Май 2008

 

В воздухе начинали показываться первые теплые обещания лета: солнце светило, горячо и ярко, на углу Кэрролл‑стрит и Шестой авеню, и деревья которые выстроились вдоль коричневого блока были массивными с зелеными листьями.

Клэри сняла легкую куртку на выходе из метро, и стояла в джинсах и майке напротив входа в Санкт‑Ксавье, наблюдая, как двери открылись, и студенты высыпали на тротуар.

Изабель и Магнус прислонились к дереву напротив нее, Магнус в бархатном пиджаке и джинсах, а Изабель в коротком серебряном коктейльном платье, которое открывало ее руны. Клэри полагала, что ее руны тоже были довольно открыты: на ее руках, животе, где задралась майка, и на шее. Некоторые были постоянные, а некоторые лишь на время.

Все они отличали ее… Отличали ее не только от студентов, которые прощались, планировали идти в парк или встретиться по позже в Джава Джонсе, но и от нее самой… Той, кем она была когда‑то. Одной из них.

Пожилая женщина с пуделем и в шляпе‑таблетке насвистывала, идя по улице. Пудель подковылял к дереву, где стояли Изабель и Магнус; Старушка приостанавливалась, все‑еще насвистывая что‑то. Изабель, Клэри и Магнус были абсолютно невидимы для нее.

Магнус взглянул на пуделя свирепым взглядом, и тот попятился, скуля и утягивая свою хозяйку по улице. Магнус смотрел им вслед.

– Невидимый гламур имеют свои недостатки, – отметил он.

Губы Изабель изогнулись в улыбке, которая почти сразу исчезла. Когда она говорила, в ее голосе звучали сдерживаемые эмоции.

– Вот и он.

Клэри вскинула голову. Школьные двери вновь открылись, и три мальчика вышли на парадную лестницу. Она узнала их даже с другой стороны улицы. Кирк, Эрик и Саймон. Ничего не изменилось в Эрике или Кирке; она почувствовала жжение руны Дальновидения на ее руке, когда ее глаза скользнули мимо них. Она смотрела на Саймона, упиваясь каждой деталью.

Стоял декабрь, когда она в последний раз видела его, бледного, грязного и окровавленного в демоническом королевстве. Он повзрослел, стал старше, больше не застывший во времени. Его волосы отросли. Они падали ему на лоб и закрывали шею сзади.

Был цвет на его щеках. Он стоял одной ногой на нижней ступеньке лестницы, его тело было тонким и угловатым как и всегда, возможно, немного более, чем она помнила. Он был одет в выцветшую голубую рубашку, которую он одевал в течении многих лет. Он толкнул вверх свои квадратные очки, а другой рукой он оживленно жестикулировал, держа в ней пачку переплетенных работ.

Не отводя от него взгляд, Клэри достала свое стило из кармана и направила на свою руку, стирая руны невидимости. Она слышала, как Магнус пробормотал ей быть осторожней. Если бы кто‑нибудь смотрел, он бы увидел ее, внезапно появившуюся между деревьями. Но никто, вроде, не смотрел, и Клэри засунула стило обратно в карман. Ее руки тряслись.

– Удачи, – сказала Изабель, даже не спрашивая ее, что она делает. Клэри предположила, что это, должно быть, было очевидно. Изабель все еще стояла прислонившись к дереву, она выглядела напряженной и истощенной, а ее спина все еще была прямой. Магнус был занят тем, что крутил кольцо с топазом на левой руке – он просто подмигнул Клэри, когда она сошла с тротуара.

Изабель никогда не заговорила бы с Саймоном, подумала Клэри, начиная переходить улицу. Она бы никогда не рискнула посмотреть на него чистым взглядом, она не нуждалась в том, чтобы он узнал ее. Клэри подумала, что она не была мазохисткой, чтобы бросится к нему сама.

Кирк ничего не видел, но Эрик увидел ее еще до того, как это сделал Саймон – она напряглась на мгновение, но потом стало ясно, что его память о ней тоже была стерта. Он наградил ее сконфуженным, благодарным взглядом, явно интересуясь, направлялась ли она к нему. Она покачала головой и подбородком указала на Саймона – Эрик поднял его бровь и похлопал Саймона по плечу, до того как скрыться самому.

Саймон повернулся, чтобы посмотреть на Клэри, и она почувствовала это, как удар в живот. Он улыбался, каштановые волосы сдуло ему на лицо. Свободной рукой он прижал их обратно.

– Привет, – сказала она подходя и останавливаясь напротив него. – Саймон.

Он посмотрел на нее в замешательстве. – Ты… Мы знакомы?

Она сглотнула внезапную горечь во рту.

– Мы были друзьями, сказала она, и затем пояснила: – Это было очень давно. В детском саду.

Саймон с сомнением приподнял брови.

– Должно быть я был действительно очаровательным шестилетним мальчиком, если ты все еще помнишь меня.

– Я помню тебя, – сказала она. – Я помню твою маму, Элайн, и твою сестру, Ребекку. Ребекка позволяла нам играть с ней в Голодных Голодных Бегемотов, и ты съедал все шарики.

Саймон немного побледнел под его небольшим загаром.

– Как ты… это действительно случилось, но я был один, – сказал он, его голос потемнел из недоумения в нечто иное.

– Нет, ты не был один, – она искала его глаза, желая, чтобы он вспомнил, вспомнил хоть что‑нибудь. – Я же говорю тебе, что мы были друзьями.

– Я просто… я полагаю… я не помню, – медленно сказал он, хотя были тени, тьма в его и так темных глазах, что заставило ее задуматься.

– Моя мама выходит замуж, – сказала она. – Сегодня вечером. На самом деле, я сейчас иду к ней.

Он потер висок свободной рукой: «И тебе нужна пара, чтобы пойти на свадьбу?»

– Нет. У меня есть пара, – она не могла сказать, выглядел ли он разочарованным или сконфуженным, как если единственная логическая причина, по которой она могла с ним разговаривать, исчезла. Она чувствовала, что ее щеки пылали. Это было как‑то неловко для нее, даже тяжелее, чем, когда она билась со стаей демонов Хуса в Глик Парке (Она знала о чем говорит – она делала это предыдущей ночью).

– Я просто…Ты и моя мама были близки. Я подумала, что тебе следует знать. Это важный день, и если я все делаю правильно, то ты должен быть там.

– Я…,‑ Саймон сглотнул. – Прости, что?

– Это не твоя вина, – сказала она. – Это никогда не было твоей виной. Ничто из этого.

Она поднялась на цыпочках, в глазах у нее щипало, и быстро чмокнула его в щеку.

– Будь счастлив, – произнесла она и пошла прочь. Она видела размытые фигуры Изабель и Магнуса, ждавших её по ту сторону дороги.

– Подожди!

Она обернулась. Саймон доганял ее. Он что‑то держал. Он вытащил листовку с той кучи бумаги, которую он нес.

– Моя группа… – сказал он, как бы извиняясь. – Тебе стоит прийти как‑то на выступление, может быть. Когда‑то.

Она взяла листовку с молчаливым кивком и бросилась назад через улицу. Она могла чувствовать, как он смотрел ей вслед, но она не могла заставить себя обернутся и увидеть выражение его лица – наполовину сконфуженное и наполовину сожалеющее.

Изабель оторвалась от дерево, когда Клэри мчалась к ним. Клэри замедлила темп достаточно, чтобы достать ее стило и нанести руну маскировки обратно на ее руку – это было больно, но она была рада приветствовать жжение.

– Ты был прав, – сказала она Магнусу. – Это было бессмысленно.

– Я не говорил, что это было бессмысленно, – он широко развел руки. – Я говорил, что он не вспомнит тебя. Я сказал, что тебе стоит это сделать, только если ты смирилась с этим.

– Я никогда с этим не смирюсь, – отрезала Клэри, сделав глубокий, тяжкий вдох.

– Извини, – сказала она. – Извини. Это не твоя вина, Магнус. И Иззи, это не может доставить тебе удовольствия, точно. спасибо, что сходили со мной.

Магнус пожал плечами. – Не стоит извиняться, пироженко.

Глаза Изабель быстро оглядели Клэри и она протянула руку.

– А что это такое?

– Листовка группы, – сказал Клэри и толкнула ее в сторону к Изабель. Иззи взяла ее и подняла свои брови.

– Я не могу смотреть на это. Я использовала ксерокс, чтобы они могли распространить их… – она вздрогнула. – Ничего. Возможно, однажды я буду рада, что мы пришли, – она подарила ей шаткую улыбку, передавая крутку обратно.

– Я ухожу. Увидимся попозже, ребята, на ферме.

Изабель смотрела как Клэри уходит, маленькая фигурка шла вверх по улице, незамеченная остальными прохожими. Потом она посмотрела на листовку в ее руке.

 

САЙМОН ЛЬЮИС, ЭРИК ХИЛЛЧЕРЧ, КИРК ДАПЛЕСС, И МЭТТ ЧАРЛТОН

«ОРУДИЯ СМЕРТИ»

19 МАЯ, ПРОСПЕКТ ПАРК БЭНД ШЕЛЛ

ПРЕДЪЯВИТЕЛЮ ФЛАЙЕРА СКИДКА НА ВХОД $5!

 

У Изабель перехватило дыхание.

– Магнус.

Он тоже наблюдал за Клэри; он посмотрел сейчас, и его взгляд упал на листовку. Они оба уставились на нее.

Магнус присвистнул. – «Орудия Смерти»?

– Название его группы, – Изабель потрясла бумажкой. – Хорошо, Магнус, мы должны…ты сказал, если бы он вспомнил что‑нибудь…

Магнус бросил взгляд вслед Клэри, но та уже давно скрылась из виду.

– Ладно, – сказал он. – Но если это не сработает, если он не захочет этого, мы ни за что не должны ей рассказывать.

Изабель скомкала бумагу в руке, потянувшись за стило другой рукой.

– Как скажешь. Но мы должны хотя бы попытаться.

Магнус кивнул, но тень появилась в его зелено‑золотых глазах. Изабель поняла, что он беспокоился о ней, боясь, что ей будет больно, что она разочаруется; она сердилась и была благодарна ему одновременно.

– Мы попытаемся.

Это был еще один странный день, думал себе Саймон. Сначала леди за прилавком в Джава Джонс спросила его, где та милая девушка с которой он всегда приходил к ней и заказывал ей черный кофе.

Саймон смотрел на нее – у него, на самом деле, никогда не было близкой подруги девушки, ну, по крайней мере, такой, чьи предпочтения в кофе, он мог бы знать. А когда он сказал ей, что она, должно быть, перепутала его с кем‑то другим, то та посмотрела на него, как на сумасшедшего.

А затем та рыжеволосая девушка, которая подошла к нему на лестнице возле школы Святого Ксавьера.

Перед школой сейчас не было никого. Эрик должен был отвезти Саймона домой, но он исчез, когда девушка подошла к Саймону, а затем не вернулся. Это было мило, что Эрик подумал, что Саймон может привлечь девушку с такой легкостью, подумал Саймон, но это раздражало, если значило, что он должен был ехать домой на метро.

Саймон даже не думал о попытке приударить за ней, ну не совсем. Она казалась такой хрупкой, не смотря на ее, довольно злобные, татуировки, которые украшали ее руки и ключицы.

Возможно, она сумасшедшая – улики указывали на это – но ее зеленые глаза были огромными и грустными, когда она смотрела на него – они напомнили ему о том, как выглядел он в день похорон его отца.

Будто кто‑то пробил огромную дыру через его грудную клетку и сжал его сердце. Потеря, как эта – но нет, она ведь даже не приударивала за ним. Она правда думала, что они значили что‑то важное друг для друга, когда‑то.

Возможно, он знал эту девушку, подумал он. Возможно, он забыл что‑то: ну кто помнит своих друзей из детского сада? И еще он не мог выкинуть из головы образ ее, не выглядящей печальной и улыбающейся ему, что‑то в ее руке‑рисунок? В разочаровании он тряхнул головой. Образ исчез, быстро растворившись в его памяти.

Он напряг свой ум, отчаянно пытаясь вспомнить. Он обнаружил, что делал много‑чего в последнее время. Какие‑то воспоминания приходили к нему, фрагменты поэзий, которых он не знал, скользкие воспоминания о голосах, сны, из‑за которых он просыпается дрожащий и вспотевший, а потом он не может вспомнить, что же в них происходило.

Сны о пустынных пейзажах, эхо, вкус крови, лук и стрелы в его руках. (Он учился стрелять из лука в лагере, но его никогда это особо не волновало, так почему же ему это снилось сейчас?)

Не будучи в состоянии уснуть, из‑за ноющего ощущения, что что‑то пропало, но он не знал что, хотя чувствовалось это, как вес посредине его груди. Он положил ответственность за это на слишком много игр в Подземелья и Драконы, а также на подростковый стресс из‑за переживаний по поводу колледжа. Как говорила его мама – ты только начал заботиться о будущем и перестаешь заботиться о прошлом.

– Здесь кто‑нибудь сидит? – спросил голос. Саймон посмотрел вверх и увидел стоящего над ним высокого мужчину с колючими черными волосами. Он носил вельветовый школьный блейзер, на верхушке которого красовались блестящие нити, и по крайней мере, дюжину колец. в его чертах было что‑то такое…

– Что? Я, эм. Нет, – сказал Саймон, удивляясь, сколько незнакомцев пристаёт к нему сегодня. – Вы можете присесть, если хотите.

Мужчина опустил свой взгляд вниз и сделал гримасу.

– Я видел, как много голубей извергались на эту лестницу, – заметил он. – Я лучше постою, если это не будет слишком грубо.

Саймон молча покачал головой.

– Я Магнус, – улыбнулся он, показав ослепительно белые зубы. – Магнус Бейн.

– Мы, случайно, не давно потерянные друзья? – поинтересовался Саймон. – Просто спрашиваю.

– Нет, настолько близко мы не общались, – ответил Магнус. – Давно потерянные знакомые? Приятели? Ты нравился моему коту.

Саймон потер руками лицо.

– Я думаю, что я схожу с ума, – отметил он, не обращаясь к кому‑либо конкретно.

– Отлично, значит все будет в порядке, если я тебе кое‑что расскажу.

Магнус слегка повернул голову: «Изабель?».

Словно из ниоткуда появилась девушка. Возможно, самая красивая девушка из всех, когда‑либо виденных Саймоном. У неё были длинные чёрные волосы, ниспадавшие на серебристое платье, и ему захотелось написать классную песню о звёздных ночах. У неё тоже были татуировки, такие же, как и у той, другой девушки, чёрные и закрученные, покрывающие её руки и голые ноги.

– Привет, Саймон, – сказала она.

Саймон просто смотрел. Он не мог когда‑либо себе представить, что девушка, которая выглядела так, скажет его имя, как будто это было единственное имя, которое не имело значения. Его распыленный мозг остановился, как старый автомобиль.

– Хгм? – Сказал он.

Магнус протянул свою руку с длинными пальцами и девушка расположила кое‑что на ней. Книгу, в переплете из белой кожи и с золотым названием. Саймон не мог видеть слова, но они были выгравированы элегантным каллиграфическим почерком.

– Это, – сказал Магнус, – книга заклинаний.

Это, казалось, не было ответом на это, так что Саймон даже не пробовал спросить еще раз.

– Мир полон магии, – сказал Магнус, и его глаза блестели. Демоны и ангелы, оборотни и феи, и вампиры. Ты знал об этом, когда‑то. Ты владел магией, но её забрали у тебя. Мысль была в том, чтобы ты прожил остаток своей жизни без неё, без воспоминаний о ней.

Так что ты забыл людей, которых ты любил, если они знали о магии. Так что ты проведешь всю свою жизнь обычно, – он перевернул книгу в его пальцах и Саймон смог увидеть название на латинском. Что‑то в этом названии направило жизненную энергию по его телу. – И есть кое‑что, что должно быть сказано, ведь ты был освобожден он бремени величия. Потому что ты был великим, Саймон. Ты был Светочем, воином.

– Ты спасал жизни и убивал демонов, а кровь ангелов текла по твои венам, как солнечный свет, – теперь Магнус улыбался, как‑то маниакально. – И я не знаю, это просто поражает меня, как фашиста, который принимает все.

Изабель встряхнула ее черными волосами. Что‑то сверкало на ее горле. Красный рубин. Саймон почувствовал тот же прилив энергии, вот только намного сильнее сейчас, будто его тело стремилось к чему‑то, что его ум не мог вспомнить.

– Фашиста? – повторила она.

– Да, – ответил Магнус. – Клэри родилась особенной. Саймону же его особенность была навязана. Потому что мир не делится на людей особенных и людей обычных. Каждый может стать выдающимся. Пока у тебя есть душа и свободная воля, ты можешь быть кем угодно, совершать и выбирать что угодно. Саймон должен выбрать.

Саймон сглотнул, несмотря на пересохшее горло:

– Прошу прощения, – сказал он, – Но о чем это вы?

Магнус постучал по книге в его руке.

– Я искал способ применить это заклинание, ведь проклятие находится на тебе, – сказал он и Саймон практически начал возражать, что он не был проклят, но стих.

– Эта вещи заставила тебя забыть. Тогда я понимал это. Мне следовало бы понять это намного раньше, но они всегда были так строги из‑за Восхождения. Такие конкретные. но Алек сказал мне:

– Они отчаянно нуждаются в сумеречных Охотниках сейчас. Они потеряли очень многих в Темной Войне, так что это должно быть легко. Есть много людей, которые могут поручиться за тебя.

– Ты можешь быть Сумеречным Охотником, Саймон. Как и Изабель. Я могу сделать кое‑что с этой книгой – я не могу исправить абсолютно все и я не могу сделать тебя таким, каким ты был раньше, но я могу подготовить тебя к тому, чтобы ты Взошел, и как только ты сделаешь это, как только ты станешь Сумеречным Охотником, он не сможет прикоснуться к тебе. У тебя будет защита Конклава, а все правила о том, чтобы не рассказывать тебе о Сумеречном Мире, будут недействительны.

Саймон посмотрел на Изабель. Это было так, будто смотреть солнце, но взгляд которым она смотрела на него, сделал все намного проще. Она смотрела на него так, будто она скучала по нему, хотя он думал, что это невозможно.

– Так это реальная магия? – спросил он. – Вампиры, оборотни, волшебники…

– Маги, – поправил Магнус.

– Все это? Существует?

– Это существует, – сказала Изабель. Ее голос был сладким, немного хриплым и знакомым. Он вспомнил запах солнечного света и, также, цветов, вкус меди в его рту. Он видел пустынные ландшафты, которые простирались под демонским солнцем, и город с башнями, которые мерцали, будто были сделаны из льда и стекла.

– Это не сказка, Саймон. Быть Сумеречным Охотником означает быть воином. Это опасно, но если ты избираешь этот путь, он прекрасен. Я ни за что не хотела бы стать кем‑то другим.

– Это твое решение, Саймон Льюис, – сказал Магнус.

– Оставайся тем, кто ты есть сейчас, иди в коллеж, учись музыке, женись. Живи своей жизнью. Или ты можешь жить ненадежной жизнью теней и опасностей. Ты можешь наслаждаться чтением невероятных историй или можешь сам быть частью этой истории.

Он наклонился ближе, и Саймон увидел искру света в его глазах и он понял, почему они казались ему странными. Они были зелено‑золотые, с зрачком щелочкой, как у кошки. Нечеловеческие глаза.

– Выбор за тобой.

Это всегда казалось удивительным, что оборотни имели такой ловкий контакт с цветочными композициями, думала Клэри. Старая стая Люка – теперь Майи – согласились украсить территорию вокруг фермы, где проходил прием, и старый сарай, где проходила церемония.

Стая изменила все вокруг. Клэри вспомнила, как они с Саймоном играли в старом сарае, который скрипел и был весь в потрескавшейся краске, с неровными досками. Теперь все тут было отшлифовано и отполировано, а комната светилась в мягком свете старого дерева. У кого‑то даже было чувство юмора – все балки были обернуты цепями дикого люпина.

Большие вазы были наполнены золотарником, камышами и лилиями. Букет Клэри был из полевых цветов, которые выглядели немного поникшими из‑за того, что она сжимала его несколько часов подряд. Вся церемония прошла как в тумане: обеты, цветы, свечи, счастливое лицо ее матери и светящиеся глаза Люка.

В конце концов, Джоселин решила избежать причудливого платья и пошла в простом белом сарафане, а ее волосы были в беспорядочном пучке с, да, цветным карандашом, который торчал из него. Люк, красивый в сизо‑сером, казалось, совершенно не возражал.

Все гости слонялись сейчас. Некоторые оборотни эффектно ходили между рядами стульев и укладывали подарки на длинном столе. Подарок Клэри, потрет, на котором нарисованы ее мать и Люк, висел на одной из стен. Ей нравилось рисовать его – она любила держать кисти и краски в ее руках – рисуя не руны, но что‑то прекрасное, чем кто‑то когда‑то сможет наслаждаться.

Джоселин была занята тем, что обнимала Майю, которая выглядела удивленной из‑за энтузиазма Джоселин. Бэт болтал с Люком, который казался ошеломленным, но в хорошем смысле. Клэри улыбнулась в их направлении и выскользнула с сарая, чтобы побыть снаружи.

Луна находилась высоко, отсвечивая на озеро, которое находилось у подножья фермы, чем освещало всю остальную территорию. Фонари весели со всех деревьев и качались от слабого ветерка. Тропинки были выложены крошечными светящимися кристаллами – один из взносов Магнуса, и кстати, где же Магнус?

Клэри не видела его в толпе во время церемонии, но зато видела почти всех остальных: Майя и Бэт, Изабель в серебряном платье, Алек, очень серьезный в своем костюме, и Джейс, с вызывающим видом отбрасывающий свой галстук куда‑то в кусты. Даже Роберт с Маризой были здесь; Клэри понятия не имела, что происходит между ними и не хотела никого спрашивать об этом.

Клэри направилась вниз к самой крупной из белых палаток – DJ помост был создан специально для Бэта, а некоторые из стаи и другие гости были заняты тем, что создавали место для танцев. Столы были покрыты длинными белыми скатертями и украшены старинным фарфором, который Люк доставал, на протяжении лет, на блошиных рынках в маленьких городах, вокруг фермы.

Ничего из этого не соответствовало, а стаканы, на самом деле, были старыми банками из под варенья, а по центру стола стояли подобранные синие астры и клевер, плавающее в керамических мисках, а Клэри думала, что это была самая красивая свадьба, которую она только видела.

На длинном столе стояли бокалы с шампанским; Джейс стоял возле него, а когда увидел ее, поднял свой бокал и подмигнул. Он выглядел растрепанным: помятый пиджак, растрепанные волосы и полное отсутствие галстука. Его кожа все еще была золотой после лета и он был так красив, что ее сердце болело, когда она смотрела на него.

Он стоял с Изабель и Алеком – Изабель выглядела ошеломляюще с ее распущенными волосами, завязанными в, едва заметный, свободный узел. Клэри знала, что она никогда не будет в состоянии воссоздать такого рода элегантность, даже за миллионы лет, но ей было все равно. Изабель была Изабель, и Клэри была благодарна, что она существовала, делая мир ожесточеннее, каждой из ее улыбок. Изабель присвистнула, стреляя глазами через палатки.

– Посмотрите на это.

Клэри посмотрела, затем присмотрелась внимательнее. Она увидела девушку лет девятнадцати, с распущенными коричневыми волосами и милым лицом. На ней было зеленое платье, немного старомодное, а на шее – нефритовое ожерелье. Клэри видела ее раньше, в Аликанте, разговаривающей с Магнусом на вечеринке Конклава на Площади Ангела.

Она держалась за руку очень знакомого, очень привлекательного парня со спутанными черными волосами. Он смотрелся стройным и элегантным в черном костюме и белой рубашке, которая оттеняла его высокие скулы. Когда Клэри посмотрела на них, он наклонился и что‑то прошептал ей на ухо, и она улыбнулась, а лицо ее засияло.

– Брат Захария, – произнесла Изабель. – Мистер Декабрь и Январь в календаре «Горячие Безмолвные Братья». Что он здесь делает?

– Существует Календарь Горячих Безмолвных Братьев? – спросил Алек, – Он продается?

– Брось это, – Изабель ткнула его локтем.

– Магнус будет с минуты на минуту.

– Где Магнус? – спросила Клэри.

Изабель спрятала улыбку в бокале с шампанским.

– Он выполняет поручение.

Клэри обернулась к Захарии и девушке, но они уже растворились в толпе. Она хотела бы, чтобы они не исчезали – было что‑то в этой девушке, что завораживало ее, но моментом позже руки Джейса оплели ее запястье, и он отложил свой стакан.

– Пойдем, потанцуй со мной, – сказал он.

Клэри посмотрела на сцену. Бат занял место за пультом диджея, но музыка еще не играла. Кто‑то поставил пианино в угол, и Катарина Лосс, сияя своей голубой кожей, позвякивала клавишами.

– Но здесь нет музыки, – сказала она.

Джейс улыбнулся:

– Она нам и не нужна.

– Ииии это был намек нам уйти, – сказала Изабель, взяв Алека за локоть и потянув его в толпу. Джейс усмехнулся.

– Сентиментальность вызывает у Изабель сыпь, – сказала Клэри. – Ну, серьезно, мы не можем танцевать без музыки. Все будут на нас пялиться.

– Тогда пошли туда, где они не смогут видеть нас, – сказал Джейс, уводя ее от палатки. Джослин называла это «синим часом», все утопало в сумерках: белая палатка, похожая на звезду, мягкая трава, клинки, отливающие серебром.

Джейс притянул ее к себе, обняв за талию и целуя в шею.

– Мы можем пойти в дом, – предложил он. – Там есть спальни.

Она обернулась к нему и ткнула его пальцем в грудь. – Это свадьба моей матери. Мы не станем заниматься сексом. Ни за что.

– Но я обожаю заниматься сексом «ни за что».

– Дом полон вампиров, – весело сказала она, – Они были приглашены и приехали прошлой ночью. Они будут ждать там до захода солнца.

– Люк пригласил вампиров?

– Майя пригласила. Жест примирения. Они пытаются все наладить.

– Конечно же вампиры с уважением отнесутся к нашему праву на личную жизнь.

– Конечно нет, – сказала Клэри и увела его с тропы к фермерскому дому, в рощу деревьев. Там можно было скрыться в тени, земля была вся в корнях, горы мяты, которые были усыпаны белыми цветами‑звездочками, росли вокруг стволов.

Она облокотилась на ствол дерева, прижимая Джейса к себе, так что он прильнул к ней, его руки были на ее плечах, и она оказалась зажата между его рук, будто в клетке. Она прошлась руками по мягкой ткани его пиджака.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Он посмотрел на не.

– Я думаю, что знаю, что Мадам Доротея имела ввиду, – сказал он, – когда сказала, что я влюблюсь не в того человека.

Глаза Клэри расширились. Ей стало интересно, не собирается ли он порвать с ней. И если да, то у нее будет парочка слов, что сказать Джейсу по поводу того, какое он выбрал для этого время – после того, как она утопит его в озере.

Он глубоко вздохнул.

– Ты заставила меня кое о чем задуматься. – сказал он, – Все время, каждый день во мне воспитывали веру в то, что я должен быть совершенным. Идеальный воин, идеальный сын. Даже когда я пришел, чтобы жить с Лайтвудами, я думал, что должен быть совершенным, потому что в противном случае они отправят меня подальше.

Я не думаю, что любовь пришла с прощением. А потом появилась ты, и разрушила вдребезги все, во что я верил, и я начал видеть все по‑другому. У тебя было так много любви и так много прощения, и столько веры. И тогда я начал думать, что, возможно, я и заслуживаю эту веру.

Что мне не нужно быть совершенным. Я должен был попробовать, и этого оказалось вполне достаточно.

Он опустил веки, и она могла видеть слабый пульс у виска, могла почувствовать, как он напряжен.

– Поэтому я думаю, что ты – не тот человек для Джейса, которым я был, но не для Джейса, который сейчас перед тобой, Джейса, которым ты помогла мне стать. И который, кстати, нравится мне куда больше, чем прежний.

Ты изменила меня в лучшую сторону, и даже если ты уйдешь от меня, я останусь таким.

Он замолчал.

– Не то, что ты должна уйти от меня, – торопливо добавил он, и прислонился головой к ее так, что их лбы коснулись друг друга.

– Скажи что‑нибудь, Клэри.

Руки Джейса лежали на ее плечах, теплые от ее прохладной кожи и она чувствовала, как они дрожат. Его глаза были золотыми даже в синеве сумерек. Она вспомнила, что когда‑то они показались ей жесткими, далекими, даже пугающими… Это было до того, как она смогла осознать, что то, что она увидела, было прямым отражением семнадцати лет самозащиты. Семнадцать лет защиты своего сердца.

– Да ты дрожишь, – сказала она, с некоторым удивлением.

– Ты заставляешь меня дрожать, – сказал Джейс. Его дыхание чувствовалось на ее шее и он скользнул ладонями вниз по ее голым рукам, – Раз за разом.

– Могу я поделиться с тобой скучным научным фактом? – прошептала она. – Держу пари, ты не изучал это на уроке истории Сумеречных охотников.

– Если ты пытаешься отвлечь меня от разговора о своих чувствах, ты выбрала для этого не очень‑то утонченный способ. – Джейс коснулся ее лица. – Ты же знаешь, что я произношу речи. Все хорошо. Ты не должна отвечать мне тем же. Просто скажи, что любишь меня.

– Я не пытаюсь отвлечь тебя. – Она подняла ладонь и пошевелила пальцами. – Человеческое тело состоит из ста триллионов клеток. И каждая клеточка моего тела любит тебя.

Одни клетки умирают, но рождаются другие. И каждая новая моя клетка любит тебя все больше и больше с каждым днем.

Это наука. Когда я умру, мое тело сожгут, и оно обратится в прах, который смешается с воздухом, станет частью земли, а затем и деревьев, и достигнет звезд – и тогда каждый, кто будет любоваться цветами или вдыхать их аромат, или рассматривать звезды, будет помнить тебя и любить, потому что это то, как я тебя люблю. – Клэри улыбнулась. – Как тебе такая речь?

Он смотрел на нее, не зная что сказать, наверно, впервые в ее жизни. До того, как он смог ответить, она потянулась, чтобы поцеловать его – целомудренно прижавшись своими губами к его, но быстро углубляя его, и вскоре он разделил ее губы своими, его язык поглаживал ее рот, и она могла попробовать его на вкус – сладость Джейса смешанная со вкусом шампанского.

Его руки лихорадочно бегали вверх и вниз по ее спине, по горбикам ее позвоночника, по шелковым лямкам ее платья, по ее голым, похожим на крылья, лопаткам, прижимая ее к нему. Она скользнула руками под его пиджак, интересуясь, может им и вправду стоит пойти на ферму, полную вампиров…

– Интересно… – сказал удивленный голос и Клэри быстро отстранилась от Джейса, чтобы увидеть Магнуса, который стоял в зазоре между двумя деревьями.

Его высокая фигура появилась в лунном свете; он сторонился чего‑то и был одет в превосходно сшитый черный костюм, который выглядел как капля чернил в темнеющем небе.

– Интересно? – отозвался эхом Джейс.

– Магнус, что ты здесь делаешь?

– Пришел за тобой, – сказал Магнус.

– Есть кое‑что, что, я думаю, ты должна увидеть.

Джейс закрыл глаза, моля о терпении.

– МЫ ЗАНЯТЫ.

– Очевидно, – сказал Магнус, – Знаете, многие говорят, что жизнь коротка, но она не настолько уж и коротка. Она может быть довольно длинной, и у вас есть вся ваша жизнь, чтобы провести это время вместе, так что я настоятельно рекомендую вам пойти со мной, потому что вы пожалеете, если не пойдете.

Клэри отошла от дерева, ее руки все еще переплетены с руками Джейса.

– Хорошо, – сказала она.

– Хорошо? – сказал Джейс, следуя за ней, – Серьезно?

– Я доверяю Магнусу, – сказала Клэри, – И если он говорит, что это важно, значит это важно.

– Но если это неважно, я утоплю его в озере, – ответил Джейс, озвучивая ранние, невысказанные мысли Клэри. Темнота скрыла её усмешку.

Алек стоял на краю палатки, наблюдая за танцами. Солнце практически село и теперь просто красная полоса окрашивала небо, и вампиры уже вышли с фермы и присоединились к вечеринке. Некоторое благоразумное пристанище было создано на их вкус, хотя они смешались среди других, держащих гладкие металлические ножки бокалов, которые стояли с шампанским на столе, чья непрозрачна жидкость пряталась внутри них.

Лили, глава вампирского клана Нью‑Йорка, била на клавиши фортепиано, сделанные со слоновой кости, наполняя комнату звуками джаза. Перебивая музыку, голос прошептал Алеку на ухо:

– Это была прелестная церемония, я думаю.

Алек обернулся и увидел его отца, его большую руку, которая сложилась вокруг хрупкой ножки шампанского, который глядел на гостей. Роберт был крупным мужчиной, широкоплечим, что было хорошо видно в костюме – он выглядел как перерослый школьник, который был одет в него из‑за настырного родителя.

– Привет, – сказал Алек. Он мог видеть свою мать, через всю комнату, говорящую с Джоселин. У Маризы было больше седых проседей в волосах, чем он помнил – она выглядела элегантно, как и всегда. – Было мило, что вы оба пришли, – неохотно добавил он. Его родители были болезненно благодарны, что он и Изабель вернулись к ним после Темной Войны – слишком благодарны, чтобы злиться или устраивать им выговоры.

Слишком благодарны, чтобы говорить что‑то Алеку на счет них с Магнусом – когда его мать вернулась в Нью‑Йорк, он забрал остаток всех своих вещей с Института и переехал на квартирку в Бруклине. Он все еще каждый день находился в Институте, по‑прежнему часто видел свою мать, но Роберт остался в Аликанте и Алек не пытался контактировать с ним.

– Притворяться вежливым с мамой, все это – правда мило.

Алек увидел, как его отец вздрогнул. Он имел в виду, что он пытался быть добрым, но ему никогда не удавалось быть добрым. Это всегда выглядело как ложь.

– Мы не притворяемся вежливыми, – сказал Роберт. – Я все еще люблю твою маму – мы заботимся друг о друге. Мы просто…не можем быть женаты. Нам стоило закончить все это раньше. Мы думали, что поступаем правильно. Наши намерения были хорошими.

– Дорога в ад, – лаконично сказал Алек, и посмотрел на свой ​​стакан.

– Иногда, – сказал Роберт, – ты выбираешь тех, с кем хочешь быть, когда ты еще очень молод, и ты меняешься, но они не меняются вместе с тобой.

Але медленно задышал – его вены внезапно наполнились испепеляющим гневом.

– Если ты имеешь в виду, что хочешь как‑то докопаться до меня и Магнуса, то ты можешь засунуть это куда‑то подальше, – сказал он. – Ты отказался от права иметь любые полномочия надо мной и моими отношениями, когда ты ясно дал понять, насколько был обеспокоен тем, что Сумеречный Охотник гей не является Сумеречным Охотником, на самом деле.

Он поставил свой бокал на ближайший динамик.

– Я не заинтересован….

– Алек, – что‑то в голосе Роберта заставило Алека обернуться – он не звучал зло, просто… разбито. – Я знаю, я сказал…непростительные вещи. Я знаю это, – сказал он. – Но я всегда буду гордиться тобой и сейчас я горжусь тобой не меньше.

– Я не верю тебе.

– Когда я был твоего возраста, даже моложе, у меня был парабатай, – сказал Роберт.

– Да, Майкл Вэйланд, – сказал Алек, не заботясь о жестокости в его голосе и не заботясь о выражении лица его отца. – Я знаю. Вот почему ты забрал Джейса. Я всегда думал, что вы были не достаточно близки. Ты, похоже, не слишком скучаешь по нему, после его смерти.

Я не верил, что он был мертв, – сказал Роберт. – Я знаю, что это трудно представить; наша связь была разрушена приговором изгнания, наложенным Конклавом, но еще до этого, мы стали отдаляться друг от друга. Тем не менее, было время, когда мы были близки, были лучшими друзьями; было время, когда он сказал мне, что любил меня.

Какая‑то тяжесть в словах его отца, заставила Алека потерпеть неудачу.

– Майкл Вэйланд был влюблен в тебя?

– Я не был…добрым к нему из‑за этого, – сказал Роберт. – Я сказал ему больше никогда снова не говорить таких слов мне. Я был напуган и оставил его одного со всеми его мыслями, чувствами и страхами, а потом мы больше никогда не были снова такими же близкими, как раньше. Я взял Джейса к нам, чтобы возместить, хоть в какой‑то малой мере, то, что я сделал, но я знал, что не смогу ничем это исправить, – он смотрел на Алека, а его темно‑синие глаза были спокойными.

– Ты думаешь, я стыжусь тебя, но я стыжусь самого себя. Я смотрю на тебя и вижу, будто в зеркале свою собственную злобу на тех, кто не заслужил ее. Мы находим в своих детях самих себя, но они могут быть лучше, чем мы. Алек, ты гораздо лучше меня, всегда был и будешь.

Алек не мог пошевелиться. Он вспомнил его мечту в измерении демонов, как его отец говорил каждому, как храбр был его сын, насколько хорош он как Сумеречный охотник и воин, но он никогда не мечтал, что отец скажет ему, что он был хорошим человеком.

Так или иначе, это было гораздо лучше.

Роберт смотрел на него с напряжением, которое было видно в линиях вокруг глаз и рта. Алек не мог не задаться вопросом, говорил ли отец когда‑либо кому‑либо еще о Майкле, и сколько ему стоило усилий, сказать это сейчас.

Он легко дотронулся до руки отца, в первый раз за столько месяцев, а затем отпустил его.

– Спасибо, – сказал он, – За то, что рассказал правду.

Это было прощение, ну не совсем, но это было начало.

Трава была влажной от холода по мере приближения ночи – Клэри могла чувствовать холодную влагу ч