Когда мир рушится

 

Большую часть ночи Люк наблюдал за движением луны. Сквозь прозрачную крышу Зала чудилось, будто сребреник катится по стеклянной крышке стола. В полнолуние, как сегодня, зрение и прочие чувства оборотней сильно обостряются: даже в человечьем обличье Люк ощущал кисловатый душок сомнений, издаваемый людьми в Зале, и резкий аромат страха. Прямо отсюда ликантроп чувствовал, как беспокойно, в ожидании вести от вожака, меряют шагами темный лес его братья.

– Люциан, – позвал низкий и в то же время пронзительный голос Аматис. – Люциан!

Вынырнув из задумчивости, Люк с трудом сосредоточил взгляд усталых глаз на разрозненной группе людей. Тех немногих, кто согласился хотя бы выслушать его план. Знакомые по прошлой жизни в Идрисе: Пенхоллоу, Лайтвуды, Рэйвенскары – и те, кого он встретил впервые. Например, Монтеверде, семья, содержания Институт в Лисабоне и говорящая на смеси португальского и английского. Или Насрин Чодри из Института в Мумбаи. Она носила темно‑зеленое сари, расшитое рунами из чистого серебра, отчего Люк невольно морщился, стоило девушке подойти слишком близко.

– В самом деле, Люциан, – согласилась Мариза. Ее маленькое бледное личико несло отпечаток глубокой усталости. Люк не ожидал, что она или ее муж придут, и потому был благодарен за присутствие, хотя горе и ожесточило Маризу сверх меры. – Ты сам созвал нас, так будь добр, удели нам внимание.

– Он и уделяет. – Аматис сидела, подобрав под себя ноги, как молоденькая девушка. Взгляд ее оставался твердым. – Люциан не виноват, что последний час мы только и ходим кругами.

– И будем ходить, пока не найдем решения, – резко заявил Патрик Пенхоллоу.

– При всем уважении, Патрик, – с сильным акцентом перебила его Насрин, – решения может совсем не найтись. Лучшее, на что можно надеяться, это план Люка.

– План, который не предусматривает нашего рабства и... – начала было Цзя, жена Патрика, но замолчала, прикусив губу. Это была привлекательная, стройная женщина, очень похожая на дочь Алину. Люк хорошо помнил, как Патрик бежал в Китай и там женился на Цзя. Тогда чуть не разразился скандал, потому что родители подобрали Патрику невесту из Идриса. Однако Патрик прославился бунтарским характером, который сейчас здорово помогал.

– Или содружества с нежитью? – подсказал Люк. – Как раз его избежать не получится.

– Само содружество не проблема, – заметила Мариза. – Дело в местах на Совете. Конклав не отдаст их нежити. Рогом упрется, но не отдаст. Сам знаешь, целых четыре...

– Не четыре, – возразил Люк. – Одно – Дивному народцу, второе – Детям луны, третье – Детям Лилит.

– Магам, феям и ликантропам, – тихом голосом и выгнув брови заключил сеньор Монтеверде. – Что же вампиры?

– Они ничего не обещали, как и я – им. Вампирам, похоже, не особенно хочется вступать в Совет. Они не любят мой народ, равно как и всякие собрания и правила. Впрочем, если передумают, дверь для них открыта.

– Малахи и его шайка ни за что не отдадут места вампирам. А без вампиров нам не набрать достаточно голосов в Совете, – пробормотал Патрик.

– К тому же без них нет шансов на победу.

– Вообще‑то есть, – сказала Аматис, верившая в план Люка больше самого брата. – И без вампиров в Идрисе хватит нежити, которая выступит на нашей стороне. Неслабой нежити. Одни только маги...

Покачав головой, сеньора Монтеверде обратилась к мужу:

– План – бредовый, он ни за что не сработает. Нежити нельзя доверять.

– Этот план сработал во время Восстания, – напомнил Люк.

Сеньора Монтеверде скривила губы:

– Тогда Валентин набрал армию из идиотов. На сей раз у него полчища демонов. Откуда нам знать, что бывшие члены его Круга не примкнут к хозяину, услышав призыв?

– Думайте, что говорите, сеньора, – пророкотал Роберт Лайтвуд. За целый час он заговорил впервые. Большую часть времени глава семейства Лайтвудов провел в молчании, обездвиженный горем. За последние три дня у него на лице прибавилось морщин. По сгорбленным плечам и сжатым кулакам было видно, как человек страдает; Люк не мог винить его – хоть он и недолюбливал самого Роберта, однако видеть, как такой великан от горя теряет силы...

– Думаете, я вернусь к Валентину после гибели Макса? Моего сына убили...

– Роберт, – пробормотала Мариза, кладя руку на плечо мужу.

– Если не сдадимся, погибнут наши дети, – сказал сеньор Монтеверде.

– Если вы так считаете, то зачем пришли? – спросила Аматис, вставая. – Я думала, мы все согласны...

«Я тоже так думал», – сказал про себя Люк. Так всегда с нефилимами – шаг вперед, два назад. Они сами ничем не лучше нежити. Видели бы себя со стороны. Привыкли решать дела боем, как стая оборотней.

У дверей что‑то мелькнуло. Если бы не полная луна, Люк и не заметил бы, не узнал того, кто проскользнул мимо входа. Не разыгралось ли воображение? Порой, когда Люк очень уставал, в игре света и тени мерещилась Джослин.

Откуда ей тут взяться?

Люк поднялся на ноги.

– Пойду подышу. Скоро вернусь, – сказал он и двинулся к дверям, спиной чувствуя взгляды собравшихся, даже Аматис.

Сеньор Монтеверде зашептал на ухо жене, и в потоке слов Люк уловил lobo, «волк» по‑португальски. Небось решили, что Люк идет нарезать круги по площади и выть на луну.

Воздух на улице был свеж и прохладен. Небо отливало серым, как листовое железо. На востоке алела полоска рассвета, окрасившая ступени крыльца бледно‑розовым. На ступенях Люка дожидался Джейс. Его белый траурный наряд, словно пощечина, напомнил о потерях – уже понесенных и тех, которые еще предстоит понести.

Люк остановился за несколько ступеней до Джейса:

– Зачем пришел, Джонатан?

Джейс не ответил, и Люк мысленно проклял себя за забывчивость. Джейс страшно не любил, когда его называют полным именем, и обычно отвечал очень резко. В этот раз полное имя, похоже, не резало Джейсу слух. Его лицо было ничуть не менее мрачным, чем лица взрослых в Зале. И хотя, по закону Конклава, Джейса только через год признают совершеннолетним, он уже хлебнул столько лиха, сколько иной взрослый не видит за всю жизнь.

– К родителям пришел?

– К Лайтвудам? Нет, – Джейс покачал головой, – я к тебе.

– Хочешь о Клэри поговорить? – Люк спустился на несколько ступенек. – С ней все хорошо?

– Да, все путем. – Услышав имя сестры, Джейс напрягся, отчего неспокойно стало самому Люку. Впрочем, Джейс не соврет, если с Клэри что‑то случилось.

– Тогда в чем дело?

Джейс заглянул мимо Люка в Зал через открытые двери:

– Как собрание?

– Не особенно бодро. Охотники не желают сдаваться Валентину, но еще меньше они желают присутствия в Совете нежити. Не получив мест в Совете, мой народ биться не станет.

Глаза Джейса вспыхнули.

– Конклав будет не в восторге от твоего плана.

– Я не развлекать их пришел. Лишь бы поняли: мой план лучше, чем заведомое самоубийство.

– Конклав будет тянуть резину. На твоем месте я бы поставил им крайний срок. Так они лучше работают.

Люк невольно улыбнулся:

– К закату все, кого я призову, явятся к Северным вратам. Если к тому времени Конклав не даст согласия, мои воины развернутся и уйдут. Дольше мы ждать не сможем, иначе до полуночи в лесу не укрыться.

Джейс присвистнул:

– Эффектно получится. Надеешься, толпа нежити вдохновит Конклав или хотя бы напугает?

– Отчасти и то, и другое. Многие члены Конклава связаны с Институтами и к виду нежити привычны. А вот реакция коренных идрисцев меня волнует: нежить у врат может их сильно напугать, посеять панику. Впрочем, не помешает лишний раз напомнить горожанам, насколько они уязвимы.

Джейс взглянул на руины Гарда, черным шрамом уродующие холм.

– Вряд ли кому‑то нужны еще напоминания. – Джейс ясным, серьезным взглядом посмотрел на Люка. – Я тебе кое‑что скажу, но это между нами.

– Зачем же мне? – Люк не сумел скрыть удивления. – Скажи Лайтвудам.

– Ты здесь по‑настоящему главный, сам знаешь.

Люк не спешил отвечать. Глядя в бледное, изможденное лицо Джейса, он внезапно – позабыв о собственной усталости – ощутил, как в сердце рождается сочувствие. Захотелось доказать пареньку, которого столько раз предавали взрослые, что эти самые взрослые не все одинаковы.

– Ладно, говори.

– Я доверяю тебе и потому, что ты сумеешь все объяснить Клэри.

– Объяснить?

– Мой поступок. – В широко раскрытых глазах Джейса отражалось восходящее солнце, отчего парень выглядел моложе своих лет. – Я иду за Себастьяном, Люк. Буду преследовать самозванца, пока он не выведет меня к Валентину.

Люк пораженно выдохнул:

– Ты знаешь, как выследить его?!

– Еще в Бруклине Магнус показывал, как использовать следящее заклинание. Мы при помощи фамильного перстня хотели найти моего отца. Ничего тогда не получилось, зато...

– Ты не маг. Заклинание тебе не дастся.

– Это всего лишь руны. Инквизитор примерно так же следила за мной, когда я отправился на корабль к Валентину. Для работы понадобится лишь нечто, принадлежащее Себастьяну.

– После Себастьяна ничего не осталось. Он тщательно прибрался в комнате. Видимо, знал, что его попробуют выследить.

– Кое‑что есть: нитка, пропитанная кровью. Немного, но для поисков хватит. Заклятие действует, я проверил.

– Нельзя вот так просто срываться в погоню, Джейс. Я не пущу тебя.

– Не выйдет, Люк. Сначала побей меня прямо здесь, на крыльце. Однако побить меня ты не сумеешь. – В голосе Джейса звучала странная смесь уверенности и отвращения к самому себе.

– Понимаю, хочется побыть героем‑одиночкой...

– Я не герой, – безо всякой интонации произнес Джейс, словно констатируя простейший из фактов.

– Даже если с тобой ничего не случится... Ты о Лайтвудах подумал? О Клэри?..

– По‑твоему, о Клэри я не подумал? И о семье тоже? Почему тогда я решился на слежку?

– Как будто мне не было семнадцать лет! Кажется, что у тебя есть сила спасти мир... и ты в ответе за планету...

– Взгляни на меня. Взгляни и скажи, что я обычный семнадцатилетний парень.

Люк тяжело вздохнул:

– Ты далеко не обычный.

– Теперь скажи, что я задумал невозможное. – Люк не ответил, и Джейс продолжил: – Не спорю, твой план хорош: собрать нежить и гнать демонов до самых врат Аликанте – это лучше, чем покорно позволить им растоптать себя. Но Валентин того и ждет. Сопротивлением его врасплох не застанешь. А вот слежки за Себастьяном он не предвидел. Нам выпал шанс, который нельзя так просто отбрасывать. Сейчас любой шанс – подарок.

– Может быть, – согласился Люк. – Однако для одиночки эта миссия слишком опасна. Даже для тебя.

– Как ты не поймешь, она по плечу лишь мне! – В голос Джейса закрались нотки отчаяния. – Если Валентин и почувствует слежку, меня он подпустит достаточно близко...

– Близко для чего?

– Чтобы убить его. А ты как думал?

Люк посмотрел на паренька сверху вниз, стараясь разглядеть в нем черты Джослин. В Клэри они проступали отчетливо, однако Джейс всегда и везде оставался самим собой: замкнутый, сдержанный, одинокий.

– Силенок хватит? – спросил наконец Люк. – Отца‑то убить?

– Хватит, – далеким и глухим, словно эхо, голосом ответил Джейс. – Ты, наверное, скажешь: нельзя убивать Валентина, потому что он мой отец, а отцеубийство – непростительное преступление?

– Нет. Я скажу: ты должен быть стопроцентно готов. – Внезапно Люк ощутил, как какая‑то часть его смирилась и приняла решение Джейса. – Нельзя оборвать все связи здесь, погнаться за Валентином, настигнуть его и сдать перед последним барьером.

– О, я не сдам. – Джейс отвернулся, глядя на площадь, которая еще до вчерашнего утра полнилась трупами. – Мой отец сделал меня таким. Ненавижу его за это и потому убью. Пусть себе «спасибо» скажет.

Люк покачал головой:

– Твое воспитание, Джейс, не имеет над тобой власти. Ты поборол его. Валентин не сумел очернить твою душу...

– И не надо было. – Джейс посмотрел на небо, на полосы синего и серого; в роще вокруг площади начинали просыпаться птицы. – Мне пора.

– Лайтвудам передать что‑нибудь?

– Нет. Они тебя возненавидят за то, что отпустил меня. Я им записки оставил – сами все поймут.

– Тогда зачем...

– Зачем я рассказал тебе о задумке? Чтобы ты был в курсе. Составляя план действий, помни: я слежу за Валентином. Найду – пришлю весточку. – Джейс бегло улыбнулся. – Такой вот запасной вариант.

Люк пожал ему руку:

– Будь твой отец другим, он бы гордился тобой.

Удивленный на мгновение, Джейс покраснел и одернул руку:

– Знал бы ты... – Он прикусил губу. – Ладно, забудь. Удачи, Люциан Грэймарк. Ave atque vale.

– Надеюсь, не прощаемся.

Солнце быстро поднималось над горизонтом. Джейс прищурился от резкого света, и на его лице вновь появилось выражение упорства и покорности.

– Ты напоминаешь мне одного давнего знакомого.

– Ну да, – горько улыбнулся Джейс. – Валентина.

– Нет, – удивленно проговорил Люк, но тут Джейс отвернулся, и призраки воспоминаний отступили. – Не Валентина я вспомнил.

 

* * *

 

Клэри проснулась. Она еще не открыла глаза, но уже знала: Джейса рядом нет. Рука ее была пуста.

Чувствуя, как сжимает в груди, Клэри медленно села.

Джейс, должно быть, ушел через окно; сквозь занавески на кровать падали косые столбики яркого света. Судя по тому, как высоко стояло солнце, время перепалило за полдень. И как Клэри не проснулась от света в лицо? Голова тяжелая, веки набрякли... Видимо, в отсутствии кошмаров организм решил наверстать упущенный сон.

Только поднявшись, Клэри заметила на прикроватном столике сложенный лист бумаги. Улыбаясь – все‑таки Джейс оставил записку, – девушка взяла его, и на пол соскользнуло нечто тяжелое. Клэри отпрыгнула – а вдруг оно живое?

У ног лежало кольцо. Фамильный перстень Моргенштернов на цепочке. Джейс редко снимал его... Внезапный ужас охватил Клэри.

Она развернула записку и прочла первые строки:

 

«Как бы дорого ни было для меня это кольцо, я могу его бросить. Не могу я бросить тебя, однако выбирать не мне.

Перстень же от сердца отрываю сам».

 

Остальная часть письма слилась в неразборчивую массу букв. Пришлось перечитывать несколько раз, прежде чем смысл окончательно прояснился. Понятно, почему Джейс вчера излил душу и сказал, что одна ночь вместе ничего не изменит. Легко изливать душу тому, кого больше никогда не увидишь.

Позднее Клэри не могла вспомнить, как приняла следующее решение и наскоро собралась, но помнила, как сбежала вниз по лестнице, облаченная в боевой костюм, сжимая в руке письмо и повесив на шею цепочку с перстнем.

В гостиной было пусто, и огонь в камине перегорел до золы, однако из кухни доносились голоса и запах... оладий? Неужели Аматис умеет готовить?!

Оказывается, Аматис и не умела. Клэри вошла в кухню, и глаза у нее полезли на лоб: у плиты – в фартуке, собрав волосы в узелок на затылке, – шаманила Изабель, а Саймон сидел на столе, поставив ноги на стул. Как ни странно, хозяйка и не думала просить его сесть по‑людски. Она смотрела на молодых, облокотившись на кухонную стойку, и явно радовалась.

Изабель приветственно взмахнула ложкой:

– С добрым утром, Клэри! Завтракать будешь? Время, правда, в сторону обеда.

Не в силах вымолвить ни слова, Клэри посмотрела на Аматис. Та лишь пожала плечами:

– Они взяли и пришли. Сказали, что хотят позавтракать, а из меня повар никудышный.

Вспомнив бурду, которую Изабель выдавала за суп, Клэри поежилась.

– Где Люк?

– В лесу, со стаей. Что‑нибудь случилось, Клэри? Выглядишь немного...

– Диковато, – закончил предложение Саймон. – В чем дело?

На какое‑то время Клэри вновь утратила дар речи. «Они взяли и пришли...» – сказала Аматис. Значит, всю ночь Саймон провел в доме у Изабель. Оглядев друга, она не заметила никаких перемен.

– Со мной все хорошо, – ответила наконец Клэри. Сейчас не время интересоваться любовными похождениями Саймона. – Мне надо поговорить с Изабель.

– Ну так говори, – сказала дочь Лайтвудов, тыча ложкой в бесформенный кусок теста на сковородке. И вот это она называет оладьей?! – Я вся внимание.

– С глазу на глаз.

Изабель нахмурилась:

– Давай чуть позже. У меня почти все.

– Нет, – сказала Клэри таким голосом, что Саймон удивленно выпрямился. – Сейчас.

Саймон слез со стола:

– Ладно, поворкуйте пока. Мы пойдем посмотрим детские фотографии Люка. – Он обернулся к Аматис: – Вы о них столько рассказывали.

Обеспокоенно глянув на Клэри, Аматис все же покинула кухню.

– Да, пожалуй, посмотрим... – бормотала она на ходу.

Когда дверь за нею захлопнулась, Изабель покачала головой, и в узелке волос блеснул тонкий изящный ножик‑заколка. Даже притворяясь домохозяйкой, Изабель не переставала быть Сумеречной охотницей.

– Послушай, если ты насчет Саймона...

– Забудь про Саймона. Речь о Джейсе. – Клэри протянула Изабель записку: – Читай.

Вздохнув, Изабель уселась за стол. Клэри, взяв из чаши яблоко, села напротив и стала молча очищать его от кожицы. Съесть яблоко она не могла. Аппетит пропал начисто.

Выгнув брови, Изабель посмотрела на Клэри:

– Это вроде как личное. Мне точно стоит читать?

Может, и нет... Клэри не могла вспомнить слова записки. При других обстоятельствах она никому не позволила бы читать письмо от Джейса, однако тревога пересилила все предрассудки.

– Дочитай до конца.

Изабель вернулась к чтению.

– Ну, я догадывалась, что Джейс на такое решится.

– Понимаешь, к чему я? – запинаясь, пробормотала Клэри. – Джейс не мог уйти далеко. Надо пойти за ним и... – Мозг пронзила внезапная догадка. Что там Изабель говорила?.. – То есть как это ты «догадывалась»?!

– Так. – Изабель убрала за ухо непослушную прядку. – Когда Себастьян смылся, мы начали искать способ выследить его. Я перерыла его комнату в доме Пенхоллоу – и ничего, никаких «живых» личных предметов. Следовало догадаться, что Джейс, найдя хотя бы малую зацепку, пулей сорвется в погоню. – Она прикусила губу. – Жаль только, Алека он с собой не взял. Старшой не обрадуется.

– То есть он отправится вслед за Джейсом? – Клэри уловила отблеск новой надежды.

– Клэри, – слегка усталым голосом сказала Изабель. – Как узнать, куда отправился Джейс? Хотя бы приблизительно?

– Должен быть способ...

– Можно попробовать выследить Джейса. Правда, он умен – наверняка выставил защиту. Как Себастьян.

В груди разлилась холодная волна гнева.

– Ты что, совсем не хочешь отыскать его? Тебе плевать на Джейса? Он взял на себя самоубийственную миссию. С Валентином ему в одиночку не справиться!

– Не справиться... хотя я надеюсь, Джейс все заранее продумал.

– Что продумал? Свою смерть?

– Клэри! – В глазах Изабель полыхнула ярость. – Как будто остальные в безопасности! Мы сидим и ждем – либо смерти, либо рабства. Джейс не может сидеть сложа руки, разве не видишь? Не видишь, что...

– Я вижу, что Джейс – твой брат, как и Макс, на которого тебе не было плевать.

В тот же миг Клэри раскаялась. Изабель побледнела, будто слова Клэри стерли у нее с лица всю краску.

– Макс, – проговорила Изабель, едва сдерживая ярость, – был всего лишь мальчиком, девяти лет от роду. Джейс – воин, Сумеречный охотник. По‑твоему, Алек не выйдет на бой с Валентином? По‑твоему, мы не готовы принять смерть в бою, когда дело того стоит? Джейс – сын Валентина и сумеет подобраться к нему достаточно близко, чтобы выполнить предназначение...

– Валентин убьет Джейса, если придется. Пощады не будет.

– Знаю.

– Вас заботит лишь, умрет ли Джейс геройски? Ты не будешь тосковать по нему?

– Я буду тосковать по нему каждый день оставшейся жизни. А если Джейс потерпит неудачу, жизни нам осталось – давай признаем – самое большее, неделя. – Изабель покачала головой. – Ты не понимаешь, Клэри, каково постоянно жить войной и жертвами. С самого детства. Впрочем, не твоя в том вина, тебя такой воспитали...

Клэри подняла руки:

– Все я понимаю. Ты ненавидишь меня, Изабель. Я примитивная.

– Не поэтому... – Изабель не договорила. Ее глаза заблестели – не только от гнева, но и от слез. – Господи, ты же ничего не понимаешь. Сколько ты знакома с Джейсом, месяц? Я – семь лет. Ни разу не видела его влюбленным, спокойным, как все. Джейс цеплял девчонок, и они влюблялись в него, однако Джейса их чувства не заботили. Наверное, поэтому Алек решил... – Изабель, которая, казалось, никогда не плачет, с трудом сдерживала слезы. – Меня и маму тоже тревожило, отчего такой парень не может ни в кого влюбиться. Важные для всех дела его ничуть не заботили. Я испугалась, думала, случай с отцом нанес ему тяжелую травму, навсегда лишив возможности любить. Вот если бы узнать, что случилось с отцом Джейса... хотя какая разница? В смысле, такое кого хочешь травмирует. Потом встретилась ты, и Джейс словно проснулся. Ты не знала иного Джейса, но я, Ходж... нам все стало ясно. Алеку тоже. Почему, думаешь, он тебя невзлюбил? С первой секунды? Тебе встречи с нами приносили радость, а знаешь, что приносило радость мне? То, что Джейс встречался с тобой. В Институте он только о тебе и говорил, потом уболтал Ходжа выслать его за тобой. И не хотел тебя отпускать. Постоянно следил, ревновал к Саймону... Сам, может, и не догадывался о ревности, однако я видела: Джейс ревновал тебя к примитивному! Он пошел вызволять Саймона из отеля «Дюмор»; нарушил закон – ради тебя, спасая смертного, которого терпеть не мог. Ты страдала бы, случись что с Саймоном. Из посторонних ты первая так взволновала Джейса. Он озаботился твоим счастьем из любви.

Клэри судорожно сглотнула:

– Джейс не знал...

– Что ты его сестра? Правильно. Ты не виновата, потому как сама не знала о брате. Само собой, ты согласилась встречаться с Саймоном. Я надеялась, что Джейс, узнав правду, разлюбит тебя, однако он не разлюбил. Не сумел. Уж не знаю, как Валентин обработал его в детстве. Сам ли Джейс по себе такой или его так воспитали... Тебя он не разлюбит, Клэри. Не сможет. Я возненавидела моменты, когда Джейс виделся с тобой, – за боль, которую он терпел, как при ударе когтей демонов. Раны надо оставить в покое, скрыть под бинтами и ждать, пока затянутся. Джейс, видя тебя, словно срывал бинты с незалеченных ран.

– Знаю, – прошептала Клэри. – А как, по‑твоему, я себя чувствую?

– Понятия не имею. Ты мне не сестра. Я, правда, не испытываю к тебе ненависти, Клэри. Ты мне даже нравишься. В каком‑то смысле я не желаю Джейсу иной пары. Но надеюсь, если мы выживем, то моя семья переедет подальше, где Джейс не сможет видеться с тобой.

Слезы жгли глаза. Странно было вот так сидеть за одним столом с Изабель и плакать по Джейсу по причинам совершенно разным и одновременно похожим.

– Зачем ты говоришь мне такое?

– По‑твоему, я не защищаю Джейса? Нет, я хочу его защитить. Потому и расстроилась, когда ты пришла в дом Пенхоллоу. Ты ведешь себя так, будто не являешься частью этого мира, его событий. Нет, Клэри, ты в самой середине нашей вселенной. Тебе досталась одна из главных ролей, ведь ты дочь Валентина! Джейс решился на столь отчаянный поступок и ради тебя тоже.

– Ради меня?

– Знаешь, почему он рискует жизнью? Почему ему плевать, жив он или мертв? – Слова Изабель острыми иглами вонзались в мозг. Почему?.. Потому что считает себя демоном, нелюдем. Только об этом никому не скажешь, не намекнешь. – Он и так считал себя ненормальным, а из‑за тебя – так и вовсе проклятым. Джейс сам говорил Алеку. Зачем беречь жизнь, если жить неохота? Отчего не рискнуть, если никогда больше счастлив не будешь?

– Изабель, замолчи. – Саймон почти бесшумно распахнул дверь. Черт, он же вампир и слышит чересчур тонко! – Клэри ни в чем не виновата.

Изабель залилась краской:

– Не лезь, Саймон. Ты понятия не имеешь, в чем дело.

Саймон вошел на кухню, закрыв за собой дверь.

– Я достаточно слышал, – сказал он будничным тоном. – Даже через стену. Значит, ты, типа, не знаешь о чувствах Клэри? Типа, она тебе не сестра и все такое? Ну так слушай: Джейс тут не единственный мученик.

Повисла тишина. Ярость Изабель постепенно угасала.

В этот момент вроде кто‑то постучал в парадную дверь: скорее всего, кто‑то из оборотней – Люк или Майя – принес Саймону свежую кровь.

– Джейс не из‑за меня ушел, – сказала Клэри, и сердце бешено заколотилось. Можно ли раскрыть тайну Джейса теперь, когда его нет? Тайну, из‑за которой ему наплевать на жизнь? Слова посыпались сами собой как горох: – Когда мы с Джейсом были в поместье Вэйландов... когда искали Белую книгу...

Внезапно дверь распахнулась – вошла Аматис. Она странно взглянула на Клэри, отчего ее сердце чуть не остановилось. Хозяйка словно была напугана, но, присмотревшись, девушка поняла: взгляд у Аматис тот же, какого удостоился Люк, принеся Клэри в дом сестры. Аматис выглядела так, будто повстречала призрак.

– Клэри, – медленно произнесла она. – Тебя хотят видеть...

Договорить хозяйка не успела – пришлось посторониться, чтобы пропустить в кухню гостя. Поначалу Клэри разглядела только боевое облачение, стройную фигуру. Едва взгляд дошел до лица гостьи, желудок ухнул в пустоту – как тогда, когда Джейс на мотоцикле съехал с крыши отеля «Дюмор».

В кухню вошла мать.