Порфирий - Введение к "Категориям" Аристотеля. ГЛАВА ПЕРВАЯ. Так как, Хрисаорий, и чтобы научиться аристотелевским категориям, необходимо знать, что такое род и что различающий признак

О РАЗЛИЧИИ ЭТИХ ЖЕ ПРИЗНАКОВ Разница между ними в том, что собственный признак присущ каждый раз только одному виду, как наделенность смехом человеку, между тем неотделимый привходящий признак, например, полнота, присущ не только эфиопу, но и ворону, и углю, и эбеновому дереву, и некоторым другим вещам, а потому собственный признак допускает взаимного высказывания. И причастность собственным признакам происходит на одинаковых условиях для всего объема входящим признакам в одних случаях больше, в других меньше. Есть, правда, и другие общие и специальные черты у указанных логических моментов, но достаточно и этих, чтобы различить их друг от друга и выявлять (показывать) их общность.

Порфирий - Введение к "Категориям" Аристотеля

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Так как, Хрисаорий, и чтобы научиться аристотелевским категориям, необходимо знать, что такое род и что различающий признак, что вид, что собственный признак и что признак привходящий, и так как рассмотрение всех этих вещей полезно и для установления определений вообще в связи с вопросами деления и доказательства, я, путем сжатого очерка, попытаюсь представить тебе в кратких словах, как бы в качестве введения, что здесь имеется у древних, воздерживаясь от более глубоких изыскании и ставя себе, соответственно своей цели, более простые задачи. Сказать тут же я буду избегать говорить относительно родов и видов, существуют ли они самостоятельно, или же находятся в одних только мыслях, и если они существуют, то тела ли это, или бестелесные вещи, и обладают ли они отдельным бытием, или же существуют в чувственных предметах и опираясь на них: ведь такая постановка вопроса заводит очень глубоко требует другого, более обширного исследования. Но как в отношении названных здесь и предлежащих нам логических моментов провели более формальный разбор древние и особенно сторонники перипатетической школы, это я тебе постараюсь теперь показать.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Явным образом, ни о роде, ни о виде нельзя говорить, не производя различения. Под родом разумеется, с одной стороны, совокупность тех или иных вещей, известным образом относящихся к чемунибудь одному и также друг к другу. В этом смысле говорится о роде Гераклидов благодаря зависимости от одного именно, от Геракла, этогруппа людей, которые имеют друг с другом известную родственную связь через него, причем группа эта получила свое название на почве отделения от других родов. И в другом смысле еще говорится о роде а именно как о начале рождения для каждого существа, считая либо по родившему, либо по тому месту, в котором человек родился. Так, мы говорим, что Орест по роду идет от Тантала, а Гилл от Геракла, а с другой стороны, что Пиндар по роду фиванец, а Платон афинянин: ведь и родные есть в известном смысле начало рождения, так же как и отец. И это последнее значение есть, повидимому, непосредственное: ведь Гераклидами называются те, кто является из рода гераклова, и Кекропидами те, кто происходит от Кекропса, и родственники их. И в первую очередь получило название рода начало рождения для каждого, а затем также все множество тех, кто происходит от одного начала, например от Геракла, и, точно отграничивая это множество и отделяя его от других, мы стали называть всю совокупность родом Гераклидов. В свою очередь, еще в другом смысле говорится о роде поскольку ему подчиняется вид, причем здесь оном сказано может быть по некоторому сходству с первыми двумя определениями: ведь такой род есть и некоторое начало для того, что подчинено ему, и, повидимому, он охватывает также все подчиненное ему множество.

В то время как о роде можно говорить в трех смыслах, у философов идет о нем речь в третьем из них: в даваемой ими приблизительной формулировке они признают родом то, что сказывается при указании существа вещи о многих и различающихся по виду вещах,примером здесь может быть живое существо. В самом деле, из того, что сказывается о другом, одно сказывается только об одном, таковы, например, индивидуальные вещи, как Сократ я этот вот человек, и этот вот предмет, другое же сказывается о большем по числу, например, роды, виды, различающие признаки, собственные и привходящие признаки оказываются в качестве общего целому ряду, но не в качестве того, что специально присуще чемунибудь одному. И род это, например, живое существо, вид, например, человек, различающий признак одаренность разумом, собственный признак наделенность смехом, привходящий признак и белизна, черный цвет, сидячее положение. Теперь, от того, что сказывается только о чемнибудь одном, роды отличаются тем, что их высказывание производится в применении больше чем к одному, а от того, что сказывается в применении больше чем к одному, если это виды, тогда потому, что виды хоть и сказываются о многом, однако же о таком, что не отличается по виду, но по числу: ведь человек, будучи видом, сказывается о Сократе и Платоне, которые отличаются друг от друга не по виду, не по числу, между тем животное, будучи родом, сказывается о человеке, о быке и о лошади, которые отличаются друг от друга также и по виду, а не только по числу. С другой стороны, от собственного признака род отличается потому, что этот признак сказывается только об одном том виде, для которого он является собственным его признаком, и о тех индивидуальных вещах, которые данному виду подчинены, как способность смеяться сказывается только о человеке и об отдельных людях, между тем род сказывается не об единичном виде, но о нескольких и притом различных. Что же касается различающего признака и общих привходящих признаков, то от них род отличается потому, что если различающие признаки и общие привходящие определения и сказываются о нескольких и различных по виду вещах, все же они сказываются не при указании существа вещи. Когда вопрос поставлен у нас непосредственно, о чем именно сказываются эти определения, в этом случае, говорим мы, они не заключают указания на существо вещи, но скорее на то, какова по качеству известная вещь. В самом деле, при вопросе, что есть по качеству человек, мы говорим, что этосущество, одаренное разумом, и при вопросе, каков по качеству ворон, мы говорим, что этосущество, наделенное черным цветом; между тем обладание разумом есть различающий признак, а наделенность черным цветом привходящий признак; когда же нам задан вопрос, в чем существо человека, мы отвечаем., что этоживое существо, а живое существо, это был род для человека.

Поэтому то обстоятельство, что род сказывается больше, чем об одном, отличает его от всего того, что сказывается только об одной из индивидуальных вещей, то, что он сказывается о различных по виду вещах, отличает его от определений, сказывающихся в качестве видов или в качестве собственных признаков, а то, что он сказывается при указании существа вещи, отделяет его от различающих признаков и от общих привходящих признаков, которые сказываются не при указании существа вещи, не при указании качества или состояния всего того, о чем они сказываются. Таким образом данная здесь характеристика значения, присущего роду, не заключает в себе ни чеголибо излишнего, ни какойлибо неполноты.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ О ВИДЕ О виде может быть речь и в отношении к образу каждой вещи, согласно чему например сказано: Вопервых, здесь достойный власти внешний вид. И кроме того как о виде говорится также о том, что подчинено разъясненному выше роду, в соответствии с чем мы обычно говорим, что человек есть вид живого существа, причем живое существо, этород, а белое, этовид цвета и треугольник вид формы. Но если, выявляя род, мы учитывали вид, сказавши, что род есть то, что сказывается в отношении многих и различных по виду вещей, при указании существа этих вещей, а вместе с тем мы вид обозначаем как то, что подчинено разъясненному выше роду, в таком случае надо твердо стоять на том, что так как и род есть род в отношении чегонибудь и вид есть вид чегонибудь (то и другое значит всегда стоит в отношении друг к другу), поэтому и в формулировках определения как одного, так и другого необходимо одинаково пользоваться и тем и другим. Отсюда значение вида указывают и так: вид есть то, что ставится под родом и о чем род сказывается при указании его (т. е. вида) существа. А кроме того оно указывается и так: вид есть то, что сказывается о многих отличных по числу вещах при указании существа этих вещей. Но уже такая формулировка могла бы относиться только к самому последнему виду к тому, что является только видом, между тем другие относятся и не к самым последним видам.

То, о чем здесь идет речь, могло бы стать ясным следующим образом. В каждой категории есть некоторые определения, которые являются в наивысшей мера родами, и, с другой стороны, некоторые, которые являются в наивысшей мере видами, и между теми, которые являются в наивысшей мере родами, и теми, которые являются в наивысшей мере видами, имеются также другие. В наивысшей мере родовой характер носит то, за пределы чего не может подняться какойлибо другой род, в наивысшей мере видовой характер то, за пределы чего не может опуститься какойлибо другой вид, а между тем, что является в наивысшей мере родом, и тем, что является в наивысшей мере видом, помещаются другие определения, которые, оставаясь одними и теми же, оказываются и родами и видами, если, однако, их ставить в отношение то к одному, то к другому. То, о чем идет речь, можно пояснить на одной категории. Субстанция и сама это род, а под нею находится тело, под телом одушевленное тело, под этим последним живое существо, под живым существом разумное существо, под ним человек, а под человеком Сократ, Платон и вообще отдельные люди. Но в этом ряду субстанция есть то, что является в наибольшей мере родом и выступает только как род, а человекто, что является в наибольшей мере видом и выступает только как вид, тело же есть вид по отношению субстанции, но род по отношению к телу одушевленному. В свою очередь, и одушевленное тело есть вид по отношению.к телу, но род по отношению к живому существу (т. е. животному), и в свою очередь живое существо есть вид по отношению к одушевленному телу, но род по отношению к разумному существу, а разумное существо есть вид по отношению к живому существу, но род по отношению к человеку, человек же есть вид по отношению к разумному существу, но уже не является также и родом по отношению к отдельным людям, а есть только вид и все, что непосредственно сказывается перед индивидуумами, может быть только видом, но уже не родом.

Таким образом, как субстанция стояла на самом верху, потому что раньше ее не было ничего, и являлась родом в наивысшей мере, так и человек представляет собою вид, за которым уже нет другого вида или чегонибудь, способного дальше делиться на виды, но за этим видом уже идут те или другие индивидуальные вещи (ибо нечто индивидуальное есть Сократ и Платон и вот этот белый предмет), он оказывается исключительно только видом и самым последним видом, или как мы сказали видом в наивысшей мере; что же касается промежуточных звеньев, то в отношении к тому, что раньше их, они являются видами, а в отношении к тому, что после них, родами. Поэтому также промежуточные звенья выступают в двух формах, в одной по отношению к тому, что стоит раньше их, здесь они обозначаются как его виды, в другой в отношении к тому, что идет за ними, здесь они обозначаются как его роды. Между тем крайние звенья имеют одну только форму: то, что является родом в наибольшей (наивысшей) мере, имеет определенную форму в отношении к тому, что стоит под ним, будучи наивысшим родом для всех вещей, а в отношения к тому, что находилось бы раньше его, такой формы уже не имеет, поскольку оно выше всего и выступает в качестве первого начала и такого рода, выше которого как мы сказали не мог бы подняться никакой другой, с другой стороны, то, что является в наибольшей (наивысшей) мере видом, имеет одну определенную форму, обращенную к тому, что стоит раньше его, по отношению к чему оно является видом, а другой формы обращенной к тому, что идет за ним, не имеет, но и по отношению к индивидуальным вещам оно называется тоже видом. Однако же по отношению к индивидуальным вещам оно обозначается видом, как объемлющее их, а по отношению к тем звеньям, которые стоят раньше его, оно называется так, поскольку объемлется ими.

Этим путем как род в наибольшей (наивысшей) мере обозначается то, что, будучи родом, не являются вместе с тем видом, и в то же времято, за пределы чего не мокрот подняться выше другой род; а с другой стороны, как в наибольшей (наивысшей) мере, (мы определяем) то, что, будучи видом, не является родом, та. что, выступая в качестве вида, не подвержено дальнейшему делению на виды, и чти при указании существа вещи сказывается о многих, отличных друг от друга по числу вещах. Что же касается тех звеньев, которые находятся в промежутке между крайними, их признают находящимися во взаимном соотношении родами и видами, и каждое из них принимают за вид и за род вместе, беря, однако, его каждый раз в одном и потом в другом отношении; причем звенья, идущие вверх перед самыми последними видами вплоть до самого первого рода называются родами и видами и взаимно подчиненными родами, как Агамемнон называется Атридом и Пелопидом, и Танталидом, и в конечном счете потомком Зевса.

Только при указании родословных возводят начало по большей части к одному источнику, примерно сказать к Зевсу, между тем при родах и при видах дело обстоит иначе: ведь сущее не является одним общим родом для всего, и все существующее не является однородным на основе одного наивысшего рода, как говорит Аристотель. Примем, напротив, как у него в "Категориях", десять первых родов в качестве десяти первых начал; тогда если обозначить вое их как сущее, такое обозначение будет у них, по его словам, одинаковым по имени, но не одинаковым по смыслу. Дело в том, что если бы сущее было одним общим родом для всего, тогда все называлось бы сущим в одном общем смысле имеется десять первых родов, то общность дается только по имени но не в то же время и по смыслу, раскрывающемуся в соответствии с именем. Таким образом, самых общих родов десять а для последних видов имеется некоторое однако же не безграничное число; что же касается индивидуальных вещей сюда относится то, что идет вслед за последними видами то их число безгранично. Поэтому Платон указывал пройти путь (опускаться) от самых общих родов до самых последних видов и потом остановиться, а путь проходить (опускаться) через промежуточные точные звенья, подвергая их делению с помощью видообразующих признаков, то же, что безгранично по числу, он указывает оставлять в стороне, так как относительно него не может получиться никакой науки При спуске к самым последним видам. необходимо, производя деление.подвигаться среди получающегося множества, напротив, при подъеме к наиболее общим родам надлежит собирать множество в единство. Ибо вид, и еще более род, является тем, что сводит множество в одно существо а частичное и единичное, напротив, всегда разделяет единство на некоторое множество: ведь через причастность к виду большое число людей образуют одного, а через посредство отдельных людей единый и общий человек образует (несколько) их. Единичное всегда вносит разделение; на отдельные предметы, между тем общее связываете вместе и образует одно.

Поскольку сейчас указано про род и про вид, что представляет собою тот и другой, и сказано, что род имеется каждый раз один, а видов несколько (ведь род всегда подвергается делению па несколько видов) поэтому род всегда сказывается о виде, и все, что стоит выше, о том, что стоит ниже, между тем вид не сказывается ни о привыкающем к нему роде, ни о том, что кверху от этого рода, ведь здесь обращение не имеет места. В самом деле, сказываться одна о другой могут либо пещи, применимые в одинаковом масштабе, например ржание о лошади, или же вещи большего масштаба о вещах меньшего, как живое существо о человеке, но вещи меньшего масштаба о вещах большего уже не могут: ведь нельзя уже сказать про живое существо, что эточеловек, как можно сказать про человека, что ото живое существо. А о тех вещах, о которых сказывается вид, о них о необходимостью будет сказываться н род вида, та. род рода вплоть до самого высшего рода: если верно сказать про Сократа, что эточеловек, а про человека, что это живое существо, а про живое существо, что это субстанция, тогда верно и про Сократа сказать, что это живое существо и субстанция.

Поскольку, таким образом, то, что стоит выше, всегда сказывается о том, что стоит ниже, постольку вид будет сказываться об индивидуальной вещи, род и о виде и об индивидуальной вещи, а самый высший род и о роде или о родах, если имеется большее число промежуточных и подчиненных друг другу звеньев, и точно так же о виде и об индивидуальной вещи. В самом деле, самый высший род сказывается о всех находящихся под ним родах, видах и индивидуальных вещах, а род, стоящий перед последним видом, о всех последних видах и индивидуальных вещах, вид, который есть только вид, о всех индивидуальных вещах, наконец индивидуальная вещь только об одной из отдельных вещей. Называется же индивидуальною вещью Сократ, это вот белое и этот приближающийся сын Софрониска, если у последнего единственный сынСократ. Так вот, все подобные вещи называются индивидуальными, потому что каждая из них состоит из специальных свойств, собрание которых никогда не может оказаться тем же самым у какойлибо другой вещи..Ибо специальные свойства Сократа не могут оказаться теми же самыми у какойлибо другой из отдельных вещей, однако специальные свойства человека я имею в виду человека вообще могут оказаться теми же самыми у большего числа предметов, больше того у всех отдельных людей, поскольку это люди. Таким образом, индивидуальная вещь охватывается видом, а вид родом: ибо род есть нечто целое, индивидуальная вещь ото часть, а вид и целое и часть, но при этом часть есть часть другого, а целое не включает в себя другое, человек обособле