Личная история

 

Опубликованные журналом Paris Match снимки вызвали разговоры о возможном романе Грейс и Ренье. 11 октября 1955 года он был вынужден выступить перед гражданами Монако по радио Монте‑Карло.

– Любые слухи о моей скорой женитьбе безосновательны. Вопрос о моей женитьбе, который не дает вам покоя, занимает меня даже в большей степени, чем всех остальных.

Ренье подчеркнул, что некоторые печатные издания распространяют сплетни, не имеющие ничего общего с действительностью.

– Дайте мне еще три года, – сказал Ренье, обращаясь к своим подданным, – тогда посмотрим.

Однако не прошло и месяца, а он уже договорился о встрече с Грейс на Рождество, чтобы сделать ей предложение.

– Я знал, чего я хочу, – признавался он, – но не знал, согласится ли она выйти за меня замуж. Я должен был ее спросить. Тогда я отправился в Штаты, чтобы увидеться с ней. Я не мог сделать ей предложение, потому что не был уверен, что она его примет. Я не мог просить ее руки, если существовал хоть один шанс из ста, что она мне откажет.

Ренье отплыл из Франции 8 декабря и прибыл в Нью‑Йорк через неделю. Согласно официальной версии, его поездка в Штаты была вызвана необходимостью пройти медицинское обследование в клинике Университета Джона Хопкинса. Кроме того, поговаривали, что князь хочет посетить кое‑кого из своих знакомых на восточном побережье, а также отдохнуть во Флориде.

Хотя отец Такер за несколько дней до отплытия проговорился об истинной цели этой поездки, о планах Ренье, кроме Грейс, которая к тому времени имела все основания полагать, что намерения у князя самые серьезные, знали лишь его придворные советники.

В конце концов, возможная женитьба князя Монако не только его личное дело, но и государственное.

Согласно договору 1918 года между Францией и Монако, любому объявлению о помолвке должно предшествовать формальное обращение того, кто на данный момент занимает монакский трон, к правительству Франции за официальным разрешением о женитьбе. Разумеется, разрешение правительства Франции не более чем формальность.

Однако, когда принцесса Шарлотта в 1920 году, не спросив французов, объявила о своей помолвке с графом Пьером де Полиньяком – притом что ее дед был суверенным князем, а отец князем наследным, она же сама лишь третьей в порядке престолонаследования, – из Франции тотчас пришло гневное письмо министра иностранных дел в адрес министра внутренних дел Монако, потребовавшего соблюдать протокольные требования.

Разумеется, Ренье был намерен их соблюсти.

В начале ноября он обсудил свои планы с министром внутренних дел, который затем провел беседу с генеральным консулом Франции в Монако.

30 ноября 1955 года, за восемь дней до отплытия Ренье из Гавра, французский консул написал министру внутренних дел: «Накануне отплытия князя Ренье в Соединенные Штаты, где он намерен сделать предложение одной американке, – чье имя пока не названо, – мое правительство видит в этом хороший повод напомнить его высочеству о прецеденте 1920 года».

Министр внутренних дел, как и положено, передал это письмо князю.

До этого момента имя Грейс в официальной переписке еще ни разу не было названо: Ренье пока не раскрыл его никому, даже собственному министру.

Ренье решил, что так будет лучше по двум причинам. Во‑первых, было бы не очень красиво по отношению к самой Грейс, если бы ее имя узнали прежде, чем он сделает ей официальное предложение. Но даже если она его примет, протокол предписывал официально объявить о помолвке сначала в Монако, а уж потом в США.

Поэтому до той самой минуты, когда он стоял перед ее дверью 25 декабря, лишь она сама и отец Такер знали о его планах.

Между тем рождественская неделя шла своим чередом. Грейс и Ренье видели вместе в Филадельфии, а 27 декабря в Нью‑Йорке. Понадобилось не так уж много времени, чтобы журналисты поняли, к чему все идет.

Согласно официальной версии, князь сделал Грейс предложение на Новый год. На самом же деле это случилось через несколько дней после Рождества.

– Ты выйдешь за меня замуж? – просто спросил он у Грейс.

– Да, – так же просто ответила она.

Но пока что они никому ничего не сказали, ведь союз их был не вполне обычным. Как‑никак Ренье князь, глава государства. Делая ей предложение, он просил ее стать княгиней.

И прежде чем объявить об этом миру, следовало устранить ряд препятствий.

Во‑первых, отец Грейс. Имевший обо всем собственное мнение, Джек Келли отвел Ренье в сторону и выразил надежду, что у того серьезные намерения в отношении его дочери.

Ренье ответил:

– Да, я хочу на ней жениться.

Правда, он умолчал, что Грейс уже сказала ему «да».

Джек Келли дал свое согласие и тотчас предупредил:

– Надеюсь, вы не станете ходить вокруг да около, как некоторые принцы. Потому что в таком случае потеряете прекрасную девушку. И помните, в ее жилах течет ирландская кровь, и она знает, чего хочет.

Затем к князю подошла Ма Келли и предложила, чтобы Грейс и Ренье поженились в Филадельфии.

– Так принято у нас в Америке. Свадьбу организуют родители невесты. А Грейс всегда обещала мне, что так и будет.

Ренье был вынужден объяснить, что это исключено: у них не обычное бракосочетание. Выйдя за него замуж, Грейс становится княгиней Монакской и возлагает на себя обязательства перед жителями Монако.

После долгих объяснений Ма Келли в конце концов уступила.

Затем встал вопрос брачного контракта. Несколько недель юристы из Монако со стороны князя и их нью‑йоркские коллеги со стороны Грейс трудились, составляя этот документ на многих страницах. Согласно европейской традиции, в контракте были подробно прописаны правила, определяющие материальную сторону супружеского союза.

Во Франции и в Монако контрактные соглашения, оговаривающие права собственности, как записано в наполеоновском кодексе, составляют неотъемлемую часть любого брачного союза. Существует три типа собственности: совместная, частично раздельная и полностью раздельная. В большинстве брачных контрактов бывает прописан первый вид, то есть совместное владение имуществом.

Более того, во Франции, если в контракте не записано иное, у супругов автоматически возникают права общей собственности. Второй вариант контракта касается имущества, которое каждая из сторон приносит с собой в брак. Эта собственность не отчуждается в пользу супруга, в отличие от нажитого в браке имущества, которое считается их общей собственностью. Согласно третьему варианту, имущество, которым супруги раздельно владели до брака, и то, что они нажили в браке, принадлежит тому или иному из них.

В брачном контракте Грейс и Ренье был прописан именно такой третий случай – раздельное владение имуществом, séparation des biens, как его называют во Франции.

– Это был единственно приемлемый для нас вариант, – пояснял Ренье. – Абсолютно нормальный, стандартный брачный контракт; в нем не было ничего особенного.

Возможно, многие европейцы не видели в этом контракте ничего странного – большинство богатых французов вступают в брак на основе именно такого контракта. Но Келли из Филадельфии нашли его условия более чем странными, особенно пункт о том, что Грейс должна взять на себя часть расходов по содержанию дома.

Иными словами, она будет частично оплачивать счета. Опять‑таки с точки зрения условий контракта это было совершенно нормально.

И наконец встал вопрос приданого.

Согласно условиям контракта, некая сумма будет уплачена родителями Грейс лично князю за то, что он берет в жены их дочь. Опять‑таки приданое является обычной практикой среди старых европейских семейств, не только во Франции и Монако. Однако в Америке 1956 года о нем уже успели порядком подзабыть.

Несколько лет назад в одной книге, явно рассчитанной на дешевые сенсации, утверждалось, будто Ренье вынудил отца Грейс заплатить 2 000 000 долларов за то, что тот сделает его дочь княгиней Монакской. Это неправда. Я, Джеффри Робинсон, своими глазами видел брачный контракт, который хранится в личном архиве Ренье, и могу со всей категоричностью утверждать, что, хотя финансовая сторона вопроса и обсуждалась, сумма в 2 000 000 долларов – измышление автора.

Ради вящей точности автор ссылался на помощь отдельных лиц, которые теперь утверждают, что они либо не говорили с ним, либо, когда он обратился к ним за помощью, отказались с ним сотрудничать. В этой книге самые невероятные цитаты приписываются тем, кого уже нет в живых.

Если и этого недостаточно, чтобы оспорить достоверность данного опуса, добавлю, что, кроме всего прочего, в нем содержатся серьезные фактические ошибки. К примеру, в книге сказано, что Робер Дона сопровождал Ренье во время его поездки в Штаты с единственной целью: обследовать Грейс на предмет возможного бесплодия. По словам автора, если бы ее признали бесплодной, предложение руки и сердца не последовало бы.

Сам Ренье оставил эти бредни на совести автора.

– В середине 1950‑х годов у европейцев было модно проходить в США полное медицинское исследование. Многие мои знакомые ездили обследоваться в престижные клиники, такие как Mayo. Мой друг доктор Дона, хирург из Ниццы, оперировал меня – удалил аппендикс. Он предложил мне пройти медицинское обследование, пока я буду в США. Он советовал это сделать в госпитале Университета Джона Хопкинса. И я подумал, почему бы нет? Ведь раньше я ни разу основательно не проверял свое здоровье. Я отправился вместе с ним в Балтимор и провел три утомительных дня в клинике, где меня слушали, ощупывали, осматривали.

Ренье решительно отмел утверждение, будто Грейс проходила какие‑то специальные обследования на предмет бесплодия. Начать с того, подчеркивал он, что таких анализов не существует.

Как выразился один известный лондонский гинеколог из Королевской клиники акушерства и гинекологии, «невозможно однозначно утверждать, что оборудование работает, пока вы не испробуете его в действии». Врач может проверить, произошла ли овуляция, может сделать снимок фаллопиевых труб и убедиться, что в них отсутствуют спайки и препятствий к оплодотворению нет. На этом его возможности исчерпываются. Так что любые утверждения, будто Грейс уложили в гинекологическое кресло и принялись ощупывать, чтобы выявить патологию, способную помешать ей родить Ренье наследника, вздорны и беспочвенны.

Тем более что от Грейс никто не требовал проходить медицинские обследования.

Спустя много лет в случае принцессы Дианы доподлинно известно, что от нее потребовали пройти медицинское обследование, прежде чем она выйдет замуж за наследника британской короны. И гинеколог проверил, все ли у нее в порядке. Более того, врачи изучили медицинскую историю ее родителей, чтобы убедиться в отсутствии врожденных заболеваний, таких как эпилепсия, гемофилия, которые передаются от родителей потомству.

Что же касается Грейс, то Ренье говорил со всей откровенностью:

– Она не проходила никаких специальных обследований. Насколько мне известно, перед тем как мы поженились, она вообще не была у врачей. И разумеется, ни о каких анализах на бесплодие не было речи.

Более того, по словам Ренье, само утверждение, что в случае ее возможного бесплодия их брак не состоялся бы, просто смехотворно.

– Если бы Грейс не могла родить ребенка, у нас имелся запасной вариант. Ребенка можно было усыновить. Закон четко говорит об этом. Согласно договору с Францией, в случае отсутствия естественных наследников трона правящий монарх имеет право усыновить ребенка и таким образом продолжить династию.

Во вторник вечером, 3 января 1956 года, Грейс и Ренье отправились с друзьями в клуб Stork.

Там их заметил театральный критик Джек О’Брайен и с официантом послал им записку, в которой говорилось следующее: «Дорогая Грейс. Насколько я понимаю, вы намерены объявить о помолвке в четверг или пятницу. Пожалуйста, ответьте». Внизу записки он начертил две клетки, по одной для каждого дня.

Грейс показала записку Ренье, затем подошла к столику О’Брайена и сказала:

– Сегодня я не могу ответить на этот вопрос.

– А когда сможете? – настаивал журналист.

– В пятницу, – ответила Грейс после небольшой паузы.

Официально о помолвке было объявлено в четверг 5 января сначала в Монако, а затем, спустя считаные минуты, на торжественном обеде, который Джек Келли устроил в местном клубе в Филадельфии для почетных граждан города.

В пятницу утром, как Грейс намекнула О’Брайену, эта новость появилась на первых страницах газет.

– Я влюблялась и раньше, – заявила Грейс представителям прессы, – но так, как сейчас, – никогда.

Позднее она призналась:

– Выйдя замуж, я шагнула в совершенно иной, неведомый мне мир, и, скажу честно, мне было немного страшно. Но я была готова изменить свою жизнь. Так же, как и князь. Думаю, нам обоим повезло встретить друг друга. Мне всегда казалось, что мужчина, который женится на знаменитой женщине, или на женщине более знаменитой, чем он сам, может потерять себя. Я не хотела, чтобы Ренье стал «мистером Келли». Я не собиралась обзаводиться мужем. Я хотела стать женой.

Магия этой помолвки настолько завладела воображением публики, что даже сегодня их роман считается одной из самых знаменитых любовных историй XX века.

– Мы оба были взрослыми людьми и понимали, чего хотели, – рассказывал Ренье. – И как только снова встретились в Филадельфии, то оба поняли, что хотели бы объединить наши судьбы. Мы были далеко не дети. Мы понимали, что такое брак. Оба прошли через трудные времена, однако не сломались, а вынесли из них урок, поняли, что семья – это главное. Мы говорили на эту тему, мы думали об этом и решили попробовать. Мы влюбились. Думаю, многие в это не поверят. Как многие не верили, что наш брак окажется крепким. Пожалуй, мы одурачили их всех.

 

Они также победили так называемое «проклятие Гримальди».

В конце XIII века князь Ренье I снискал среди клана Гримальди репутацию великого мореплавателя и любовника. За свои морские подвиги он удостоился титула адмирала Франции. В делах любовных он преуспел не меньше.

Рассказывают, что после одного из сражений он якобы умыкнул одну прекрасную фламандку, которую сделал своей любовницей, а потом бросил. После этого она стала ведьмой и, чтобы отомстить за свою поруганную честь, прокляла бывшего любовника и все его потомство. Вот ее проклятие: «Ни один из Гримальди не будет счастлив в браке».

Вполне возможно, что Шарль III не был счастлив в браке, равно как и Альбер I в своих обоих. Вероятно и то, что Луи II и Шарлотта тоже были несчастны в супружеской жизни.

Но когда про проклятие напомнили Ренье, тот лишь широко улыбнулся и без малейших колебаний сказал:

– Мы победили проклятие.

 

На следующее утро после официального объявления о помолвке Ренье встал рано, вышел к завтраку и увидел, что Джек Келли уже его ждет.

Будущий тесть подскочил к Ренье и, похлопав по спине, спросил:

– Как спалось, сынок?

Ренье моментально понял намек и с улыбкой ответил:

– Отлично, отец.

Так началась их дружба.

 

Строя планы

 

Ренье вернулся в ликующее княжество и начал готовиться к свадьбе. Грейс же отправилась в Голливуд, чтобы сняться в своей последней картине, музыкальной версии «Филадельфийской истории», называвшейся «Высшее общество».

Однако уже через несколько месяцев Ренье вернулся в Штаты. Здесь он снял в Голливуде небольшую виллу, чтобы быть рядом с Грейс.

Кольцо с бриллиантом, которое мы видим на ее пальце в фильме, – это то самое кольцо, которое Ренье надел ей на палец, предложив руку и сердце.

Несколько месяцев пресса не давала им покоя. Журналисты следовали за князем по пятам, заглядывали ему через плечо, когда он обдумывал каждый этап свадебной церемонии. Они повсюду ходили за Грейс. Ни об одном приданом не писали столько, сколько о приданом Грейс, которое она собрала для отъезда в Европу.

Покупки она начала делать в Далласе, в универмаге Neiman Marcus, любимом магазине техасских нефтяных магнатов. Здесь для Грейс сшили костюмы, несколько выходных платьев, подобрали целый гардероб для улицы, для занятий спортом и даже костюм для плавания на яхте, хотя Грейс заказала его без традиционных матросских шортов. Платья для подружек невесты из желтого шелка и тафты были сшиты здесь же. Белье купили в Лос‑Анджелесе. По словам одного репортера, взахлеб писавшего о приобретениях Грейс, «это был тончайший шелк, отделанные кружевом ночные сорочки, неглиже и нижнее белье розового, персикового и черного цвета».

Другие аксессуары, в частности нейлоновые чулки, были приобретены в Нью‑Йорке. Платья на каждый день Грейс купила у одного нью‑йоркского оптовика.

Туфли приобрели в магазине Denman на Пятой авеню. «На умеренном каблуке», – писали в газетах. Одна газета утверждала, что они вообще без каблуков, чтобы Грейс не казалась выше Ренье. Каблуки были, хотя и не слишком высокие. А в правую туфельку на счастье была положена медная монетка.

Шляпы – дорожный тюрбан из белого трикотажа, нежная соломенная шляпка желтого цвета и белая тюлевая с вуалью вокруг полей – были изготовлены мистером Джоном, известным нью‑йоркским дизайнером.

Однако самые лучшие платья были от MGM. В качестве свадебного подарка студия не только отдала Грейс все ее наряды, в которых та появилась в кадрах «Высшего общества», но также поручила главному художнику по костюмам Хелен Роуз создать для Грейс подвенечное платье.

Вечером 3 апреля 1956 года Грейс Келли поужинала с родителями в ресторане отеля Ambassador в Нью‑Йорке. В ресторан пошли потому, что холодильник в ее квартире на Пятой авеню был пуст. На следующий день рано утром она могла лишь выпить чашку кофе, перед тем как отправиться на 44‑ю Западную улицу.

В то утро накрапывал дождь. Тем не менее, когда ее лимузин остановился у сходней парохода Constitution, на причале ее поджидала большая толпа провожающих.

Собралась журналистская братия. Грейс пообещала, что уделит им 20 минут в кафе на борту корабля. Предполагалось, что сначала она ответит на вопросы репортеров, после чего состоится прощальная фотосессия. Затем перед самым отплытием она появится на палубе перед телекамерами и съемочной группой новостей.

Из‑за непогоды все втиснулись в кафе. 250 человек отчаянно сражались за место в помещении, рассчитанном на 50.

– Это какой‑то кошмар! – ужаснулась Грейс, когда ей в лицо сунули с десяток микрофонов, а вокруг, слепя глаза, начали вспыхивать блицы. – Я польщена вашим вниманием, но прошу вас проявлять больше уважения друг к другу.

На нее со всех сторон как из пулемета посыпались вопросы.

В. Мисс Келли, значит ли это, что вы отказываетесь от карьеры в кино?

О. У меня такое чувство, будто я начинаю новую.

В. Мисс Келли, значит ли это, что вы больше не будете сниматься?

О. На сегодняшний день для меня самое главное – мое замужество. Мне некогда думать о кино.

В. Мисс Келли, будете ли вы любить, почитать и слушаться?

О. Я готова выполнять желания его высочества.

В. Мисс Келли, что такое, по‑вашему, быть княгиней?

О. Я готова воспринимать каждый день таким, каким он будет.

В. Мисс Келли, будете ли вы носить свои старые вещи или только новые?

О. И те и другие, по всей видимости, я еще для себя не решила.

В. Мисс Келли, князь позвонил вам, чтобы пожелать счастливого пути, или как там по‑французски, bon voyage?

О. Мы с ним не разговаривали по телефону, но каждый день пишем друг другу письма.

Ровно в 11 утра, осыпанный тонной желтых конфетти и тысячей разноцветных лент серпантина, сброшенных с верхних палуб, корабль Constitution, дав гудок, под вой буксирных сирен и звуки диксиленда на прогулочной палубе отчалил от пристани на реке Гудзон, развернулся вниз по течению и взял курс на Монако.

Грейс заказала для себя каюту люкс для молодоженов, состоявшую из гостиной и спальни с верандой, которая выходила на высокую палубу, где можно было загорать. Разумеется, ее каюта была самой роскошной и дорогой на всем судне.

Вместе с Грейс тем же рейсом плыли еще 70 друзей и родственников, а также ее французский пудель Оливер.

Единственная вещь, которую Грейс в спешке оставила дома, – ключ к одному из ее больших дорожных кофров. Корабельный плотник был вынужден взломать петли.

Однако, как только статуя Свободы осталась позади и Constitution покинул воды Нью‑Йорка, Грейс обнаружила, что спутников у нее куда больше, чем она предполагала.

Это выяснилось, когда капитан объявил тренировочную посадку в спасательные шлюпки. Объявление было сделано по корабельному радио. Всех пассажиров судна попросили надеть спасательные жилеты и немедленно подойти к ближайшей от их каюты посадочной точке. Каждая спасательная шлюпка на корабле Constitution была рассчитана на 150 человек. Но этот рейс был особенный: чтобы выйти в Монако замуж за князя Ренье, на корабле плыла сама Грейс, и все до единого пассажиры желали с ней познакомиться.

Когда она подошла к шлюпке, там уже собралось чуть не 300 человек.

Оказалось, что вместе с ней Атлантику пересекала целая армия репортеров. Правда, все они путешествовали туристическим классом, и корабельные правила запрещали им входить на территорию, отведенную для пассажиров первого класса. Что, впрочем, не мешало им ежедневно отсылать в газеты новые материалы.

Грейс по‑французски обратилась по корабельному радио с приветственной речью к жителям Монако. По ее словам, она с нетерпением ждала встречи с ними и даже пообещала, что сделает все, чтобы быть достойной своего титула.

Тем временем в Монако Ренье был занят последними приготовлениями к свадьбе. Времени для прессы у него не было, так что репортерам пришлось искать другие темы.

Вскоре они обнаружили, что лучшие интервью во всем княжестве дает веселый священник родом из Делавэра.

– Она знает, что делает историю, – заявил отец Такер репортерам, – и осознает свой долг перед жителями Монако. Я уверен, она не станет вмешиваться в политическую жизнь княжества. В этом смысле она ничем не отличается от любой американки, чей муж республиканец, хотя сама она симпатизирует демократам.

Когда у отца Такера спросили, что испытывает князь в ожидании невесты, тот заверил репортеров, что Ренье «нервничает, как на его месте нервничал бы любой жених. Он делает вид, что спокоен, но под этим спокойствием кроется юношеский восторг».

Когда же репортеры спросили Такера о его собственной роли в судьбоносном знакомстве князя и кинозвезды, самозваный сват заявил:

– Ренье сам выбрал Грейс. Я выступил кем‑то вроде консультанта.

Восемь дней спустя после отплытия из Нью‑Йорка Constitution вошел в Геркулесову бухту, где расположена монакская гавань. Ренье уже ждал Грейс на борту новой моторной яхты Deo Juvante II. Спущенное на воду в Англии в 1928 году, это судно длиной 44 метра 81 сантиметр и водоизмещением 298 тонн Аристотель Онассис подарил Ренье и его невесте.

Было пасмурно, слегка штормило. Вскоре княжеская яхта встала рядом с океанским лайнером в окружении целой флотилии катеров, на которых со своими фотоаппаратами и кинокамерами разместились репортеры, а над их головами, стрекоча винтом, завис вертолет. Ренье ждал, когда же появится Грейс.

Он признался, что сердце у него бешено колотилось.

Грейс не скрывала, что у нее тоже.

Улыбаясь и махая рукой, Грейс с букетом роз сошла по сходням. Ренье помог ей подняться на яхту. Яхты и корабли встретили ее дружными гудками.

Более 20 000 человек с флажками выстроились вдоль прилегающих к порту улиц. Как только княжеская яхта подошла к берегу, толпы встретили их овацией, а суда вновь дали гудки. На берегу палили пушки, над головами, сбрасывая парашютистов, кружили самолеты. В небо взметнулись осветительные ракеты.

Под гром канонады, вой сирен и вспышки ракет Грейс сошла на берег.

Одна оплошность омрачила ее появление. Грейс выбрала не ту шляпку. Та, в которой она ступила на берег, была слишком велика, широкие поля закрывали ее лицо. Жители Монако почти в полном составе пришли посмотреть на невесту своего князя, но большинство из них увидели лишь поля шляпы. Они не видели, как в самых знаменитых голубых глазах Голливуда блестели слезы волнения и счастья.