Глава двенадцатая. Прежде чем ехать в Лидс, чтобы пообщаться с Виктором Мэллори, Бэнкс решил наведаться к Эрин в надежде

 

Прежде чем ехать в Лидс, чтобы пообщаться с Виктором Мэллори, Бэнкс решил наведаться к Эрин в надежде, что та расскажет что‑нибудь полезное. Кроме того, он просто хотел узнать, как ее дела. Эрин натворила немало глупостей, но он знал ее еще совсем девчонкой, и она была ближайшей подругой его дочери – они вместе играли в классики и салочки, бегали наперегонки и прыгали через скакалку. То, что сделала Эрин, не должно разрушить ей жизнь. И он не собирается оставить ее без поддержки и уж тем паче отдать на растерзание всяким там Чамберсам. Надо бы еще обязательно поговорить с Джульет Дойл, но это чуть погодя, сейчас время поджимает. Главная его задача – найти Трейси, а он сомневался, что Джульет сможет в этом помочь. Другое дело Эрин и Виктор Мэллори.

Бэнкс пересек рыночную площадь и пошел вверх по холму, увенчанному нормандским замком, с высоты озиравшим окрестности реки Суэйн. День был хорош и располагал к прогулке: свежий воздух слегка прочистит его уставшие мозги. Он миновал кафе «Прованс», где состоялось их первое с Софией свидание. Кажется, это было давным‑давно, хотя на самом деле – в прошлом марте. За полгода столько всего успело случиться! А теперь и вовсе черт знает что происходит. Он вздохнул и велел себе собраться.

Бэнкс свернул в Фонарный переулок и принялся искать дом номер семь. Узкий, мощенный булыжником переулочек серпом загибался в сторону Йорк‑роуд. Здесь нельзя было проехать на машине и древние, сложенные из известняка дома уходили фундаментами в глубь столетий, аж во времена нормандского завоевания, когда возвели на горе грозный замок. Позже тут селились богатые торговцы, а теперь это место стало туристической достопримечательностью, потому было открыто множество маленьких гостиниц. Эрин поселили в доме с двумя отдельными входами. Бэнкс негромко постучался в дверь под вывеской и осторожно вошел: притолока такая низкая, что надо быть повнимательнее. Однако внутри вопреки опасениям оказалось довольно просторно и светло.

Хозяйка изучила его полицейское удостоверение и жестом пригласила пройти наверх, в комнату Эрин.

– У нее пятый номер, – сообщила она в спину Бэнксу. – Бедняжка ни разу даже не вышла за все эти дни. И не ест ничего. Сидит там, изводит себя.

– А где миз Ю? – спросил Бэнкс, обернувшись к хозяйке. Прежде чем говорить с Эрин, надо бы пообщаться с ее куратором.

– Она вышла. – Хозяйка понизила голос: – Пошла проведать мать бедняжки.

Бэнкс промычал нечто сочувственное. Расшатанные ступени скрипели под ногами, но потолок на втором этаже был достаточно высок, чтобы не возникало желания втянуть голову в плечи, как это нередко бывает в таких старых домах. На стенах развешаны акварельные пейзажи окрестностей: замок на закате, деревушка, утопающая в садовой зелени, каменный мостик над ручьем, совсем как у него в Грэтли.

Он постучался, ответа не последовало, и он постучал еще раз, уже погромче.

– Эрин! – позвал он. – Эрин, это Алан. Алан Бэнкс. Можно мне войти?

Повисла пауза, а потом дверь медленно, словно сама по себе, приоткрылась, надсадно скрипнув несмазанными петлями. Бэнкс потихоньку вошел и увидел, что Эрин сидит на подоконнике и смотрит в окно. Она не обернулась.

Бэнкс прикрыл за собой дверь, прошел к столу и сел на стул – больше сесть было некуда, разве что на кровать. В комнате неподвижно стоял душный, спертый воздух, окно было наглухо закрыто.

Он молчал, предоставляя Эрин возможность самой начать разговор, но она напряженно смотрела в окно, плотно сжав губы.

– Эрин, – заговорил он наконец, – я тебе очень сочувствую. Твой отец был моим добрым другом.

Эрин ничего не ответила, ему почудилось, что она легонько мотнула головой. А потом вдруг тихо произнесла:

– Это я виновата. Понимаете, во всем виновата я.

– Не думаю…

– Вас там не было! Вы ничего не знаете! – закричала она. Он оторопел от такого неожиданного всплеска ярости. – Вас не было, – повторила она уже чуть тише, соскочила с подоконника и обернулась к нему.

Лицо ее было залито слезами, кулаки нервно сжаты.

– Мне очень, очень жаль.

Эрин вдруг обмякла, плечи бессильно поникли.

– Вы не подумайте, что я вас в чем‑то виню, – грустно сказала она. – Я вообще не о том. Откуда вам знать? Но я‑то была там! Именно я… именно из‑за меня…

Бэнкс встал и сделал то единственное, что можно было сделать, – подошел к Эрин и ласково обнял за плечи. Поначалу она напряглась и попыталась высвободиться, а потом прижалась к нему, обхватила, как ребенок, обеими руками и судорожно, со всхлипами, разрыдалась. Когда ей удалось немного успокоиться, она смущенно оттолкнула его, подошла к тумбочке у кровати, вытащила из коробки салфетку и вытерла слезы.

– Ужас какой‑то, – сказала она, обернувшись к Бэнксу – ужас, что со мной творится. Я небось кошмарно выгляжу, да? Это хорошо, что вы пришли. Правда, я рада. Никто ко мне не ходит. Только Патриция. Она милая, но это все равно не то. Никто не понимает, каково мне. И мне не с кем даже поговорить.

– А мама?

Эрин принялась нервно грызть ногти. Бэнкс заметил, что они обкусаны до крови.

– Эрин? Я знаю, ты злишься на нее за то, что она сделала, но она твоя мама.

– Она донесла на меня в полицию. – Гнев утих, уступив место горечи и опустошению. – Как она могла? Как могла моя собственная мать так поступить, зная, что мне грозит тюрьма? – Голубые заплаканные глаза с недоумением смотрели на Бэнкса. – Вы бы так сделали? Если б это была Трейси?

– Не знаю, что бы я сделал, – растерянно ответил он. – Закон об оружии принят не просто так…

– Но она – моя мама!

– Она испугалась. Не знала, как поступить. И не думала о том, какие могут быть последствия. Она вовсе не собиралась отправлять тебя в тюрьму.

– Откуда вы знаете?

– Потому что она пришла, чтобы поговорить со мной. Хотела посоветоваться, что делать в такой ситуации. Естественно, она была в шоке. Эрин, она пришла ко мне.

– Вы же полицейский. Чего она от вас ожидала?

– Я еще и друг вашей семьи. Ты как считаешь, что бы я сделал?

– Как у вас положено, так бы и сделали.

– Мне кажется, я сумел бы ей помочь. И тебе тоже.

– А вы с ней уже говорили?

– Нет, пока что не успел. Но я обязательно с ней встречусь. А ты, пожалуйста, обещай мне, что постараешься ее простить. Мне нужно сказать ей хоть что‑то хорошее, хоть как‑то ее обнадежить. Представь только, что она сейчас испытывает. Дочь ее ненавидит. Муж умер. Ты не можешь переложить всю ответственность на нее и ждать, что она сделает первый шаг. Ты должна пойти ей навстречу.

– Однако она очень бодро шагала, чтобы меня заложить.

– Она была напугана и растеряна. Разве с тобой так не бывает?

– Не знаю. Я больше вообще ничего не знаю. – Эрин отвернулась и утерла слезы.

– Слушай, – мягко предложил Бэнкс, – ты тут сидишь безвылазно бог знает сколько времени. Не хочешь пройтись? Может, съешь чего‑нибудь? Или выпьешь?

Эрин кивнула:

– Да, прогуляться было б неплохо. Только я сначала умоюсь. А то смотреть, наверно, страшно.

Пока Эрин приводила себя в порядок, Бэнкс глазел в окно. Домики на противоположной стороне переулка стояли так близко, что можно рукой достать, а вдали, за их крышами, хорошо были видны зубчатые башни замка. Быстрые облачка порой заслоняли солнце, а потом уносились прочь.

Эрин стянула волосы в хвост, надела драные на коленках джинсы, футболку и накинула легкую куртку Бэнкс подумал, что все ее приличные вещи остались в Лидсе и у родителей на Ракитовом проезде. Ее сейчас не слишком заботит внешний вид, это понятно. От слез и недосыпа под глазами набухли мешки, взгляд потухший, и вся она какая‑то тусклая, измученная. Ничего удивительного, ведь ей столько пришлось пережить за последние дни!

Они вышли из гостиницы и неторопливо направились в сторону Замковой улицы. Направо вилась дорожка прямиком к вершине холма. От нее ответвлялись другие, кругом огибавшие замок, и по ним прогуливались многочисленные туристы. День и вправду выдался на редкость славный – тихо, солнечно. На склонах холма устроились там и сям влюбленные парочки, родители с детьми и разношерстные компании. На деревьях вовсю щебетали птицы. Кое‑где листья уже начали наливаться золотом и пурпуром. Бэнкс вспомнил, как, переехав в Иствейл примерно в это же время года, они всей семьей часто гуляли по окрестностям, осваивая новое место и восхищаясь его красотами.

Поначалу оба шли молча. Эрин шагала, низко повесив голову и засунув руки в карманы. Бэнкс вдруг остро осознал, что, в сущности, она по‑прежнему маленькая девочка – хрупкая и трогательная. Но потом вспомнил, что сейчас ей придется решать отнюдь не детские проблемы и дело не только в потере отца и ссоре с матерью. Ей грозит обвинение в незаконном хранении оружия, ее бойфренд оказался негодяем, а лучшая подруга соперницей. Такое может подкосить кого угодно!

У перекрестка Бэнкс заметил торговую палатку на колесах и спросил Эрин, не хочет ли она съесть бургер или хот‑дог. Она выбрала второе, и он тоже взял себе хот‑дог с жареным луком, горячим острым соусом и две баночки холодной колы. Стоя в очереди, он вспомнил, как покупал Трейси и Эрин мороженое, когда они были маленькие.

Они нашли пустую скамейку неподалеку от замковой стены и уселись перекусить, глядя вниз на кроны деревьев. Они почти скрывали дома и путаницу железнодорожных рельсов вдали – идиллический пейзаж навевал приятные мысли и помогал расслабиться.

Бэнкс резко открыл банку, шипучая пена выплеснулась ему на руку. Он рассмеялся. Эрин достала из кармана платок и протянула ему, слегка усмехнувшись. Хоть банка была прямо ледяная, напиток внутри не успел охладиться, и все равно было очень приятно промочить горло. Бэнксу показалось, что он даже слегка захмелел. Мимо них проходили гуляющие люди, время от времени к скамейке с деловито‑радостным видом подбегали собаки, привлеченные запахом еды.

Они поели, Бэнкс собрал мусор, встал и пошел выкинуть его в ближайшую урну.

– Мне надо задать тебе несколько вопросов, – сказал он, усевшись опять рядом с Эрин, и с удовольствием вытянул ноги, скрестив их в лодыжках.

Она чуть улыбнулась уголками рта:

– Я так и знала, придется чем‑то расплачиваться за хот‑дог.

– Хот‑дог ты получила абсолютно безвозмездно. Не хочешь, не буду тебя ни о чем спрашивать.

Эрин немного помолчала, поджав в задумчивости губы и глядя вниз на расстилавшийся перед ними простор. Ее уставшие от слез и бессонницы глаза невольно щурились от солнца. Наконец она наклонилась вперед, облокотилась на колени и подперла ладошками подбородок:

– Ладно, почему нет? Здесь удачное место для разговора. А знаете, о чем я сейчас думала? Помните, как мы однажды купались все вместе вон там – на отмелях? – Она махнула рукой в сторону Хиндсвел‑Вудс. – Я, Трейси, Брайан, мама и миссис Бэнкс, а вы с папой за нами приглядывали. А потом мы устроили пикник. Ели бутерброды с консервированной ветчиной, а вокруг росла куча одуванчиков и лопухов. И еще мы ели шоколадные бисквиты. Очень вкусные.

– Да, – сказал Бэнкс. – Поразительно, что ты это помнишь! Тебе было лет шесть, не больше.

Сам он прекрасно помнил тот день. Они с Патриком Дойлом тогда были едва знакомы – отцы девочек, которые успели стать закадычными подружками. Патрик в шутку сказал, что очень рад столь близкому соседству с детективом полиции. Теперь, дескать, он будет знать, к кому идти, если его оштрафуют за парковку или возникнут еще какие проблемы с законом. Они долго гуляли по волшебному, залитому солнцем лесу, а потом вышли на берег и решили искупаться и перекусить. Сандра охладила в реке бутылку белого вина, и они пили его из пластиковых стаканчиков, закусывая твердым чеддером и мягким бри, намазанным на багет.

– А ты помнишь фейерверк в Блэкпуле?

– Смутно, – ответила Эрин. – Я, кажется, тогда заснула в машине по дороге домой. И Брайан тоже был с нами, да?

– Да.

Эрин грустно тряхнула головой:

– Она теперь даже и не поминает о нем. Я как‑то заговорила про «Блю Лэмпс», она и слушать не захотела.

– Кто? Почему не захотела?

– Трейси. Вот я, если б у меня брат был рок‑звезда, как Брайан, всем и каждому об этом рассказывала бы. Да я так и делаю. Хвалюсь, что мы вместе выросли. «Блю Лэмпс» такие крутые. А вы знаете, что она теперь зовет себя Франческой, потому что «Трейси – это так банально!»

– Нет, я этого не знал, – покачал головой Бэнкс. Он чувствовал себя уязвленным. Ее имя. Имя, которое они с Сандрой ей выбрали. – А почему она не хочет говорить о Брайане?

– Ревнует. Но ни за что в этом не признается. Он ведь добился успеха, а она… ну, если уж по правде говорить, то она не слишком хорошо окончила универ, так ведь? В общем, от нее ожидали куда большего и она чувствует, что всех подвела, а в первую очередь себя. И с тех пор она живет… как бы с отложенным решением, все у нее смутно. Ей нравится работать в книжном, но она не относится к этому всерьез, как к настоящему делу. Это не та карьера, которую ей все прочили, и в первую голову она сама.

– Она же может вернуться к академической науке, если захочет. А кроме того, она как‑то упоминала, что подумывает о преподавании. Ведь это абсолютно реально, разве не так?

– Да, конечно. Было бы желание. Но она очень изменилась. У нее внутри накопилась куча ненужной дряни. Обида. Заниженная самооценка. Не знаю, чего еще. Я как‑то перестала в последнее время находить с ней общий язык… Ладно, о чем вы хотели меня спросить?

– Трудно сообразить, с чего начать, – пробормотал Бэнкс.

Он еще не оправился от слов Эрин о Трейси. Крепко он ее подвел. Надо было побольше заниматься собственной дочерью, которая, как выяснилось, так в нем нуждалась, находить время, чтобы общаться с ней, а он вместо того погряз в своих личных и служебных проблемах, и ни на что, кроме как на жалость к самому себе, его уже не хватало.

– Я пока не успел толком ни в чем разобраться. Сегодня утром вернулся из отпуска и до сих пор не преодолел разницу во времени. Перелет, то да се. Тебе придется мне немного помочь.

– Куда ездили?

– В Америку. Если точнее, был в Аризоне, Неваде и Калифорнии.

– Эл‑Эй? Сан‑Франциско?

– Да.

– Клево. Всегда мечтала там побывать.

– Вот и я тоже, – улыбнулся Бэнкс. – И это действительно, как ты говоришь, «клево».

Эрин помолчала, а потом медленно проговорила:

– Мой папа…

– Тебе вовсе не обязательно рассказывать мне о нем, – торопливо перебил Бэнкс. – Я не имею отношения к его делу. Не в том смысле, что мне неинтересно, просто там действовал спецназ и начато отдельное расследование, куда мне вмешиваться запрещено. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Наверно, это правильно.

– Но тебе себя винить не в чем. Никто не мог предвидеть такого стечения обстоятельств.

– Да знаю. Я пыталась себя в этом убедить. Но всякий раз, как я об этом думаю, меня все равно захлестывает чувство вины, буквально накрывает с головой, так что я ничего не могу поделать.

– А может, оно и хорошо, – согласился Бэнкс. – У меня есть приятель, психолог, так он уверяет, что не стоит сдерживать эмоции. Это вредно и непродуктивно.

– Иногда все же приходится, правда? Надо ведь сдерживать злость? Или ненависть? Или отвращение? Иначе мы бы жили, вцепившись друг другу в глотки.

– Ну а если – любовь? И ее тоже надо сдерживать?

– Иногда – да, – кивнула Эрин. – В некоторых ситуациях не помешало бы. Если подумать, от любви больше проблем, чем от ненависти.

Сколько мудрости у такой юной женщины, подумал Бэнкс. Ему пришлось прожить довольно долго, чтобы обрести это простое знание, и не факт, что оно так уж украсило его жизнь.

– И все же, – сказал он, – как бы мрачно ты сегодня ни относилась к некоторым вещам, ты очень нужна своей маме. Как думаешь, справишься?

– Без понятия. – Она нарочито небрежно махнула рукой, точно отгоняя осу. – Из тюряги я вряд ли смогу ей чем‑то помочь.

– Зачем ты взяла пистолет, Эрин? Скажи, я прав: ты взяла его у своего бойфренда, Джаффа Маккриди, а не где‑то еще?

– Да, у Джаффа, – медленно проговорила Эрин. – Это его чертов девайс. Джафф… он меня достал. Я знала про пистолет – он мне его однажды показал – и подумала, что, если я его заберу, Джафф реально спятит. Вроде как свистну его любимую игрушку, понимаете? Я очень хотела, чтобы его вставило по полной. Чтобы он опять начал относиться ко мне всерьез и захотел меня вернуть.

Н‑да, подумал Бэнкс, у этой юной женщины все же не так много мудрости, как казалось.

– Но это не игрушка. Не айпод и не навороченный мобильник. Ты не подумала, что он может настолько «реально спятить», что вообще больше не захочет иметь с тобой дела? И, что хуже, попытается отыграться – куда более жестко?

– Нет. Я тогда не очень четко соображала. Просто взяла пистолет, пошла себе, спокойненько уложила вещи и уехала домой. Я собиралась потом вернуть его Джаффу обратно.

– О’кей, – удрученно уронил Бэнкс. – А ты вообще знаешь, зачем ему понадобился пистолет?

– Да нет. Для понта, наверное. Уж не думаю, что он из него стрелял. Так, поизображать из себя крутого парня, вот и все. Это он любит. Вокруг него, правда, крутились разные скользкие типы, и я не знаю, откуда он брал столько денег, но сомневаюсь, что он реально занимался темными делами.

– Ты видела кого‑то из этих скользких типов?

– Так, изредка.

Бэнкс достал из сумки ксерокопии рисунков Роуз с изображением Киарана и Даррена.

– Вот этих двоих не припомнишь?

– Один раз они приходили к нему. Джафф сказал, чтобы я сидела в спальне, а дверь неплотно закрыл. Я все видела и слышала. Они ругались.

– Когда это было?

– Месяца два назад. Около того.

– Из‑за чего они ругались?

– Не знаю. Вроде из‑за денег. Из‑за каких‑то поставок. Типа Джафф отвечал за какую‑то сделку. Ерунда всякая, ничего серьезного. Но он, по ходу, действительно знал всех в этой среде.

– «В этой» – значит в какой?

– Ну, в студенческой, в клубной…

– И ты с ним именно в клубе познакомилась?

– Нет. Я сразу после универа пошла работать в ресторан, такой… навороченный, на набережной, а он там все время ужинал.

– Один?

– Как когда.

– А вот с этими двумя, что на рисунках?

– Нет. Если он приходил с компанией, то всегда с очень приличной, уж не с такими, как эти. – Эрин улыбнулась. – Сомневаюсь, что их бы вообще к нам пропустили.

– У него там были деловые встречи?

– Похоже. А иногда он один приходил, чтоб спокойно поесть. Не хотел готовить и не хотел есть дома в одиночку. Иногда мы с ним трепались. Ну, знаете, языком зацепишься – и пошло. Интересный парень. Неглупый, сильный, веселый. Раза два раз сходили в клуб, после моей смены. Его все знали, понимаете, он везде… свой. Такой мистер Крутяк, мистер О’Хренеть. И всегда у него с собой толстые голубенькие рулончики двадцатифунтовых банкнот! Рядом с ним очень приятно засветиться. И не скучно вообще. Правда, иногда с ним становилось трудно. Ему как будто вечно надо было куда‑то уйти, оказаться где‑то еще, с кем‑то еще. – Она пожала плечами. – Теперь мне ясно, с кем.

– С Трейси? – спросил Бэнкс.

– Да. Или с другой девчонкой. Сомневаюсь, что она была первой. Он иногда исчезал на неделю без всяких объяснений. Да я и не спрашивала, он мне ничего не обязан объяснять. Ой, я не думаю, что Трейси в чем‑то виновата. У меня мозги тогда переклинило, а кто бы это выдержал? Она с ним целовалась. Она – с моим парнем!.. Понимаете, Трейси вовсе не ангел. С ней такое бывало не раз. А бывало и хуже. И ей случалось, как говорится, «поддать дважды».

– В смысле?

Эрин пристально смотрела под ноги:

– Извините. Не знаете, что это такое?.. Поддала и поддалась. Я вас шокировала?

Нельзя сказать, что Бэнкс был шокирован. Он понимал, что повлиять на все то, что происходило с его дочерью, никак не мог, и ему вдруг стало мучительно ее жаль и страстно захотелось защитить. Ведь Эрин говорила в общем‑то о сексуальном насилии. О насилии над его дочерью! Это его взбесило. Какого ж черта она не пришла к нему, не рассказала о своих проблемах? Неужели он был так безразличен и так далек от нее?

– Мне знакома другая аббревиатура – «ОО». Обдолбанная и оттраханная, – жестко ответил он.

– Ну, все не так плохо, как вы себе представляете. Разврат – дело добровольное. И не то чтобы Трейси была совсем в хлам и ничего не соображала, хотя, конечно, разница небольшая. Ладно. – Эрин снова принялась грызть ногти. – А Джафф… Если не Трейси, нашлась бы другая дурочка. Я это знала.

– Однако именно Трейси угодила в его ловушку.

– В смысле? Не поняла.

– Это еще не попало на первые полосы газет, но он в розыске. Вооружен. Держит при себе Трейси. Мы полагаем, что он стрелял в сотрудницу полиции. В Энни Кэббот. Ты ее знаешь?

– Да, я ее помню. Вы же с ней были вместе одно время, после того как миссис Бэнкс свалила? Но Джафф не мог… я не верю.

– Нам надо найти их. Энни может умереть, а Трейси в опасности.

– Джафф не сделает ей ничего плохого!

– Ты когда‑нибудь видела его в ярости?

– Ну… нет… То есть да, но только… его пытались обуть на деньги, а в другой раз вообще унизить, из‑за его матери, обзывали его «паки» и все такое. Он это реально ненавидит.

– То есть он способен впасть в ярость?

– Он вспыльчивый. Но меня он никогда не обижал. И я не могу вообразить, что он способен причинить вред женщине. И уж тем более Трейси.

– Мы нашли машину в пустошах. Она принадлежит некоему Виктору Мэллори. Ты когда‑нибудь о нем слышала?

– О Вике? Конечно. Он же лучший друг Джаффа. Они вместе учились в школе, а потом в Кембридже. Вик такой…

– Какой?

– Ну, такой старомодный хиппи, с длинными волосами… но крутой и иногда даже немного жуткий. Дико умный, только, мне кажется, он слегка ослабел башкой от наркоты. Постоянно ищет новые химические соединения и пробует их на себе. Точно со сдвигом!

– У него есть оружие?

– Не знаю. Но они с Джаффом говорили при мне об оружии. Знаете, как болтают о компах или о технике, междусобойный треп.

– Ага. А Джафф что‑нибудь рассказывал о пистолете, который ты у него взяла? Что из него стреляли? Или что‑то еще?

– Нет, кажется. Ничего не могу вспомнить. Выходит, я совсем плохо его знала…

– Похоже, что так. Как давно вы знакомы?

– Около полугода. Слушайте, я вела себя глупо, но я не идиотка, вы же знаете. И не сволочь. Я очень хочу помочь. Хочу, чтобы все было хорошо.

– Эрин, я в этом не сомневаюсь. Видишь, сейчас все сложно, моя главная задача – найти Трейси и сделать так, чтобы она оказалась в безопасности. Понимаешь?

– Конечно. Но как я могу помочь?

– Мне нужно понять, что в такой ситуации может предпринять Джафф, куда он может направиться. Он ведь не дурак?

– Ой, он очень умный. И в Кембридже учился.

– Ты говорила.

Н‑да, это аргумент, особенно если речь идет о драгдилере и бандите, спасающем свою шкуру от закона, подумал Бэнкс. С другой стороны, есть немало выпускников Кембриджа, отменно зарекомендовавших себя и в науке, и в торговле наркотиками.

– Что он предпримет, как ты считаешь? Есть кто‑то, к кому он может обратиться за помощью?

– Не уверена, – сказала Эрин. – Ну, наверное, он поедет в Лондон. У него там много друзей. И сам он оттуда.

– Что за друзья? Кто именно?

– Я пытаюсь вспомнить. Мы с ним как‑то ездили на выходные в Лондон, но жили в классном отеле в Мейфэр, а не у его друзей.

– Джафф понимает, что очутился в полной заднице, и наверняка захочет как можно скорее выбраться из страны, скажем, уехать обратно в Мумбай, если у него там сохранились старые связи, но поскольку он, как все говорят, отнюдь не идиот, то знает, что мы будем держать под контролем все вокзалы и аэропорты.

– Ему наверняка поможет Джастин, – сказала Эрин.

– А кто это?

– Тоже старый приятель еще по универу. Живет в Лондоне. Мы вместе ужинали в дорогущем ресторане, знаете, где подают кучу разных блюд, одно за другим, все на маленьких тарелочках. Джастин был со своей девушкой. Она из Словакии… или я путаю? Ну, что‑то вроде того. Плохо говорит по‑английски, зато выглядит просто потрясающе, как модель или актриса.

– А можешь что‑нибудь вспомнить об этом Джастине?

– Только то, что про него сказал Джафф. Он выпил и так – рисовался слегка: мол, вот, если у кого проблемы с паспортом, то Джастин как раз тот, кто нужен. Джастину это совсем не понравилось, и он очень криво посмотрел на Джаффа. Я тогда подумала, что он, видимо, связан с незаконной иммиграцией.

– Так. Похоже, это именно тот человек, с которым Джафф захочет связаться. А ты знаешь, где он живет?

– Нет, мы не были у него дома. Пошли сначала в один клуб, потом в другой, не помню, как они называются. Где‑то в Вест‑Энде. Я тогда уже порядком поднабралась.

– А фамилию Джастина ты не знаешь?

– Нет. Мы называли друг друга по именам.

– Как зовут его девушку?

– Мартина.

– А как Джастин по‑английски говорит? Без акцента?

– Само собой. Он говорит как аристократ. Впрочем, вот сейчас, когда вы об этом напомнили… Пожалуй, у него есть совсем слабый акцент.

– Какой?

– Не знаю. Я в таких вещах несильна.

– Восточноевропейский? Как у его подруги?

– Может быть. – Эрин пожала плечами. – Правда, не знаю.

– И ты совсем не представляешь, где он живет?

– Мы в ресторане говорили о ценах на жилье. Джафф подумывал, не купить ли квартиру в Лондоне, и расспрашивал об этом Джастина. Тот упомянул о Хайгейте, кажется, он живет в том районе. Но ведь он большой, этот Хайгейт?

– Немаленький, – кивнул Бэнкс.

Его охватило возбуждение: если Джастин действительно связан с подделкой документов и незаконной иммиграцией, то кто‑нибудь из следователей лондонской полиции мог взять его в разработку И даже такая слабая зацепка, как Хайгейт, существенно сузит круг поисков. У Бэнкса знакомых в этой сфере не было, но Грязный Дик Бёрджес наверняка сможет помочь, особенно теперь, когда Трейси угрожает опасность.

– А о своей семье, об их окружении Джафф тебе что‑нибудь рассказывал? – спросил Бэнкс. – Понимаешь, я хочу понять, с кем имею дело. Какой он.

– Нет, он не распространялся на эту тему. Джафф маменькин сынок – не в плохом смысле. Он не хлюпик. Но он очень любил свою мать. А отец у него, как я поняла, был довольно жесткий и равнодушный чувак, с Джаффом у него были прохладные отношения. Натянутые. Джафф редко о них рассказывал, так, под настроение – если выпьет или покурит. Его иногда несло, но из этого трудно было сложить что‑то внятное. Так что я могу и ошибаться. В общем, когда его мать умерла, ему совершенно не улыбалось жить с папашей и он был рад уехать сначала в школу, а потом в универ. Типа жить своей жизнью. У него в квартире, кстати, есть фотография матери. Она просто красавица. А вот фото отца я там не видела.

– Спасибо тебе. Ты мне очень, просто очень помогла, Эрин.

Она пожала плечами:

– И что со мной теперь будет? Не хочу выглядеть эгоисткой, которая думает только о себе, но я не вынесу, если меня упекут в тюрьму.

– Ничего не будет. Уж в ближайшее время точно. Когда состоится судебное слушание?

– В следующем месяце.

– Надо найти хорошего адвоката. Да, сейчас жестко относятся к незаконному хранению оружия, но у тебя очень неплохие шансы. Ты никогда раньше не попадала в сферу интересов полиции, ты из приличной семьи, и в твою пользу будут выступать солидные свидетели. Все не так плохо.

– Да просто зашибись, – мрачно хмыкнула Эрин. – Ладно, спасибо вам за поддержку.

– Эрин, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы тебе помочь. Я сам найду тебе адвоката. Даст Бог, вся эта ситуация с Джаффом и Трейси закончится благополучно и никто не пострадает – и это тоже будет тебе в плюс. Потому что ты нам сегодня действительно очень помогла.

Эрин устало кивнула. Они поднялись со скамейки.

– Ты сейчас куда? – спросил Бэнкс.

– Пойду, наверное, прошвырнусь по торговому центру, может, куплю себе пару шмоток и какую‑нибудь косметику. Я даже и не знаю, как вы решились выйти на улицу с такой страхолюдиной.

Бэнкс рассмеялся.

– Это нормально, как думаете?

– Что?

– Ну, что я пойду в «Суэйнсдейл» за покупками? Мне не надо вернуться в гостиницу? Отметиться, что я не сбежала? Я же не должна носить электронный маячок, правда?

– Да нет, конечно. Я бы тебе только не советовал уезжать из города. Поверь мне, тебя еще много раз будут обо всем расспрашивать, так что лучше оставайся в Иствейле. Ну а здесь можешь ходить куда угодно.

– Только не домой, – вздохнула Эрин.

– Только не домой.