Глава 20. Внезапно глазам стало больно. Дженнсен закрылась рукой от яркого света и почувствовала, как Том шевелит одеяла

Внезапно глазам стало больно. Дженнсен закрылась рукой от яркого света и почувствовала, как Том шевелит одеяла, лежащие рядом с нею. Она потянулась и зевнула, а потом, поняв, наконец, почему лежит в повозке и где они находятся, села и огляделась.

Фургон стоял у самого края поросшего травой луга. Сзади возвышалась отвесная скала серого цвета, в трещинах и расселинах которой росли стойкие невысокие кусты, кривые и почти стелящиеся по ее поверхности.

Дженнсен перевела взгляд выше. Вершина скалы терялась в серой мгле. У подножия её расстилалась полоса буйной растительности.

Том умудрился каким-то образом провести повозку по этим крутым горам, Две его крупные тягловые лошади всё ещё стояли не распряженные и пощипывали сухую траву под копытами.

Впереди, за лугом, простиралась мрачная местность, заросшая раскидистыми деревьями, обвитыми плетьми винограда и свисающими лишайниками. Странные крики, щёлканье, посвист исходили из-под зелёного навеса этих деревьев-великанов.

— И это в середине зимы... — только и смогла произнести Дженнсен.

Том доставал из повозки мешки с кормом.

— Неплохо было бы провести здесь время, — он кивнул головой в сторону буйной растительности, — окажись то, о чём рассказывают люди, неправдой. Держу пари, тогда наверняка бы нашёлся кто-нибудь, желающий прогуляться тут. Но если здесь и ходил кто-то, то только в случае, если его затащило сюда какое-нибудь кошмарное существо.

— Вы имеете в виду, что здесь водятся чудовища или что-нибудь в этом роде?

Том облокотился на край повозки, наклонившись к Дженнсен, совсем близко.

— Дженнсен, — сказал он тихо. — Я не из тех, кто любит пугать женщин. Когда я был мальчишкой, другие парни обожали совать извивающуюся змею под нос девчонкам, просто, чтобы послушать, как те визжат. Я так никогда не делал. Я не пытаюсь вас запугать.

Он помолчал и продолжил:

— Но у меня сердце будет не на месте, если я позволю вам уйти и вы не вернётесь. Может быть, все разговоры о здешних местах — сплошное враньё... не знаю: я здесь никогда не ходил. Я знаю одно: никто никогда не ходил сюда без приглашения. Люди говорят, не вернёшься. Вы — единственная, кто явился в эти места без приглашения.

Дженнсен судорожно глотнула и кивнула, не зная, что ответить. Во рту было кисло.

Том откинул назад упавшую на лоб прядь:

— Я просто хотел сказать вам всё, что сам об этом знаю. — Он взял мешки с кормом и пошёл к лошадям.

О чём бы ни шла речь, оно в болотах обитает. Но Дженнсен надо идти туда, вот и весь сказ. У неё нет выбора. Если она желает свободы Себастьяну, надо идти. Если она хочет освободиться от лорда Рала, надо идти.

Она просунула руку под плащ и дотронулась до рукояти ножа. Конечно, Том прав, но он не знает главного: она вполне способна защитить себя. И вообще она — Дженнсен Рал!

Дженнсен скинула с себя одеяла и выбралась из этой постели на колёсах, шагнув, как на ступеньку, на спицу заднего колеса. Том возвращался, неся бурдюк.

— Попьёте? Это вода.

Дженнсен обнаружила, что ей и в самом деле хочется пить. Потом увидела, как Том отирает пот со лба и только тут поняла, что здесь жарко. Похоже, ни одно уважающее себя, полное чудовищ болото не позволит себе покрыться льдом...

Том достал из телеги свёрток, развернул его:

— Позавтракаете?

Дженнсен улыбнулась, увидев пирог с мясом.

— Вы — удивительно заботливый человек! И очень добрый.

Он ухмыльнулся, вручая ей пирог и принялся распрягать лошадей.

— Не забудьте, что обещали сказать лорду Ралу, — проговорил он, не оборачиваясь.

Она тут же поспешила перевести разговор в другое русло:

— Вы будете здесь? Я имею в виду, когда вернусь? Вы будете ждать меня?

Он снял ремни с крупа лошади, обернулся и внимательно посмотрел на неё:

— Я ведь дал вам слово, Дженнсен. Я не оставлю вас одну.

Он произнёс это так, словно давал клятву. Она с признательностью улыбнулась:

— Вам надо выспаться, Том. Вы ведь ехали всю ночь.

— Я попытаюсь.

Она откусила кусок пирога. Пирог был холодным, но вкусным и очень сытным. Она жевала и рассматривала стену зелени за лугом, а потом оценивающе глянула в хмурое небо.

— Интересно, какое сейчас время суток?

— Солнце час как поднялось, не больше, — сказал Том, проверяя упряжь. Он махнул в сторону, откуда они приехали. — До того, как мы попали в эту низину, мы катили по верху, над этим туманом и изморосью. А там было солнечно.

«Странно, — подумала Дженнсен. — Здесь полумрак и пасмурно. И больше походит на час до рассвета. И трудно поверить, что где-то недалеко светит солнце...»

Покончив с пирогом и отряхнув крошки с ладоней, Дженнсен встала, ожидая, когда Том отстегнёт уздечку от одной из лошадей. Животные были крупными, серого окраса, с чёрными гривами и хвостами.

Дженнсен никогда не видела таких больших лошадей. Отстёгивая упряжь, Том любовно поглаживал их и они, радостно помахивая хвостами, приветствовали знакомую ласку. Но уши их были насторожены и развёрнуты в сторону болота.

— Мне, пожалуй, пора. Не стоит терять время. Он только кивнул в ответ.

— Спасибо вам, Том! Вдруг мне не представится случая поблагодарить вас... Спасибо за помощь! Немного людей смогло бы сделать то, что сделали вы.

На его лице снова мелькнула белозубая улыбка.

— Любой захотел бы помочь вам. И я рад, что это удалось мне!

За его словами что-то скрывалось, но Дженнсен не поняла, что именно. Впрочем, её сейчас беспокоили более серьёзные вещи...

Она повернулась в сторону болота. Оттуда раздавались странные крики им отвечало эхо. Трудно было даже вообразить, насколько велики деревья, поскольку их вершины терялись в тумане.

Сквозь дымку виднелись плети винограда и другие вьющиеся растения, покрывавшие стволы деревьев, словно пытались побороть их и повалить на землю.

Дженнсен искала глазами какую-нибудь тропу, но обнаружила горную гряду, спускающуюся к краю луга, словно позвоночник какого-то огромного чудовища. Это было мало похоже на тропу, но с этого места вполне можно было начать путь.

В конце концов Дженнсен всю жизнь прожила в лесу и могла найти проходы там, где их никто бы не обнаружил. В этом месте не было троп. Здесь не ступала ничья нога. Что ж, значит, ей придётся самой искать дорогу.

Дженнсен отвела глаза от болота и наткнулась на взгляд Тома. Он улыбнулся ей, не скрывая восхищения её намерениями.

— Да хранят вас добрые духи! Да не оставят они вас!

— И вас тоже, Том. Поспите немного. Когда я вернусь, нам надо будет спешить назад, во Дворец. Он склонил голову:

— Как прикажете, госпожа...

Она улыбнулась странной торжественности его манер и направилась к темнеющей впереди мрачной низине.

Здесь тоже было тепло. Влажность оказалась такой сильной, словно какое-то существо желало вытолкнуть всех непрошеных посетителей прочь. С каждым шагом становилось всё темнее.

И тишина была такой же густой, как влажный воздух и сквозь полумрак изредка раздавались раскатистые звуки, которые, замирая вдали, ещё больше усиливали впечатление полной тишины и огромного, лежащего впереди пространства.

Дженнсен шла по каменистому выступу, спускаясь всё ниже и ниже. Ветви деревьев с обеих сторон склонялись, отягощённые нависшими на них плетьми винограда.

Кое-где ей приходилось приседать, чтобы пролезть под ними. В других местах ветви приходилось отодвигать. Сквозь застывший, словно мёртвый, воздух до неё доносился запах разложения.

Обернувшись, она увидела тоннель света и в центре этого светового круга виднелся силуэт крупного мужчины, упершёго руки в бока и глядящего в её сторону. Впрочем, он вряд ли мог разглядеть её в полумраке. И, тем не менее, не сводил глаз.

Дженнсен так и не смогла решить, как она относится к нему. В этом человеке было невозможно разобраться. Он казался добросердечным, но она никому не доверяла. Кроме Себастьяна...

Снова и снова она оглядывалась назад и начинала понимать, что выбрала единственно возможный вход в болото. Луг отсюда виделся, как небольшой уступ в склоне спускающейся в трясину горы. Под лугом склон был усеян растениями, которые цеплялись за скалу и старались выбраться наверх.

Набравшись решимости, Дженнсен глубоко вздохнула и продолжила спуск. Кое-где были видны пугающие провалы. А в одном месте с обеих сторон зияла сплошная тьма, словно Дженнсен шла по тонкому каменному тросу, перекинутому над всем миром.

Напрягая зрение, она смотрела вниз, в глубину и представляла себе Владетеля преисподней, ожидающего от неё неосторожного шага...

Скоро она осознала, что многие деревья представляют собой древние дубы, поднимающиеся с уступов утёса. То, что она по ошибке принимала за стволы, оказалось их верхними ветвями. Дженнсен никогда не видела таких огромных деревьев. Её страх сменился богобоязненным изумлением.

По мере того как она спускалась, ветви тянулись слой за слоем. В отдалении, на развилках ветвей, были видны гнёзда, огромные кучи из прутьев и стеблей, перевитые мхом и лишайником. И трудно было представить, какие птицы могли поселиться в таких внушительных гнездах. Ясно было одно: это хищные птицы.

Когда она наклонялась, перед ней открывался вид, который был скрыт слоями спускавшегося вниз зелёного балдахина. Это был мир, скрытый от посторонних глаз, который до этого не открывался ни одному человеку.

Неяркий свет едва осмеливался проникнуть так далеко вниз. Сверху спускались ветви винограда. Беззвучно парили птицы. Вдали раздавались звериные крики, которых она никогда не слышала.

Это место казалось первозданным и пугающим и в то же время отличалось какой-то мрачной красотой. Дженнсен вообразила, что она в саду загробного мира, греется здесь в лучах вечности. У Владетеля должно быть холодно, но вечный свет Создателя питает и обогревает добрые души...

В какой-то степени болото напоминало ей Д'Хару — такое же тёмное, пугающее, опасное, но и до боли прекрасное. Как нож за поясом — уродство Дома Рала, но и красота!..

Деревья вокруг цеплялись за скалистый склон похожими на когти корнями, словно боялись, что их могут вырвать. Древние сосны, давно уже погибшие, покоились на ветвях соседних деревьев, которые обнимали их, словно пытаясь помочь.

Встретилось Дженнсен старое дерево, лежащее поперёк дороги, словно оплывшее: древесина повторяла все изгибы и неровности каменного выступа. Под ногой она рассыпалась, киша насекомыми.

Сверху из ветвей, за девушкой наблюдала сова. По земле маршировали отряды муравьёв, неся нa себе маленькие сокровища влажного леса. Коричневые жуки, большие, жёсткие, блестящие, ползали по древесному мусору.

Дженнсен провела свою жизнь в лесу и видела всё: от огромных медведей до новорождённых оленят, от птиц до жуков, от летучих мышей до тритонов. Ей встречались твари, которые вызывали у неё беспокойство: змеи, медведицы с медвежатами... Но она хорошо знала этих зверей.

Большинство из них боялись людей и стремились скрыться, поэтому обычно не пугали её. Но кто знает, что за твари могут рыскать в этой тьме и сырости! Какие у них могут быть ядовитые клыки! Какие волшебные чудовища способны обитать возле пристанища колдуньи!..

Она видела пауков, жирных, чёрных и мохнатых; медленно загребая лапами сырой воздух, они плавно опускались на нитях откуда-то сверху и исчезали в зарослях папоротника. Несмотря на то, что было тепло и влажно, Дженнсен плотнее завернулась в плащ и надвинула на голову капюшон.

Укус паука мог быть не менее смертелен, чем укус какого-нибудь крупного зверя. Если ты мёртв, то причина не имеет значения. Владетель мёртвых не проявляет милосердия из-за того, что яд исходит от кого-либо мелкого и незначительного. Объятия Владетеля увлекают в тёмную вечность всех, кто попадает в его владения и не имеет значения причина смерти...

Хотя Дженнсен чувствовала себя на природе, как дома, она смотрела вокруг широко раскрытыми глазами и пульс её учащённо бился. Каждая ветвь винограда, каждая былинка, которых она касалась, могли таить в себе угрозу и девушка то и дело вздрагивала. Ей чудилось, будто повсюду притаилась смерть...

Наконец спуск окончился ровной площадкой. Здесь царили буйная поросль мха, разлагающаяся древесина и переплетённые друг с другом корни.

Среди них Дженнсен смогла разглядеть кость ноги. Кость была покрыта пышной зелёной плесенью, но общие очертания были узнаваемы. Какому зверю могла принадлежать кость, Дженнсен не знала. Она надеялась, что кость не человечья.

На пути начали попадаться островки грязи, которая, похоже, кипела. Вязкие пузыри тёмно-коричневого цвета лопались, выбрасывая тяжёлые густые капли и выпуская пар.

В углублениях с кипящей грязью не было никакой растительности. В некоторых местах грязь затвердела в виде скоплений небольших конусов, от которых поднимались желтоватые испарения.

Дженнсен осторожно выбирала дорогу среди переплетённых корней, между испускающих пар отверстий и бурлящей грязи, по-прежнему направляясь туда, в темноту, на дно.

Вскоре вместо участков с грязью стала попадаться стоячая вода. Сначала это были лужицы, в которых бурлило и шипело от извергающихся едких испарений. Как только горячие источники остались позади, воды стало больше.

А потом появились настоящие пруды, окружённые высоким тростником, который тянулся вверх до туч, образованных крошечными танцующими мошками.

Наконец, тёмная вода заняла всё вокруг. Стволы мёртвых деревьев торчали из неё, как стражи, охраняющие эти полные зловонного гниения топи. Короткие и протяжные крики зверей проносились над болотом.

В некоторых местах, прямо у берега, где к воде склонялись ветви, росла ряска, манящая неосторожных схожестью с травой, по которой, казалось, можно легко пройти. Но среди ряски виднелись чьи-то глаза, внимательно наблюдавшие, как Дженнсен проходит мимо.

Мшистая поверхность под ногами стала похожа на губку, а потом опустилась под воду. Сначала Дженнсен видела дно всего лишь в нескольких дюймах от гладкой, как стекло, поверхности, но постепенно становилось всё глубже и вскоре дно совсем исчезло в темноте.

И было видно, как в этой темноте плавно скользят какие-то ещё более тёмные создания. Дженнсен ступала с корня на корень и пыталась удерживать равновесие, не касаясь руками стволов, которые часто оказывались очень скользкими. Ступать в воду она попросту не осмеливалась.

С каждым шагом расстояние между выступающими на поверхность корнями увеличивалось и в животе Дженнсен всё сжималось от страха. Она была полна сомнений, туда ли идёт.

В конце концов она остановилась и наклонилась, прищурившись, разглядывая, что там, впереди. Сквозь дымку, кустарники и ветви винограда она разглядела подъём земли и сухой проход.

Глубоко глотнув душный воздух, Дженнсен выставила ногу, пытаясь дотянуться до следующего корня. И не смогла достать его. Наклонилась и еще сильнее потянулась вперед, но поняв, что не дотянется, выпрямилась и замерла, обдумывая свои дальнейшие действия.

Можно прыгнуть на ближайший широкий корень. Это будет не слишком сложный прыжок. Вот только что станется с нею, если она поскользнётся и упадёт в воду?.. Дженнсен содрогнулась.

Однако, сколько можно торчать тут, на одном месте?.. Если она прыгнет и удачно приземлится на тот корень, оттуда уже легко будет перескочить прямо на берег.

Она схватилась за гладкий, тонкий ствол и снова прикинула расстояние. Да, далековато, но другого пути нет. Если она хорошо оттолкнется, то перепрыгнуть сможет.

Дженнсен глубоко вдохнула и, сдавленно вскрикнув от напряжения, сильно оттолкнулась от дерева, взлетев над водной гладью. Как только она приземлилась на нужный корень, он поплыл в сторону. Через мгновение толстое холодное кольцо охватило её икру, а другое бичом обвилось вокруг колена.

Всё произошло так быстро, что какая-то часть Дженнсен всё ещё искала корень, а другая уже пыталась высвободиться. Опора явно уходила из-под ног.

Дженнсен инстинктивно потянулась за ножом, но тварь подбросила её в воздух и попыталась с силой ударить об воду. Дженнсен раскинула руки и сумела схватиться за какие-то ветки поблизости, мокрые, корявые, но на ощупь — настоящее дерево.

Вода под ней вспенилась. И Дженнсен обнаружила себя в объятиях огромной змеи.