Стрелецкий Владислав Олегович 1 страница

 

А еще ниже:

 

Та страшная катастрофа унесла твою жизнь, но память о тебе навсегда продолжит жить в наших сердцах

Мама, папа и любимая сестренка Александра.

 

 

На секунду я потерял способность двигаться.

Затем вышвырнул недокуренную сигарету и пошел прочь.

 

 

Время подходило к четырем, и Владимир Владимирович уже явно ушел с работы. Но я все-таки надеялся его увидеть. Дневной стационар закрывается рано, почти сразу после обеда, часа в два, а врач уходит и того раньше. А вот пациенты на втором этаже, требовали круглосуточного наблюдения. И, если я не ошибся в своих подсчетах, то, как раз сегодня ночное дежурство должен был нести мой любимый психиатр.

После посещения могилки моего почти полного тезки да еще со схожей судьбой следовало показаться специалисту, пока окончательно не съехал с катушек. Хотя бы просто поделиться. Прогулка по городу, что по живому, что по мертвому, сейчас могла довести до чего угодно.

Дернув для порядка дверь дневного отделения и, убедившись, что она заперта, я двинулся по тропинке к прячущемуся среди пожелтевших деревьев главному корпусу больницы.

Подойдя поближе, я остановился: похоже, придется немного подождать…

Задний двор больницы был окружен трехметровым бетонным забором, с протянутой поверху кольцами колючей проволоки. В широкой части стены находились ворота, чтобы машины скорой помощи имели возможность подъехать прямо к служебному входу. Это было удобно: когда доставляли тяжелобольных, что бы лишний раз их не нервировать и не вести через главный вход мимо обычных пациентов, их тут же, с заднего входа вели по лестнице на второй этаж, прямо в объятия Евгения Николаевича. В пещере Бармалея место хватало всем.

А сбоку от ворот была проделана небольшая калитка. К ней-то и вела тропинка, на которой я сейчас находился. На эту же сторону и выходил подъезд моего дома и окна квартиры. Главный же вход находился с противоположной стороны и выходил совсем на другую улицу. Что бы пройти к нему, пришлось бы долго обходить многочисленные примыкающие к больнице здания и пристройки, выходит на другую улицу, возвращаться обратно…

Я часто видел, как больных в теплую погоду выводят на прогулку. Как заключенных. Они ходили по огражденному периметру, по кругу. Как зомби, не на что не реагируя. Не спеша, проплывая, каждый по собственной орбите, как планеты вокруг солнца. Иногда, когда кто-нибудь из них с нее слетал, он мог спровоцировать столкновение и тогда сбивались все. Смотрящие быстро устраняли это недоразумение.

Я стоял и сквозь прутья решетки, как завороженный наблюдал за этим процессом. На дворе был все-таки не май месяц и всех пациентов облачили в безразмерные темно-синие балахоны, в которых врачи и медсестры обычно бегают по улице из одного корпуса в другой, чтобы каждый раз не надевать верхнюю одежду и не запачкаться.

Один из больных, натянув глубоко на голову глубокий капюшон, повернул голову в мою сторону. Лица не было видно: оно было в тени. Лишь краешек уголка губ, легкая полуулыбка мелькнула в складках капюшона.

Меня пошатнуло. В глаза ударил луч света заходящего солнца, солнечным зайчиком отразившегося от стекла: кто-то наверху закрыл окно. Я на ощупь нашел бетонную стену и облокотился. Только обретя под спиной опору, снова посмотрел сквозь прутья.

Человек в плаще отвернулся от меня и, как ни в чем не бывало, пошел дальше, слегка покачиваясь и опустив голову. Еле-еле, как-то по-птичьи переставляя выглядывающие из-под пальто, тоненькие ножки.

Витек?

Я почувствовал, что схожу с ума. Тот человек, во сне, назвавший себя Художником… Я только что его вспомнил.

В голове все закружилось. Ночной университет, человек без отражения, эта холодная полуулыбка. Зеркало, через которое можно пройти…

Зеркало. Человек в плаще.

Кстати, что он там говорил?

Оставь свои страхи и сомнения и войди в зазеркалье?

Зазеркалье…. Нарисованный мир, в котором все сделано из линий бумаги. Фонтан посреди проспекта, как из фильма Матрица. Веточка дерева, сгорающая прямо у меня в руке и превратившаяся в пепел, не оставив после себя ожога.

Я посмотрел на свою ладонь, будто мог увидеть эту самую веточку.

То, что я увидел во сне – это все, как в моих видениях. В тот день, когда был пожар, когда я брился перед зеркалом… сегодня. Вход в зеркало, эти деревья, предметы, от которых остался только один контур. Потом все это теряет объем, становится плоским и, наконец, превращается в пепел. Все, как в том странном мире, когда я вошел в зеркало.

Зеркало?

«Оставь свои страхи и сомнения и войди в зазеркалье»

Зазеркалье… Что говорил Витек?

«Алиса была в зазеркалье. И я хочу туда, но не могу. А ты – можешь»

Так, или что-то наподобие.

В голове у меня что-то зашевелилось и начало выстраиваться в одну цепочку. Некоторые звенья выпадали, кое-чего не хватало, но я чувствовал закономерность.

Зеркало. Зазеркалье. Все было связано с ним и крутилось вокруг него и…

Я принялся хлопать себя по карманам, вытащил сложенный вчетверо листок обгорелой по краям бумаги и аккуратно развернул его…

Александра, ведь ты не умела рисовать?

Холодок пробежал у меня между лопаток. Я вспомнил еще кое-что, от чего мне стало совсем не хорошо…

 

 

- Эй, парень, ты чего, оглох?

Я вздрогнул и повернул голову. Рядом стоял звероподобного вида мужчина и, сдвинув брови, сердито смотрел на меня.

- Ты чего? - он кивнул в сторону дворика, где больных уже потихоньку заводили обратно. – Хочешь присоединиться?

И громко захохотал.

Я заметил, что он был одет в точно такой же грязного синего цвета балахон, из-под которого виднелся край белого врачебного халата. Все встало н свои места. Это просто санитар.

Я попытался взять себя в руки.

- Нет, - покачал я головой. – Спасибо большое, мне пока рано.

- Ну- ну, - насмешливо протянул он. – Смотри. Если что - всегда рады!

И он снова засмеялся.

Я на всякий случай обошел его стороной и быстрым шагом направился к дому.

 

 

У подъезда я затормозил и присел на скамейку. Закурил. Нужно было собраться с мыслями.

В карманах пиджака было куча мелочи: ключи, еще одна пачка сигарет – точно нужно бросать курить. Зажигалка, упаковка жвачки, чеки, какие-то бумажки, таблетки …. Да где же он?!

Выудив из кучи хлама сотовый, я посмотрел на дисплей. Четыре пропущенных. Один вызов от матери, один от куратора и два от Софии. Нужно перед ней извиниться.

Но не сейчас. Сейчас мне нужен кое-кто другой...

Дисплей засветился. Я посмотрел на номер и чуть не расхохотался. Нажав на кнопку, я поднес телефон к уху.

- Всегда предполагал, что ты умеешь читать мои мысли!

- Заткнись, Влад – голос Фила был недовольный - И послушай ка меня…

- Нет, подожди, - перебил я его. – Ты мне нужен.

- Аа-а?

- Ага. И чем скорее, тем лучше.

- Отлично, буду ждать. И еще. У меня здесь сидит один человек – ты нужен ему не меньше, чем я тебе.

- София?

- Да как ты догадался? – издевательски воскликнул он. В трубке послышался какой-то шум и звук открываемой двери. – Позвони ей.

- Позже.

- Имей совесть, ты знаешь, в каком она состоянии?!

Я покачал головой, будто он мог меня видеть.

- Догадываюсь.

- Нет, не догадываешься, - снова шум и звуки какой-то возни. – Когда у твоего парня сначала едет крыша, и он с разбега прыгает в разрытую могилу, а потом, исчезает и не отвечает на звонки…

Знаешь, не хотел бы я быть на ее месте.

В трубке раздался грохот, и матюкания Фила.

- Что ты там делаешь?!

- Так я тебе и сказал, - после паузы ответил Фил. – Сначала ставишь всех на уши, и не считаешь правильным поставить в известность близких тебе людей, а потом хочешь…

- Все-все, хватит! - я не выдержал. – Понял я все, понял. Давай как-нибудь в другой раз будешь меня воспитывать? Я скоро приеду.

- Хорошо – неожиданно согласился он. – Только поторопись. После твоих проколов мне сейчас придется отпаивать твою подружку коньяком.

Я опешил.

- Каким коньяком?

- Хорошим. Просто замечательным. Настоящий раритет. Стоял у меня в кладовке на всякий случай. Думаю, сейчас Соньке нужен именно он.

- Она с двух рюмок косеет.

- Я знаю. Поэтому поторопись.

Он отсоединился.

Я переключил беззвучный режим на обычный, сунул телефон в карман и побрел домой. Помимо Софии нужно было еще извиниться перед всеми остальными.

 

 

В квартире никого не было. Зато дверь напротив была чуть приоткрыта: поминки уже закончились, а дома у Александры сейчас, скорее всего, сидели все родственники. Хм... почему-то я думал, что мама увела к нам Марту подальше от всех и делает с ней примерно то же, что и Фил с Софией. Видимо, я ошибся.

Снова зазвонил сотовый. Я взглянул на экран.

Нет…. Только не сейчас.

Я вздохнул и снял трубку.

- Слушаю.

- Владлен?

Это был мой куратор. И начальник по работе.

- Да, здравствуйте.

- Владлен, как у тебя с чертежами? Доделал?

- Практически, – соврал я. - Осталось кое-что подправить.

- Это хорошо. Завтра принеси что есть. Послезавтра нужно показать все клиентам.

- Да, я знаю. Я все сделаю.

Куратор ненадолго примолк.

- Очень надеюсь, – наконец произнес он. - Не подведи.

Черт, как не вовремя…

Захватив сумку и запихнув в нее ноутбук, рубашку и пару чистых носков и нижним бельем, я закрыл квартиру и направился к Елеферьевым. Чуть помешкав на пороге, разглядел среди кучи обуви черные кожаные полусапожки – мать была здесь. Слава Богу.

Из гостиной раздавалось приглушенное бормотание, и я заглянул туда: все ясно. Старшее поколение и двоюродные родственники. У окна стояла племянница Александры и, теребя руками бахрому от занавески, тихо мурлыкала себе что-то под нос. На диване и креслах среди чисто женской компании не было ни моей матери, не Марты. Мужчины видимо оккупировали кухню. Я пошел дальше.

Дверь в комнату Александры бала закрыта.

Бывшую комнату…

Я подошел к ней и прислушался.

Тишина.

Я тихонько приоткрыл дверь.

Мама сидела на диване. В руках у нее были две пустые рюмки. Марта сидела рядом, положив на колени любимую Сашкину подушку, а сверху – раскрытый фотоальбом.

Они смотрели ее фотографии.

В ногах, валялась пустая бутылка из-под водки, а на подоконнике стояла еще одна - початая.

Быстро же они…

Телевизор был включен, но убавлен до минимума. На экране мелькали фантастические кадры из Пятого элемента.

Услышав шаги, мать подняла голову и вопросительно посмотрела не меня.

- Мам, я к Филу. Останусь там.

Она прикрыла глаза: «Хорошо».

- Все в порядке?

- Почти. Извините за…

Она незаметно показала мне кулак и кивнула на дверь.

- Потом.

- Лаадно…

Тряхнув каштановыми волосами, она взяла с подоконника бутылку и снова повернулась к Марте.

Я тихонечко прикрыл за собой дверь.

Кажется, Марта даже ничего не заметила.

 

 

Мне нужно было выяснить еще кое-что. Один маленький, но весьма важный момент. Я отправился на поиск Александра Евгеньевича.

В квартире его не оказалось. Мужчины, собравшиеся на кухне, сказали, что он вышел в подъезд.

Я нашел его на лестничной площадке, около окошка. Пришлось подняться на один пролет. Как всегда, в безукоризненно выглаженном костюме. Настоящий банковский работник до мозга костей и с компьютером в голове. Никогда не позволял эмоциям взять над собой верх. Я всегда удивлялся: какие нервы должны быть у человека, чтобы он мог ужиться в одном доме с Александрой и Мартой одновременно. Кроме него никто не смог бы такого.

Он очень их любит. Несмотря на всю свою сдержанность.

Он стоял спиной ко мне, облокотившись о стену, и курил в форточку. Первый раз видел у него в руках сигарету.

- Здравствуйте.

- Привет, - он обернулся. – Как ты?

Галстук был чуть ослаблен, а две верхние пуговицы на рубашке расстегнутые.

Вид у него был измученный.

- Спасибо. Все хорошо. – Я подошел к нему и встал рядом.

- Народ еще там?

Я кивнул.

- Скорее бы уже разъехались. Не до них.

- Это точно, - кивнул я и примолк.

- Саш, извини меня, - после паузы, наконец, произнес я. - Сам не понял, что произошло там. – Я пожал плечами. – Видимо переволновался. Честное слово, если бы я мог что-то объяснить…

- Перестань. Мы все сегодня переволновались. Никто не был к этому готов.

Я молчал.

Александр докурил и щелчком выбросил сигарету в окно.

- Марту видел?

Я снова кивнул

- Она в квартире. С матерью. Смотрят фотографии.

- Это хорошо, - сказал он. - Хорошо, что Оксана приехала. Без нее было бы сложнее.

Он поставил руки на подоконник и уперся лицом о ладони.

Я физически чувствовал его отчаянье, но был уверен, что он не плачет.

Я положил руку ему на плечо.

- Видимо, случилось что-то, что заставило ее пойти на такой шаг. И у нее просто не оставалось другого выхода.

- Видимо так, - он выпрямился. – Ты же знаешь: если что взбредет ей в голову, она обязательно сделает так, как ей это нужно. Если бы был другой выход – я думаю, она обязательно нашла бы его. Она всегда была такой.

В наступившей тишине я почувствовал, как горло сдавливают судорожные рыдания. Я с силой сжал челюсти. У меня просто не было права дать волю своим чувствам при этом человеке. Сегодня похоронили его дочь. Он любил ее больше жизни. Я не представляю, как ему было сейчас тяжело и каких нечеловеческих усилий после всего случившегося стоит ему держать себя в руках. Я тоже любил Александру, но она мне была другом, хоть и самым близким.

А что было, если бы я потерял самого дорогого мне человека? Самого родного?

Я не мог расплакаться.

Проглотив слезы, я спросил:

- Что дальше, Саш? Что будешь делать?

- Не знаю, Влад, - он уставился в окно. Куда-то вдаль. – Буду жить. У меня еще есть Марта. Мне нужно заботиться о ней.

Возьму отпуск, и уедем с ней куда-нибудь вдвоем. Куда-нибудь на море. Сашка очень любила море. Помянем ее и уедем.

Он постоял еще немного, а затем посмотрел на меня.

- Так, наверное, все и будет. Нужно жить дальше. Я не зная, что с тобой случилось на кладбище, но, ни в коем случае не обижаюсь на тебя. Ты был самым лучшим другом для моей Сашки, и ты дорог мне, как память о ней.

- Саш…, - я, наконец вспомни, зачем собственно искал его. - Про сегодняшнее. Тот человек, который меня сегодня поймал… темноволосый такой, не высокий. Ты не видел его раньше?

- Один раз только.

- Когда!?

Он пожал плечами.

- Накануне. Перед тем, как мы с Мартой уехали за город. Он пришел к дочке. Поздоровался. Сашка даже не представила его, сказала, по работе. Все. Потом я видел его только на кладбище.

- А раньше никогда??

Он помотал головой.

- Нет. А что?

Я выпрямился и перекинул сумку на другое плечо.

- Ничего. Просто не думал, что они знакомы. Да это не важно. Ладно, Саш, мне нужно идти. Нужно еще кое перед кем извиниться.

Он пожал мне руку.

Я смотрел на этого невероятно сильного человека, и внутри у меня все рушилось. Я только сейчас заметил, как он постарел за эти несколько дней. Как-то разом осунулся, под глазами появились темные круги.… Даже ростом стал казаться ниже. Он был подавлен, но не сломлен.

У него отняли любимого ребенка, но у него осталась та, кто дал этому ребенку жизнь.

Я понял, почему он не плакал.

Он отец, муж, глава семьи и чтобы не случилось, должен им остаться. Он просто обязан поддерживать тех, кто слабее его.

Это смысл его жизни. Он всегда был сильным.

В лучах закатного солнца его седые волосы казались совсем серебристыми. Но глаза все еще были молодыми.

Кое-как справившись с эмоциями, я кивнул и быстро побежал вниз по ступенькам.

На душе было тоскливо.

Когда я вышел из подъезда, хотелось выть в голос.

 

 

Час пик. Все спешат домой, к любимой семье, детям… отправляются гулять с друзьями по парку. Кто-то уставший, после тяжелого рабочего дня, кто-то веселый и радостный. Возможно вон тот паренек, перебегая дорогу на красный свет и весело размахивая сумкой, только что получил пятерку в школе. Или он уже не школьник? А может, он просто спешит на встречу к своей любимой девушке?

Не важно. Главное сейчас ему хорошо.

Раздались громкие гудки. Парень ловко увернулся от машины и резво побежал куда-то в сторону метро. Я встал на перекрестке, поджидая, когда загорится зеленый.

Мне некуда спешить.

В тот день, когда я попал под машину, мне повезло. Я один остался жив. Водитель и девушка, сидевшая на заднем сиденье, скончались на месте. Трагическая случайность. Из всех троих у меня было меньше всего шансов на то, чтобы остаться в живых. Но видимо, не нам решать. Я не нарушал правил, мне горел зеленый. Может именно по этой простой причине судьба сохранила мне жизнь? Я не знаю…

Я ничего не знаю!

Светофор переключился. Я перешел дорогу и направился по тропинке, по которой пару минут назад пробегал беззаботный паренек.

В час пик лучше ездить на метро.

Сегодня я почувствовал что-то похожее на то, что чувствовал, когда мне рассказали, что со мной случилось.

Я не был виноват в том, что произошло с теми людьми, сидевшими в машине. И я не был виноват в смерти Александры. Я все делал правильно, но что-то не давало мне покоя.

Тогда я переходил на зеленый. Возможно, если бы мгновеньем раньше повернул голову…

Они могли бы остаться в живых?

В метро было полно народу. Я протолкнулся в вагон и прилип к поручню.

В тот раз я забыл посмотреть по сторонам прежде, чем перейти. Это-то меня и мучило. Сейчас, с Александрой, я тоже что-то забыл. Я поступил правильно, но что-то упустил. Что-то очень маленькое, незаметное, но очень важное. Что-то, что могло оставить ее в живых.

Думать об этом было невыносимо. Я засунул руку в карман. Телефон на месте, а вот наушники…

Я начал на ощупь рыться в сумке. Да где же они…

Отчаявшись, я дернул рукой, чтобы открыть внутренней карман. Рука соскользнула, и локоть с силой заехал в плечо стоявшей рядом девушки.

- Ай! - она повернулась и потерла ушибленное место.

- Извините. Сильно я вас?

Девушка улыбнулась и вытащила из ушей пуговички наушников. На вид ей было лет пятнадцать. Личико совсем детское. И все в веснушках. Восприятию милого образа мешала только прическа. Черные, явно крашеные волосы были закручены в длинные дреды и забраны наверх черной резинкой.

- Вы же не специально. Ничего страшного.

Я кивнул.

- Все равно простите. Искал наушники – видимо забыл их дома, - непонятно почему стал оправдываться я. - Тут полно народу, а музыка успокаивает.

Девочка секунду подумала и протянула мне один проводок.

- Если нужно.... Правда, у меня немного специфическая музыка.

Я кивнул

- Это лучше, чем ничего.

Из динамика раздавалась громкая музыка и сильный мужской голос:

Пусть повезет

Тем, кто рискнет!

Девчонка была явно неравнодушна к року. Причем к тяжелому.

Время вспять повернуть нельзя,

Сколько будет гореть надо мною звезда?!

Знаю я – Смерть найдет всех нас,

Пусть возьмет эту жизнь,

Но возьмет не сейчас.

Я слушал и не мог оторваться. Слова проникали в самую суть, заглядывали прямо в душу. Я ни разу не испытывал такого. Казалось, неизвестный мне певец читает все мои мысли, освобождая душу, открывает в ней все замки и выливает чувства в слова.

- Что это за песня?

- Кипелов. «Не сейчас», - она улыбалась во весь рот. - Вам нравиться?

Я кивнул.

- Ничего подобного не слышал.

- Она особенная. Обычно мало кто любит такое, но,… она не такая, как все.

- Можешь поставить заново?

- Конечно.

Девочка вытащила телефон и нажала на кнопку.

Город уснул в душной ночи,

Черная лента вьется как змея,

Все зачеркнуть, все изменить,

Из подсознанья вырвать тормоза,

Новый вираж преодолеть,

Ток пропустить по нервам в сотый раз,

Смуту в душе перетерпеть,

Чтобы исполнить

Все, что хотел,

Но не успел.

 

Время вспять повернуть нельзя,

Сколько будет гореть надо мною звезда?!

Знаю я – Смерть найдет всех нас,

Пусть возьмет эту жизнь,

Но возьмет не сейчас.

 

Срезан дождем долгий тоннель,

Я, упиваясь волей, жму на газ!

Двигаться вдаль – лучшая цель,

Чтобы в трясине будней не пропасть,

Только сейчас, здесь – в темноте

Я понимаю раз и навсегда:

Нет запасных душ и сердец,

Есть только Скорость…

Пусть повезет

Тем, кто рискнет!

 

Время вспять повернуть нельзя,

Сколько будет гореть надо мною звезда?!

Знаю я – Смерть найдет всех нас,

Пусть возьмет эту жизнь,

Но возьмет не сейчас.

Я закрыл глаза. Действительно, необыкновенно…

 

 

- Ну, давай, выкладывай, что там у тебя?

Мы сидели у Фила на кухне. Передо мной, на столе, расплываясь перед глазами, стояла бутылка коньяка, видимо того самого, который Фил с таким упорством вытаскивал из недр кладовой, когда мы разговаривали по телефону.

София спала за стенкой, в соседней комнате. Мы решили, что безопасней ей будет остаться с нами. Дома одной ей сегодня точно было бы не по себе.

Она почти ничего мне не сказала, когда я пришел. Только обняла и заплакала. Даже не заплакала, у нее просто молча, без единого звука катились слезы. Первый раз на моей памяти. Я посидел немножко с ней. Успокоил, как мог. Скоро слезы перестали течь, а еще через несколько минут она задремала прямо у меня на руках. Я положил ее на кровать, укрыл одеялком. Поцеловав, тихонечко выскользнул из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Фил уже разливал коньяк по рюмкам.

Я не хотел рассказывать всю эту странную историю с самого начала. Только самую суть.

- Ты считаешь, что это ты виноват, что Александры сейчас нет?

Да, ему можно было вообще ничего не рассказывать…

Я потянулся к налитой рюмке и одним махом опрокинул ее.

- И с чего же ты так решил, провидец?

Фил усмехнулся и снова наполнил стопк.

- Нехорошо в одиночестве пить, - он поднял свою. – Она была хорошей девушкой.

- Правильной.

- Давай, за нее.

- Подожди.

Я встал и достал из полки еще одну рюмку. Сполоснул и поставил на стол. Затем взял нож и отрезал кусок уже зачерствелого, почти каменного хлеба. Другого у Фила не было. Я заглянул в холодильник.

- У тебя водка есть? – спросил я оглядывая полки.

- В морозилке.

Что ж, можно было не сомневаться.

Фил обалдело наблюдал за моими действиями. Я открыл дверцу морозильной камеры и вытащил наружу пол-литра «Nemiroff».

Отлично. Я вылил коньяк из рюмок и наполнил все три до краев. Одну накрыл горбушкой, другую подтолкнул Филу.

- А вот теперь давай.

- Ээ… ты уверен? Может не стоит мешать?

- Уверен, стоит.

Не чокаясь, мы выпили. Я поставил рюмку на стол и только после этого сел сам, уронив голову на руки. Водка огнем обожгла горло и теперь теплом разлилась по всему телу. Меня наконец- то перестало трясти.

- Это водка волшебная или коньяк?

- Не знаю, - ответил Фил. – Полегчало?

- Угу.

Минут через пять он произнес:

- Ты прав. Коньяк тут вообще не к месту, - он протянул руку и убрал бутылку с коричневой жидкостью на подоконник. Затем бросил на стол пачку сигарет.

- Держи. Вообще я не курю, но сегодня с тобой за компанию.

А теперь рассказывай.

- Ты уже сам все сказал.

- Да, - он выпустил в потолок струю дыма. – Я даже не сомневался, что у тебя возникнет такая мысль. Но скажи мне, - он наклонился и посмотрел мне прямо в глаза. – Ты сам не веришь в то, что Александра это сделала из-за тебя? Не было повода. Так?

- Так. Она бы этого не сделала.

- Ты так уверен, что твой поступок не мог довести ее до такого?

- Да. Я ее знаю, - Я твердо посмотрел Филу в глаза. – Она могла обидеться и всю жизнь со мной не разговаривать, но что бы так… Она не дура.

- Не в ее характере?

- Нет. Кто угодно, но только не она.

Фил помолчал.

- А ты уверен, что она сама…

- Да, - перебил я его, - веревка была слишком туго затянута вокруг шеи, мне даже пришлось ее перерезать.

- Так как она могла…

- там был особый узел. Я не знаю, как это делается…. Как то нужно закрутить веревку, потом куда-то просунуть конец…. В итоге узелок имеет возможность скользить по веревке, но, если потянуть, затягивается намертво.

- Где то я видел такой фокус.

- Ага. Сашка сто раз его показывала. Но это фокус, когда ты делаешь такой узел, а концы веревки незаметно обрезаешь. В ее случае обрезать не имело смысла.

- Получилась мертвая петля, - закончил Фил.

- да. Узел соскользнул по веревке и намертво затянул шею.

Даже если бы она передумала – она бы уже не смогла бы освободиться.

- И ты все-таки считаешь, что это самоубийство?

Я кивнул.

- Почему? Думаешь, она одна знала этот фокус?

- Я не могу тебе это объяснить. Просто…

Я помотал головой и снова наполнил рюмки.

- Давай, давай, рассказывай, - подбодрил меня Фил.

- Я только недавно об этом вспомнил. После кладбища хотел заглянуть к доктору, и тут, как топором по голове. Подумал, что мне скорее нужен ты.

- Хочешь порисовать.

- Нет. Пока нет – поправился я. – Просто… мне накануне снился сон… что-то наподобие «Исполнителя желаний».

- А по конкретнее?

Я замялся.

- Да это даже и не важно. Меня во сне спросили, что я хочу изменить, какое желание исполнить?

- И…

Я горько усмехнулся.

- Когда я вечером пришел от Сашки, Мне было стыдно. Она сказала, чтобы я проваливал, и больше не мучил ее. Фил, я загадал, чтобы она больше не мучилась!

- Ты просто не хотел ее расстраивать.

- Фил, ты понимаешь, я вообще не верю, что такое могло произойти!? Кто угодно, но только не Сашка!

- Что она попытается тебя соблазнить, или, что она может повеситься?

- и то и другое! Здесь что-то не складывается! Когда я пришел к ней вечером, она… она действительно была расстроена. Ты понимаешь, она жалела о том, что сделала!

- Влад успокойся…

- Александра никогда ни о чем не жалеет! Это ее главное правило!

- Влад, она тоже человек, хоть и неприступный, как крепость. Но у всех есть слабости, даже у нее.

Я выпил рюмку и почувствовал, как по щекам текут слезы.

- Я не знаю, что, но я что-то сделал не так! Она должна была жить!

- Влад, ты тут совершенно не причем. Ты все сделал правильно.

Я упрямо помотал головой. Фил подвинулся и положил мне руку на плечо.

- Ты не можешь быть виноват. Никто не может предвидеть всего. Мы не боги, мы всего лишь люди. Все мы. И мы уже не узнаем, того, что с ней именно случилось. Но знаешь что, Влад?

- Что?

- Вы были самыми близкими друзьями. Ты был ей дорог не меньше, чем она тебе, и я не думаю, что бы она хотела, что бы ты тоже мучился.

Я поднял голову и посмотрел на него

- Что ты имеешь в виду?

- То, что если она и решилась на самоубийство, то точно не из-за того, что связано с тобой. Она была честной. Не только с другими, но и сама с собой. И она никогда не простила бы себе, если бы после ее смерти, лучший друг, читал себя в этом виноватым.

Я молчал. Фил поднялся и вышел из кухни.

- Я сейчас подожди.

Я сидел и тупо уставился перед собой.

Фил был прав. Но он тоже что-то упускал. Я попытался сосредоточиться, но мысли расползались в разные стороны, как муравьи. Я вспомнил, как Сонька поправляла спустившийся гольфик на ноге Александры. Как маленькой девочке.

«Чтобы не было холодно» пронеслось в мыслях.

Я уронил голову на стол и застонал.

Вошел Фил. С листком бумаги, карандашом и еще одной бутылкой водки.

- Это - на потом, - объяснил он.

- Ноль семь?

- Ага - он положил ее в морозилку. – Пусть охладиться. А то, думаю, одной нам не хватит.

Я посмотрел на открытую и кивнул: на дне оставалось чуть меньше ста грамм.

- Ноль семь лучше, чем пол-литра.

Фил приземлился напротив и взял в руки карандаш.

- Закрой глаза, Влад. И расскажи, какой она была.

Я откинулся назад, прикрыл веки и принялся изливать душу…

 

 

Мы просидели часа два. Фил хорошо знал свое дело. Он как-то рассказывал, что один его пра-пра-пра-пра... В общем, какой-то прадедушка был отличным художником и портретистом. Видимо, через пару поколений, его необыкновенный дар передался Филу. Я не знаю, как он это делает, не спрашивайте. Александру он видел всего пару раз. Если ты обладаешь достаточными навыками, уверенно держишь в руке карандаш и у тебя хорошая зрительная память, в принципе, этого хватит, чтобы изобразить портрет почти незнакомого тебе человека. Наверное, и я смог бы. Но портрет, настоящий – это не просто изображение. Чтобы нарисовать похожее изображение – человека достаточно видеть. А чтобы сделать настоящий портрет – человека нужно видеть изнутри. Знать его.