И географов. Проверка показывает, что их теории содержат в лучи случае лишь небольшую часть правды, но далеко не всю правду.

Возьмем, к примеру, экономическое объяснение причин самоубийст Проведенное В. Херлбартом исследование самоубийств в Соединений Штатах в 1902—1925 годах на первый взгляд поддерживает теорию к экономических причинах самоубийств[90]. Кривая флуктуаций бизне- и кривая самоубийств в Соединенных Штатах в эти годы кажутся хороцГ* синхронизированными, периоды депрессии сопровождаются увеличени° ем числа самоубийств, а периоды процветания — их уменьшением.

Близкие результаты были получены Л. Даблином и Б. Бунзелем в 1910—1931 годах. Коэффициент корреляции между месячным индек­сом бизнеса и месячным индексом самоубийств в период 1910-—-193| годов относительно высок. С. Крёзе, Э. Морселли, Э. Дюркгейм и М Хальбвакс отметили такое же возрастание самоубийств во время пери­одов депрессий. М. Хальбвакс обобщил значительное число данных указывающих на такое же отношение между периодами депрессии и са­моубийств в Пруссии, Германии, Австрии и Франции. В Австрии крах 1872 года сопровождался увеличением числа самоубийств примерно на 50 процентов. В Пруссии и Германии кривая самоубийств с 1881 по 1913 год двигалась в обратном направлении по отношению к кривой цен и параллельно с числом банкротств и финансовых крахов[91].

Хотя может показаться, что циклы самоубийств обусловлены и в доста­точной степени объясняются экономическими причинами, несколько более строгий анализ свидетельствует, что такая трактовка является лишь частичной правдой. Во-первых, даже в этих данных связь между самоубий­ством и бедностью или финансовым стрессом далеко не убедительна. Ни одно из этих исследований не дает высокого коэффициента корреляции между двумя явлениями. Поэтому для того чтобы объяснить флуктуации кривой самоубийств, нужен учет и других факторов. Во-вторых, если бы экономические причины были на самом деле главными факторами само­убийств, то должно было бы ожидать, что самоубийства будут иметь тенденцию к уменьшению в данной стране при улучшении ее экономическо­го благосостояния. Действительное положение дел совершенно иное. Почти во всех европейских странах реальная заработная плата и уровень жизни поднялись на 200—300 и более процентов в течение XIX века, особенно во второй его половине. Однако кривая самоубийств почти во всех этих странах не опустилась, а, напротив, поднялась именно в этот период. За последние шестьдесят или семьдесят лет процент самоубийств на 10 тысяч жителей поднялся в Италии от 2,8 до 8,3 %, во Франции — от 7,1 до 23, в Англии — от 7,3 до 11, в Пруссии — от 10,6 до 20,5, в Соединенных Штатах — от 3,18 (в 1860 г.) до 11,9 % (в 1922 г.). Лишь в Германии, Норвегии, Швейцарии и Дании кривая самоубийств двигалась хаотично Во всех этих странах уровень жизни существенно возрос с 1840 по 1914 год.

Такая зависимость сразу показывает, что долговременные тенденции самоубийств не объясняются экономическими факторами бедности и процветания. К тому же выводу мы приходим, когда рассматриваем

Р ные страны, такие, как Балканские государства или Россия, в XIX зграр£ЫЛИ беднее, чем западные индустриальные страны. И однако веке саМОубийств в этих более бедных странах было ниже, чем чисЛ анаХ процветающих. В средние века Европа была экономически 0 ее чем в ^^ 111111 ^^ столетиях, однако число самоубийств бе;1Н 'евековой Европе, похоже, было очень незначительным. Более 0 °o если бы экономическое процветание было главным противо­борствующим фактором, а бедность — главной причиной, мы должны ^^и бы ожидать, что бедные люди регулярно давали бы большее ело самоубийств, чем богатые. Однако данные свидетельствуют со- ^ошенно о другом. С уверенностью можно констатировать, что пре- ягеваюшие, особенно очень богатые люди имеют тенденцию к боль­шему числу самоубийств, чем бедные1.

Этих наблюдений достаточно, чтобы утверждать, что экономические факторы сами по себе не объясняют ни распределение самоубийств, ни неосновные тенденции и флуктуации. Они определяют лишь некоторые малозначительные флуктуации в определенные периоды и в определен­ных странах (главным образом индустриальных и экономически разви­тых), но не более того².

Любая теория, пытающаяся объяснить явление лишь с помощью одного отдельного фактора, не уделяя должного внимания данному обществу и культуре в целом, — ошибочна. Каким бы убедительным на первый взгляд ни было объяснение самоубийства в терминах физиогра­фических факторов, таких, как климат или времена года, более глубокий анализ этого явления показывает, что ни климат, ни смена времен года, ни долгота и широта не являются действительными причинами этого социального феномена. Самоубийства имеют достаточно общие сезон­ные флуктуации, которые достигают своего максимума в мае или июне в европейских странах; но причина их увеличения в эти месяцы скрыта не в погоде или температуре, а в интенсивности социальной жизни и социальных конфликтов. Если кривая самоубийств падает до миниму­ма во время июля, августа и сентября, причина опять-таки кроется не в климате или других физиографических факторах, а в ослаблении социальной жизни (отпуска и т. п.) и уменьшении социальных поводов к самоубийствам³. Хотя климат и другие географические факторы могут вносить свои коррективы, они сами по себе не являются основными и никоим образом не могут объяснить распределение самоубийств в про­странстве или их флуктуацию во времени.

Теории врачей, психиатров и психологов содержат одну и ту же ошибку. Долгое время эти люди пытались объяснить самоубийство,

у- данные по профессионально-экономическим классам в: Sorokin Р. А.,

^merman С. Principles... Ch. 7.

не н ^ко Д^аже в таких незначительных флуктуациях каузальная роль сведена Дезоп^{ПОСредственно к} экономическим факторам, как таковым, а к социальной запнь^ИЗаЦИИ' ^пР^{оявлениями} которой являются депрессии, банкротства и вне- из_0л ^{1е экон}омические изменения, приводящие к последующей психосоциальной и нео ^{ШИ п}°Д^тверждается тем фактом, что не только глубокая депрессия, но самоуб^И^^{аННОе экономическое} процветание часто сопровождаются увеличением ^вак>т ^ИИств- С Другой стороны, когда внезапные изменения экономики не вызы- Аивидо^{ОЦИальн}У^ю дезорганизацию и не ведут к психосоциальной изоляции ин-

еделениеи частоту самоубийств по странам и регионам. Многие (дсПр ------ --------- ----- г--------------------------------- ~------ п — " VTV »н были

з q^B' ^0Ни и не стимулируют увеличения самоубийств. ^ВеЛико,^{КОСМИЧеских тео}Р^и*^х самоубийств см.: Morselli Н. Suicide. N. Y., 1882. C_h. з ^{J епн}УЮ критику подобной интерпретации см.: Durkheim Е. Lе Suicide.

Исходя из того, что это — болезнь, которая проистекает из психическо состояния, расстройства или ненормальности. "Самоубийство — всегда болезнь и акт умственного отчуждения". Такова их формул^ Главным аргументом в пользу таких теорий является утверждение о вь соком проценте психической ненормальности среди лиц, совершающ»* самоубийства (в некоторых случаях говорится о 100 процентах), а так** о параллелизме кривой самоубийств и психических заболеваний. Хо^ некоторые приводимые данные являются бесспорными, интерпретация же этих фактов сомнительна, главный тезис невероятно преувеличен а большая часть свидетельств ошибочна.

1). Процент психически ненормальных лиц среди жертв самоубийств видимо, в большинстве случаев был чрезвычайно преувеличен. Когда были проведены более точные ретроспективные исследования, то преды- дущие цифры были снижены до весьма низкого удельного веса — ю % или даже менее того^[92]. 2). Природа многих психических заболеваний до сих пор еще не ясна и не поддается четкому диагнозу. Поэтому существует большая неопределенность даже в тех случаях, когда ин­дивид предположительно диагностируется как психически ненормаль­ный. Нередко сам факт того, что человек совершил самоубийство, подстрекает к автоматическому диагнозу о его ненормальности. 3). Какое психическое состояние является или не является ненормальным, зависит, с некоторыми исключениями, такими, как идиотия, от социо­культурных условий. В этом смысле оно чисто условно и не может быть диагностировано психиатром; скорее оно напрямую зависит от превали­рующих социальных норм. Психические процессы, рассматриваемые врачами как патологические, могут быть в других обществах расценены как вполне нормальные, даже более того, как блестящие, добродетель­ные, святые, вдохновенные или героические. По мнению многих психиат­ров, большинство святых и мистиков средневековья были ненормаль­ными и больными людьми, которые в то время рассматривались как святые или одаренные и в таком качестве весьма почитались^[93]. В связи с этой условностью резонно поставить под вопрос утверждение, что такие явления, как меланхолическая депрессия, суицидальная мания, истерия, хронический бред, перевозбужденность и даже так называемое умопомешательство, обязательно являются формами психического за­болевания, поскольку соответствующий стандарт поведения не может быть нормой сам по себе, а отражает лишь норму определенной культу­ры. Если известный процент тех, кто совершает самоубийство, обнару­живает эти черты, то это не обязательно означает, что эти люди с Hapyj шенной психикой⁴. Это также объясняет предположительно высокии

психически ненормальных лиц среди тех, кто совершает само- проиен ^ _самого факта наличия определенной психической ненор- у6ИЙ^сТ _{сти не} следует, что она суть причина самоубийств. Психические мально _{част0 не} наследуются, а приобретаются; они являются резуль- бо^ле _оПределенных социальных условий, в которые помещена жертва, татом _{сдучаях} социальные условия (А) одновременно порождают Во ^м_псИХической ненормальности, такой, как меланхолическая депрес- рост _и тенденцию к самоубийству (С). В таких случаях В не является ^сйЯ иной С, но и В, и С являются следствиями общей причины А (задан- пР^иЧ_соЦИаЛьных условий). Тщательное исследование обнаруживает во ** _сЛу_Чаях отношение такого рода, но не поддерживает слишком ^NlH° _шеННую интерпретацию, свойственную психиатрической теории. 5). гт ^лавляющее большинство данных, полученных из непосредственных блюдений, явно опровергает психиатрическую теорию в ее гипер­трофированных _формах. Исследования Э. Дюркгейма, М. Хальбвакса,

С Крёзе и других показывают, что страны, регионы или классы, кото­рые дают большее число психических болезней, не показывают боль­шего числа самоубийств, и наоборот. Отношение между этими двумя явлениями не обнаруживает позитивной корреляции или связи. В боль­ шинстве европейских стран самоубийства и психические заболевания имели тенденцию к возрастанию в течение последних 80—90 лет, но их рост не был ни параллельным, ни взаимно последовательным. Более того, исходя из норм психиатрии, население в средние века было психи­чески более ненормальным (такой вывод можно сделать по волнам возникновения психических "эпидемий", бичевания, мистицизма, экста- зов, массовой истерии и т. д.), чем население нашего столетия. Однако нет основания полагать, что самоубийства в средние века были более частым явлением, чем в наши дни; на самом деле по логике вещей их число было гораздо ниже, чем, скажем, в XIX веке. Такие факты опровергают преувеличенные утверждения психиатрических теорий и по­казывают их неспособность объяснить существенные черты самоубийст­ва, его распределение в обществе или флуктуации во времени¹.

Предыдущие критические замечания по поводу психиатрической теории применимы также, с небольшими модификациями, к медицинским теориям самоубийств (плохое здоровье, плохие санитарные условия и т. п.). У нас нет оснований предполагать, что здоровье современного населения Запада хуже, чем в средние века. Однако число самоубийств в XIX—XX веках было больше, чем в средневековье. Мы опять же не можем с полным основанием Утверждать, что здоровье европейцев или американцев конца XIX века и в предвоенные годы начала XX века было хуже, чемв 1700—1850 годы. По раиней мере, медицинская наука с энтузиазмом проповедует, что на Ротяжении последнего столетия происходило постепенное улучшение тел^°ВЬЯ? снижение смертности и заболеваемости и увеличение продолжи­сь ЬНости жизни. Если это так, то тогда увеличение числа самоубийств здо Населения в наше время определенно противоречит теории плохого о ТсР°ВЬя как причины самоубийства. Более того, вряд ли можно говорить итал*' ЧТ° здоРовье англичан или немцев хуже, чем здоровье испанцев или болееЬян^. Однако с конца XIX века первые две нации показали заметно

^В^^с°кий процент самоубийств, чем две последние². Ния о Р^ия самоубийств Эмиля Дюркгейма. Приведенные соображе- ^^^Детельствуют о том, что никакие каузальные теории само-

1 р

^suicide гк^КритикУ ^теоР^ии: Durkheim Е. La Suicide. Ch. 1; Hallbwachs. Les Causes du ^сРавнение уровней самоубийств в цитированных выше трудах.

Убийств, которые игнорируют социальную организацию и культуп образцы, не вскрывают сути феномена. Что же тогда объясняет Ь*е распределение в пространстве и флуктуации во времени? Похоже Дюркгейм вполне удовлетворительно разрешил эту проблему. Смь его теории заключен в целостном рассмотрении соответствуютICJ1 общества и его культуры в качестве причин самоубийств. Когда вся сеГ° социальных отношений хорошо интегрирована, то тогда существуй высокая степень социального сцепления; люди ощущают себя ^^ ненными частями общества, к которому они принадлежат; они свобо3 ны от чувств психосоциальной изоляции, одиночества или забытости Такой тип организации оказывает мощный ингибирующий эффект н тенденцию к совершению самоубийств. Культура такого общества действует в том же направлении. Поскольку общество интегрировано и поскольку это единство ощущается его членами, его культура также является единой. Ее ценности принимают и разделяются всеми его членами, рассматриваются как надындивидуальные, бесспорные и свя­щенные. Такая культура не поощряет самоубийства и становится мощным антисуицидальным фактором. Напротив, общество с низкой степенью сцепления, члены которого слабо связаны между собой и с референтной группой, общество с запутанной сетью социальных норм, с "атомизированными", "релятивизированными" культурными ценностями, не пользующимися всеобщим признанием и являющимися делом простого личностного предпочтения, — такое общество является мощным генератором самоубийств, независимо от климатических или экономических условий и состояния психического и физического здоровья его членов. Такова суть дюркгеймовской гипотезы. Она рассматривает данное общество и культуру как нечто целое и пытается таким образом объяснить распределение самоубийств в пространстве и во времени.

Каковы в таком случае факты, подтверждающие теорию? Их так много и они столь убедительны, что делают теорию Э. Дюркгейма более адекватной и валидной, чем любую другую теорию само­убийства.

1). Факторы социокультурного сцепления и психосоциальной изо­ляции объясняют, почему в данном обществе разведенные дают большее число самоубийств, чем просто одинокие; а одинокие — бо­льше, чем женатые; бездетные семьи дают более высокий процент, чем семьи с детьми; и, наконец, чем больше число детей в семье, тем ниже в них число самоубийств. Разведенные люди более, чем кто-либо, изолированы психосоциально, в особенности в прошлом, когда развод был скандальным происшествием, ведущим к социа­ льному остракизму. Наименее изолированными являются семьи с большим числом детей, члены которых связаны друг с друг^оМ самыми тесными узами. 2). В свете этой теории легко понять, почему аграрные классы демонстрируют более низкое число само­ убийств, чем городские; почему среди различных занятий те, которые лучше интегрируют людей, дают более низкое число самоубийств^ чем менее интегрированные и более индивидуалистичные проф^еС" сиональные группы; почему обеспеченные люди дают большее ^4HCJ^ чем бедные; и почему особенно высокое число самоубийств для бродяг и других лиц без каких-либо постоянных занятий ил связей. 3). Теория объясняет также, почему в странах, где обшиннь и "семейный" типы организации сохраняются (как во многих имущественно аграрных странах, слабо индустриализированных и W банизированных), число самоубийств имеет тенденцию к уменьшени

ИЧИе от высокоурбанизированных, индустриализированных в „° дИВИдуализированных" стран, несмотря на то что последние и Ит быть экономически более преуспевающими, чем первые. м°Факторы социокультурного сцепления и психосоциальной изоляции няют также, почему атеисты и неверующие (то есть люди,вязанныерелигиозными узами) дают большее число самоубийств, С люди, инкорпорированные в ведущие религиозные организации, ^почему среди последних католики и православные христиане, И тодоксальные иудаисты дают меньшее число самоубийств, чем?лее свободно мыслящие и менее догматичные протестанты. М Теория объясняет, почему в XIX—XX веках кривая самоубийств озрастает именно в большинстве европейских держав. 6). Теория Э Дюркгейма объясняет также, почему с началом крупных социальныхдвижений(будь то народная война, революция или реформа) кривая самоубийств неожиданно падает, поскольку чувство ин­дивидуального уступает место чувству совместной принадлежности общему делу, и почему она снова возрастает к концу движения,когдачувство социальной целостности исчезает и вновь появляется психосоциальная изоляция. 7). Она показывает, почему периоды внезапных разрывов социальных связей, происходящих, например, во время экономических кризисов, сопровождаются ростом са­моубийств. 8). Она демонстрирует также, почему среди мужчин число самоубийств больше, чем среди женщин. 9). Она объясняетгодовые идневные кривые самоубийств. 10). Она объясняет, почему даже в современном обществе физически и психически больные показывают несколько более высокий процент самоубийств, чем нормальные люди; болезнь и ненормальность часто усиливают психосоциальную изоляцию таких людей[94].

Все эти и многие другие черты феномена самоубийства, как, например, распределение среди различных групп населения и флукту­ации во времени, становятся понятными в свете этой теории. Повторим: не рассматривая всего характера данной социальной организации и культуры, мы не можем понять распределение частоты самоубийств и их динамику. Специализированный "атомистический" подход позволяет в лучшем случае понять отдельные стороны явления и никогда — его причины. Отсюда — когнитивная потребность целостного рассмотрения общества, а это — исходная точка зрения социологии.