Сёгунат Токугава

О преславный воине и мужественный флотоводче Феодоре, приими от нас сие малое похвальное пение, еже пред иконою твоею ныне воспеваем, и молитвами твоими испроси нам у Христа Бога избавитися от бед, скорбей и напастей, наипаче же от внезапныя смерти и вечныя муки. Буди нам путевождь во блаженныя обители небесныя, да тамо с тобою воспоем Богу: Аллилуиа.

 

(Этот кондак читается трижды, затем икос 1 и кондак 1)

 

1.

Когда я просыпаюсь, в небе ярко светит солнце, и напевают птицы. Сегодня прекрасный день.

Мы знали, что захотим проснуться пораньше, поэтому вчера вечером я не задернул шторы. Я смотрю на свою любовь, своего Фрэнки. Даже при том, что под глазами у него залегли тени, а оттенок его кожи еще бледнее, чем раньше, он все равно самый красивый мужчина, которого я когда-либо видел. Я наблюдаю, как вздымается и плавно опускается его спина, его ритм напоминает мне о волнах, мягко и медленно ударяющихся о берег под невыносимо ярко сверкающим полуденным солнцем. Дразнящая форма его губ гипнотизирует меня даже спустя столько лет. Я тянусь, чтобы дотронуться до них кончиками пальцев и мягко провести ими по его верхней губе. Его глаза медленно открываются, и он несколько раз моргает, а затем улыбка неспешно освещает его лицо. Это мой восход солнца.

Сегодня я собираюсь убить его.

***

В продуктовом магазине я бегаю вокруг своей матери. Она действительно слишком медленно двигает корзинку. Я надуваю губы, когда она останавливается и не торопясь выбирает помидоры. Похоже, что это навсегда. Я всего только и хочу, чтобы она побыстрее закончила, потому что мы уже взяли коробку с хлопьями, в которой есть наклейки с динозаврами, и мне не терпится поскорее достать их. Если я вежливо попрошу, то мама разрешит мне открыть коробку в машине, и я наконец увижу, получил ли тиранозавра. Держу пари, что так и будет. Три остальные у меня уже есть, но на самом деле мне они и не нужны. Как только я думаю о том, как классно было бы заиметь ту наклейку, рядом с нами внезапно останавливается крупный мужчина.

- Добрый день, миссис Уэй. Как поживаете?

- Здравствуйте, мистер Айеро. Мы просто вышли сделать покупки к сегодняшнему ужину. А как вы?

- Хм... - он оглядывается назад, и оказывается, что он не один. - Ну же, Фрэнки, представься. – Маленький мальчик прячется позади него, не желая выходить из-за спины этого мужчины. На секунду он выглядывает и смотрит на меня своими красивыми глазками. Он выглядит испуганным. А затем его лицо становится красным, и он снова ныряет за спину мужчины. - Вот... он немного застенчив. Фрэнки познакомся с этой милой девочкой.
- Эй, я не девчонка! Моя мама смотрит на него, как на меня, когда я захожу в дом в грязной обуви. Крупный мужчина в большой беде.

- Это мальчик, папа, - раздается тихий голосок из-за спины мужчины, и он выглядит удивленным.

- Конечно, просто у него такие глаза и... очень длинные ресницы. У вас красивый мальчик, миссис Уэй. Правда... кхм... денди, красивый маленький парень.
- Ладно, нам пора. Всего вам хорошего, миссис Уэй.

- И вам. Пойдем, Джерард, - говорит мне мама, теперь она улыбается. Думаю, она больше не сердится.

- Подождите. Думаю, вам нужно взять то, что ему понравится! - окрикиваю я их. Я встаю на цыпочки и достаю коробку с хлопьями. - Вот! - Я подхожу к мужчине. Лицо мальчика все еще красное, и он цепляется руками за штанину своего папы. - Они правда классные. Там внутри наклейки с динозаврами. У меня уже есть несколько, так что это тебе. - Он смотрит на меня чрезвычайно застенчиво и медленно протягивает руку к коробке.
- Спасибо, Джерард, - говорит он, и я задаюсь вопросом, все ли так с его лицом - оно до сих пор красное. Но я не спрашиваю, а вместо этого просто ему улыбаюсь и говорю:
- Пожалуйста, Фрэнки.

***

- Доброе утро, Джерард. - Я знаю, что он любит мое имя. Однако спустя все эти годы он никогда не называет меня любимым или милым, и все же эти моменты преисполнены нежностью.

- Доброе, любимый. Как спалось? - Я притягиваю его татуированые руки, к своему рту и целую запястье. Затем - кончики пальцев. А потом и его ладонь.

- Хорошо. Правда, хорошо. Мне снилось, что мы поехали поглядеть на пирамиды, а ты заблудился, и я нашел тебя, мчащемся на верблюдах со Страшилой из Страны Оз. Это было так странно. Но сон был долгим. Мне понравилось. - Его ответ необычайно длинный и радостный.

Таким оживленным он бывает, когда разговаривает во сне. Сейчас я бы специально не спал всю ночь, чтобы слушать его. Но вчера вечером ему снился сон. Сегодня будет прекрасный день.

- Я рад, что тебе понравилось. - Я улыбаюсь ему и широко раскрываю глаза, чтобы помешать слезам вырваться наружу. Он не увидит пирамиды. В горле формируется болезненный комок, который уже готов прорваться наружу и превратить меня в плачущее нечто. Я не позволю одержать ему верх. Чтобы он не увидел мое состояние, я прижимаю его маленькое тельце к себе и целую, направляя всю страсть непролитых слез и приглушенных рыданий в поцелуй. Он целует меня с ответным пылом, положив руку мне под подбородок и лаская его большим пальцем. Спустя несколько минут я прижимаюсь носом к его шее и делаю глубокий вдох. Я обнимаю его и держу крепко-крепко, пытаясь убедить самого себя, что у нас есть время.

***

Я действительно нервничаю из-за сегодняшнего вечера. Я снова оглядываю себя в зеркале. Ладно. Думаю, выгляжу я хорошо. Мне нужно еще чье-нибудь мнение. В конце концов, Фрэнки – мой друг, он должен оценить. Я снова сигналю. Мистер Айеро пристально наблюдает за мной из окна. Прости, Айеро, если бы ты купил машину своему сыну, я бы не ждал его здесь каждое утро. Фрэнк буквально спотыкается, выходя из дома, запутываясь ногами в половой тряпке. Я смеюсь. Мой слишком неуклюжий друг. На его лице появляется тот постоянный румянец, и он идет к автомобилю с опущенной вниз головой.

- Эй, Фрэнки! Почему так задержался? - спрашиваю я, отъезжая от дома. Он откашливается.
- Ну ладно, я хотел кое-что у тебя спросить. Ты думаешь, я... ну, я горяч, привлекателен? Или я до сих пор похож на девочку - нервно смеюсь я. Я смотрю на него, желая знать его мнение, чертовски сильно. Он поворачивает ко мне необычайно бледное лицо с широко раскрытыми глазами, в которых так и светится стыд. - Господи, знаю, что мы никогда не говорили об этом, но... прости, не должен был я спрашивать, я просто...

- Да.

- Что? - Когда я смотрю на него, он опускает голову, пристально глядя на свои колени, перебирая пальцами и краснея, снова себе улыбаясь.

- Я всегда считал тебя красивым, Джи. И хорошим человеком тоже. Всегда. - Это утешительно. Я предполагаю, что теперь не должен волноваться об этом сегодня вечером.

- Спасибо. - Мы продолжаем наш путь в тишине. Я чувствую, что он наблюдает за мной, поэтому поворачиваюсь к нему. – Что? - Я улыбаюсь ему, совсем его не понимая. Иногда он такой странный. Как будто ждет от меня каких-то действий. И я понятия не имею, каких. Он продолжает глазеть на меня, но затем отворачивается и смотрит в окно. Мы приезжаем на стоянку. Я выхожу из машины и вытаскиваю сумку из багажника. Фрэнк продолжает странно смотреть на меня, и я понятия не имею, что делать.

- Фрэ, понимаешь, я спросил, потому что ты единственный человек, которого я сегодня видел. Ну, кроме мамы и... Нельзя получить честный ответ от своей мамы на такой вопрос. - Я усмехаюсь. - Не считай это странным. - Я думал, что он странно смотрел на меня до этого, но ошибался. Теперь он глядит на меня в течение нескольких секунд, которые становятся похожими на года, а затем опускает взгляд вниз.

- Не буду. Давай забудем об этом. - Я тут же чувствую облегчение.

- Ладно. - Я подхожу, чтобы обнять его как обычно, но он отстраняется. Прежде, чем я успеваю спросить его, что опять не так, кто-то закрывает мои глаза руками. Я касаюсь их. Нежные руки и длинные ногти.

- Лин! - смеюсь я и оборачиваюсь, чтобы поцеловать ее, чувствуя в себе ранее небывалую уверенность. Я ведь привлекательный!

- Привет, Джи, ты решил, куда мы пойдем сегодня вечером? О, привет, Фрэнк! - Я как раз собираюсь ответить, но Фрэнк внезапно меня прерывает.

- Я должен идти. Пока, Джерард! - Он уже прошел полстоянки.
- Ого, когда ему успели удалить скобки? И эти джинсы... Фрэнк действительно вылез из своей раковины, правда? - Лин спрашивает с улыбкой на губах, обнимая меня и вставая на цыпочки, чтобы поцеловать.

- Ему удалили скобки? Какие джинсы? - Я не понимаю, как не заметил, что ему удалили скобки. Так вот из-за чего это все…

 

2.

Я слышу, как музыка становится все громче и громче. Я больше не нуждаюсь в указаниях. Следы от пива и сигаретных окурков - остатки, ведущие к современному помпезному дому удовольствий. Дерьмо, как же я устал. Расстояние адски убивает меня. Я сдал экзамены раньше срока и теперь еду в течение десяти часов, намереваясь удивить его и провести с ним выходные, а потом вместе вернуться в Нью Джерси… и что я вижу - Фрэнк сегодня развлекается. Я чувствую, что в любой момент могу выйти из себя, несмотря на свою усталость. Надеюсь, что Лиз права, и они в доме Баллато.

Я обхожу платиновую блондинку с короткой прической, платье которой задралось так высоко, что вы можете разглядеть ее нижнее белье. Прекрасно. Вот как Фрэнк проводит свое свободное время, пока меня нет рядом. Я захожу в темное и душное помещение для соблазнения кисок. По крайней мере, так его называют такие уроды, как я. Несвежий запах сигарет, сладких духов и пота ударяет мне в лицо, отчего в голове шумит еще больше. Теперь я жажду выйти на прохладную улицу. Я хожу, заглядывая в каждую комнату, расталкивая людей. Чьи-то руки хватают меня, девчонка начинает прижиматься ко мне, но я отпихиваю ее от себя. Я просто хочу знать, в безопасности ли Фрэнк, по возможности забрать его домой и заснуть. Я нахожу в углу Кристу с Рэем и Алисию, танцующую с моим братом. Но то, что я вижу потом, ломает меня напополам, выбивает из меня дыхание, боль распространяется по всему телу и скручивает его. Я теряю возможность двигаться, поэтому наблюдаю за Фрэнком, обнимающим Джамию на своих коленях, ее голова лежит на его плече, он ласкает ее лицо, целует ее волосы. Его руки обнимают ее, и она тоже прижимается к нему.

Что-то взрывается во мне, и я как будто наблюдаю за стороны, лишившись контроля над своими дальнейшими действиями. Я не понимаю, что делаю, но не думаю, что это имело бы значение. Я приближаюсь к Фрэнку, сталкиваю с него Джам, хватаю его за воротник и начинаю бить парня кулаком. Я чувствую удар сзади, но не прекращаю. Я не прекращаю свои удары, пока у меня хватает сил. Нестор кричит, умоляя меня остановиться, но я только отмахиваюсь от нее. Рэй и Майки держат меня за руки. Я кричу на Фрэнка, но понятия не имею, что вырывается из моего рта. Я удерживаюсь от порыва ударить его, но все еще преисполнен злости и боли. Я смотрю на своего парня, который предал меня, и чувствую, как поднимается желчь в моем горле.

- Все кончено, Фрэнк. Все, блядь, кончено. - Я вырываюсь из цепких объятий Рэя и просто хочу, чтобы этот день кончился. Я бы хотел, чтобы в этот момент моя жизнь окончилась тоже. Я вылетаю из этого гребаного дома со скоростью, на которую только способен, прорываясь сквозь потные тела. Море совершенно вертикальных мокрых и безликих тел. Чертова ночь пятницы. Я все еще хочу драться, бить и чувствовать боль. Что угодно, лишь бы не думать о том, с чем я столкнулся. Я вылетаю в холодную ночь, и мое тело хочет бежать, но разум подсказывает мне свернуться в клубок и плакать. Я не могу решить, что мне делать. Я просто начинаю идти, желая думать о чем угодно, лишь бы не о том, что я только что увидел.

- Джи! Джерард! - Я узнал бы этот голос где угодно, и никогда в своей жизни я еще не хотел заглушить его. Он толкает меня в плечо, поэтому я останавливаюсь и оборачиваюсь. Слезы бегут по побитому лицу. Даже сейчас он выглядит прекрасно.

- Как ты посмел? Какого черта ты приходишь сюда, бьешь меня и так унижаешь Джам?
Несмотря на нелепость ситуации, я смеюсь. Это горько и болезненно, но в действительности я не могу сделать ничего иного.

- Что, испортил твою прекрасную ночь с этой шлюхой, которая притащилась из Джерси только ради тебя? Возможно, я должен принести извинения. Я всего лишь твой идиот-парень. В конце концов, я не имел права мешать тебе флиртовать так, как ты обычно это делаешь. Прости, Фрэнк, в следующий раз, когда ты предупредишь меня, мы сможем избежать этого унижения. - Я хочу уйти, но прежде чем успеваю повернуться, он бьет меня. Я не отвожу взгляд, просто медленно потираю рукой лицо.

- Ты идиот, Джерард. Я ждал, когда ты вернешься и поговоришь со мной о... - Он начинает рыдать, и у меня возникает странное желание обнять и успокоить его, и в то же самое время вытряхнуть из него это дерьмо. Но ничего из этого я не делаю. - Но так как ты настолько в нас не уверен, что даже не слушаешь меня, и первое, что ты делаешь, - это бьешь меня. Но ты понятия не имеешь, Джерард, я...

Я хватаю и так сильно целую его, что наши зубы сталкиваются; кусаю его нижнюю губу так сильно, что мог бы почувствовать кровь. Он целует меня в ответ, и я провожу руками по его бедрам и веду в самое ближайшее место - в какой-то переулок. Я чувствую отвратительное зловоние мусора, но мне не важно, и я прижимаю его к стене, его руки уже в моих волосах, а ноги вокруг моих бедер. Я снова как будто в тумане, наблюдаю со стороны. Я больше не контролирую ситуацию. Это будет нашим последним разом, я не останусь в долгу. Я с силой хватаю его за грудь, ритмично трусь своими бедрами об его, чувствуя его жар, опаляющий меня сквозь одежду. Я слышу свой рык и его хриплый стон, но это всего лишь дополнение к действию, независимое от меня. Затем я смотрю в его соблазнительные глаза и начинаю понимать.

До меня наконец доходит. Я не могу сделать этого с ним. Не могу трахнуть его на прощание в переулке как насильник. Я останавливаюсь и прижимаюсь лбом к прохладной кирпичной стене рядом с его головой, тяжело дыша. Он еще двигает бедрами в течение нескольких секунд, а затем останавливается.

- Я не могу, Фрэнк. Я не могу сделать это тебе. И я не верю, что ты можешь, - вздыхаю я.

- Пожалуйста, - тихо шепчет он в ночи, снова прижимаясь ко мне. Он неистов, требователен – мой Фрэнки. И если это последнее, что я могу ему дать, то пусть будет так. Я медленно начинаю целовать его в шею, расстегивая молнию на штанах. Мои поцелуи становятся требовательнее, я прикусываю и посасываю его безупречную плоть. Я думаю, что могу укусить его со всей силой, и тогда он истечет кровью. Прямо здесь, передо мной, и после у него уже никого не будет. Но я не могу существовать, если его не будет рядом. Я должен буду справиться с мыслью, что он найдет кого-то еще. Даже если это убьет меня.

Я задыхаюсь и не могу остановиться. Я продолжаю - и его или мои слезы, и удушье, и царапины, и укусы, и рывки моих волос, и его аромат, и толчки, которые настолько неистовы - это лишает меня всего. Я продолжаю, готовый дать ему все, что имею, даже при том, что знаю, что меня уже оставили ни с чем. И я чувствую себя опустошенным. Я не преувеличиваю - внутри меня пустота. Я не знаю, что потом делать. Знаю, что мне нужно отпустить его, но я не готов. И не думаю, что когда-либо буду. Мы тяжело дышим, и он целует мою голову.

***

После завтрака я собираю тарелки, пока Фрэнк берет одеяло и выходит наружу, чтобы сесть на одном из стульев во внутреннем дворике. Солнце светит на него, и он наслаждается им, отклонив голову назад.

- Как ты, любимый? - Он приходит в себя и натянуто улыбается мне.

- Все в порядке. Ты можешь принести мне стул. У меня устала спина в этом положении. - Мы знаем, что не из-за этого он устал, поэтому я иду внутрь и достаю таблетку из тайника в своем пальто. Они не в кармане я разрываю нить шва. Все его таблетки я храню здесь, до единой. Я вынимаю одну, беру стакан воды. Беру стул и таблетку. Он садится на стул и смотрит на таблетку, задумчиво запивая ее водой. Я наклоняюсь поцеловать его в лоб, он улыбается мне и вручает стакан.

- Спасибо, Джерард. - Я встаю и ставлю стакан на стол.

Я смотрел на засыпающего Фрэнки, и любовался. Прекрасен. Я должен отнести его внутрь, иначе он простудится. Я беру его на руки, он шевелится и обнимает меня, мы заходим внутрь, и я кладу его на диван. Я собираюсь сделать несколько бутербродов с ветчиной для нас. Я бужу его. Обычно я этого не делаю, но сегодняшний день отличается от остальных. Я хочу, что бы мы ели вместе. Мы садимся в гостиной, и я держу его за руку. Я думаю, что мы счастливы.

***

- Нет.

- Что?

- Извини, Джерард, но... нет.

- Но... почему?

- Я предупреждал тебя, что откажу. Почему ты всегда такой упрямый? - Он сердится и выходит из комнаты, оставляя меня стоять на одном колене. Я встаю, оскорбленный, глупая коробка лежит в моем кармане, и выхожу в изумлении из комнаты. Он сказал нет. Я все еще не могу в это поверить. Он сидит на диване, щелкая каналами, не останавливаясь ни на секунду.

- Но почему? Ты разве не любишь меня? - Господи, теперь я похожу на девчонку-подростка после выпускного. Это определенно не сработает.

- Джи, мы вместе больше десяти лет. С какой стати сейчас ты подвергаешь сомнению мою преданность

- Может, потому что ты не хочешь выходить за меня Фрэнк. Ты считаешь нашу связь случайной. Это ничего не изменит.

- Тогда зачем нам это? Ты сказал, что ничего не изменится. Значит, это бессмысленно. Мы просто два парня, которые не могут пожениться, потому-что они парни!

- Мы можем поехать в Нью-Йорк, Вермонт, Нью-Гемпшир! Для нас ничего не изменится, но поменяется наш статус. Все будут знать, что ты мой. Что ты не просто парень, которого я могу бросить завтра. Что я люблю только тебя. Разве ты этого не хочешь? Но у Фрэнка были другие взгляды на это. Мои усилия не потрачены впустую, взгляд его немного смягчается. Синий свет от телевизора делает его похожим на таинственного ангела.

- Все, для кого это имеет значение, уже в курсе. Мы встречались в школе, Джи, пережили воссоединение после колледжа. Почему тебе так важно, что подумают о нас незнакомые люди?

- Фрэнк, если тебя так, черт возьми, не волнует, что подумают остальные, то почему бы тебе просто не выйти голым на улицу, когда станет слишком жарко - Он закатывает глаза, хихикнув. Затем это превращается в громкий смех, и он падает на диван, не в силах унять смех. Я присоединяюсь к нему, потому что... потому что когда Фрэнки смеется вот так, я должен смеяться вместе с ним.

- Держу пари, что тебе бы это понравилось. Я голый на улице. Наверное, я бы хотел сделать это, но до этого момента думал, что ты будешь против. - Он продолжает хихикать. - Класс, Джи, ты все время нервничаешь и дергаешься, когда кто-то смотрит на меня слишком долго. Если бы я вышел на улицу голым, ты бы просто взорвался от негодования. - Естественно, мне не нравится, когда другие люди глазеют на него. Я пытался укротить свою ревность, но Фрэнк слишком скромный, когда дело доходит до этого. Я перекидываю его через плечо, шлепнув по бедру, и несу в спальню. Он громко визжит, требуя, чтобы я поставил его на пол, называя меня пещерным человеком в перерывах между хихиканьем.

- Выйди за меня, Фрэнк. Пожалуйста, - говорю я, вздыхая.

- Я не хочу свадьбу и всю эту ерунду. Это абсолютная бессмыслица. - Он больше не возражает. Это значит, что он скоро сдастся.

- Это важно для меня,Фрэнки. Пожалуйста, сделай это для меня, и ты можешь просить меня о чем угодно. Пожалуйста, Фрэнк. - Я начинаю целовать его ключицу, и мы продолжаем лежать, в комнате раздается лишь звук моих поцелуев. Это молчание уже знакомо мне, и я как раз собираюсь послать все к чертям собачьим, когда он начинает бормотать.

- Но ты будешь моим рабом на всю оставшуюся жизнь.

- Я собираюсь выйти замуж за тебя. Я думаю, что это очевидно.

- Ты всецело будешь принадлежать мне. И если я попрошу тебя о чем-нибудь, ты обязан будешь исполнить мое желание. Каждый раз.

- Всегда? - спрашиваю я, сияя. Он только хмурится в ответ. - Ладно, независимо от того, что ты попросишь. Я сделаю это.

- Ладно.

- Правда

- Да. Мы можем пожениться. Мы должны забронировать билеты в Нью Йорк. И сделай это побыстрее. А теперь дай мне это треклятое кольцо.

***

Фрэнки отрывается от книги, смотря на меня с улыбкой на лице.

- Я хочу, чтобы ты сыграл для меня. – шепчет Фрэнк. Он говорил мне, что любит наблюдать за тем, как я играю на фортепьяно. Он находит мои руки, порхающие по клавишам, эротичными.

Я встаю и сажусь за фортепьяно. Я начинаю с небольших трелей, а затем он требует исполнить песню из "Губки Боба" и счастливо подпевает. Затем он просит "Мой милый уплыл в далекие страны", и, прежде чем я понимаю это, он выбирает песни, заставляя меня подпевать. Прежде, чем Фрэнки снова потребует "Губку Боба", я решаю сыграть его любимую мелодию - Лунный свет. Он обожает, когда я играю эту песню, и смотрит на меня глазами, которые говорят больше, чем я мог бы постигнуть. Он неподвижно сидит на диване и загипнотизированно наблюдает за моими руками. Когда я заканчиваю, тишина становится неудобной. Похоже на рассеянность. Я не могу справиться с этим, поэтому начинаю играть "Губку Боба" снова.

 

3.

- Да, и к тому моменту, когда они начали обсуждать сокращение дивидентов, глава... Ты слушаешь меня? – Фрэнку всегда доставляло удовольствие слушать мои рассказы о том, что происходит на собраниях членов правления. Возможность наблюдать за этим, если и не участвовать, уже грандиозное событие. Я очень оптимистичен насчет будущего, все будет хорошо.

- Да, извини. Я просто устал. И еще не могу спать по ночам. - Я бросаю на него пристальный взгляд. Он выглядит действительно изможденным.

- Думаю, ты должен бросить эту диету, любимый. Ты выглядишь уставшим. Не могу припомнить, когда ты еще был таким тощим.
Я знаю, что он хочет вернуть себе прежнюю форму прежде, чем вернется на работу, но это же смешно.

- Я уже бросил, еще два месяца назад. От нее у меня постоянно болел желудок. Было очень плохо, сейчас не лучше. К тому же, я не могу спать ночью. Теперь пытаюсь есть здоровую пищу, но я не голоден. Видишь, морковка? - Он показывает мне небольшую морковь, а затем демонстрирует с этим овощем непристойное шоу.

- Ты уверен, что все хорошо? Если боли в желудке не проходят, нужно к врачу. Позволь мне осмотреть тебя. - Я притягиваю его к себе со стула под лампу, мое беспокойство тает, и я готов поиграть с ним. Он улыбается мне с озорством в глазах.

- Не уверен, что ты достаточно квалифицирован, - говорит он, глядя мне в глаза.

- Ты в хороших руках. А теперь широко открой ротик. - Он стоит под лампой, и я играю свою роль, осматривая его горло. Я пытаюсь выглядеть серьезным, но смеюсь. Затем я смотрю на его красивое лицо, заглядывая ему в глаза. Боже, он горяч. Но затем я понимаю, что что-то не так. Я не могу поверить в то, что вижу, но белки его глаз, похоже, немного пожелтели. И, осматривая его более тщательно, я вижу, что его кожа слишком бледная.

- Фрэнк, как давно у тебя начал болеть желудок?

- Ну, добрый доктор, я тех пор, как я увидел тебя с твоим...

- Фрэ, серьезно. Когда это началось? - спрашиваю я, смотря на него. Я чувствую волнение, может быть, это напрасно, но сама мысль о его болезни подкашивает меня. Я с тревогой осматриваю его лицо, желая найти причину и излечить ее, но это невозможно.

- Да ладно тебе, Джерард. - смеется он.

- Фрэнк, твои глаза, они... странного цвета. - Он кажется удивленным и идет в ванную, к зеркалу. Я беру свой телефон, чтобы позвонить врачу.

***

- Сколько мне осталось? - Фрэнк. Я стою здесь, сходя с ума, а ему сказали, что его опухоль не операбельна, и он еще в силах задавать вопросы. Он единственный в здравом уме здесь. А я бесполезен.

Доктор вздыхает:
- Четыре-семь месяцев - самое большее. Если вы продолжите химиотерапию и останетесь в больнице, то примерно шесть или семь. - Мы молчим. Я не знаю, как справиться с этим, и знаю, что должен быть сильным ради него, но мой ум не желает справляться с этой мыслью. - Понимаю, новости неутешительны. Могу порекомендовать вам группу поддержки, хоспис или адвокатов в нашей клинике. Вся информация в этой папке. - Он вручает папку ему. - Пожалуйста, свяжитесь со мной.

Я просто держу Фрэнка за руку и не думаю, что смогу отпустить его. Мы сидим в тишине, пока доктор снова читает документы.

- Мистер Айеро, разве вы не звонили мне на той неделе по поводу проблем со снотворным? - Фрэнки переводит встревоженный взгляд с пола на него. А затем он вспоминает.

- Да... Я... они не помогают. Я не могу уснуть, и таблетки, что вы мне прописали, совсем неэффективны. От них я только устаю, а спать не могу.

- Ну с вашим-то набором лекарств это неудивительно. Тем не менее, те таблетки довольно сильные. Думаю, пропишу вам другие. - Он начинает что-то писать на бумаге. - Они очень сильные, мистер, но благодаря им вы будете спать как убитый. Принимайте по одной каждый вечер перед сном, лучше, если вы уже будете лежать в кровати, потому что можете даже не дойти до лестницы. Не смешивайте их с болеутоляющими и не переусердствуйте. Я обязан, согласно закону, предупредить вас, что прием больше двух таблеток может привести к смерти.

- Спасибо, доктор Дженкинс. - Он спрашивает еще о чем-то, но я отключаюсь. Я больше не могу сосредоточиться. Мы встаем, обмениваемся рукопожатиями и выходим. Мы идем вниз. Но вдруг Фрэнк останавливается и дает мне рецепт.

- Можешь сходить за ними?

- А ты разве не пойдешь?

- Я просто... я хочу побыть наедине с собой, Джерард. Я подожду тебя в машине. Просто... пожалуйста. - Я молча киваю и даю ему ключи.

Я стою в очереди, забираю лекарства и иду к автомобилю. Он стоит рядом с ним, глядя в никуда. Никто из нас не заговаривает, и я забираю у него ключи. Я открываю дверь. Он садится. Я обхожу машину и тоже сажусь. Мы просто сидим. Глядим в окна. Его худые руки медленно и осторожно касаются моих, сначала нежно, а потом его хватка становится сильнее с каждой минутой. Это ломает меня. Я начинаю плакать и обнимаю его со всей силой. И целой жизни недостаточно. Теперь они приговорили нас к месяцам. Он остается сильным, и лишь слезы катятся по его впалым щекам, а я рыдаю на долбаной стоянке, прислонившись к нему.

- Ты взял таблетки? - Я киваю. Затем я вспоминаю, что он сказал. Эти таблетки могут убить его. Я знаю, что он будет сердиться на меня, но я должен спрятать их у себя. Я должен сам хранить эти смертоносные маленькие кругляшки, которые могут разрушить его. Я размышляю, могу ли что-нибудь сделать, чтобы спасти его от смерти. Я прихожу в себя и хватаюсь за эти таблетки, будто его жизнь заключена в них. Я ничего не могу поделать. Мой мозг знает это, даже если все остальное во мне выступает против этого. Я должен держать их у себя ради него, ради себя. И прямо сейчас я должен спрятать их. Я должен держать их у себя так долго, как только смогу. Я не могу отдать ему их.

- Я... я хочу... Фрэнк, они должны быть у меня. Прости, я просто...

- Я хочу, чтобы они были у тебя. - Он понимает. Я целую его запястье, его ладонь, его пальцы.

Мы остаемся здесь еще на несколько минут. Время, похоже, ускоряется и замедляется одновременно. Мне это напоминает те старые экраны в аэропорту с постоянно мелькающими объявлениями, не задерживающимися ни на секунду.

***

- Нет.

- Джерард, умоляю, выслушай меня!

- О, не волнуйся, я слушаю. И мой окончательный ответ: нет. - С тех пор, как мы приехали домой из хосписа, он полностью поглощен этой проблемой. Это единственное, что я не в силах ему позволить.

- Как ты не понимаешь, Джерард? Мы просто откладываем! Ты не сможешь помешать. Знаю, что в своем любящем командовать уме ты думаешь, что стоит сопротивляться, но уверяю тебя, это не так! У нас больше не осталось надежды, Джерард.

- Фрэнк, я не буду тебя убивать. Как ты вообще мог подумать об этом? Не понимаю, что с тобой произошло, почему ты просишь меня об этом.

- Прежде всего потому, что у тебя мои таблетки, да и потом, это не ты убьешь меня. Я сам сделаю это. Это мой выбор.

- Позволить тебе - все равно, что убить тебя своими собственными руками, Фрэнк. - Некоторое время он молчит.

- Лучше бы я умер от твоей руки, чем от этой болезни. - От его слов я становлюсь таким сердитым, что рычу в ответ:
- Фрэнк, почему ты не можешь подождать? Мы можем нанять медсестру, ты можешь пойти на химиотерапию.

- Я устал от всего этого дерьма, Джерард. Невыносимо трудно справляться с подобной болью. И я больше не буду ходить на химию. Это бессмысленно, я хочу провести последние отведенные мне месяцы рядом с тобой, а не в больнице, получая химиотерапию и другие лекарства.

- Но, похоже, что ты не хочешь провести их и со мной. Что такое, Фрэ? Почему ты не можешь просто жить, пока можешь? - Он вздыхает и глядит на свои руки, лежащие на коленях. Его запястья столь исхудавшие. Смотря на него, я изо всех сил пытаюсь разглядеть в нем, таком изможденным, с шапкой на голове, которую ранее украшали восхитительные волосы, того сильного и самодостаточную мужчину, которым он был всего лишь два года назад. И все это я вижу, но все еще не могу уложить у себя в голове то, о чем уже знаю. Он намеревается умереть.

- Помнишь, мы несколько недель назад ездили в хоспис? - робко спрашивает он. Конечно, помню. Под конец он ушел в себя и не разговаривал несколько часов. А на следующий день он придумал этот идиотский план. - Я вышел и... пошел в крыло для пациентов. Я видел парня, лежащего в кровати. Он был без сознания и настолько худым, что почти виднелся скелет, Джи. Ты буквально мог бы разобрать его на косточки и... не смог бы сказать сходу, жив он или мертв. В комнате сидела женщина со слезами на глазах, и она выглядела... опустошенной. Она была в отчаянии, Джерард. А он держал за руку маленькую девочку, что стояла рядом с ней. На ней было красное пальто, а на голове были косички. И когда они вышли, девочка повернулась к своей матери и спросила: "Когда умрет папа?". - Он глубоко вздыхает и опускает взгляд вниз.

- Я знаю, что ты достаточно силен, чтобы справиться с этим, но, Джерард. Бога ради, я не хочу этого для тебя. Я больше не хочу причинять тебе боль, не хочу, чтобы ты ждал моей смерти. Мне осталось два месяца, Джи, и боли настолько нестерпимы, что я едва могу существовать без лекарств. Я просто хочу уйти со счастливыми воспоминаниями и предоставить тебе такое же право. Я не хочу, чтобы ты ждал, когда мое бессознательное тело умрет. Я не хочу этого, и не только из-за тебя, но из-за себя тоже. Я не хочу, чтобы ты запомнил меня таким. – Глаза жжет. Я не знаю, что ответить. Я вижу, что он действительно этого хочет, но я не в состоянии смириться с его решением. Это просто невозможно.

- Не проси меня об этом, Фрэнк. Ты не можешь.

- Для меня это важно, Джерард. - Он улыбается, и я изнеможденно поднимаю глаза к небу, не желая продолжать этот разговор. - Я делал все, о чем ты меня просил, все, что для тебя было важно. Даже то, что иногда я и не хотел. Но я никогда не жалел об этом, потому что это делало тебя счастливым. - Он теребит в руках кромку своей толстовки. Он выглядит настолько потерянным, что ситуация становится почти комичной. - Джерард, есть и другая причина... я хочу, чтобы ты был со мной рядом в этот момент. Хочу, чтобы ты помог мне справиться в мой последний день. Хочу, чтобы ты держал меня за руку. Тебе необязательно одобрять мое решение. Просто будь рядом. Ради меня. - Я ничего не говорю. Я не знаю, что делать. Господь знает, как я не хочу соглашаться с ним, но он всегда был таким упрямым. Но я никогда не сталкивался с мыслью, что над ним нависла смерть. И вот теперь мне приходится.
Фрэнк просит меня забрать его жизнь. Я понимаю, что это его выбор, но разрешить ему - это стать убийцей. Только мысль о том, что я буду его пособником, чертовски меня пугает. Месяц назад я бы сказал, что он не будет этого делать, но тогда я никогда не думал, что он захочет, чтобы я помог ему умереть... Картинки, как я нахожу его мертвым в доме, изводят меня. Они заставляют меня пойти на попятную. Он, не двигаясь, сидит в кресле, смотря мне в лицо и пытаясь прочитать мои мысли.

- Я прожил полную и счастливую жизнь, Джерард. Упорно трудился, нашел настоящую любовь. Это намного больше, чем могут похвастаться остальные люди. - Он берет меня за руку. - Я смирился. Я знаю, что могу и что - нет. Ты всю жизнь находился радом со мной, и от этого я самый везучий мужчина на свете. А теперь я приглашаю тебя быть со мной в день моей смерти.

 

4.

Мы с Фрэнком идем в нашу спальню, держась за руки. Он переодевается в ночную рубашку, но я останавливаю его.

- Нет, сегодня, Фрэнк... никакой одежды. Я просто... хочу наблюдать за тобой и чувствовать тебя. - Он колеблется вначале, но, спустя несколько секунд, сдается. Мы ложимся в кровать, и я подношу руки к шапке на его голове. В течение многих недель я не вижу его без нее.

- Нет, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты видел.

- Фрэнк, это не имеет для меня значения. Я влюбился не только в твои волосы. - Я смотрю в его глаза, и внезапно весь мир раскалывается надвое. В одном - передо мной мужчина, худой и лысый, умирающий и со смертельно бледным цветом кожи. Я вижу того, что уже на полпути в лучшее место, так близко находящийся к Богу, что почти может поговорить с ним. А в другом вижу самое красивое существо, с ореховыми глазами, которые согревают вашу душу и таинственно сияют. Вы могли бы проводить дни, вглядываясь в них, и не заскучать. Я вижу его руки, которые заботились обо мне. Я вижу его изможденное тело, покрытое тату. Я вижу ангела.

В последний раз за сегодня я ломаюсь, прижимая его к себе. - Я не могу, Фрэнк. Попроси о чем угодно, но только не об этом. Пожалуйста. - Он успокаивает меня, обнимая в ответ, поглаживая мою голову своими руками, и я нахожу это похожим на трепыхание крылышек бабочки.

- Знаю. Я знаю. Но ты должен, Джерард, ты обещал. Это последнее, о чем я тебя прошу. Сможешь ли ты жить наедине с мыслью, что не позволил мне этого?

- А как я смогу жить с мыслью, что сам это сделал? - шепчу я в ответ. Но уже знаю, что проиграл. Он хочет этого, сегодня случится все, что мы запланировали, и все в дальнейшем будет испорчено, если я нарушу обещание, данное ему. Если он останется здесь против его же желания, зная, что я недостаточно силен, чтобы справиться с тем, что неизбежно.
Я всегда был трусом, разрешая Фрэнку делать все, что он захочет. Господь знает, он заслужил это, терпеливо вынося меня все эти годы. Я начинаю целовать его и не останавливаюсь, пока не осыпаю поцелуями каждый дюйм его тела.

- Ты помнишь, где я оставил письма для тебя и родителей? Я хочу, чтобы ты исполнил свое обещание, Джи. - Я только киваю головой, снова чувствуя жжение в глазах. До недавнего времени он отказывался просить у меня даже о необходимом. А теперь просит невозможного. Я не могу двигаться дальше. Я пытаюсь, но уже знаю, что этого не произойдет. Но сейчас я ни в чем не хочу ему отказывать.

- Исполню, любимый.

- Я люблю тебя, сильно, очень сильно. Именно так... – И, хотя я обнимаю его, пока тихие слезы скатываются по его лицу, я знаю, что в глубине души он тоже сердится. Если бы мир был справедливым, то сейчас он был бы здоров и мы наслаждались бы друг другом. Если было бы хоть какое-то подобие справедливости, то больным был бы я, а не он. Но в мире нет ни справедливости, ни ее подобия. Ангелам не предначертано оставаться с нами.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, зная, что это в последний раз. Я начинаю медленно, нежно дегустируя его потрескавшиеся губы, а затем он прижимается, углубляя поцелуй, проводя своим восхитительным языком по моей губе. Я открываю губы, позволяя ему проникнуть в мой рот, и у меня начинает кружиться голова от ощущений и аромата его теплого дыхания. Я ласкаю его щеку, поглаживая его язык своим, он держится за меня так же крепко, как прикрепляются моллюски к скале. Я позволяю ему доминировать в поцелуе, и тогда он начинает посасывать мою нижнюю губу, подавая мне знак взять на себя контроль. Я проникаю языком в его рот, медленно - так, как ему нравится. Словно вечность проходит в этом поцелуе. Он отстраняется, пытаясь отдышаться, его глаза счастливо сияют, лоб прижат к моему.

- Мне холодно, Джи. Пожалуйста, давай спать. - Я помогаю ему заползти под одеяло и накрываю его. Это мой последний шанс отступить. Но после всего, через что мы прошли, я бессилен и не могу отказать ему. Я засовываю руку в карман джинс, где лежит его снотворное, которое всегда при мне. На сей раз я даю ему целую коробку, а не одну таблетку. Он не дрогнувшими руками открывает ее, высыпая четыре таблетки на ладонь. Внезапно, на меня накатывает желание в