Глава 14. Лежа в постели, Бэлла прислушивалась к тихим звукам, доносящимся снаружи: мужским голосам в коридоре

 

Лежа в постели, Бэлла прислушивалась к тихим звукам, доносящимся снаружи: мужским голосам в коридоре, низким, ритмичным… ветру, бушующему за окнами особняка, капризному, порывистому… скрипу пола, резкому, пронзительному.

Она заставила себя закрыть глаза.

Через минуту (или чуть позже) она уже вскочила на ноги и прохаживалась по мягкому восточному ковру, который приятно щекотал босые подошвы. Элегантность, окружавшая ее, не имела ни малейшего смысла, и она вдруг поняла, что пытается описать себе все, что видит. Обыденная жизнь, безопасность, в которой она оказалась, были словно чужой язык, который она позабыла. Или все это было сном?

Напольные часы в углу пробили пять часов утра. Сколько времени она уже на свободе? Сколько времени прошло с того момента, как братья явились за ней и вытащили ее из-под земли? Уже восемь часов? Может быть, но ее не оставляло ощущение, что прошло лишь несколько минут. Или, наоборот, лет?

Неясность ощущения временных отрезков была сродни ее затуманенному зрению. Изолируя, пугая.

Она плотнее закуталась в атласный халат. Так не должно быть. Она должна радоваться. После стольких недель, проведенных в трубе, рядом с лессером, она должна рыдать от облегчения.

Вместо этого все окружавшее ее казалось подделкой, словно она жила в кукольном домике размером с нормальный, заполненном фальшивками из папье-маше.

Она остановилась у окна, поняв, что лишь одна вещь кажется ей реальной. Ей бы очень хотелось быть рядом с ним.

Скорее всего, именно Зейдист подошел к кровати, когда она впервые проснулась. Ей снилось, что она снова в дыре под землей, снова с лессером. Открыв глаза, она увидела только огромную темную фигуру, склонившуюся над ней, и в тот момент просто не смогла отличить реальность от кошмара.

И эта проблема сохранялась до сих пор.

Боже, ей хотелось пойти к Зейдисту прямо сейчас, хотелось вернуться в его комнату. Но посреди всего хаоса, который начался после того, как она закричала, он ведь не пытался остановить братьев, забравших ее, так ведь? Возможно, он хотел, чтобы она была в другом месте.

Бэлла приказала собственным ногам двигаться и устроила себе небольшое путешествие: мимо подножья гигантской кровати к кушетке, небольшая петля к окну, проход мимо высокого комода, двери в коридор и старомодного письменного стола. Прогулка около камина и книжных полок.

Шаги. Шаги. Шаги.

В конце концов, она вошла в ванную. Она не остановилась у зеркала: не хотела знать, как выглядит ее лицо. Она пришла за горячей водой. Хотела принять сотню душей, тысячу ванн. Хотела содрать с себя верхний слой кожи и сбрить волосы, которые так любил лессер, отрезать ногти, почистить уши, поскрести подошвы ног.

Она включила душ. Когда вода стала достаточно теплой, она сбросила халат и встала под струю. В ту же секунду, как влага коснулась ее обнаженной спины, она инстинктивно прикрыла свое тело: одной рукой – грудь, другой – вершину бедер… пока не осознала, что это было необязательно. Ей не нужно было ничего прятать. Она была одна.

Она выпрямилась и заставила себя опустить руки. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда она в последний раз мылась в одиночестве. Лессер всегда был рядом с ней, глазея или, еще хуже, помогая.

Слава Богу, он никогда не пытался заняться с ней сексом. С самого начала она больше всего боялась изнасилования. Она была в ужасе, потому что была полностью уверена, что рано или поздно он принудит ее, но потом обнаружила, что он импотент. Сколько бы он не пялился на нее, он все равно оставался бессильным.

Вздрогнув, она потянулась за куском мыла и начал покрывать пеной руки. Она намылила шею, плечи, потом спустилась ниже…

Бэлла нахмурилась и наклонилась вперед. На ее животе что-то было… исчезавшие царапины. Царапины, которые… О, Боже. Это же «Д», так ведь? А дальше… Дальше «Э». А потом «В», и «И», и еще одно «Д».

Бэлла бросила мыло и скрестила руки на животе, откинувшись на плитку. Его имя было на ее животе. На ее коже. Словно страшная пародия на брачный ритуал, традиционный для представителей ее вида. Она, действительно, была его женой…

Неловко выбравшись из душа на скользкий пол, она схватила полотенце и обернула им свое тело. Взяла другое и сделал то же самое. Она бы использовала три, четыре… пять, если бы нашла еще.

Испытывая тошноту, дрожа, она подошла к запотевшему зеркалу. Глубоко вздохнула и провела рукой по поверхности, чтобы очистить ее. И взглянула на себя.

 

* * *

 

Джон промокнул губы и каким-то образом умудрился уронить салфетку. Мысленно обругав себя, он наклонился, чтобы поднять ее… и то же сделала Сэйрелл, ухватившая ее первой. Губами он произнес «спасибо», когда она протянула ее ему.

– Пожалуйста, – сказала она.

Боже, ему нравился ее голос. И ему нравилось, что она пахла как лавандовый лосьон для тела. И ему нравились ее длинные худые руки.

А вот как проходил ужин, ему не нравилось. Велси и Тор рассказывали ей о Джоне, выдавая напомаженную версию его жизни. То малое, что он написал в своем блокноте, полностью затерялось в урагане беседы.

Он поднял голову, и увидел, как Велси улыбается ему. А потом она вдруг откашлялась, словно хотела выглядеть совершенно невозмутимой.

– Как я и говорила, несколько женщин из аристократических кругов устраивали праздник зимнего солнцестояния еще в Старом Свете^[40]. Кстати, мать Бэллы – одна из них. Я хочу с ними связаться, чтобы удостовериться, что мы ничего не забыли.

Джон позволил разговору неспешно литься дальше, не обращая на него особого внимания, пока Сэйрелл не произнесла:

– Ну, думаю, мне пора. До рассвета осталось тридцать пять минут. Мои родители, наверное, уже бьются в истерике.

Она отодвинула стул назад, и Джон встал, как и все остальные. Он вдруг понял, что пока в воздухе витали традиционные «до свидания» и «всего хорошего», он пытался скрыться на заднем плане. По крайней мере, до того момента, как Сэйрелл посмотрела прямо ему в глаза.

– Проводишь меня? – Спросила она.

Его глаза метнулись к входной двери. Проводить ее? До машины?

Внезапно в его груди взрывом зародился какой-то незнакомый дикий мужской инстинкт, такой сильный, что его даже стало чуть потряхивать. Внезапно его ладонь начало покалывать, и он взглянул на нее: появилось ощущение, словно он держал что-то, словно что-то было в его руке… то, чем он мог ее защитить.

Сэйрелл откашлялась.

– Окей… Эмм…

Джон понял, что она ждала его, и мгновенно вышел из странного транса. Шагнув вперед, он показал рукой на проход к двери.

Когда они вышли наружу, она сказала:

– Ты волнуешься перед предстоящей тренировкой?

Он кивнул и вдруг понял, что внимательно оглядывает окрестности, всматривается в тени. Он чувствовал напряжение во всем теле, правая рука снова начала зудеть. Он не знал точно, что ищет. Знал лишь, что должен обеспечить ее безопасность любой ценой.

Брякнули ключи, когда она вытащила руку из кармана.

– Думаю, один мой друг будет в твоем классе. Его должны были сегодня принять. – Она открыла дверь своей машины. – Но ты ведь знаешь, зачем меня пригласили сегодня, не так ли?

Он покачал головой.

– Думаю, они хотят, чтобы ты пил из меня. Во время превращения.

Потрясенный Джон закашлялся: он был уверен, что от шока его глаза вылезут из орбит и покатятся по земле.

– Прости, – улыбнулась она. – Значит, они тебе ничего не сказали.

Да уж, такой разговор он бы не забыл.

– Я согласна, – сказала она. – А ты?

О. Мой. Бог.

– Джон? – Она снова откашлялась. – Вот, что я тебе скажу… У тебя есть что-то, на чем можно писать?

Оцепенев, он покачал головой. Свой блокнот он оставил в доме. Идиот.

– Дай мне руку. – Когда он протянул ладонь, она достала откуда-то ручку и наклонилась к нему. – Шариковый кончик мягко заскользил по его коже. – Это мой e-mail и IСQ. Я буду в сети примерно через час. Напиши мне, хорошо? Поболтаем.

Он посмотрел на написанное. Просто стоял и таращился.

Она едва заметно пожала плечами.

– То есть, ты не обязан, конечно, этого делать. Просто… знаешь… я подумала, что мы можем познакомиться поближе. – Она замолчала в ожидании ответа. – Эмм. Ну как знаешь. Никакого давления. В смысле…

Он схватил ее за руку, выхватил ручку и раскрыл ее ладонь.

«Я хочу поговорить с тобой», – написал он.

Потом он посмотрел ей прямо в глаза и сделал эту потрясающую, самую смелую в его жизни, вещь.

Он улыбнулся ей.