Светолюб

 

На Аликанте опустилась ночь. Узкие улочки петляли в лунном свете бледными каменными лентами; несмотря на холод, Саймон чувствовал себя вполне комфортно.

Алек быстро шагал, глядя прямо перед собой, будто Саймона не было рядом. В прошлой жизни Саймону, чтобы поспеть за провожатым, пришлось бы бежать задыхаясь, но не теперь. Вампир спокойно держал темп, заданный нефилимом.

– Фигово, поди? – спросил наконец Саймон. – В смысле, возиться со мной?

Алек пожал плечами:

– Мне восемнадцать, я взрослый – и должен вести себя ответственно. Я единственный, кому дозволено входить и выходить из Гарда во время собрания. К тому же Консулу меня представили.

– Кто такой Консул?

– Он вроде старшего чиновника. Подсчитывает голоса на Совете, трактует закон и дает советы Конклаву и Инквизитору. Если ты руководишь Институтом и вдруг сталкиваешься с неразрешимой проблемой – можно обратиться к Консулу.

– Погоди, как он может давать советы Инквизитору? Разве она не погибла?

– И президенты умирают, – фыркнул Алек. – Прежний Инквизитор погибла, и сейчас действует новый. Элдертри.

Саймон обернулся посмотреть на темную полоску воды в канале. Город остался позади, и теперь они следовали узкой тенистой тропинкой между деревьями.

– Знаешь... – заговорил вампир, и Алек посмотрел на него исподлобья. – В прошлом Инквизиторы были к моему народу не слишком‑то благосклонны. Впрочем, ладно, забей. Просто такая вот шутка истории получается. Дела примитивных... тебе неинтересно, наверное.

– Ты – не примитивный, – возразил Алек. – Поэтому твое появление так всполошило Себастьяна и Алину. Хотя по Себастьяну не скажешь. Он постоянно делает вид, будто все в жизни повидал.

– У него с Изабель, – ляпнул Саймон, – что‑нибудь есть?

Алек рассмеялся:

– У Себастьяна с Изабель? Вряд ли. Себастьян классный парень, но Изабель водит шашни с тем, от кого родители обязательно придут в ужас. Примитивные, нежить, мошенники с обаятельной мордой...

– Спасибо на добром слове, – сказал Саймон. – Приятно оказаться среди бандюганов.

– По‑моему, Изабель на публику работает. К тому же она – единственная девчонка в семье, вот и доказывает крутизну. Ну, или так она сама думает.

– Или же хочет отвести внимание предков от тебя, – почти бесцветным голосом произнес Саймон. – Пока те не просекли, что ты гей...

Алек остановился так резко, что Саймон в него чуть не врезался.

– Предки‑то не знают, – сказал Алек. – Зато, похоже, знают все остальные.

– Кроме Джейса. Он не в курсе?

Алек сделал глубокий вдох. Он побледнел, или так казалось в лунном свете, лишающем оттенков каждый предмет. Глаза нефилима были черны.

– Какое тебе дело? Запугать меня хочешь?

– Запугать? – ошеломленно переспросил Саймон. – Я не...

– Тогда зачем? – В голос Алека закралась боль. – Зачем напоминать об этом?

– Ты... меня ненавидишь. Плевать, пусть я и спас тебе жизнь. Ты весь мир презираешь. У нас вроде нет ничего общего, да только ты смотришь на Джейса, как я – на Клэри. Может, узнав о моей беде, ты станешь ненавидеть меня чуточку меньше?

– Значит, ты не скажешь Джейсу? В смысле, Клэри ты признался и...

– Теперь жалею. Постоянно думаю, как вернуть прежние времена. Получится остаться друзьями или те отношения пошли окончательно прахом? Не по ее вине, а по моей. Что, если бы я встретил другую?..

– Другого... – пробормотал Алек и быстрым шагом двинулся дальше, глядя прямо перед собой.

Саймон нагнал его:

– Сам посуди. Магнусу Бейну, например, ты точно нравишься, и он тоже клевый. Такие тусы устраивает! Хотя он меня, конечно, в крысу превратил... ну и фиг с ним.

– Спасибо за сочувствие, – сухо ответил Алек. – Не думаю, что Магнусу я нравлюсь настолько сильно. Когда он пришел в Институт открывать портал, то едва ли взглянул на меня.

– Позвони ему, – не унимался Саймон, стараясь не думать, как странно, должно быть, это выглядит со стороны: вампир советует демоноборцу назначить свидание магу.

– Не выйдет. Телефоны в Идрисе не работают. Да и какая разница!.. Мы пришли, вот он, Гард.

Впереди высилась стена. Ворота в ней были испещрены угловатым руническим узором. Саймон, в отличие от Клэри, магических знаков читать не умел, но и так чувствовал исходящую от них силу. По обеим сторонам от врат стояли на страже каменные изваяния ангелов со свирепым выражением на прекрасных лицах. Сжимая в руках гравированные клинки, ангелы попирали ногами чудовищ: помесь крысы, летучей мыши и ящерицы с длинными острыми зубами. Саймон долго вглядывался в скульптурных монстров, решив под конец, что перед ним демоны. Или все же вампиры?

Распахнув врата, Алек жестом велел проходить. Саймон, оказавшись во дворе, пораженно заморгал: вампиризм дарует острое ночное зрение, но факелы вдоль тропинки горели ведьминым огнем, и предметы теряли резкость. Саймон едва ли заметил, что Алек ведет его по булыжной дороге, отражающей резкое белое свечение, и что впереди, подняв руку, их дожидается некто высокий.

– Так это тот самый вампир? – спросил он низким голосом, похожим скорее на рычание. Саймон поднял на вопрошавшего взгляд; глаза резало и жгло. Они слезились бы, умей вампир плакать.

Всё из‑за ведьминого огня. Ангельский свет сжигает вампиров.

Дорогу загородил великан: широкоскулый, с землистым лицом, коротко стриженный брюнет. Выражением лица он напоминал пассажира метро, заметившего на рельсах крысу и пожелавшего, чтобы скорее подоспел поезд – авось да раздавит паразита.

– Это Саймон, – слегка неуверенно представил вампира Алек. – Саймон, это Консул Малахи Дьюдонн. Портал открыт, сэр?

– Да, – ответил Малахи резким голосом, в котором угадывался легкий акцент. – Все давно готово. Идем, нежить. Чем скорее избавимся от тебя, тем лучше.

Саймон уже двинулся вслед за старшим чиновником, но Алек вдруг схватил его за руку.

– Погодите, – обратился он к Консулу. – Саймона отправят прямиком на Манхэттен? Встретят по ту сторону?

– Так и есть. Магнус Бейн возьмет на себя ответственность за возвращение нежити. Раз уж он столь неразумно дозволил ей проникнуть сюда.

– Если бы Магнус не пропустил Саймона через портал, Саймон бы погиб!

– Возможно. Такова версия твоих родителей, и Конклав склонен ей верить. Против моего совета, впрочем. Никому так просто не дозволяется приводить нежить в Город стекла.

– И вовсе это было не просто, – разозлился Саймон. – На нас напали...

Малахи только сейчас обратил на него взор:

– Будешь говорить, когда тебя спросят, нежить.

Алек еще сильнее сжал руку Саймона. На лице нефилима проступила смесь нерешительности и подозрения, словно Алек передумал отдавать вампира Конклаву.

– Полноте, Консул! – раздался высокий голос, и Саймон удивленно заметил спешащего к ним низенького, полноватого мужчину в просторной серой мантии поверх черного костюма Охотника. Его лысый череп блестел в свете ведьминого огня. – Не стоит пугать нашего гостя.

– Гостя? – возмущенно переспросил Малахи.

Коротышка подошел ближе и улыбнулся Саймону и Алеку:

– Мы рады – правда, очень рады, – что ты согласился поскорее возвратиться в Нью‑Йорк. Всем только легче. – Коротышка подмигнул Саймону, который смущенно пялился на него. Ни разу прежде – ни когда Саймон был примитивным, ни когда он стал вампиром – Сумеречный охотник не обращался к нему столь приветливо. – О, чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу коротышка. – Надо представиться. Я Инквизитор, новый Инквизитор. Зовут меня Элдертри.

Элдертри протянул Саймону руку, и тот, по‑прежнему смущенный, ответил пожатием.

– А ты? Должно быть, Саймон?

– Да, – ответил вампир, спеша высвободить руку из влажной и липкой ладошки Элдертри. – Не благодарите за согласие. Мне самому не терпится вернуться домой.

– Уверен, о, я уверен, что так и есть! – жизнерадостно произнес Элдертри, однако Саймон заметил странную тень на его лице. – Сюда, Саймон, – улыбнулся Инквизитор, указывая на узкую тропинку, вьющуюся вдоль Гарда. – Изволь. – Алек хотел последовать за Саймоном, но Инквизитор поднял руку: – В твоих услугах, Александр, мы больше не нуждаемся. Спасибо, что помог.

– Саймону...

– Ничто не угрожает. Малахи, проводи, пожалуйста, Александра на выход. Выдай ведьмин огонь, если у него с собой нет. Ночами дороги бывают обманчивы.

Одарив собравшихся еще одной благостной улыбкой, Элдертри поторопил Саймона к порталу.

 

* * *

 

Люк перенес Клэри через порог, и мир вспыхнул, начал плавиться. Хозяйка вела нежданных гостей по длинному коридору, освещая путь ведьминым огнем. В бреду Клэри видела, как коридор все удлиняется и удлиняется.

Стены перевернулись. Клэри уложили на холодную поверхность и накрыли одеялом.

Девушка встретилась взглядом с парой голубых глаз.

– На вид она очень больна, Люциан, – произнесла Аматис. Ее слова прозвучали как со старой изжеванной пленки. – Что с ней?

– Наглоталась воды из озера Лин, – ответил Люк. На мгновение в глазах прояснилось, и Клэри увидела, что лежит на плиточном полу кухни, а Люк совсем рядом ковыряется в шкафчике. Желтая штукатурка на стенах облупилась, от пламени в чугунной печке резало глаза. – Анис, белладонна, чемерица... – Люк вытаскивал из шкафчика стеклянные пузырьки. – Аматис, из этого нужно приготовить отвар. Я пока перенесу Клэри ближе к печке. Бедняжку трясет.

Клэри хотела сказать: дескать, она и так вся горит, – но из горла вышли совсем не те звуки. Оказавшись на руках у оборотня, она захныкала. Потом стало жарко, как от печки, и левый бок стало припекать. Все‑таки Клэри мерзла. Челюсти сильно свело, и во рту почувствовался привкус крови. Мир всколыхнулся, как вода в стакане.

– Озеро снов? – недоверчиво спросила Аматис. Хозяйка с длинной деревянной ложкой в руке вроде стояла у плиты. – Что вы там забыли? Джослин знает, где...

В этот момент мир – по крайней мере, настоящий мир – исчез. Вместо облупившейся желтой штукатурки Клэри увидела поверхность озера и отраженные в ней, будто в стекле, огни. По стеклу, опустив окровавленные, сломанные крылья, брели ангелы с лицом Джейса. Потом пришли другие – с крыльями из теней. Они хохотали, касаясь отраженного в озере пламени...

– Она зовет брата, – раздался откуда‑то сверху, с немыслимой высоты, едва слышный голос Аматис. – Он ведь с Лайтвудами? В доме Пенхоллоу на Принсуотер‑стрит. Можно...

– Нет, – резко отвечал Люк. – Лучше не говорить Джейсу о Клэри.

«Я звала Джейса? – спросила себя девушка. – Зачем?..» Мысль она додумать не успела. Вернулась тьма, и разумом вновь завладели галлюцинации. Клэри увидела Алека и Изабель – брат и сестра словно вышли из яростной битвы: на их лицах сажа и кровь. Пришла безликая фигура, взмахнула черными кожистыми крыльями. Незнакомец улыбнулся, и по губам у него потекла кровь. «Уйди, уйди!» – зажмурившись, мысленно просила Клэри...

Прошло еще много времени, прежде чем откуда‑то сверху послышалось:

– На, выпей. – Это говорил Люк, и Клэри вынырнула из темноты на зов. – Клэри, тебе очень надо выпить это лекарство.

Чьи‑то руки приподняли голову, и в рот из промоченной тряпицы потекла горькая жидкость. Клэри закашлялась, пытаясь выплюнуть мерзкое на вкус снадобье. Хотела отвернуться, но руки держали за голову крепко. Клэри сдалась и проглотила лекарство, невзирая на боль в распухшем горле.

– Вот так, – сказал Люк. – Скоро подействует.

Клэри медленно разлепила веки. Рядом на коленях стояли Люк и Аматис. Их одинаковые голубые глаза выдавали равную озабоченность. Заглянув за спины оборотню и хозяйке дома, Клэри не заметила ни ангелов, ни дьяволов с кожистыми крыльями. Только желтые стены и бледно‑розовый чайник, неровно поставленный на подоконник.

– Я умираю?

– Нет, – устало улыбнулся Люк. – Поправишься ты не сразу, но жить будешь.

– Слава богу. – Сил не осталось даже на то, чтобы испытать облегчение. Из тела будто вынули все кости, и, остался лишь мешок из мяса да кожи. Сонно глядя на спасителя сквозь вуаль смеженных ресниц, Клэри ляпнула: – У тебя те же глаза.

– В смысле, те же? – не понял Люк.

– Как у нее. – Девушка перевела взгляд на озадаченную Аматис. – Того же цвета.

Тень улыбки промелькнула на лице Люка.

– Ну, если подумать, то нет здесь ничего удивительного. Просто я не успел вас друг другу представить. Клэри, это Аматис Эрондейл. Моя сестра.

 

* * *

 

Отойдя от Алека и главного чиновника на достаточное расстояние, Инквизитор умолк. Саймон следовал за ним по узкой, освещенной все тем же ведьминым огнем тропинке, стараясь не глядеть на факелы. И все же Гард он не заметить не мог: стены крепости возвышались по обеим сторонам, словно борта гигантского судна, окрашивая небо в серебристый оттенок льющимся из окон светом. На первом этаже окна тоже имелись: низкие, кое‑где темные и зарешеченные.

Вскоре Инквизитор остановился у деревянной двери, вделанной в арочный проход. Желудок Саймона сжался; став вампиром, он замечал, как меняются от настроения к настроению запахи человека. От Элдертри пахло резко и горько, словно от чашки кофе. В верхней челюсти проснулось покалывание – клыки запросились наружу.

Открыв дверь, Элдертри прошел внутрь. Саймон – за ним, продолжая держаться от Инквизитора на почтительном расстоянии.

За дверью обнаружился длинный коридор, похожий на тоннель, вырезанный в теле белой скалы. Элдертри, несмотря на низкий рост, шагал чрезвычайно быстро, подсвечивая себе ведьминым огнем и принюхиваясь. Саймон едва поспел за ним через распахнутые, словно крылья, двойные двери. В зале, куда привел вампира Инквизитор, амфитеатром располагались ряды кресел, в каждом из которых сидело по Сумеречному охотнику. От стен эхом отражались голоса присутствующих, слышались злобные выкрики. Саймон ловил обрывки фраз, нечетких и смазанных, потому что говорили все сразу.

– Мы не знаем, чего хочет Валентин. Он никому не открыл своих замыслов...

– Что с того? Он предатель и лгун. Простым усмирением Валентина мы ничего не добьемся.

– Дозор обнаружил на окраине леса труп ребенка‑оборотня. Обескровленный труп. Похоже, Валентин завершил свои ритуалы здесь, в Идрисе.

– Захватив два Орудия смерти, Валентин взял на себя власти больше, чем отпущено любому из нефилимов. Выбора не остается...

– У меня кузен погиб на том корабле в Нью‑Йорке! Валентину это с рук не сойдет! Требую возмездия!

Саймону интересно было подслушать еще, но Инквизитор так и вился вокруг жирным надоедливым шмелем.

– Идем‑идем! – помахал он магическим светильником у Саймона перед носом. – Времени в обрез. Мне еще предстоит вернуться на собрание, пока оно не закончилось.

Саймон неохотно позволил подтолкнуть себя и увести дальше по коридору. В ушах звучало слово «возмездие», а в памяти всплыли события той ночи – неприятные, холодящие душу.

В конце коридора стояла резная дверь с изображением единственной руны, черной и внушающей трепет. Отперев дверь, Элдертри сделал широкий приглашающий жест.

Внутри не было ничего, кроме гобелена с изображением ангела, восстающего из озера и сжимающего в одной руке Меч, в другой – Чашу. Засмотревшись, Саймон не заметил, как Инквизитор вновь запер дверь на ключ и на засов.

Из мебели Саймон приметил только табурет и низкий стол, на котором покоился декоративный серебряный колокольчик.

– Слушайте, где... портал?

– Саймон, Саймон! – Элдертри потер ладони, словно в предвкушении праздника. – Тебе и правда не терпится попасть домой? Я лишь хотел спросить кое о чем...

– Валяйте, – пожал плечами Саймон, чувствуя себя очень неуютно. – Спрашивайте что надо.

– Как мило с твоей стороны! Как великодушно! – просиял Элдертри. – Давно ли ты стал вампиром? Только точно.

– Недели две как.

– Как случилось, что тебя обратили? Напали посреди улицы... или пока ты спал? Ты видел того, кто обратил тебя?

– Вообще‑то... нет.

– Ах ты батюшки! – воскликнул Элдертри. – Разве можно не заметить вампира, который тебя кусает?!

Он посмотрел на Саймона столь открыто и с таким подлинным любопытством, что парень устыдился своих подозрений. Инквизитор напоминал родного дедушку или старого чудного дядюшку. Горький запах? Должно быть, почудился.

– Так уж вышло, – признался Саймон и начал пересказывать, как он дважды очутился в «Дюморе»: первый раз в качестве крысы и второй – когда его вела неведомая воля, когда его словно тащили, зацепив тысячью крючков. – Когда, – заканчивал он повествование, – я вошел в отель, на меня напали. Я не успел заметить кто именно... может, накинулось все гнездо, скопом.

– Страсти‑то какие, страсти! – прокудахтал Инквизитор. – Нехорошо, совсем нехорошо. Я бы даже сказал, печально.

– Вот и мне так показалось.

– Конклав не обрадуется.

– Не понял, – смутился Саймон. – Какая разница Конклаву, как именно я стал вампиром?

– Видишь ли, – виноватым тоном произнес Инквизитор, – одно дело, если вампиры на тебя напали и обратили насильно. Однако, судя по рассказу, ты отдался. Как будто желал обращения.

– Глупости! Я не за тем пришел в отель!

– Верю, верю, – успокоил Саймона Элдертри. – Давай перейдем к следующему вопросу. – Не дожидаясь согласия, Инквизитор спросил: – Как получилось, что ты выжил, юный Саймон? Ведь ты проник на территорию вампиров, а нарушителей они обычно выпивают досуха и кремируют, чтобы обсосок не воскрес.

Саймон открыл было рот, желая рассказать, как Рафаэль принес его труп в Институт, как Клэри, Джейс и Изабель похоронили его, а после смотрели, как Саймон восстает из могилы... Но смолчал. Откуда ему знать правила нефилимов! Вряд ли в обязанности Охотника входит встречать нежить при первом воскрешении и тут же поить ее кровью.

Саймон просто ответил:

– Не знаю. Правда не знаю, почему вампиры обратили меня.

– Вампир должен крестить тебя своей кровью. Не отведай ты ее, не стал бы... тем, кем стал. Ну, по‑прежнему утверждаешь, что не видел своего господина?

Господина? И в голову не пришло бы называть Рафаэля господином. Во‑первых, его кровь Саймон попробовал совершенно случайно. Во‑вторых, Рафаэль выглядит моложе самого Саймона. На вид он мальчишка.

– Так оно и есть.

– О, какая жалость! – вздохнул Инквизитор. – Воистину прискорбно.

– Что прискорбно?

– Ты лжешь, парень, – покачал головой Элдертри. – Я‑то надеялся на сотрудничество. Ужасно, у‑ж‑жас‑сно! Так ты не скажешь правду? Сделай милость.

– Я и говорю правду!

Инквизитор сник подобно увядшему цветку.

– Стыдно, стыдно, – вздохнул он. – Ай как стыдно. – Пересек комнату и, не переставая качать головой, громко постучался в дверь.

– В чем дело? – всполошился Саймон. – Где портал‑то?

– Портал? – хихикнул Элдертри. – Ты же не думаешь, что я так просто позволю тебе уйти?

Саймон не успел и слова сказать, как двери распахнулись, и в комнату ворвалась толпа нефилимов. Охотники схватили Саймона за руки и надели на голову мешок. Вампир попробовал отбиться и даже попал кому‑то ногой по голове – послышалась ругань. Тогда его одернули, и кто‑то горячо прошептал в ухо:

– Еще раз рыпнешься, вампир, и я залью тебе в глотку святую воду. Сдохнешь, рыгая собственной кровью.

– Довольно! – Высокий голос Инквизитора взлетел над гомоном толпы, словно шарик. – Хватит угроз. Я лишь пытаюсь научить нашего гостя манерам. – Элдертри, должно быть, подошел ближе, потому что Саймон вновь, даже через мешок, учуял горький запах. – Саймон, Саймон... Я ведь так обрадовался встрече и понадеялся на помощь с твоей стороны. Надеюсь, ночь в подвале Гарда пойдет тебе на пользу, и утром мы добьемся желаемого эффекта. Я верю: стоит преодолеть это досадное недоразумение, и нас с тобой ждет много интересного и полезного. – Рука Инквизитора легла Саймону на плечо. – Нефилимы, отведите вампира вниз.

Саймон закричал, но мешок глушил все звуки. Сумеречные охотники вынесли вампира из комнаты и потащили куда‑то по длинным петляющим, как в лабиринте, коридорам. Наконец достигли ступенек и, приподняв Саймона над полом, стали спускаться. Сильно пахло замшелым камнем, и воздух постепенно становился все сырей и холоднее.

Наконец спуск закончился. Заскрежетало железо о камень. Саймона швырнули вперед, и он упал на четвереньки. Лязгнула металлическая дверь, послышались удаляющиеся шаги. Эхо от них еще не смолкло, а Саймон вскочил на ноги и сдернул мешок с головы. Уф, чуть не задохся! Саймон по привычке глубоко вздохнул. Хоть вампиры не дышат, в груди жгло так, словно воздуха и впрямь не хватало.

Саймона бросили в камеру: голые каменные стены, маленькое зарешеченное окошко над жесткой кроватью. За невысокой дверью – крохотная уборная: мойка и унитаз. В западной стене устроена решетка, от пола до потолка, дверь на петлях, снабженная круглой ручкой, на медной поверхности которой красуется жирная черная руна.

Руны были везде: все прутья – даже на оконной решетке – покрывал витиеватый узор.

Саймон не сомневался, что дверь заперта, но ничего не смог с собою поделать. Подошел к ней и схватился за ручку. Тут же ладонь пронзила жгучая боль. Закричав, Саймон одернул руку. На коже проступил дымящийся магический узор: подобие звезды Давида, вписанной в круг, и еще мелкие руны между линий.

Будто за раскаленную железку схватился. От боли Саймон сжал пальцы в кулак и судорожно вдохнул.

– Что за дрянь? – прошептал он в пустоту, понимая: никто не ответит.

– Печать Соломона, – пришел внезапный ответ. – Говорят, она содержит одно из истинных имен Господа и отпугивает демонов. Особенно твоего племени, потому что служит предметом твоей веры.

Позабыв про боль, Саймон вскинул голову:

– Кто здесь? Кто говорит?

Невидимый собеседник помолчал и затем ответил:

– Я в соседней камере, светолюб. – Голос, хрипловатый, принадлежал взрослому мужчине. – Стражи провозились тут полдня, решая, как лучше удержать за решеткой вампира. На твоем месте я бы не тратил силы, пытаясь открыть дверь. Лучше подожди, пока Конклав не назовет свое требование.

– Меня нельзя держать в темнице. Я из другого мира. Пропажу заметят родители, учителя...

– Конклав обо все позаботился. Существуют простейшие заклинания, сотворить которые может и начинающий маг. Стражам ничего не стоит убедить твоих родителей, будто ты куда‑нибудь уехал – по учебе или к родственникам. Здесь такое проделывают не раз.

В голосе невидимого собеседника не слышалось ни угрозы, ни сожаления. Он словно говорил о чем‑то обыденном.

– Конклав и прежде заставлял нежить исчезнуть.

– Кто вы? – срывающимся голосом спросил Саймон. – Вы из наших? Конклав тут прячет нежить?

Сосед промолчал. Видно, решил, что больше говорить с нежитью не о чем. На все крики Саймона был один ответ – тишина.

Боль в руке понемногу утихла, кожа восстановилась, но печать держалась, будто нарисованная чернилами. Присмотревшись к решеткам, Саймон заметил, что руны на них перемежаются со звездами Давида и строками из Торы на иврите. К тому же резьба была свежей.

Значит, стражи провозились тут полдня, решая, как удержать Саймона в камере?

Вряд ли они потратили бы столько времени на обычного вампира. Нет, Саймон еврей, и возились стражники, вырезая на решетке иудейские символы, чтобы Саймона ожгло сразу, как он прикоснется к двери. Обратили его же веру против него.

Утратив остатки мужества, Саймон опустился на койку и обхватил голову руками.

 

* * *

 

Принсуотер‑стрит погрузилась в темноту. Окна всех домов были закрыты ставнями, и лишь изредка попадались ведьмины огни. Дом Пенхоллоу выглядел самым ярким в квартале: в окнах горели свечи, а парадная дверь оставалась слегка приоткрытой, роняя полоску желтого света на поворот мостовой.

На невысокой каменной изгороди перед садом сидел Джейс; волосы у него в свете ближайшего фонаря как будто светились. Одетый в легкую куртку, парень слегка дрожал от холода.

В воздухе, словно запах духов, висел тонкий аромат поздних роз.

Присев рядом, Алек спросил:

– Меня дожидаешься?

– С чего ты взял?

– Все прошло гладко: я передал Саймона Инквизитору, если ты об этом хотел спросить.

– Передал и ушел? Не остался до конца?

– Я же говорю: все прошло гладко. Инквизитор сказал, что сам лично проводит Саймона внутрь и отправит назад в...

– Инквизитор сказал, Инквизитор сказал... – перебил Джейс Алека. – Прежний Инквизитор только так превышал свои полномочия. Если бы не смерть, Конклав отправил бы ее в отставку. А может, и проклял бы. Кто знает, вдруг новенький – тоже с прибабахами?

– Мне он показался вменяемым. Даже приятным. С Саймоном Инквизитор обращался очень вежливо и учтиво. Слушай, Джейс, таков принцип действия Конклава: нам не дано управлять жизнью, и мы обязаны слушать Конклав, иначе мир погрузится в хаос.

– В последнее время Конклав часто портачит, факт.

– Возможно, – согласился Алек. – Но если все начнут считать себя умнее Конклава или закона, то чем мы лучше Инквизитора Имоджен? Или Валентина?

Джейс вздрогнул. Последним вопросом Алек словно ударил его, если не убил.

Алек и сам испугался.

– Прости. – Он протянул Джейсу руку. – Я не то хотел сказать.

Внезапно в сад ударил луч яркого света – распахнулась парадная дверь, и на пороге встала Изабель. Алек не видел ее лица, только силуэт на фоне желтого прямоугольника, однако, судя по тому, как сестренка уперла руки в боки, она явно злилась.

– Вы, двое, чего расселись? Все с ума сходят, гадают, где вы!

Алек посмотрел на друга:

– Джейс...

Джейс, не обращая внимания на протянутую руку, слез с изгороди:

– Надеюсь, ты прав насчет Конклава.

Глядя, как Джейс возвращается в дом, Алек внезапно, против воли, вспомнил слова Саймона: «Постоянно думаю, как вернуть прежние времена. Получится остаться друзьями или те отношения пошли окончательно прахом? Не по ее вине, а по моей».

Дверь захлопнулась, и Алек остался один в полуосвещенном саду. Он смежил веки и представил лицо – не Джейса, нет, другое. У того, чей образ лелеял нефилим, глаза были зеленые, со зрачками‑щелками. Кошачьи глаза.

Алек достал из сумки карандаш и страничку, вырванную из собственного дневника, блокнота на спиральной проволоке. Нацарапал несколько слов, а затем взял стило и начертил в нижнем уголке руну огня. Листок занялся быстрее, чем Алек ожидал, – он выпустил горящую бумажку, и та светлячком полетела вниз. Белые хлопья пепла усеяли розовый куст.