К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве

1. Трезвение есть духовное художество, которое, если долго и с постоянным усердием проходить его, с Божиею помощию, совершенно избавляет человека от страстных помыслов, и слов, и худых дел; дарует тому, кто его так проходит, верное познание Бога непостижимого, сколько сие возможно для нас, и сокровенное разрешение сокровенных Божественных таин; и есть творительница всякой заповеди Ветхого и Нового Завета и всякого блага будущего века подательница. — Само же оно есть собственно чистота сердца, которая по величию своему и своим высоким качествам или, истиннее сказать, по нашему невниманию и нерадению, крайне редка у монахов; между тем, как Христос ублажает её, говоря: блаженни чистии сердцем: яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8). Будучи таковым, оно и покупается дорогою ценою. Треезвение, если оно постоянно пребывает в человеке, делается для него путеводительницею к правой и богоугодной жизни. Оно есть и лествица к созерцанию; оно же научает нас право править движениями троечастности души (т. е. трёх сил: мыслительной, раздражительной и желательной) и твердо хранить чувства, — и в причастнике своём каждодневно возращает четыре главные добродетели (т. е. мудрость, мужество, воздержание и справедливость).

2. Великий законодатель Моисей, паче же Дух Святый, показывая, сколь сия добродетель непорочна, чиста, всеобъемлюща и высокотворна и научая нас, как должно начинать её и совершать, говорит: внемли себе, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония (Втор. 15, 9), тайным словом называя одно мысленное воображение какой–либо греховной, Богу ненавистной, вещи: что св. Отцы называют также приводимым в сердце от диавола прилогом, за которым, вслед за появлением его в уме, тотчас последуют наши помыслы и страстно с ним разглагольствуют.

3. Трезвение есть путь всякой добродетели и заповеди Божией; оно называется также сердечным безмолвием, и есть то же, что хранение ума, в совершенной немечтательности держимого.

4. Не видит солнечного света родившийся слепым: так не видит сияний богато нисходящей свыше благодати тот, кто не живёт в трезвении; не освободится он также от греховных, Богу ненавистных дел, слов и помышлений. Таковые во исходе своём не минуют свободно (имеющих сретить их) князей тартара.

5. Внимание есть непрестанное от всякого помысла безмолвие сердца, в коем оно Христом Иисусом, Сыном Божиим и Богом, и Им Одним всегда, непрерывно и непрестанно дышет, Его призывает, с Ним мужественно ополчается против врагов, и Ему, имеющему власть оставлять грехи, исповедует свои прегрешения. Такая душа чрез призывание часто объемлет Христа, Единого тайноведца сердец, от людей же всех всячески старается скрыть свою сладость и свой внутренний подвиг, чтобы враг лукавый как–нибудь не дал удобного в неё входа злу и не уничтожил добрейшего её делания.

6. Трезвение есть твёрдое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца; так что он видит, как подходят чуждые помыслы, эти воры–окрадыватели, слышит, что говорят и что делают эти губители, и какой демоны начертывают и установляют образ, покушаясь, увлекши чрез него в мечтания ум, обольстить его. Если будем люботрудно проходить такое действование, то оно, если хотим, очень основательно и внятно, на опыте покажет искусство мысленной брани и доставит опытность в ней.

7. Сугубый страх, с одной стороны от оставлений Божиих, с другой от обучительного попущения искушений внешних, обыкновенно рождает частость надзирательного внимания в уме человека, старающегося заградить источник худых помыслов и дел. Для этого именно и оставления бывают, и посылаются нечаянные искушения от Бога, к исправлению жизни нашей, особенно когда кто вкусил сладость упокоения от добра сего (внимания и трезвения), — и вознерадел. — От частости сей рождается навык; от этого — естественная некая непрерывность трезвения; а от сего, по свойству его, мало по малу порождается видение брани, за которым последует непрестанная молитва Иисусова, сладостная без мечтаний тишина ума, и дивное некое состояние, исходящее от сочетания со Иисусом.

8. Ум, стоящий и призывающий Христа на врагов и к Нему прибегающий, подобен зверю какому–нибудь, который быв окружён множеством псов, мужественно стоит против них, укрывшись в некоем ограждении. Издали, провидя мысленно мысленные ковы невидимых врагов, он непрестанно против них молится Миротворцу Иисусу, и чрез то пребывает неуязвимым ими.

9. Если ведаешь, и дано тебе заутра представать пред Господа, — и не только зриму быть, но и зреть (Пс. 5, 4); то ты разумеешь, о чём я говорю. Если же нет, трезвенствуй, и получишь.

10. Состав морей — множество вод; а состав и твердыня трезвения бодренности и углубленного безмолвия души, равно как бездна созерцаний дивных и неизреченных, и разумного смирения, правоты и любви есть (само же одно) крайнее трезвение и ко Христу Иисусу без помыслов с воздыханиями молитва, непрестанная, притрудная, но без уныния и скучания (Лк. 18, 1).

11. Не всяк глаголяй Ми, Господи, Господи, внидет, говорит Господь, в Царствие Небесное, но творяй волю Отца Моего (Мф. 7, 21). Воля же Отца Его есть сия: любящии Господа, ненавидите злая (Пс. 96, 10). Итак, при молитве ко Иисусу Христу возненавидим злые помыслы, — и воля Божия исполнена.

12. Владыка наш и Бог, воплотившись предложил начертание всякой добродетели в пример роду человеческому и в воззвание от древнего падения, живописав всё добродетельное Свое во плоти житие. В числе многих других показанных Им добрых примеров, Он восшедши по крещении в пустыню, с постом вступил там в мысленную брань с диаволом, приступившим к Нему, как к простому человеку; и образом победы над ним, т. е. смирением, постом, молитвою и трезвением, кои держал Он, не имея в них нужды, как Бог и Бог богов, научил и нас, неключимых рабов, как держать достодолжно брань против духов злобы.

13. То, сколько, по–моему, есть способов (приёмов) трезвения, могущих мало по малу очистить ум от страстных помыслов, се — я не поленюсь означить тебе не красною и не испещренною речью. Ибо я не считаю разумным и в этом слове, как бывает в повествованиях и внешних войнах набором речений закрывать полезное, особенно для людей простых ^[1]. Ты же, чадо Тимофее, скажу тебе словом Апостола, внемли тому, что будешь читать (1 Тим. 4, 13).

14. Итак, один способ (приём) трезвения есть: — смотреть неотступно за мечтанием, или за прилогом; ибо без мечтания сатана не может устраивать помыслы и представлять их уму к его прельщению обманом.

15. Другой: — иметь сердце глубоко всегда молчащим и от всякого помысла безмолвствующим, и молиться.

16. Иной: — непрестанно в смирении призывать на помощь Господа Иисуса Христа.

17. Иной еще способ: — иметъ в душе непрестанное памятование о смерти.

18. Все сии делания, возлюбленный, подобно привратникам, возбраняют вход худым помышлениям; о том же, что должно лишь к небу взирать (занимать всегда ум созерцанием вещей небесных), ни во что вменяя землю (и всё земное), — что также есть один из действенных способов трезвения, как и прочие, — об этом я с помощию Бога, дающего слово, изложу обстоятельнее в другом месте.

19. Если отсечём причины страстей (поводы к возбуждению их) и займёмся духовными деланиями на короткое лишь время, а не пребудем в сем чине жизни навсегда, это самое имея занятие; то легко опять возвращаемся к плотским страстям, никакого другого не получив от того (доброго начинания) плода, кроме всеконечного омрачения ума и глубочайшего ниспадения в вещественное.

20. Тому, кто подвизается внутри, в каждое мгновение надобно иметь следующие четыре (делания): смирение, крайнее внимание, противоречие (помыслам) и молитву. Смирение, — чтобы, как брань у него идёт с соперниками — гордыми демонами, всегда иметь в руке сердца помощь Христову: ибо Господь ненавидит гордых. Внимание, — чтобы всегда держать сердце своё не имеющим никакого помысла, хотя бы он казался добрым. Противоречие, — дабы, как только уразуметь, кто пришёл, тотчас с гневом воспротиворечить лукавому, как говорится: и отвещаю поношающим ми слово (Пс. 118, 42), — не Богу ли повинется душа моя (Пс. 61, 1)? Молитву, — дабы после противоречия, тотчас из глубин ^[2] сердца возопить ко Христу с воздыханием неизглаголанным. И тогда сам подвизающийся увидит, как враг его поклоняемым именем Иисуса, как прах ветром развевается и гонится прочь, или как дым исчезает с своим мечтанием.

21. Кто не имеет чистой от помыслов молитвы, тот не имеет оружия на брань, — молитвы, говорю, той, которая непрестанно действовалась бы во внутреннейших сокровенностях души, дабы призыванием Господа Иисуса Христа (незримо) был бичуем и опаляем враг, скрытно ратующий.

22. Надлежит тебе острым и напряжённым взором ума смотреть внутрь, чтобы узнавать входящих; узнав же, тотчас противоречием сокрушать главу змия, с воздыханием возопив в то же время ко Христу. И получишь тогда опыт невидимого божеского заступления. Ясно также увидишь тогда и правость сердца (право ли оно действует, или в чём состоит правое действование сердца).

23. Как держащий в руке зеркало и смотрящий в него, стоя между другими, видит и своё лице, каково оно, видит и других, смотрящихся в то же самое зеркало: так со всем вниманием смотрящий в сердце своё видит в оном своё собственное состояние, видит и мрачные лица мысленных ефиопов.

24. Не может ум победить демонское мечтание сам токмо собою: да не дерзает на сие никогда. Ибо хитры будучи враги наши, притворяются побежденными, замышляя низложить борца отъинуды, — чрез тщеславие; при призывании же имени Иисусова и минуты постоять и злокознствовать против тебя не стерпят.

25. Смотри не возмечтай о себе много (и не измысли своих способов к борьбе), подобно древнему Израилю: иначе и ты предан будешь мысленным врагам. Ибо тот, избавлен будучи от Египтян Богом всяческих, измыслил потом своего себе помощника — идола слиянного.

26. Под идолом же слиянным разумей слабый наш разум, который, пока на духов злобы призывает Иисуса Христа, удобно изгоняет их и с искусным умением обращает в бегство невидимые, ратные силы врага, а коль скоро сам на себя одного безрассудно дерзнёт понадеяться, то падает и разбивается, подобно так называемому быстрокрылому ^[3]. Вот что исповедует уповающий на Господа: Господь, говорит, помощник мой, и защититель мой: на Него упова сердце мое, и поможе ми и процвете плоть моя (Пс. 27, 7); и кто, кроме Господа, востанет ми на лукавнующыя? или кто спредстанет ми на делающыя беззаконие (Пс. 93, 16) — бесчисленные помыслы? На себя же, а не на Бога надеющийся падет падением ужасным.

27. Да будет тебе, возлюбленный, — если хочешь вести борьбу, как следует, — примерным указателем образа и чина сердечного безмолвия маленькое животное — паук. Тот хватает и умерщвляет малых мух, а ты, если так же, как он (сидит в своей паутинной норе), притрудно безмолвствуешь в своей душе, не переставай всегда избивать младенцев вавилонских, — за каковое избивание блаженным назвал бы тебя чрез Давида Дух Святый (Пс. 136, 9).

28. Как невозможно Красному морю узрену быть на тверди между звёздами, и как нельзя человеку, ходящему по земле, не дышать здешним воздухом: так невозможно нам очистить сердце своё от страстных помыслов и изгнать из него мысленных врагов, без частого призывания имени Иисус–Христова.

29. Если со смиренным мудрованием, памятию о смерти, самоукорением, противоречием (помыслам) и призыванием Иисуса Христа всегда пребываешь ты в сердце своём, и с сими орудиями трезвенно проходишь каждый день мысленный путь, — тесный, но радостотворный и сладостный; то внидешь во святые созерцания святых, и просвещён будешь видением глубоких таин от Христа, в Немже вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2, 3) и в Коем живет всяко исполнение Божества телесне (ст. 9). Ибо во Иисусе восчувствуешь ты, что в душу твою нисшел Дух Святый, Коим просвещаясь ум человека зрит откровенным лицем (славу Божию — 2 К ор. 3, 12). Никтоже, говорит Апостол, может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1 Кор. 12, 3), Который тайно утверждает ищущего Его (в истине о Нём).

30. Любящим научение надо знать и то, — что злые демоны, завидуя нам, по причине великой от брани пользы, умудрения ею и к Богу восхождения, часто скрывают от нас и утишают эту мысленную брань (имея при сем в намерении и то), чтобы, когда мы (забыв об опасностях нападения с их стороны), обеззаботимся, внезапно похитить ум наш (в мечтания), и опять сделать нас невнимающими сердцу нерадивцами. Ибо их одна цель и один подвиг непрестанно заботит: — совсем не давать сердцу нашему быть внимательным к себе, зная, какое богатство собирается чрез это в душе. — Но мы тогда–то паче (во время затишья брани) воспростремся с памятованием Господа нашего Иисуса Христа в духовные созерцания, — и брань опять найдет на ум. Только будем всё делать, скажу так, с совета Самого Господа и со смирением великим.

31. Пребывая в общежитии мы должны с самоохотным изволением и готовностию сердца, отсекать всякую волю свою пред настоятелем, и быть таким образом, при помощи Божией, некако самопроизвольными безвольниками. При сем всячески надлежит нам ухитряться, чтобы не возмущаться раздражительностию и не допускать неразумных и не естественных движений гнева потому, что иначе в час брани духовной мы будем оказываться бездерзновенными (лишёнными мужества). Ибо воля наша, если сами самоохотно не отсекаем её, обыкновенно раздражается на тех, кои покушаются отсекать её принудительно (без нашего соизволения); а из–за сего подвигнутый гнев, злобно лая, губит разумение брани (уменье вести её), которое с большим трудом едва можно было стяжать. Гнев обыкновенно бывает разрушителен. Если он подвигнется против бесовских помыслов, то их разбивает и истребляет; а если воскипит против людей, то истребляет в нас благие относительно их помышления. Таким образом гнев, как очевидно, является разрушительным для всякого рода помыслов, худых ли то или, если случится, и правых. Он дарован нам от Бога, как щит и лук, и бывает таковым, если не уклоняется от назначения своего. Если же начнёт действовать не сообразно с ним, то бывает разрушителем. Видал я, что и пёс, в иной раз смело бросающийся на волков, терзает овец.

32. Так надлежит бегатъ дерзостности (безосторожной вольности в обращении с другими), как яда аспидова и уклоняться от частых бесед, как от змий и порождений ехидниных; потому что они весьма скоро могут привести в совершенное забвение о внутренней брани, и низвести душу долу с обрадывающей высоты, доставляемой чистотою сердца. Проклятия достойное забвение, как вода огню, противится вниманию, и сильным супостатом ему бывает каждочасно. От забвения приходим в нерадение, от нерадения переходим к пренебрежению (порядков духовной жизни) и унынию, — и к безместным похотениям; и таким образом опять возвращаемся вспять, как пёс на свою блевотину (2 Петр. 2, 22). Будем же бегать вольности, как яда смертоносного; а злой недуг забвения будем врачевать крайне строгим хранением ума, и непрестанным призыванием Господа нашего Иисуса Христа: ибо без Него не можем мы творити ничесоже (Иоан. 15, 5).

33. Не обычно, да и невозможно, дружиться со змием и носить его в недрах своих; невозможно и тело всячески ласкать, любить его и угождать ему, кроме доставления необходимо потребного, — и вместе с тем пещись о добродетели небесной. Ибо тот (змий) по естеству своему не удержится, чтобы не уязвить пригревшего, а это (тело), — чтобы не осквернить угождающего ему движениями похотной сласти. Когда тело в чём–либо погрешит, бичами бить его надобно нещадно до ран, как беглого раба, исполненного вином, да ведает, что есть над ним господин (ум), готовый наказать его, и да не ищет упивства похотию, будто вином в корчемнице, да не неведает и госпожи своей (души) нетленной эта раба нощная, — прах тленный. До самого исхода своего не доверяй плоти своей. Хотение плоти, говорит Апостол, вражда на Бога; закону бо Божию не покаряется (Рим. 8, 7), — и: плоть бо похотствует на духа (Гал. 5, 17), — еще: сущии во плоти, Богу угодити не могут. Вы же несте во плоти, но в дусе (Рим. 8, 8—9).

34. Дело благоразумия есть — всегда подвигать раздражительную силу нашу к схваткам во внутренней брани и к самоукорению; мудрости — мысленную силу нашу напрягать к трезвению строгому и непрерывному, и к духовному созерцанию; справедливости — желательную силу направлять к добродетели и к Богу; мужества — управлять пятью чувствами и удерживать их, чтобы они не оскверняли ни внутреннего нашего человека или сердца, ни внешнего или тела.

35. На Израили велелепота Его, — на уме, зрящем красоту славы Самого Бога, сколько это возможно, — и сила Его на облацех (Пс. 67, 35), — на душах светозрачных, во утрии вперяющих взор свой в Сидящего одесную Отца, Который, осиявая их, подобно тому, как солнце озаряет лучами своими чистые облака, являет достолюбезнейшими.

36. Согрешаяй един погубит благостыню многу, — говорит Божественное Писание (Еккл. 9, 18); и ум согрешая погубляет то, о чём написано в предыдущей главе, — эти небесные пития и брашна.

37. Не сильнее мы Сампсона, не премудрее Соломона, не разумнее Давида блаженного, не паче Петра верховного любим мы Бога. Да не надеемся же на самих себя; ибо Писание говорит, что надеющийся на себя самого падет падением ужасным.

38. Научимся от Христа смиренномудрию, от Давида — смирению, от Петра — плакать о случающихся падениях, но не отчаяваться подобно Сампсону, Иуде и вельми премудрому Соломону.

39. Диавол, яко лев рыкая, ходит с своими полчищами, иский кого поглотити (1 Петр. 5, 8). Да не пресекаются же у нас никогда — сердечное внимание, трезвение, прекословие (помыслам) и молитва ко Христу Иисусу, Богу нашему. Ибо лучшей помощи, кроме Иисусовой, не найти тебе во всю жизнь твою; потому что только Он Один Господь, яко Бог, знает демонские ковы, обходы и лукавства.

40. Дерзновенно убо да уповает душа на Христа, да призывает Его; врагов же отнюдь да не страшится: ибо не одна воюет, но с Страшным Царем Иисусом Христом, Творцем всего сущего, бестелесного и телесного, видимого и невидимого.

41. Как дождь, чем в большем количестве ниспадает на землю, тем более умягчает её; так и святое имя Христово, без помыслов нами возглашаемое, чем чаще призываем Его, тем более умягчает землю сердца нашего, преисполняя его радости и веселия ^[4].

42. Неопытным хорошо знать и то, что мы, дебелые и к земле поникшие и телом и мудрованием, врагов своих, бестелесных и невидимых, зложелательных и мудрых на озлобления, скорых и легких, искусившихся в брани, какую ведут от Адама доныне, не другим каким способом имеем возможность победить, как только непрестанным трезвеним ума и призыванием Иисуса Христа, Бога и Творца нашего. Для неопытных молитва Иисус–Христова да будет возбуждением и руководством к испытанию и познанию добра; для опытных же — самый лучший наставник в добре есть деяние, испытание делом и вкушение добра.

43. Как дитя малое и нелукавое, видя как иной веделывает какие–либо фантазии, утешается тем и, по незлобию своему, последует за этим дивотворцем: так и душа наша, будучи проста и блага, — ибо такою создана от благого Владыки своего, — услаждается мечтательными прилогами диавола и, обольщаясь ими, подбегает к нему злокозненному, будто к доброму, как голубица к расставляющему сети для её птенцов, и смешивает таким образом свои помыслы и мечтанием бесовского прилога. Если это будет лице красивой женщины, или другое что заповедями Христовыми совершенно запрещенное; то замышляет, как бы ухитриться и в дело привесть то, что внушила представившаяся красота; а потом дошедши до сосложения с помыслом тем, она уже и в дело посредством тела, приводит вообразившееся ей в мысли беззаконие, на осуждение себе.

44. Такова хитрость лукавого, и такими–то стрелами оядотворяет он всякую добычу. Посему, небезопасно, прежде приобретения умом большой опытности в брани, попускать помыслам входить в сердце наше, — особенно в начале, когда душа наша ещё сочувствует демонским прилогам, соуслаждается ими и охотно устремляется вслед их; но должно, как только они будут сознаны, тотчас, в самый момент нахождения их и приражения, отсекать их. Когда же ум, долгое время пребывая в таком дивном делании, обучится сему подвигу, всё в нём разузнает и навык приобретёт в ведении такой брани, так что верно будет распознавать помыслы, и, как говорит Пророк, будет в состоянии легко ловить лисы малыя (Песн. 2, 15): тогда можно искусно попускать им входить внутрь, сражаться с ними с помощию Христовою, обличать и извергать вон ^[5].

45. Как невозможно по одному каналу вместе проходить огню и воде: так невозможно греху войти в сердце, если он не постучится прежде в дверь сердца мечтанием лукавого прилога.

46. Первое есть прилог; второе — сочетание, когда наши помыслы и помыслы лукавых демонов смешиваются; третье — сосложение, когда обоего рода помыслы сговорятся на зло и порешат между собою, как ему быть; четвёртое же есть чувственное деяние или грех. Итак, если ум, трезвенствуя, внимает себе и посредством прекословия и призывания Господа Иисуса прогоняет прилог с самого его приражения, то ничего из того, что обычно следует за ним, уже не бывает. Ибо лукавый, будучи умом бестелесным, не иначе может прельщать души, как чрез мечтание и помыслы. (Из сих действий) о прилоге говорит Давид: во утрия избивах вся грешныя земли (Пс. 100, 8); великий же Моисей говорит о сосложении: да не смесишися с ними (Исх. 23, 32).

47. Ум с умом невидимо сцепляется на борьбу, — ум демонский с нашим. Поэтому каждую минуту нужно из глубины души взывать ко Христу, чтобы Он отгнал ум демонский, добычу же победную даровал нам, как человеколюбец.

48. Образом сердечного безмолвия да будет тебе держащий в руках зеркало и внимательно смотрящий в него; и тогда (когда, т. е. станешь подражать ему) увидишь ты, как мысленно написуется в сердце твоём и худое и доброе.

49. Блюди присно, чтобы никогда никакого помысла не иметь в сердце своём, ни непотребного, ни благовидного, дабы таким образом удобно было тебе узнавать иноплеменников, т. е. первородных сынов египетских (разумеются прилоги).

50. Сколь блага, приятна, светла, сладостна, вседобротна, яснозрачна (веселолица) и прекрасна добродетель трезвения, Тобою, Христе Боже, благоуправляемая и человеческим умом в великом смирении бодренно проходимая! Ибо она до моря и глубины созерцаний простирает ветви свои и до рек сладких Божественных таин — отрасли свои (Пс. 79, 12), напаяет (орошает, освежает) ум, с давнего времени палимый нечестием от сланости лукавых помыслов бесовских и неистового мудрования плоти, в коем смерть.

51. Трезвение подобно лествице Иакова, на верху которой восседит Бог, и по которой ходят Ангелы. Оно исторгает из нас всякое зло, отсекает многословие, злословие, оклеветание и весь каталог (список) чувственных страстей, не терпя и на короткое время лишиться собственной своей сладости.

52. Его–то, братия мои, будем проходить всеусердно. Но, чистою во Христе Иисусе мыслию паря в видениях его, будем поддерживать и зрение своих прегрешений и прежней жизни, чтобы, памятию грехов своих будучи сокрушаемы и смиряемы, имели мы в мысленной брани неотступную помощь Иисуса Христа, Бога нашего. Ибо коль скоро за гордость, или тщеславие, или самолюбие, лишимся мы помощи Иисусовой, то лишимся вместе с тем и чистоты сердечной, посредством которой даёт познать Себя человеку Бог, так как, по обетованию (Мф. 5, 8), первая есть причина второго (чистота сердца — Боговидения).

53. Ум не нерадящий о своём сокровенном делании, вместе с другими благами, от непрестанного упражнения в хранении себя происходящими, обретает и то, что пять чувств телесных не будут у него споспешниками искушений греховных, приходящих со вне. Внимая всецело своей добродетели — трезвению и добрыми всегда желая услаждаться помышлениями, не попускает он пяти чувствам окрадывать себя, чрез вход к себе путём их вещественных и суетных помыслов; но зная, какие случаются чрез них обольщения, сильным напряжением обуздывает их извнутрь.

54. Пребывай во внимании ума и не будешь преутружден искушениями. Отступая же от него, терпи, что найдет.

55. Как для потерявших аппетит и чувствующих отвращение к пище, полезна горькая полынь; так для злонравных полезно терпетъ злоключения.

56. Если не хочешь злострадать, не хоти и зло делать, потому что то, первое, неотступно следует за этим последним. Что кто сеет, то и пожнёт. Так, когда мы, добровольно сея зло, против воли пожинаем (скорбное), то должны дивиться в сем правосудию Божию.

57. Ослепляется ум тремя следующими страстями: — сребролюбием, тщеславием и сластолюбием.

58. Ведение и вера, совоспитанники естества нашего, не от другого чего, как от них отупели.

59. Ярость и гнев, брани и убийства, и весь каталог (список) прочих страстей чрез них сильно утвердились в людях.

60. Не знающий истины не может и веровать истинно; потому что знание естественно предшествует вере. Что сказано в Писании, сказано не для того, чтобы мы знали только, но чтобы и делали то.

61. Начнём же делать. Так постепенно преуспевая, найдём, что упование на Бога, твёрдая вера, внутреннее ведение, избавление от искушений, благодатные дарования, сердечное исповедание, обильные слёзы доставляются верующим молитвою; и не только это, но и терпение находящих прискорбностей, и искреннее прощение ближнему, и разумение духовного закона, и обретение правды Божией, и Духа Святого наитие, и духовных сокровищ подаяние, и всё, что обетовал Бог верующим и здесь и в будущем веке. Одним словом, — невозможно душе иначе являться сущею по образу Божию, как благодатию Божиею и верою человека, в сердце пребывающего, в глубоком смирении и в нерассеянной молитве.

62. Великое воистину благо из опыта прияли мы, — то, чтобы непрестанно призывать Господа Иисуса на мысленных супостатов, если желает кто очистить сердце своё. И смотри, как сказанное мною из опыта слово согласно с свидетельствами Писания: Уготовися, говорит оно, призывати Господа Бога Твоего Израилю (Амос. 4. 12). Апостол также говорит: непрестанно молитеся (1 Сол. 5, 17). И Господь нам вещает: без Мене не можете творити ничесоже. Иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног. Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсышет (Иоан. 15, 5—6). Великое благо — молитва, все блага в себе совмещающее, поелику очищает сердце, в коем верующими узревается Бог.

63. Поелику сокровище смиренномудрия высокотворно и Богу любезно, имеет силу истреблять всякое зло в нас и всё Богу ненавистное; то сего ради не удобно стяжевается. Удобно, может быть, найдешь ты в ином человеке частные некие деяния многих добродетелей, но, поискав в нём благоухание смирения, едва ли найдёшь его. Потому много потребно радения и усилий, чтобы стяжать сие сокровище. Писание и диавола называет нечистым за то, что с самого начала отверг он это благое сокровище смиренномудрия и возлюбил гордость. За это одно везде в Писании называется он нечистым духом. Ибо какую телесную нечистоту могло бы учинить существо совершенно невещественное, бесплотное и не членосоставное, чтобы ради этого называться нечистым? Явно, что за гордость и назван он нечистым и из чистого и светлого Ангела, прозван скверным. Нечист пред Богом всяк высокосердый (Прит. 16, 5). Первый грех, по Писанию, есть гордыня (Сирах. 10, 15). Что Фараон говорил: Бога твоего не вем и Израиля не отпущу (Исх. 5, 2), — говорил, яко гордый.

64. Есть много действий ума могущих снискать нам благий дар смиренномудрия, если не будем нерадеть о своём спасении, как то: воспоминание согрешений — словом, делом и помышлением, — и другое многое, мысленно пересматриваемое, споспешествует к смиренномудрию. Располагает к истинному смирению и то, когда кто вращает в уме непрестанно добродетели ближних, и другие естественные их преимущества превозносит, сравнивая своё с ихним. Видя таким образом ясно в уме своём свою худость и то, сколько отстоит он от совершенства других, человек естественно станет считать себя землёю и пеплом, и даже не человеком, а псом некиим, потому что от всех на земле сущих разумных тварей во всём отстаёт и всех их скуднее и нищетнее.

65. Уста Христовы, столп Церкви, великий Отец наш Василий говорит: «великое пособие к тому, чтобы не грешить и на другой день не впадать опять в то же, есть — по окончании дня подвергать суду совести себя самих и всё своё, чтобы видеть, в чём мы проступились и в чём поступили правильно. Так поступал и Иов, как в отношении к себе самому, так и в отношении к детям своим». Такое каждодневное разбирательство освещает и то, что бывает у нас каждочасно (или научает каждочасному разбирательству, чтобы видеть, как должно действовать каждый час).

66. Другой же некто ^[6], также из мудрых в божественных вещах, сказал: «начало плодоносия — цвет; а начало деятельной жизни — воздержание». Восприимем же воздержание и притом мерою и весом, как учат Отцы, и весь день двенадцатичасный будем проходить в хранении ума. Действуя так, мы при помощи Божией, с некиим себя нуждением, возможем угасить и умалить в себе зло. Ибо с нуждением себя стяжевается добродетельное житие, за которое дастся Царствие Небесное.

67. Путь к ведению есть бесстрастие и смирение, без которых никто не узрит Господа.

68. Непрестанно пребывающий во внутреннем своём и там всегда вращающийся целомудрствует; и не только это, но ещё и созерцательствует, и богословствует, и молится. И сие–то есть, о чём говорит Апостол: духом ход и те, и похоти плотския не совершайте (Гал. 5, 16).

69. Неумеющий шествовать духовным путём, не заботится о страстных помышлениях, но всё занят бывает только телом, или чревоугодничает и распутничает, или опечаливается, гневается и злопамятствует, и чрез то омрачает ум, или начиная чрезмерные подвиги, расстраивает сердце.

70. Отрекшийся от житейского, т. е. от жены, имения и прочего, внешнего лишь человека сделал монахом, а не и внутреннего. Но кто отрёкся от страстных помыслов ^[7] о всём этом, тот сделал монахом и внутреннего человека, который есть ум. И такой есть истинный монах. Внешнего человека легко сделать монахом, если захочешь, но не мал труд — сделать монахом человека внутреннего.

71. Кто есть в роде сем совершенно освободившийся от страстных помыслов и непрестанной сподобившийся молитвы, чистой и невещественной, — что и есть отличительная черта внутреннего человека?

72. Много страстей сокрыто в душах наших; но обличают они себя только тогда, когда являются на глаза причины их (предметы, поводы).

73. Не всё занимайся телесным обучением; но, определив для тела посильный подвиг, весь ум обрати на внутреннее: телесное бо обучение вмале есть полезно: а благочестие на все полезно есть (1 Тим. 4. 8).

74. При бездействии страстей, — потому только, что или причины их (предметы, поводы) устранены, или демоны коварно отступили, — порождается гордость.

75. Смирение и злострадание (подвижнические телесные лишения) освобождают человека от всякого греха, — то душевные отсекая страсти, а это телесные. Посему Господь говорит: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8), — узрят и Его Самого, и сущие в Нём сокровища, когда любовию и воздержанием очистят себя, — и это тем более, чем более будут увеличивать своё очищение.

76. Созерцалище (обсерватория, обзорная башня) словес о всякой добродетели есть хранение ума, как древле страж Давидов обозначал обрезание сердца (2 Цар. 18, 24).

77. Как, на чувственно–вредное смотря, повреждаемся, так бывает и в отношении к умственному.

78. Как повредивший сердцевину растения всё оное иссушает, так разумей и о сердце человеческом. Ежеминутно надобно внимать, потому что хищники не дремлют.

79. Господь, желая показать, что всякая заповедь обязательна и что сыноположение есть дар, заслуженный людям собственно Его кровию, говорит: егда сотворите вся повеленная вам, глаголите: яко раби неключими есмы: яко, еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17, 10). Посему Царствие Небесное не есть награда за дела, а благостный дар Владыки, уготованный верным рабам. Раб не требует свободы, как награды; но (получив её) благодарит, как должник, а (не получив) ожидает, как милости.

80. Христос по Писанию умер за грехи наши и рабам, добре работающим Ему, дарует свободу; ибо говорит: добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего (Мф. 25, 21). Но верным раб бывает не тот, который опирается на голом знании (долга рабского), а тот, который показывает верность послушанием Христу, давшему заповедь.

81. Чтущий господина своего, творит повеленное им, погрешив же в чём–либо, или преслушав, терпит, как должное ему то, что за это бывает с ним. Будучи любознателен, будь и трудолюбив (разумеется, — в исполнении заповедей): ибо одно голое знание надмевает человека.

82. Неожиданно случающиеся с нами искушения промыслительно научают нас быть трудолюбивыми.

83. Принадлежность звезды — свет, что около её; а благочестивого и богобоязненного принадлежность — нищета и смирение: поелику не другому чему положено быть распознательным и показательным признаком учеников Христовых, как смиренному мудрованию и уничиженному виду. Об этом повсюду вопиют четыре Евангелия. Кто же не так, т. е. смиренно живёт, тот лишается части Того, Кто смирил Себя до креста и смерти и Кто есть деятельный Евангельский законоположитель божественных заповедей (делом и жизнию, изображёнными во Евангелиях, показавший обязательные для нас заповеди).

84. Жаждущии идите на воду, говорит Пророк (Ис. 55, 1); жаждущие Бога, ходите в чистоте ума и сердца. Впрочем высоко чрез неё парящему должно обращать взор и на землю своего нищенства. Никого нет выше смиренного. Как там, где нет света, всё темно и мрачно: так и, когда нет смиренномудрия, все наши тщаливые по Богу труды — суетны и бесплодны.

85. Конец же слова, все слушай: Бога бойся и заповеди Его храни (Екклес. 12, 13), и мысленно и чувственно. Если мысленно будешь принуждать себя соблюдать их, то редко будешь иметь нужду в чувственных ради их трудах. Давид говорит: еже сотворити волю Твою восхотех, и закон Твой посреде чрева моего (Пс. 39, 9).

86. Если не сотворит человек воли Божией и закона Его посреди чрева, т. е. посреди сердца, то и вне не может он удобно исполнять его. Не трезвенствующий и равнодушный как бы так говорит Богу: путей Твоих ведети не хощу (Иов. 21, 14), — конечно по оскудению божественного просвещения, причастный которого не только убеждением содержит в сердце закон, но и достаточно силён бывает жить по Божиему.

87. Как чувственная соль услаждает хлеб и всякую пищу, охраняет мясо от порчи и сохраняет его неповреждённым надолго: так разумей и об умном хранении мысленной сладости и дивного в сердце делания. Ибо и оно божественно услаждает и внутреннего и внешнего человека, прогоняет зловоние худых помыслов и сохраняет нас постоянными в добре.

88. От прилога — множество помыслов, а от этих — худое дело чувственное. Тотчас погашающий со Иисусом первое, избег и последующего. И обогатится он сладостным божественным ведением, в коем всюду присущим будет зреть Бога, и поставив против Него зеркало ума, освещаться Им, подобно чистому стеклу, поставленному против чувственного солнца. Тогда наконец ум, достигнув последнего предела своих желаний, почиет от всякого другого в себе созерцания.

89. Поелику всякий помысл входит в сердце чрез воображение чего–либо чувственного (чувственное же мешает умственному); то божественный свет Божества тогда уже начинает осияватъ ум, когда он упразднится от всего и сделается совершенно безвидным (никакого вида и образа не представляющим). Ибо светлость оная проявляется в чистом уже уме, под условием оскудения его от всяких помышлений.

90. Насколько бдительно внемлешь уму, настолько с тёплым желанием будешь молиться Иисусу; и опять, — насколько небрежно надзираешь за умом, настолько отдалишься и от Иисуса. И как первое сильно освещает воздух ума, так последнее, — уклонение от трезвения и сладостного призывания Иисуса, — обыкновенно совсем омрачает его. Естественно сему делу быть так, как мы сказали, — и иначе оно не бывает. Это узнаешь ты из опыта, когда, д