Глава 34. Девушка смутно помнила прощание с целителем и матерью больного мальчика и едва осознавала, как тащилась по снегу в пустую хижину.

Дженнсен сидела на полу перед очагом, который развел Себастьян и смотрела на пламя. Её взгляд рассеянно скользил по мерцающим жёлто-оранжевым углям, которые, время от времени, отваливались от сложенных колодцем поленьев.

Девушка смутно помнила прощание с целителем и матерью больного мальчика и едва осознавала, как тащилась по снегу в пустую хижину.

Она не знала, как долго сидела перед огнём, глядя в никуда. Дремотные неясные мысли без остановки скользили в мозгу. В своём безжалостном стремлении добраться до Дженнсен, нынешний лорд Рал отнял у неё мать, лишив семьи и дома.

Дженнсен скучала по матери каждой клеточкой тела, скучала так, что боль казалась невыносимой и не было другого выхода, кроме терпения. Даже слёз не осталось...

С тех пор, как Алтея рассказала ей о Дрефане, Дженнсен мечтала найти этого сына Даркена Рала, своего сводного брата, дыру в мире. Она надеялась, что они смогут почувствовать кровную связь и, сражаясь вместе, сумеют найти решение своих проблем.

Теперь ей никогда не узнать, суждено ли было сбыться хоть одной их этих надежд. Все планы рухнули. Ричард Рал убил Дрефана. Ричард Рал, без сомнения, убьёт и её, Дженнсен, когда найдёт. А он её найдёт. Теперь она в этом не сомневалась. Теперь она знала это наверняка. Он её найдёт.

«Дженнсен».

Неуправляемая буря чувств бушевала в её сердце — от надежды до отчаяния, от ужаса до ярости.

«Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht».

Она слышала голос сквозь поток мыслей, сквозь хаос эмоций, он шептал ей странные, знакомые и незнакомые, слова.

В конце концов, все остальные чувства поглотил разгорающийся гнев.

«Дженнсен. Сдавайся».

Она уже попробовала сделать всё, что могла. Другого выхода нет. Лорд Рал лишил её всякой надежды. Теперь она знала, что надо делать.

Дженнсен встала, чувствуя странное умиротворение от принятого решения. Она набросила на плечи плащ и вышла навстречу ледяной бездушной ночи. Воздух был настолько холодным, что было больно дышать. Под ногами скрипел нетронутый снег, на котором оставались за спиной свежие следы.

Дрожа то ли от холода, то ли от чудовищности принятого решения, она постучала в дверь соседней хижины. Себастьян чуть приоткрыл дверь и, поняв, кто пришёл, впустил её. Дженнсен поспешила внутрь, к огню и теплу, которое окутало её восхитительной волной и приняло в свои объятия.

Себастьян был без рубашки. По запаху мыла и перекинутому через плечо полотенцу она поняла, что он только что вымылся.

Вероятно, он оставил таз с горячей водой и в ее хижине, но она не обратила на это внимания.

Себастьян, застыв в напряжённой позе, хмуро ждал объяснений того, что привело её сюда; морщинки исчертили его лоб. Дженнсен подошла к нему так близко, что почувствовала тепло его тела и, сжав кулаки, решительно посмотрела в его глаза.

— Я намерена убить Ричарда Рала.

Он спокойно принял её решительный тон. Как будто всё это время знал, что однажды она придёт к нему с тем, чего не избежать. И молчал, ожидая продолжения.

— Теперь я знаю, что ты был прав, — сказала она. — Я должна уничтожить его, иначе никогда не буду в безопасности. Иначе, никогда не смогу быть свободной и жить так, как хочу. Я — единственная, кто может это сделать и должна это сделать.

Она не стала объяснять, почему должна убить лорда Рала именно она. Себастьян схватил её за плечо, пристально посмотрел в глаза:

— Будет трудно подобраться к такому человеку с намерением сделать то, что ты решила. Я уже говорил, у императора есть колдуньи. Они сражаются с целью положить конец правлению лорда Рала. Позволь, я сведу тебя с ними.

Дженнсен сосредоточилась скорее на самом решении, чем на его деталях. Она и не думала о том, как справиться со всеми теми, кто защищает лорда Рала. Она пока знала одно: ей нужно оказаться достаточно близко, чтобы совершить убийство.

Тогда она ударит Ричарда кинжалом и скажет, как сильно его ненавидит, как хочет заставить его страдать за всё, что он сделал. Она думала пока только о самом убийстве, а не о том, как подобраться к жертве. Но, чтобы добраться до цели, нужно учесть все детали.

— Ты думаешь, эти женщины способны помочь мне?

Себастьян кивнул:

— Я бы не предложил их помощь, если бы так не думал. Я знаю разрушительную силу магии лорда Рала, я видел её действие собственными глазами. Именно колдуньи помогли нам дать отпор. Конечно, магия не сможет сделать за тебя всё, но, полагаю, они способны оказать неоценимую помощь.

Дженнсен выпрямилась и вздёрнула подбородок:

— Я с радостью приму любую поддержку, которую они смогут предложить.

Лёгкая улыбка тронула губы Себастьяна.

— Я знаю одно, — добавила Дженнсен, — с чьей-либо помощью или без неё, но я убью Ричарда Рала. Я убью его, даже если буду одна, с голыми руками. Я не успокоюсь, пока не убью его, потому, что не могу жить, пока жив он. Это его решение, не моё. Я больше не стану бегать.

— Я понимаю. Я сведу тебя с колдуньями.

— Далеко ли до Древнего мира? Когда мы доберёмся до них?

— Мы не пойдём в Древний мир. Утром мы начнём искать тропу на запад, через горы. Нам нужно найти дорогу в Срединные Земли.

Дженнсен откинула с лица локон:

— Но я думала император и сёстры Света находятся в Древнем мире.

Себастьян хитро улыбнулся:

— Нет. Мы не позволим лорду Ралу ввергнуть мир в войну и не ответить за это. Мы намерены сражаться и победить — как только что решила ты. Император Джегань с нашими войсками намерен осадить столицу Срединных Земель — город Эйдиндрил.

Там находится Дворец Исповедниц — дворец жены лорда Рала. Мы пробиваемся через Новый мир. Когда наступит весна, мы захватим Эйдиндрил и разобьём тылы армии Нового мира.

— Я ничего не знала об этом. И ты всё это время знал, что император Джегань намерен предпринять такой смелый шаг?

Себастьян усмехнулся:

— Я — его стратег.

Дженнсен от удивления открыла рот:

— Ты? Ты придумал всё это?

Он не обратил внимания на её восторженное удивление.

— Император Джегань пришёл к власти в Древнем мире, потому, что он гениален. У него был выбор — атаковать сперва Срединные Земли или сначала напасть на Д'Хару. Брат Нарев сказал, что, поскольку справедливость на нашей стороне, то Создатель дарует нам победу в любом случае, а потому он, брат Нарев, не отдаёт предпочтения ни одному варианту.

Император же давно считал, что целью должен стать Эйдиндрил, но хотел сначала выслушать наши рекомендации. Мой совет стал решающим. Император Джегань не всегда следует моим советам, но на этот раз наши мнения совпали. Захват города и дворца жены лорда Рала станет не только важной военной победой, но и сильным ударом в самое сердце врага.

Дженнсен смотрела на Себастьяна новыми глазами, благоговея перед тем, каким значительным человеком он оказался. Этот человек менял ход истории. Судьбы наций и жизни миллионов людей зависели от его решения.

— Император может захватить Дворец Исповедниц прямо сейчас?

— Нет, — убеждённо ответил Себастьян. — Пока погода против нас, мы не будем рисковать жизнями наших людей, пытаясь достичь такой значительной цели. Мы захватим Эйдиндрил весной, когда закончится эта проклятая зима. Я думаю, мы с тобой сумеем добраться туда вовремя, чтобы стать свидетелями великих свершений.

Дженнсен была захвачена самой мыслью, что увидит такое грандиозное событие. Силы свободных людей нанесут сокрушительный удар лорду Ралу. Да, это будет началом конца Д'Хары. Но и концом зла.

Потрескивал огонь. Эта ночь была необыкновенной во многих смыслах. Мир изменился и она, Дженнсен, должна была стать его частью. Она тоже изменилась этой ночью.

Дженнсен чувствовала тепло пламени на щеке и вдруг поняла, что никогда раньше не видела Себастьяна без рубашки. И ей понравилось, как он выглядит.

Себастьян мягко взял её за руки:

— Император Джегань будет рад встретиться с тобой.

— Со мной? Но я — никто!

— Нет, Дженнсен. Джегань Справедливый будет рад встретиться с тобой, я тебя уверяю. Он будет рад встретиться с храброй женщиной, которая, ради свободного будущего человечества, хочет помочь нашим храбрым людям, которая хочет положить конец насилию Дома Рала.

Чтобы увидеть такое историческое событие, как взятие Эйдиндрила и Дворца Исповедниц, сюда из Древнего мира собирается приехать сам брат Нарев. Я уверен, он тоже будет очень рад увидеться с тобой.

— Брат Нарев...

Дженнсен размышляла о водовороте событий, о которых она до сегодняшнего дня и не подозревала. Теперь она стала частью этих грандиозных перемен. Она чувствовала глубокое волнение, даже трепет.

Она увидит Джеганя Справедливого, настоящего императора и брата Нарева, самого выдающегося духовного лидера из всех, которые когда-либо жили.

Без Себастьяна это было бы невозможно. В нём всё было необычным: от замечательных голубых глаз и прядей седых волос до обаятельной улыбки и восхитительно острого ума.

— Поскольку спланировал эту кампанию ты, Себастьян, то я рада, что ты окажешься там и увидишь триумф своей стратегии. И это большая честь для меня — находиться рядом с таким благородным и умным человеком.

Хотя её спутник был как всегда скромен, Дженнсен заметила искорки гордости в его глазах. Впрочем, искорки тут же исчезли.

— Когда мы встретимся с императором, не бойся того, что увидишь.

— В каком смысле?

— Император Джегань отмечен Создателем. Он даровал императору глаза, которые видят гораздо больше, чем глаза обыкновенных людей. Глупые часто пугаются. Я хочу предупредить тебя заранее. Ты не должна бояться великого человека только потому, что он выглядит не так, как все.

— Я не испугаюсь.

— Что ж, значит, всё решено.

Дженнсен улыбнулась:

— Я согласна с твоими планами. Утром мы отправимся в Срединные Земли, к императору и сёстрам Света.

Себастьян, казалось, не слышал её. Его взгляд блуждал по лицу Дженнсен, её волосам, снова и снова возвращаясь к глазам.

— Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал.

Дженнсен почувствовала, как его руки сжимают её всё крепче и крепче.

— Ты льстишь мне, — услышала она собственный голос.

Иначе и быть не могло. Её спутник был доверенным советником императора, а она — простой девчонкой, которая выросла в лесах. Он управлял историей, она от неё убегала. До сегодняшнего дня...

Но сейчас он был просто Себастьян. Мужчина, с которым она разговаривала, путешествовала, ела. Она тысячу раз видела, как он устаёт, зевает, засыпает...

В нём самым неожиданным притягивающим образом смешивались благородство и простота. Его раздражало, когда перед ним преклонялись, но самой манерой поведения он, казалось, едва ли не требовал этого.

— Прости за то, что мои слова звучат недостаточно верно, — робко прошептал он. — Я хотел сказать гораздо больше, чем сказал.

— Да? — В этом коротком слове был не вопрос.

Это было удивлённое ожидание.

Губы Себастьяна торопливо коснулись её губ. Его руки крепко обняли Дженнсен. Она стояла недвижно, боясь обнять его, потому, что тогда бы ей пришлось коснуться его тела. Она замерла в его объятиях, с безвольно повисшими руками, выгнувшись назад под тяжестью его тела.

О-о, его губы были восхитительны. А руки не просто касались её, они защищали. Дженнсен закрыла глаза, отдаваясь поцелую. Его тело казалось таким напряжённым, таким крепким...

Он провёл руками по её волосам, а потом его язык неожиданно проник в её рот. И голова Дженнсен закружилась от восхитительных ощущений.

Весь мир, казалось, потерял точку опоры, всё перевернулось Дженнсен почувствовала, что оказалась на руках Себастьяна, а затем неожиданно, под её спиной возникла кровать. Дженнсен смутилась, осознав, что они с Себастьяном лежат на кровати и неизвестно, что делать и как реагировать.

Она хотела остановить его, пока он не зашел слишком далеко. И в то же время она боялась сделать что-нибудь, что бы заставило его решить, что она отвергает его.

Она осознала, насколько они одиноки сейчас. Такая изоляция и беспокоила её, и одновременно возбуждала. Только они двое в мире и только она может остановить его. Её выбор решал не только её судьбу, она могла управлять Себастьяном. Это мысль дала Дженнсен успокаивающее чувство власти.

Это ведь всего лишь поцелуй. Больше, чем тот поцелуй, во дворце, но всё равно, лишь поцелуй. Головокружительный, волнующий...

Она подалась к нему, отвечая на поцелуй и была взволнована его пылкой реакцией. Она почувствовала себя женщиной, желанной женщиной.

Её пальцы пробежали по его гладкой коже, чествуя рельеф мышц, не скрытых теперь тканью рубашки, чувствуя, как его гибкое тело всё больше и больше прижимается к её телу. Ошеломлённая всеми этими новыми чувствами, Дженнсен едва могла дышать.

— Джен, — прошептал Себастьян, — я люблю тебя.

Дженнсен замерла. Всё казалось нереальным. Как будто она спала или находилась в чужом теле. Она понимала, что Себастьян произнёс услышанные ею слова, но это казалось неправдоподобным.

Её сердце билось так быстро, что стало страшно, как бы оно не разорвалось. Себастьян дышал порывисто, резко вдыхая и выдыхая, словно желание сводило его с ума. Дженнсен вцепилась в него, стремясь снова услышать эти три слова.

Она боялась поверить ему, она боялась позволить себе поверить ему. Она боялась поверить, что это произошло с ней наяву, что она ничего не придумала.

— Но... ты ведь не можешь. — Эти слова были защитной стеной.

— Могу, — выдохнул он. — Очень даже могу. Я люблю тебя, Дженнсен.

Его теплое дыхание щекотало щеку, посылая по телу волны дрожи.

Почему-то в этот момент она вспомнила о Томе. Она представила, как он, в обычной для него манере, улыбается. Он бы повёл себя сейчас совсем по-другому. Дженнсен не знала, почему так уверена в этом, она просто знала. Том бы никогда не заговорил о любви такими словами.

Почему-то она почувствовала внезапную боль за Тома.

— Себастьян...

— Завтра мы пойдём навстречу нашей судьбе...

Дженнсен кивнула, удивляясь, как страстно прозвучали эти слова. Их общая судьба их общий путь...

Она крепко прижалась к Себастьяну, чувствуя приятное тепло его руки, коснувшейся ее живота, талии, бедра... Она готовилась к тому, что он сейчас скажет что-то пугающее и в то же время молила, чтобы этого не случилось.

— Но ночь наша, Джен, если только ты воспользуешься случаем.

«Дженнсен».

— Себастьян...

— Я люблю тебя, Дженнсен. Я люблю тебя.

«Дженнсен».

Она хотела, чтобы образ Тома исчез.

— Себастьян, я не знаю...

— Я никогда не думал о таком. В мои намерения не входили такие чувства, но я люблю тебя, Джен. Я не ожидал этого... О Создатель, я ничего не могу с собой поделать. Я люблю тебя.

Он начал целовать её шею и она закрыла глаза. Как было здорово слышать его шёпот, слова признания, смешанные с сожалением и гневом на себя самого и наполненные отчаянной надеждой.

— Я люблю тебя, — снова прошептал Себастьян.

«Дженнсен».

Дженнсен вздрогнула от удовольствия — от наслаждения ощущать себя женщиной, от сознания, что мужчину волнует само её существование. Никогда раньше она не чувствовала, что привлекательна. Сейчас же она ощущала себя не просто красивой, а соблазнительно красивой.

«Сдавайся...»

Она поцеловала шею Себастьяна и он сжал её ещё крепче. Она поцеловала его ухо и провела языком вокруг, как только что проделал с нею он. И его тело просто воспламенилось.

Рука его нырнула под платье, пальцы скользнули по колену к обнажённому бедру...

«Выбор за тобой, — сказала себе Дженнсен. — За тобой».

Она судорожно вдохнула, широко открыв глаза и уставившись на тёмные балки под потолком. Рот Себастьяна накрыл её губы прежде, чем она смогла произнести хоть слово, чтобы остановить его.

Она упёрлась кулаком в его плечо, в тщётной попытке дать себе возможность сказать это короткое важное слово, в тщётной попытке оттолкнуть его.

Но этот человек спас ей жизнь!.. Если бы не он, её бы убили вместе с матерью той дождливой ночью. Она была обязана ему жизнью. И позволить ему прикасаться сейчас к ней было пустяком по сравнению с тем, что он для неё сделал.

Что в этом плохого? Это было мелочью по сравнению с тем, что он открыл ей своё сердце.

А кроме того, он нравился ей. Такого мужчину пожелала бы любая женщина. Он был красив, умён и значителен. Больше того, он любит её. Что ещё можно было пожелать?

И она заставила себя выбросить из головы образ Тома, сфокусировав всё своё внимание на Себастьяне и его прикосновениях. Они делали её слабой, это было почти болезненное ощущение.

Его пальцы были такими нежными, что из её глаз покатились слёзы. Она забыла слово, которое хотела сказать, удивляясь, зачем она вообще хотела его произнести.

Её пальцы обняли затылок Себастьяна, цепляясь за него, как за жизнь. Её ладони обхватили его спину и она вскрикнула от того, что он с нею делал. И больше не могла ничего — только беспомощно дышать, наслаждаясь восхитительной непристойностью происходящего.

— Себастьян! — вскрикнула она. — О-о, Себастьян...

— Я так тебя люблю, Джен. — Он раздвинул её колени и скользнул между ног. — Ты так мне нужна, Дженнсен. Я не могу без тебя жить. Клянусь, не могу.

Предполагалось, что это её выбор. Во всяком случае, так она сказала себе.

— Себастьян...

«Сдавайся...»

— Да, — выдохнула она. — О милостивые духи, простите меня... Да.