от крика и развернулась, выхватывая нож. Полуприсела и широко расставила ноги, готовая броситься на неведомого противника. Ведь сейчас это не был бесплотный голос.

Какой-то человек шёл оврагом по направлению к ней. Ветер завывал вокруг, да ещё её отвлекло тело мертвеца, поэтому она и не услышала, как человек приблизился.

Он выглядел очень крепким и находился уже совсем рядом, так что она поняла — удрать не удастся, он с лёгкостью её догонит.