Студопедия — Босфорские селения
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Босфорские селения






 

В современной Турции считается, что все поселения Бос­фора представляют собой если не районы, то предместья гро­мадного Стамбула. «В наши дни, — отмечают Ю.А. Петросян и А.Р. Юсупов, — Стамбул с его пригородами простирается от Мраморного моря по берегам Босфора почти до самого Черного моря». Особенно это относится к европейскому берегу пролива, где «на протяжении почти 30 км от Мраморного до Черного моря тянутся живописные предместья Стамбула, переходящие затем в многочисленные курортные места».

Нынешний вилайет Стамбул включает в себя все побережье Босфора и значительную часть территории полуостровов Пашаэли и Коджаэли, в том числе черноморское побережье по обе стороны от устья пролива.

Однако и в XVII в. босфорские поселения, не входя формаль­но в состав столицы, представляли вместе с ней некий единый комплекс экономического, военного и духовно-судебного харак­тера, цепь очень близко расположенных звеньев.

Эвлия Челеби свидетельствовал, что на европейской сторо­не Босфора по сути дела не было пустых пространств, а распола­гались сплошные населенные пункты, сады и виноградники. «От Галаты до Неохори (Еникёя. — В.К.), — писал прошедший в 1655 г. по проливу Павел Алеппский, — справа и слева, видны хутора и дома, дворцы и серали, принадлежащие султану, а так­же сады, виноградники, гульбища, купальни и т.п.». Почти та­кая же картина наблюдалась и на пространстве от Еникёя до черноморского устья Босфора. Направлявшийся в Стамбул Е. Украинцев сообщал в 1699 г., что после Румеликавагы и Анадолукавагы «по обеим сторонам того гирла многие живут жители и многие стоят их бусурманские мечети».

Достаточно свидетельств подобного рода встречаем в запис­ках русских путешественников первых десятилетий XVIII в. От Румеликавагы и Анадолукавагы до Стамбула, замечал прошед­ший по Босфору в 1711 г. И. Лукьянов, «по обе стороны селы турецкие и греческие». «Тамо, — говорится о проливе в описа­нии путешествия Матвея Нечаева 1719 г., —...много жила, и все ряды и лавки, и слободы до села, Арнауз (Арнавуткёй. — В. К.) именуемого. Есть то село от Царягорода верст близ десяти, — все идти жилом, подле моря (Босфора. — В. К.)».

Наблюдатели XVII—XVIII вв. отмечали богатство босфор­ских селений и свидетельствовали, что «все сёла очень хороши, розмантими фарбами (красками. — В.К.) малиованно каменицы», «все каменное строение».

Для казаков это были неприятельские селения, обеспечи­вавшие прохождение по Босфору османских эскадр, которые воевали с ними, запорожцами и донцами, и транспортных судов, которые занимались снабжением Стамбула, Очакова, Азова и других городов. Гавани пролива служили пунктами, где вра­жеские эскадры собирались, пополнялись людьми и припасами и отстаивались от непогоды и в ожидании попутного ветра. Там, в босфорских селениях, производилось много припасов для ту­рецкого военно-морского флота, ремонтировались его корабли, рекрутировались его матросы и морские солдаты. На берегах пролива было много ценнейшей недвижимой и движимой соб­ственности, принадлежавшей лично султану и столичной зна­ти, и содержались в непрерывных работах пленные «товарищи». Более того, вместе со Стамбулом это было самое «логово врага», центр враждебной империи.

Назовем важнейшие селения Босфора XVII в., начиная с черноморского устья, но не характеризуя здесь крепости, охра­нявшие пролив, которые будут описаны ниже.

При начале Босфора стояли два маяка — Румелифенери (Румелийский, или Европейский, маяк) и напротив него, к юго-востоку, Анадолуфенери (Анатолийский, или Азиатский, маяк), называвшиеся в литературе также Фанараки и Фанал и указы­вавшие вход в пролив. Каждую ночь на маяках зажигался огонь, «чтоб удобно кораблям в ночи... ходити, и тот огонь виден здалеку, на которой смотрючи, корабельники входят суднами в богаз и Царьград»; без этого огня «ночью не попадешь в устье», а «море здесь (спаси нас, Боже) весьма опасно».

Световой маяк Румелифенери был сооружен еще византий­цами в местности, называвшейся тогда Панеион, и представлял собой восьмигранную башню с внутренней лестницей в 120 сту­пеней, которая вела наверх, к большому, диаметром около 2 м, фонарю из стекол со свинцовыми окантовками, прикрывавших большую бронзовую чашу с 20 фитилями и маслом12. Эту баш­ню использовали затем турки. «На верхушке ее, — писал Павел Алеппский, — устроены три фонаря, каждый побольше факела; их зажигают ночью, заправляя смолой, дегтем, маслом и т.п...» Согласно Эвлии Челеби, применялась ворвань.

Румелифенери и Анадолуфенери описывают многие совре­менники: «А по конец гирла от моря по обеим сторонам на го­рах стоят 2 башни высокие, а с них по ночам выставливаются фонари с большими свечами...» Подойдя с моря к горам, «ус­мотрели два столба высокие, сильные и мудрованные, а на тех столбах каждой ночи горят свечи в фонарях». На столбах «сдела­ны по три высокия фонаря, и в тех фонарях всякую ночь огонь горит»13.

При Румелифенери был небольшой поселок, который упо­минал Павел Алеппский, указывавший, что жили в этой «дерев­не» христиане и что название свое Фанар она получила от мая­ка. Часть жителей как раз и обслуживала маяк14.

Днем суда узнавали вход в Босфор, среди прочего, и по бе­лой «колонне Помпея», описанной в 1672 г. Ж. Шарденом. Это была «колонна из белого мрамора, стоящая на той же стороне канала (на европейском берегу пролива. — В.К.), на высокой скале, образующей островок». «Ее называют колонной Пом­пея, — замечал путешественник, — и уверяют, что она воздвиг­нута в память побед великого римского консула над Митрида-том, который был царем в этой части Черного моря15. Построе­на она, должно быть, удивительно прочно, так как бури и вихри, непрерывно бьющие ее в течение стольких веков, не тронули ее, и это в ней всего замечательнее, потому что, с другой стороны, она не очень высока, и ширина подножья не соответствует, по-видимому, требованиям искусства».

При крепости Румеликавагы существовал небольшой посе­лок, состоявший во времена Эвлии Челеби из 60 домов, кото­рые располагались снаружи замка и являлись жилищами офи­церов и солдат его гарнизона. Военный характер поселения под­черкивает указание Эвлии, согласно которому там не было ни хана (караван-сарая), ни бани, ни рыночной площади. Впро­чем, тот же автор заметил при поселке много виноградников, в которых воины трудились, несомненно, в свободное от службы время. В этническом отношении они являлись турками.

Далее по европейскому берегу Босфора располагались мир­ные поселения. Первым из них был Сарыер, имевший, по Эв­лии Челеби, 1 тыс. домов, которые группировались в девять квар­талов. Семь из них принадлежали грекам, два туркам. Основные занятия местных турок — садоводство (были знамениты сарыерские вишни) и виноградарство, а «неверных» — судоходство, рыболовство и содержание «винныхдомов». В селении прожи­вало много моряков, служивших на торговых судах. Был там не­большой рынок, а в окрестностях известный золотой рудник и карьер, в котором добывалась чистая желтая^глина, использо­вавшаяся для изготовления форм при литье пушек в артилле­рийском арсенале Топхане. Само название поселения возникло от этой глины (Сарыер — «Желтая земля»).

В укромном уголке местной долины, говорит Эвлия, распо­лагался розовый сад Челеби Солака, которым наслаждался вы­соко ценивший его Мурад IV, а «кроме этого похожего на рай сада» там были и «семь тысяч других». Великолепная природа и свежий ветер с Черного моря превратили Сарыер в загородную зону отдыха для богатых стамбульцев, которые, согласно Эвлии, проводили там три месяца в году.

Следующим было селение Бююкдере (Буюкдере), располо­женное на берегу одноименного залива и вблизи впадения в Босфор одноименной речки (название Бююкдере можно пере­вести как «Большой ручей» или «Большой овраг»). Залив слу­жил «пристанищем» судам, шедшим в Черное море и обратно. В бухте Бююкдере имеется удобная якорная стоянка, почти за­крытая от черноморских ветров, вместимостью около 15 квад­ратных кабельтовых, с глубиной в 7—10 саженей (14,9—21,3 м) и песчаным грунтом. Селение окружал густой лес, «недоступ­ный для солнца». Эвлия Челеби отмечал маленькие улицы Бю­юкдере с большим числом небольших домов, которых он насчи­тал 1 тыс. Селение имело семь кварталов греков и квартал турок. «Неверные» были рыбаками, судовщиками и садоводами.

Наблюдатели относили «очаровательное селение Бююкде­ре»16 к самым живописным по расположению предместьям Стам­була на европейском берегу пролива. Это обстоятельство, пре­красный климат и богатство рыбных угодий рано привлекли внимание нескольких турецких султанов. В XVI в. Бююкдере было местом отдыха Селима I Явуза (Грозного) и Селима II Места (Пьяницы), которые развлекались там рыбной ловлей, а луг Бююкдере был устроен великим османским архитектором Мимаром Коджой Синаном для Сулеймана I. С XVII в. в этот рай­он на лето приезжали отдыхать некоторые европейские послы17. Постепенно он превратился в излюбленное место отдыха стам­бульцев.

Последнее относится и к лежащему ниже по ходу пролива, на мысу селению Тарабье (оно же с византийского времени Те­рапия, илиТарапия, а также Фармакия — по бывшему там кли­матологическому курорту). Как и Бююкдере, это одно из живо­писнейших мест европейского берега Босфора. У бухты Тарабьи также есть удобная якорная стоянка, закрытая от всех ветров, вместимостью около 20 квадратных кабельтовых, с глубиной в 7—10 саженей. По сообщению Эвлии Челеби, Тарабья имела 40 небольших улиц, 800 домов, семь кварталов греков и квартал мусульман (турок)18. Эвлия же отметил в селении мечеть, много судов и дворец инспектора таможенных пошлин и указал, что Селим 11 и здесь развлекался ловлей рыбы, которую жарили под тенью высоких кипарисов.

Далее располагалось селение Еникёй (в переводе «Новое село», по-гречески Неохор, Неохорис, в литературе также Неохори, Неокорис), основанное по указу Сулеймана 1 и заселенное преиму­щественно переселенцами из Трабзона. Вместе с двумя предыду­щими селениями оно имело самое живописное расположение и было красивым населенным пунктом. Уже в 1624 г. Ф. де Сези называл Еникёй большим селением. При Эвлии Челеби там было 3 тыс. домов, три мечети, три турецких и семь греческих кварта­лов19. Важнейшее по значению место среди жителей занимали моряки, особенно капитаны и владельцы торговых судов. «Они, — утверждал Эвлия, — богатые капитаны... поэтому имеют отлич­ные дома». Робер Мантран же отмечает, что Еникёй и район Топ-хане, близ Галаты, в XVII в. были главнейшими местами житель­ства членов особой «касты» босфорских судовладельцев и капита­нов, занимавшихся контрабандой, имевших связи с торговцами и чиновниками в столице и провинции и сосредоточивших в сво­их руках большие богатства.

Еникёй получил известность производством припасов для турецких судов и их экипажей, в первую очередь морских суха­рей. Согласно Эвлии, все эти сухари изготовлялись только в Га-лате и в данном селении, где на берегу пролива располагались 100 домов «сухарных пекарей». Впрочем, как увидим, сухари производились и в Арнавуткёе. Жители Еникёя занимались так­же рыболовством, садоводством и виноградарством. Тамошнее вино, расхваливавшееся «распутниками», Эвлии, однако, не понравилось. Наконец, в селении имелся специальный рынок дичи, которую янычары били в горах Истранджи и привозили оттуда для продажи. Надо полагать, дичь поступала и с озера Теркоза, которое Эвлия называл прибежищем водяных птиц и местом охоты (гарнизон Еникёя в течение лета пребывал на лу­гах Теркоза и Оскокары).

Следующее селение Истинье (часто Стения, иногда Состе-ний, Сосфений)20 располагалось в глубине небольшого залива, носившего в византийское время название Состенион (Леостенион, Леостенос), при впадении в Босфор речки Истинье. Эв­лия Челеби насчитывал там 1 тыс. домов. Население составляли примерно поровну турки и греки. Истинье являлось отличным портом, поскольку, согласно Эвлии, тамошняя хорошая бухта была способна вместить тысячу судов. В позднейшее время якор­ная стоянка в местном заливе характеризовалась как удобная, закрытая от всех ветров, вместимостью в 6 квадратных кабельто­вых, с глубиной в 5,5—12,0 саженей (11,7—25,6 м).

В Истинье строились и ремонтировались суда. Другими за­нятиями жителей являлись садоводство, рыболовство и торгов­ля. Эвлия указывает, что в селении было много садов и 20 лавок. Имелся прекрасный кёшк (вилла, павильон) для приема гостей. Зимой в заливе безопасно прогуливались 200—300 судов. В Ис­тинье, писал один из авторов, «в древности были великолепные языческие и христианские памятники, разрушенные гуннами, болгарами и русами, которые много раз гуляли здесь с огнем и мечом (в течение двух веков), выбирая эту бухту этапом для сво­их пиратских набегов»21.

Большое селение размещалось при крепости Румелихисары. По Эвлии Челеби, вне ее пределов на берегу пролива в ли­нию выстроились 1060 домов, все принадлежавшие туркам, за исключением только пяти греческих (путешественник заметил там отсутствие «домов вина и пива», так как «жители все очень хорошие мусульмане»). Население поселка составляли большей частью рыбаки, солдаты крепостного гарнизона и ремесленни­ки. Хотя в селении не было рыночной площади, но насчитыва­лось 200 лавок. Имелись также семь школ и много прибрежных дворцов и кёшков. Хозяева последних, богатые и знатные люди, жили там летом, а на зиму перебирались в столицу.

Селение Арнавуткёй (Арнауткёй, в переводе «Албанское село», поскольку когда-то населялось албанцами) располагалось на остром мысу Акынтыбурну, в бухте с таким же названием. Теперь это район Стамбула, а при Эвлии Челеби там насчитыва­лось около 1 тыс. домов, в большинстве греческих и еврейских, которых было приблизительно поровну, и так немного турец­ких, что даже не имелось мечети. Место это, согласно Эвлии, было известно своим белым хлебом и сухарями. Арнавуткёй яв­лялся одним из центров производства припасов для флота, осо­бенно морских сухарей. Тамошняя бухта использовалась под зимнюю стоянку множества судов. Жители занимались, кроме того, садоводством и рыболовством. Эвлия еще сообщал о попу­лярности в регионе местных женщин-гречанок и известности евреев-музыкантов, игравших на разных инструментах, в част­ности на тамбуре.

В Арнавуткёе в XVII в. славились султанские сады Бебег и Делихюсейнпаша. Первый из них был создан в 1510-х гг. Сели­мом I, который построил там же красивый кёшк. В селении были и летние резиденции стамбульской знати.

Далее по Босфору лежало Куручешме (по-турецки «Сухой колодец», «Сухой источник»). Дома селения размещались в об- ширной долине, адома знатныхлюдей — на берегу пролива. По информации Эвлии Челеби, там был квартал мусульман, два общества евреев с тремя синагогами и три квартала греков с дву­мя церквами. Р. Мантран же утверждает, что Куручешме насе­ляли евреи, которых в селении было больше, чем представите­лей других этносов, а также славяне и греки. Можно еще доба­вить, что селение около 100 лет являлось местопребыванием молдавских господарей из греков-фанариотов, их родственни­ков и потомков, вообще светских и духовных фанариотов. Жи­тели занимались торговлей, имея 200 лавок, и, несомненно, са­доводством и рыбной ловлей. Впоследствии Куручешме было известно в регионе лучшими устрицами. По легенде, в этом ме­сте останавливались аргонавты, возвращавшиеся из Колхиды.

Следующим селением был Ортакёй (по-турецки «Среднее село»), ныне один из районов Стамбула. Севернее и южнее это­го места отстаивались суда, застигнутые «маловетрием». При Эвлии Челеби в Ортакёе насчитывалось 2—3 тыс. домов, возвы­шавшихся один над другим на обеих сторонах долины, посре­дине которой протекала небольшая, но стремительная речка, и проживало много «неверных» и евреев. Р. Мантран указывает, что больше всего было евреев, а кроме них жили турки, армяне и греки. Поселение это древнее, до османского завоевания назы­валось Архиве и имело когда-то знаменитый византийский мо­настырь Св. Фоки. Турки стали там селиться со времен Сулеймана I, с первой половины — середины XVI в.

В XVII столетии в Ортакёе насчитывали 200 торговых заве­дений, многие из которых являлись закусочными (тавернами), большое число великолепных садов и прибрежных дворцов. Более поздняя информация говорит о тамошних «очень плодо­носных огородах, снабжающих столицу лучшею огородною зе­ленью и овощами».

Вслед за Ортакёем располагалось большое селение Бешик-таш (название составлено из слов «бешик» — колыбель или люлька и «таш» — камень), входящее сейчас в состав Стамбула как один из его районов. Эвлия Челеби писал, что в Бешикташе было 6 тыс. домов и что в нем в подавляющем большинстве жили мусульма­не, за исключением трех кварталов — армянского, греческого и еврейского. По Р. Мантрану, там проживали турки и евреи (при­мерно поровну), а также армяне и греки; все местные конфессии имели свои храмы. Эвлия упоминал в Бешикташе хан, размещав­шийся на берегу пролива, и 70 лавок и указывал, что в течение лета многие тысячи судов доставляли оттуда в Галату не хватавшую ей пресную воду. Согласно тому же современнику, все селе­ние утопало в садах, «подобных раю», и их там имелось не меньше 160; большая часть жителей занималась именно садоводством.

В Бешикташе жил и был похоронен знаменитый турецкий корсар XVI в., завоеватель Северной Африки адмирал Хайрад-дин-паша (Барбаросса). Эвлия особо упоминал еготюрбе (гроб­ницу) в этом селении22. Для Хайраддин-паши Синан основал сад Бешикташ, являвшийся в XVII в. уже владением султана. За рас­сматриваемым селением, по направлению к Стамбулу, повеле­нием Османа II был создан роскошный и огромный султанский кипарисовый сад Долмабахче. По Эвлии, для его создания этот падишах приказал всем военным и торговым судам, находившим­ся тогда в стамбульской гавани, загружаться камнями, возить их вверх по проливу и сбрасывать в воду перед Долмабахче.

При Эвлии в Бешикташе уже было много дворцов столич­ной знати, самыми большими из которых являлись дворцы капудан-пашей (адмиралов. — Прим. ред.), Джафер-паши и Касым-паши, имевшие по 200—300 покоев. Упоминает путеше­ственник и тамошний дворец Мелеки Кадин, где не один раз пиршествовал султан. Постепенно Бешикташ из-за его краси­вого местоположения и открывавшейся прекрасной перспекти­вы, особенно с высоты, которая поднималась позади прибреж­ных дворцов, превратился в излюбленную летнюю резиденцию падишахов. Сооружение там первых султанских дворцов при­надлежит Мехмеду IV и относится к 1679 г.23

Селение Фундуклу (Фундуклы, Фундукли), располагавшее­ся непосредственно перед Галатой и рано вошедшее в состав Стамбула, получило название по имени богатейшего откупщи­ка Хюсейн-аги Фундуклу, прозвище которого можно перевести как «Золотой флорин». Этот богач в свое время еженедельно принимал у себя Мехмеда IV и преподносил ему ценные подар­ки. Согласно преданию, на месте будущего Фундуклу святой апостол Андрей Первозванный основал церковь и рукоположил первого византийского епископа, от которого пошел ряд епис­копов Константинополя. По этой причине селение являлось священным местом тамошних христиан.

Населенные пункты азиатского берега Босфора в XVII в. на­чинались с небольшого поселка при маяке Анадолуфенери. Да­лее размещалось поселение при замке Юрусе с 200 мусульман­скими домами. Эвлия Челеби указывал, что все местные жители занимались деревообработкой и имели во множестве крупный рогатый скот.

С южной стороны крепости Анадолукавагы находилось се­ление Кавак. По свидетельству Эвлии, оно располагалось ниже замка Юруса на 5 тыс. шагов и имело 800 домов, окружавших большую гавань, в которой 200—300 судов постоянно ожидали попутного ветра, чтобы идти в Черное море или вниз по проли­ву. Е. Украинцеву, напротив, гавань показалась небольшой, и он замечал, что под Юрусом «жители... между гор в садах и в кипарисах живут многие, и... в небольшом лиманце, а знатно, что от волнения в тишине, стоят чаек (шаик. — В. К.) и галеасов морских с 15». Среди прочего известно, что в 1639 г. эскадра адмирала Узуна (Гюрджю) Пияле-аги стояла на якоре в порту Кавака перед выходом в экспедицию против казаков. Кавак на­селяли анатолийские турки — торговцы, матросы и садоводы. В селении имелось 200 лавок, много садов, и славились мест­ные каштаны. С Анадолукавагы связаны многие мифы и сказа­ния; дервиши утверждали, что там похоронен сподвижник Мо­исея Иисус Навин.

Селение Бейкоз (Бегкос), ныне предместье Стамбула, раз­мещалось недалеко от одной из самых примечательных долин Босфорского района — тенистой долины Хункяр Искелеси на­против Тарабьи. В заливе Бейкозе имеется удобная якорная сто­янка, закрытая от всех ветров, вместимостью в 45 квадратных кабельтовых, с глубиной от 7 до 25 саженей (14,9—53,3 м) и или­стым грунтом24. По Эвлии Челеби, Бейкоз имел широкую га­вань, маленькие улицы и 800 домов, окруженных садами. Жите­ли были турками и существовали рыболовством, садоводством и обработкой дерева. Судьей Бейкоза являлся султанский при­дворный астроном, и население ежегодно вносило ему 150 аспров налога.

Эта местность была любима падишахами. В XV в. Мехмед II построил там кёшк Токат, от названия которого получил на­именование и султанский сад Токат, устроенный в следующем столетии Синаном для Сулеймана I. Последний правитель там же построил богатый дворец, реконструированный впоследствии Махмудом I, но затем разрушившийся. Мехмед II охотился у Токата с загоном зверей в парк. В Бейкозе наслаждался в первой половине XVII в. и Мурад IV.

Далее по проливу, согласно Эвлии Челеби, в тысяче шагов от Бейкоза, следовало селение Канлыджа (Ханлиджа), разме­щавшееся вдоль берега и имевшее около 2 тыс. домов с сада­ми и прекрасные прибрежные дворцы. Население было ту­рецким.

В пригороде крепости Анадолухисары насчитывалось 1080 домов жителей-турок, 20 лавок и множество садов и вино­градников. Там же были большие дворцы, в том числе прибреж­ные.

Следующее селение называлось Кандилы (от «кандил» — лампада, светильник) и имело одноименный сад, устроенный Синаном для Сулеймана I, и кёшк, построенный Мурадом III25.

Название селения Ченгелькёй (нынешний район Стамбула) можно перевести как «Якорное, или Крюковое, село». Предпо­лагают, что топоним возник или от найденного там при Мехмеде II какого-то особого якоря, или от населявших селение куз­нецов, ковавших якоря и рыболовные крюки. По Эвлии Челеби, оно было очень хорошо построено, состояло из 3060 каменных домов и населялось преимущественно греками. Жили там так­же евреи и турки. Ченгелькёй славился прекрасными дворцами, многие из которых принадлежали султану и его везирам. Самы­ми красивыми Эвлия считал дворцы Моаноглы и Беглербеги.

Далее, наконец, располагались селения Иставроз, или Став-рос (по-турецки «ыставроз» — крест), с исключительно камен­ными домами и за ним Кускунчюк (Кускунджик), в переводе «Становище воронов» или «Становище птиц», прилегавшее с севера к Ускюдару. Последнее селение населялось евреями (пре­имущественно) и греками и имело великолепные дворцы, среди них и прибрежные.

Что касается черноморского Прибосфорского района, то первым заметным европейским поселением от пролива было Мидье (Мидия, древний Салмидес), размещавшееся на плос­ком утесе со впадиной посредине, с обеих сторон которого про­текали речки. В XVII в. там существовал морской арсенал, где строились суда. «Мидийский порт» хотя впоследствии и счи­тался моряками весьма дурным убежищем, тем не менее исполь­зовался в качестве стоянки военных судов, среди задач которых была и охрана устья пролива. С моря Мидье защищали неприс­тупные обрывы, а с берега оно было обнесено стеной, остатки которой виднелись и в XIX в. Жители помимо работы на верфи занимались садоводством, земледелием и рыболовством26.

Игнеада (Инада), именовавшаяся также Искелеси («При­стань»), располагалась далее к северу в одноименном заливе (Игнеада) и у одноименного мыса, в местности, защищенной возвышенностями от северных ветров. Игнеаду было легко оп­ределить с моря по соседней конической горе Св. Павла, одной из самых приметных гор на западно-черноморском побережье.

Следующим заметным населенным пунктом был Ахтеболы (Ахтеболу, Агафополь, Агатополь, ныне Ахтопол), размешавший­ся на невысоком утесистом мысу. Среди жителей последних двух селений (в XIX в. это были греки) находилось много рыбаков и крестьян. В окрестностях селений рубили лес для столицы.

Город Сизеболы (Сизополь, ныне Созопол), как говорит лоция, располагался «на небольшом утесистом полуострове, примыкающем к материку низменным песчаным перешейком шириною около 100 сажен» (около 213 м). Дома поэтому стояли тесно. Мореходы включали Сизеболы в число лучших портов Черного моря и лучших убежищ на западном побережье. Осно­ванный еще в VII в. до н.э. греками-милетинцами и называв­шийся Аполлонией по храму Аполлона на одном из тамошних прибрежных островов, город издревле широко занимался судо­ходством и рыболовством. В окрестностях поселения при осма­нах добывали соль27.

Упомянутых небольших островов вблизи города насчитыва­лось три, и один из них, остров Манастыр (Мегало-Ниси, ныне Свети-Иван, т.е. остров Св. Иоанна) с монастырем Иоанна Пред­течи, как увидим далее, вошел в историю казачьих морских похо­дов на Турцию. Он лежит к западу от «городского полуострова». Между последним и Манастыром расположены рифы, но приста­вать к острову рекомендовалось со стороны города, поскольку юж­ный берег «обтянут камнями», мешающими подходу шлюпок.

Крупнейшим торгово-ремесленным и судоходным центром европейской части района являлся Бургас, размещавшийся в глубине Бургасского залива, на белом утесистом мысу. Имею­щийся там порт обслуживал значительную сельскохозяйствен­ную округу. В XVI—XVII вв. и позже он был важным пунктом вывоза болгарских кож, которым в рассматриваемое время осо­бенно активно занимались купцы Дубровника, и хлеба. Через Бургас и Варну, тесно связанные с Босфором и Стамбулом, вво­зились разнообразные товары из Малой Азии и средиземно­морских стран28.

На азиатской стороне от устья пролива первым заметным селением было Шиле (Шили, Хили) — портцвый городок с ок­рестным сельскохозяйственным населением29. Согласно поздней лоции, с моря он открывался старинной четырехугольной баш­ней, воздвигнутой на горе, и имел живописное расположение на возвышенной местности.

Поблизости находился один из «фальшивых входов» в Бос­фор. Как явствует из записок Э. Дортелли, у казаков там были невольные «союзники» по борьбе с османскими кораблями. «Весьма нередко...случается, —писал этот современник, —что бывающие на высотах пастухи разводят в темные ночи огонь по необходимости или из хитрости, а моряки, принимая этот огонь за маяк, правят прямо на него, но оказываются вскоре обману­тыми; тогда пастухи спускаются и грабят». «Страшно сказать, — подтверждал Ж. Шарден, — но уверяют, что эти варвары (мест­ные жители. — В. К.) зажигают во время бури огни на более опас­ных скалах на берегу для того, чтобы суда, обманутые этими мнимыми маяками, доходили к ним и терпели крушение»30.

Далее располагалась Кандыра (Кандра, Кондра) — большое селение, насчитывавшее, по свидетельству русских послов начала 1620-х гг., «дворов с 500 и больши». Жители занимались сель­ским хозяйством. Прилегающая местность в XVII в. славилась сво­ими дубовыми и буковыми лесами, и лес, в том числе строевой, поставлялся в Стамбул. Находящаяся поблизости гора Кандыра-дагы (Кандрадагы) видна с моря от всех румбов за 36 миль (66,7 км), и по ней мореходы поверяли свою близость к Босфору. Акчашар (Акчешары, Акчешеир), по словам Эвлии Челеби, до сожжения его казаками был «прекрасным городом», а в 1640 г. насчитывал «только шестьсот турецких домов, некоторые из них кирпичные, другие деревянные», имел на рыночной площади мечеть, 40 лавок, баню и три хана. Он размещался восточнее устья одноименной реки на возвышении, был портом санджака (округа) Болу и насчитывал на берегу 70 складов, наполненных лесоматериалами — главным предметом вывоза31. В окрестнос­тях было развито сельское хозяйство.

Главным же портом упомянутого санджака являлся Эрегли — знаменитая древняя Гераклея и богатая торговая средневековая Ираклия Понтийская, Понтираклия (в русских источниках на­звание передавалось с искажениями: Пендерекли, Пендарак-лий, Пондоираклия и др.), завоеванная турками в 1360 г. Город имел маяк и хорошую бухту. До сих пор Эрегли и Синоп счита­ются главными гаванями турецкого Западного Причерноморья, защищенными от бурь. Суда из Крыма, направляясь в Турцию, обычно пересекали море по направлению к Синопу, а затем шли вдоль анатолийского побережья к Стамбулу и при этом обыкно­венно останавливались в Эрегли. В XV—XVI вв. там с русских купцов взимали таможенные сборы. В Эрегли дорога «гостей» раздваивалась: некоторые из них сходили на берег и далее сле­довали сушей в Бруссу, а остальные продолжали путь морем в столицу.

«Расположенный на возвышающейся над морем скале... город, — по словам С.П. Карпова, — никогда не отличался большими размерами. У него была плодородная округа. Город торговал скотом и сельскохозяйственными продуктами... Укрепления состояли из внешнего пояса стен и цитадели — небольшого замка с мощными угловыми башнями». Еще в XIX в. лоция отмечала, что город был обнесен старинной высокой стеной с северной, западной и южной сторон, а с восточной защищен неприступным обрывом32. В интересующее нас время и позже Эрегли служил крупным поставщиком строевого леса в Стамбул.

 

3. «Порог Благоденствия»

 

Перед экипажами судов, шедших из Черного моря, в конце Босфорского пролива представал, по выражению Эвлии Челеби, «бесподобный город, центр великого халифата и обитель счастья Стамбул» — великая имперская столица в окружении сказочной природы.

Знаменитый путешественник Ж. Шарден, побывавший в XVII в. в разных странах Европы, в Индии, Персии и на Кавказе, поражался очаровывавшей картиной: «Вид Константинополя, когда смотришь на него из пролива, на расстоянии двух миль, ни с чем не сравним, и, на мой взгляд, также как и по всеобщему мнению, это самый прелестный вид, какой только можно встретить». «Вряд ли можно увидеть или даже представить себе что-либо более очаровательное, — вторил Ж. Шардену его соотечественник конца того же столетия, — чем этот подход к Константинополю со стороны моря. Находишься посреди трех огромных морских рукавов, один из которых течет с северо-востока, другой направляется на северо-запад, а третий, образованный двумя другими, вливается на юге в огромный бассейн Пропонтиды... эти три огромных канала, или морских рукава, подходят к городу, и открывается вид огромного количества домов...»

К сожалению, источники не доносят до нас впечатления тогдашних казаков от открывавшегося перед ними грандиозного вида, но некоторые поздние казачьи описания известны. Донской казак А.Н. Краснов, первый в России профессор географии и выдающийся естествоиспытатель, так передает увиденное: «...взглянете ли вы на город со стороны Мраморного моря, будете ли вы любоваться им, плывя на лодке по Золотому Рогу, везде первое, что кидается в глаза, — это возвышающиеся над красными черепичными кровлями домов... громадные купола и тонкие, как свечки, белоснежные минареты магометанских мечетей. Это они причиною, почему вид на Константинополь с моря — вид единственный в своем роде как по красоте, так и оригинальности производимого впечатления».

«Только побывавши в Константинополе, вы поймете его красу, — утверждает казак-географ. — С моря ли будете вы на него смотреть — вы по величию назовете его Царьградом; будете ли вы, поднявшись на одну из загородных высот, смотреть вниз на берега Босфора с его черно-зелено-синими водами, обрамленными дворцами, рощами стройных кипарисов и развесистых пиний, — вы преисполнитесь восхищения».

Из сотен записок наблюдателей, побывавших в Стамбуле, приведем еще описание путешественника начала XX в., беллетриста С.Н. Филиппова. «Нельзя выдумать, ни представить себе, — пишет он, — более грандиозно прекрасной картины, нежели та, которую вы тут (с судна между собственно Стамбулом, Галатой и Ускюдаром. — В. К.) увидите. Конечно, прежде всего вам бросается в глаза громада Стамбула, увенчанная Старым Сералем, потонувшим в садах, св. Софией, мечетями Ахмедиэ и Султанши-валиде, с башней Сераскерата в центре и бесконечной путаницей домов, утопающих в зелени. Влево будет Скутари, тоже зеленое, с красивым зданием новых казарм на вершине и чудным лесом из кипарисов, где знаменитое кладбище турок. Против — Галата с ее круглой башней, и над нею ультрасовременная Пера».

«И все это, — по С.Н. Филиппову, — залитое горячим солнцем, все в раме красавца Босфора и бирюзового Мраморного моря, на фоне которого лиловые горы Малой Азии и смутные силуэты Принцевых островов. Нельзя описать впечатление красоты, которое тут получаешь, так же как невозможно передать ни словами, ни кистью самой картины... Не оторвешься от этой боговдохновенной картины, где природа и многовековая история гения человека соперничают в хитроумии»33.

Эта картина, достаточно только убрать из текста указания на некоторые новые постройки, открывалась и перед запорожскими и донскими казаками XVII в., и они, несомненно, тоже оказывались на какое-то время завороженными ею, несмотря на свои «огрубевшие сердца». Но казаки, очевидно, взирая на «Порог Благоденствия», или «Врата Счастья», — так турки обозначали резиденцию «славнейшего правителя и султана всех султанов», «императора Востока и Запада», — испытывали и другие чувства: в сказочно прекрасном городе они видели главное зло. «Как из Царяграда плывут злые турки...» — так начинается одна из старинных донских песен.

Однако что говорить о казаках, если и у совершенно мирных русских паломников наряду с восхищением открывавшейся картиной возникали чувства сожаления и горечи. «Мы, — писал И. Лукьянов, обозревавший Стамбул со стороны Галаты, — стояхом на карабли и дивихомся такому преславному граду, како Бог такую красоту да предал в руки басурманом». «И пребых в Цареграде 32 дни, — замечал через несколько лет М. Нечаев, — и походил тамо, елико возмогох... красоте и месту граду зело почудихся... Со удивлением кто не позавидит такому месту пре­красному в руце неприятелей?»

Константинополь, свыше тысячи лет являвшийся столицей Восточной Римской (Византийской) империи, взятый турками в 1453 г. и ставший Истанбулом (в европейской транскрипции Стамбул)34, с 1457—1458 гг. был уже столичным городом Османс­кого государства. Имея необыкновенно выгодное стратегическое и экономическое положение, располагаясь у выхода Босфора в Мраморное море, при соединении Черного и Средиземного мо­рей, на перекрестке важнейших черноморско-средиземноморс-кого и европейско-азиатского путей, он быстро превратился в ог­ромный «город-монстр» с необычайно большим для того време­ни «множеством» населения.

Р. Мантран авторитетно полагает, что уже в середине XVI в. в Стамбуле проживало от 400 до 500 тыс. человек, во второй поло­вине XVII в. 600—700 тыс., а к концу этого столетия 700—800 тыс.35 В XVI—XVII вв. город являлся самым крупным населенным пун­ктом во всей Европе и на всем Ближнем Востоке.

По выражению Р. Мантрана, османская столица была «во­площением империи... благодаря тому, что она представляла собой синтез этой империи в виде ее административного и во­енного, экономического и культурного центра». Там пребывали султан и все высшие учреждения, было сосредоточено «великое тленное богатство» — огромный капитал и невообразимая рос­кошь; К. Збараский называл этот город «отцоде роскоши».

К концу XVII в. в столице насчитывалось 485 соборных и 4495 приходских мечетей, свыше 500 дервишских обителей и 515 медресе. Бывшая соборная церковь Св. Софии — великое творение византийской эпохи — сразу после взятия города была переделана в мечеть Айя-Софья; позже по углам храма сооруди­ли четыре минарета, а во дворе разместили гробницы нескольких султанов XVI—XVII вв. Мечетями стали и многие другие христианские церкви Константинополя, а церковь Св. Ирины, оказавшаяся в ограде султанского дворца Топкапы, долгое вре­мя использовалась как арсенал. В числ







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 497. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Принципы резекции желудка по типу Бильрот 1, Бильрот 2; операция Гофмейстера-Финстерера. Гастрэктомия Резекция желудка – удаление части желудка: а) дистальная – удаляют 2/3 желудка б) проксимальная – удаляют 95% желудка. Показания...

Ваготомия. Дренирующие операции Ваготомия – денервация зон желудка, секретирующих соляную кислоту, путем пересечения блуждающих нервов или их ветвей...

СИНТАКСИЧЕСКАЯ РАБОТА В СИСТЕМЕ РАЗВИТИЯ РЕЧИ УЧАЩИХСЯ В языке различаются уровни — уровень слова (лексический), уровень словосочетания и предложения (синтаксический) и уровень Словосочетание в этом смысле может рассматриваться как переходное звено от лексического уровня к синтаксическому...

Плейотропное действие генов. Примеры. Плейотропное действие генов - это зависимость нескольких признаков от одного гена, то есть множественное действие одного гена...

Методика обучения письму и письменной речи на иностранном языке в средней школе. Различают письмо и письменную речь. Письмо – объект овладения графической и орфографической системами иностранного языка для фиксации языкового и речевого материала...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.015 сек.) русская версия | украинская версия