Травиата

 

Когда папа стал работать режиссером в театре, ему предложили поставить «Травиату».

— Как же можно поставить «Травиату» без хора?! — пытался объяснить отец лагерному начальству.

— Не волнуйся, скоро в наш лагерь доставят эстонский хор в полном составе, — «успокоили» они его.

Ему нагнали разных артистов и артисток — из лагерных и вольных.

Как-то он шел по фойе, а мама стояла у колонны и пела: «Я гибну как роза…» Он шел-шел, остановился, сел на банкетку, потом вернулся и сказал: «Вы знаете, я ведь давно не слышал шелеста листьев, пения птиц. Ваш голос вернул меня к жизни. Я верю, что искусство и любовь вывезут человека в любой ситуации». Мама и папа познакомились…

Он стал репетировать «Травиату» с артистами и заключенными. Заключенных водили утром под конвоем на репетицию, потом — под конвоем в лагерь. Потом — на спектакль. И отец влюбился безумно в маму. У них было много конфликтов, потому что она всегда была дебелая, пышная. А он был прогрессивный режиссер, ученик Мейерхольда: если гибнешь от чахотки — обязана светиться… А еще он оркестр поставил за ее спиной. Мама сказала, что «в этой сумасшедшей опере, где я не вижу дирижера, не буду петь». А он сказал, что «если вы так будете выглядеть, чахоточная Травиата, то я вообще повешусь». У них был огромный успех. И папа заявил маме: «Знаешь, Дуся, я написал начальнице лагеря письмо, как Вольтер Екатерине Второй. О нашей любви». Мама ахнула: «Идиот!!! Теперь нас вообще уничтожат!» И была права. Их поставили перед всем лагерем, заключенных посадили на корточки. И объявили о моральном разложении певицы Зискинд и режиссера Варпаховского.

Потом отца послали в какой-то лагерь, в котором мало кто выживал. Слава Богу, он не доехал: полетели шарикоподшипники в машине. Его подобрали актеры и из сломавшейся машины срочно засунули, спрятали в больницу — так он и спасся.

А маму посадили в карцер. У нее началась какая-то жуткая болезнь — ее всю свело. Тогда ее выпустили и отправили в пошивочный цех. Их разлучили, и для нее наступил конец света.

Но однажды — женщин вели в лагерь в шестидесятиградусный мороз и какой-то идиот конвоир все издевался, заставляя их разобраться по пять (женщин было тринадцать), — мама вдруг услышала, как кто-то поет: «Покинем мы край, где так страдали…» Она подумала, что это радио. И тут увидела, что у забора, подняв воротник, спиной к разводу стоит папа. «И я поняла, что его вернули». Он проводил ее до ворот женского лагеря. «Я заснула счастливой. Он жив».

 

Донос на «Реквием»

 

Отец сделал концерт с использованием лубка. В одном из номеров женщину играл мужчина.

Вадим К., певец — он к этому времени жил в Магадане на вольном поселении — написал донос: что лубок — это издевательство над советской деревней. А прозвучавший в этом концерте «Реквием» Моцарта преподнес в «органы»… как сигнал для Америки к войне против Страны Советов. А это уже — военный трибунал. И мама собирала для отца документы — когда и где использовался «Реквием», что это передовое классическое произведение, а лубок — это история России… А папа сказал на суде, что он работает на нормального зрителя, а не на педерастов (певец имел определенную ориентацию). И военный трибунал его оправдал. Это был редкий случай! Хотя в одиночке год продержали. А несколько человек, они по другому делу проходили, по вине К. получили десять лет. К. очень многих посадил. Поэтому и не возвращался с Колымы. У него совесть была нечиста.

После этой одиночки родилась я. Пришел, увидел и… родил.

Мама в пургу на животе ползла, переставляя перед собой корзину с передачей, потому что ветер сшибал с ног. Сидела часами на морозе, чтобы ее к нему пустили. У них любовь бешеная была. Отец ревновал ее страшно. Один раз он записку написал, закатал в одежду шариком и передал: «Кто мой заместитель?» Она ответила: «У тебя нет заместителя». Эту их переписку перехватили. Решили, что открыли новый заговор. Маме устроили допрос. Она, краснея, объяснила: он имел в виду заместителя в постели… А лагерные начальники уже готовили себе новые звездочки на погонах…

Аня еще много интересного рассказала мне о своих родителях. К сожалению, все эти рассказы в одну мою книгу не помещаются…