Сесилия Ахерн 11 страница

Я прижимаюсь к нему, так что могу прошептать на ухо.

– А что ты думаешь?

Его низкий смех отдается в основании моего позвоночника.

– Думаю, что ты ведешь опасную игру.

Я обхватываю руками его за шею, привлекая ближе к себе.

– Если встреча с Сынами – ловушка, я не хочу тратить сегодняшний день впустую.

Чтобы я еще не ощущала, если у меня остались только эти несколько часов, я желаю почувствовать себя живой.

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать Остина. Он встречает мой поцелуй с такой интенсивностью, что меня захлестывает вызывающий дрожь жар. Я прижимаюсь к нему ближе, пока он не падает на кожаный диван, увлекая меня к себе на колени. Его пальцы движутся под мою рубашку, танцуя вдоль края лифчика, и проникают под него. Он испускает стон, когда я двигаюсь под его рукой.

Я сажусь и стягиваю футболку через голову. Остин тянется к кружевной лямке лифчика, спуская ее вдоль моего плеча, пока она не спадает в сторону. Его глаза – темнеют, а от его улыбки у меня перехватывает дыхание.

Он целует мое обнаженное плечо, а затем перемещается к основанию шеи, облизывая чувствительную кожу в том месте, где бьется пульс. Он крепко обнимает меня, прижимая к себе, когда встает. Я обвиваю ногами его за талию, в то время как он несет меня через комнату и укладывает на гигантскую кровать.

Он ложится на бок возле меня, и проводит пальцем от моего подбородка к моему пупку.

– Не могу поверить, что ты действительно здесь.

Моя кожа требует больше прикосновений. Я откидываю свисающие на его глаза волосы.

– Ты просто собираешься лежать и смотреть, или собираешься прикоснуться ко мне?

– Я определенно собираюсь прикоснуться к тебе. – В его голосе слышен смех. – Но это не гонка до самого финиша. Я хочу насладиться каждым мгновением.

Я провожу рукой от его плеча к запястью и обратно.

– Сними свою рубашку.

– Как пожелаешь.

Он садится и одним быстрым рывком стягивает через голову футболку с длинными рукавами. Я дотрагиваюсь до нежной кожи над его сердцем. Когда он целует меня, я ощущаю, как учащается пульс под моей ладонью.

Он проводит рукой по внутренней стороне моего бедра, следуя невидимым линиям на моих джинсах. Этого не достаточно. Я хочу ощущать его руки на своей коже. Я желаю чувствовать его кожу своей. Я хочу всего, что обещает его поцелуй. Больше. Я тяну его вниз к себе, пока его тело не накрывает мое. И провожу руками по его спине и ниже пояса его джинсов, привлекая все ближе.

– Боже, Брианна, – Он дышит мне в шею. – Ты намерена это ускорить.

Я улыбаюсь в его волосы.

– Я хочу этого.

– Ах. – Он двигается вдоль меня так, что даже через одежду, я ощущаю, как сильно он хочет того же. – Я неровня богине.

Он перекатывается на спину и стаскивает с себя одежду, улыбаясь мне так, что я вся прямо таю.

Я не могу не смотреть. Остин, может быть, больше и не бессмертный, но каждая частица его тела идеальна; мышцы вырезаны в совершенной гармонии со стройной фигурой. Мои глаза опускаются сами по себе, и я чувствую, как они расширяются, не смотря на все мои усилия.

Остин тянется к кнопке на моих джинсах.

– Твоя очередь.

Я киваю и позволяю Остину стянуть то, что осталось от моей одежды. И прежде чем я могу почувствовать себя застенчивой, он ложится сверху, накрывает меня своим телом, в то время как его губы обрушиваются на мои. Он постепенно смещает вес, опуская свою грудь на мою. Когда его обнаженная нога оказывается между моими, я замечаю, что его кожа теплее и мягче, чем я ожидала.

Я кладу руки между его лопаток, привлекая все ближе.

На этот раз, когда его рука дотрагивается до моего бедра, я ощущаю каждое нежное прикосновение его пальцев, ласкающих мою кожу. Когда его бедра прижимаются к моим, я чувствую всю его длину.

– Так хорошо? – спрашивает он, прижимаясь ближе.

– Всего лишь хорошо? Не думаешь, что должен бы метить немного выше?

Он смеется и тянется к ящику в прикроватном деревянном столике.

– Возможно. Честно говоря, я нахожусь в состоянии где-то между кусочком самоконтроля и полного отрешения. Я просто намерен пройти через это не поставив себя в неловкое положение. – Он вынимает квадратную упаковку из ящика и разрывает ее зубами. – Не знаю, сколько времени я смогу сдерживаться.

– Кто сказал что-нибудь о желании, чтобы ты сдерживался?

Он ложится между моих ног и вздыхает мне в ухо.

– В самом деле.

Это немного больно. Технически я не девственница, так что боль застала меня врасплох, и я вскрикиваю прежде, чем успеваю остановиться.

Остин замирает.

– Я сделал тебе больно?

– Немного. – Я чувствую, как обмякаю вокруг него. – Попробуй снова.

На этот раз, когда он входит в меня, я не чувствую ничего кроме приятного давления.

– Снова.

– Вот так? – Он делает выпад вперед.

– Да, – шепчу я. – Вот так. Еще.

Он целует, двигаясь внутри меня, и я целую его в ответ, призывая его входить все дальше, быстрее, глубже. Не знаю, чего я ожидала, но не этой чистой радости, начинающейся на кончиках пальцев и заполняющей меня полностью.

Прилив эндорфинов остается со мной еще долго после того, как все закончилось. Я лежу, положив голову на грудь Остина. Я словно барахтаюсь в воде посереди океана. Остин был прав насчет одного: это может закончиться только плохо.

 

 

– 35 –

 

Сегодня днем паб оказался полон. Толпа собралась вокруг огромного телевизора, ликуя и выкрикивая во время игры в регби. Сыны сидят за столиком в дальнем углу, вообще не глядя на телевизор. Вместо этого, все их взгляды прикованы ко мне, наблюдая за каждым моим шагом с серебристой злостью. Мне бы следовало к этому привыкнуть, но все равно волосы на затылке поднимаются в ответ. Рука Остина покоится на моей спине, подталкивая меня вперед.

Блейк сидит в конце стола. И хотя его взгляд следует за нами, он не наблюдает за мной, как остальные. Он смотрит на Остина. Нет никаких следов его характерных ямочек. Его лицо мрачное, под глазами залегли темные круги, губы сжаты в тонкую линию. Мое сердце разрывается на части. Не из-за меня, а из-за Блейка. Где тот Блейк, который мог расположить целую комнату своей улыбкой? Я месяцами наблюдала за ним до того, как мы начали встречаться, этот же грустный мальчик, ломающий соломинку напополам в конце столика, кто-то другой целиком и полностью.

Джона подмигивает мне со своего места возле Раша. Они разве не могли оставить его дома? По другую сторону от Раша сидит доктор Маккей. Леви и близнецы сидят рядом с ним. Джереми играет с длинной прядью своих волос, накручивая ее на палец. Его брат-близнец Мика пытается улыбнуться, но его губы подергиваются. Либо эти двое пропустили прием лекарств этим утром, или, что более вероятно, мир нам не грозит.

Два места за столиком напротив их семерых свободны. Нам с Остином полагается чувствовать себя запуганными.

Это сработало.

Встреча с семью полубогами, большинство из которых хотят видеть меня мертвой, относится как к крайне глупой стороне абсолютного добра, так и к плохим идеям. Я занимаю место напротив Раша. Остин берет меня за руку, когда садится рядом со мной.

Раш смотрит на Остина, прищурив глаза. Он крупный мужчина с темными глазами и длинными волосами, что делает его похожим на дикое животное, на которых он охотится.

– А ты кто будешь?

Блейк не рассказал Сынам об Остине. Я стараюсь слишком много не думать о том, чтобы это могло значить. Собирается ли он нам помогать?

– Я – Араун.

Это впервые, когда я слышу, чтобы Остин использовал свое истинное имя. Он во всех отношениях выглядит богом, когда произносит этого. Раш моргает.

– Невозможно.

Остин сжимает мою руку под столом.

– Очевидно, возможно.

Раш переводит свой жесткий взгляд на меня.

– Ты не могла долго скрывать свои истинные симпатии, бандия.

Блейк смотрит в пол. Он убедил сынов объединиться со мной в первый раз. Раш не из тех, кто даст ему это забыть.

Доктор Маккей по-прежнему смотрит на Остина, явно очарованный.

– Мы проверяли тебя. У тебя не было никакой связи с геном Киллиана.

Остин смеется.

– Вы забываете, что вы были созданы богами, а не наоборот.

Я крепче сжимаю руку Остина. Он, может быть, больше и не бог, но я верю в него.

Раш наклоняется вперед и обращается ко мне.

– Ты просила об этой встрече.

– Нас всех призвали для Сбора.

Раш садится прямо и взирает на Остина.

– Ты ответственен за это?

Остин качает головой.

– Мой приемник.

– Здесь другие бандии, – говорю я. – Они планируют разжечь воину.

– Тогда мы будем сражаться.

У Раша это звучит так просто. Если Лайам хочет воины, он ее получит.

Так запросто.

Джона на противоположной стороне столика складывает губы в подобии поцелуя. Хорошо, что у меня нет сил. Даже без них, трудно устоять перед желанием выбить Джона с его стула.

Блейк, наконец, поднимает взгляд с пола. Он смотрит на стол между Остином и мной, словно пытается увидеть сквозь дерево наши сцепленные вместе руки.

– На чьей вы стороне? – Блейк адресует вопрос нам обоим, но он предназначен именно мне.

– На своей собственной, – отвечаю я. – Но я намерена сражаться с Сынами.

Раш подается вперед.

– Ты сказала, что бандии здесь. Больше, чем одна?

– Две, помимо меня.

Блейк заметно бледнеет. Он беспокоиться, что я выдам Порцию? Разве он не хочет, чтобы они узнали? И тут я понимаю, что не имею никакого представления, чего он хочет, когда дело касается Порции. Они связаны. Я знаю, как это может оказывать давление на твои собственные эмоции.

Крик ликования раздается из толпы перед телевизором.

Раш не обращает внимания на шум.

– Тогда мы их превосходим по численности. Битва будет короткой.

Джереми выглядит не воодушевленным. Прядь волос в его руке спуталась в клубок. Мика одними губами произносит слово «прости». Они не бойцы, но они также и не пойдут против Круга Сынов.

Мэллори Уильямс спускается по лестнице из номера над главной столовой. Ее лицо меняется, когда наши глаза встречаются, сначала от страха, а затем от гнева. Она подходит к столику, ее взгляд метается от Блейка к Рашу и ко мне.

– Что она здесь делает? Почему она все еще жива?

Раш встает.

– Ее судьба – не твоя забота.

Мэллори отпрянула от Раша, но она обращает свои холодные зеленые глаза на меня.

– Я сама убью тебя, если они не хотят.

Джо встает позади Мэллори, появляясь из-за стола за стенкой возле кухни.

– Это приватная встреча. – Он кладет руку на плечо Мэллори.

Мэллори сердито глядит на брата, не обращая внимания на Джо.

– А Порция знает, что ты встречаешься с ней? – Она произносит «с ней» как грязное слово.

– Давай выйдем на улицу, Мэл. – Джо обхватывает ее запястье. – Сейчас.

Несколько человек, собравшихся у телевизора, поворачиваются на нас посмотреть. Раш злобно глядит на Мэллори.

– Прекращай вести себя как ребенок. Твой брат заявил о праве убить ее, и он выполнит свое обещание перед Кругом.

Блейк снова смотрит на пол. Будто царапины на твердой древесине образуют самые увлекательные узоры, какие только известны человеку.

Мэллори закатывает глаза.

– Так же как он сдержал в Р.Д.? Она окрутила его вокруг своих пальцев, или, по крайней мере, обхватила своими пальцами его…

– Хватит! – Голос Раша раздается по пабу. Все в комнате замолкают. Все взгляды прикованы к Рашу. Даже Мэллори выглядит приструненной.

Остин сжимает мою руку.

Порыв ветра налетает сзади. Ветер проносится через стол, сметая стаканы и кувшины. Кружка пива падает на колени Раша.

Леви и Джона оба поднимаются одновременно.

– Нам нужно уходить.

Остин тянет, поднимая меня на ноги. Перед нами вспышка серебра. Она достаточно яркая, чтобы сбить с толку, но я не могу позволить себе дожидаться, когда привыкнут глаза. Я поворачиваюсь в приблизительном направление к выходу и бегу.

Я делаю шаг назад, подальше от полубога, материализовавшегося передо мной. В одной руке Блейк держит свой широкий меч, а другой берет меня за руку, сбивая меня с ног. Я падаю на твердую стену его груди, в то время как он прикрывает меня от вспышки света справа от меня. Он разворачивает нас как раз в то мгновение, как Джона заносит свой зазубренный нож.

Блейк подталкивает меня в сторону выхода, когда нож вонзается в его плечо.

– Иди!

Я не останавливаюсь, чтобы помочь ему. А бегу к дверям так быстро, как только могу, стараясь оставить как можно больше расстояния между мной и остальными Сынами.

Остин ждет у двери. Он держит ее открытой и захлопывает ее за мной. Мы бежим за угол и ныряем в сувенирную лавку. Остин кивает низкой женщине у кассы и тянет меня к задней двери, используемой для доставки товара. Мы выходим на узкую улочку не далеко от того места, где оставили машину.

Мы бежим оставшуюся часть пути до машины, но нет никаких признаков Сынов, гонящихся за нами.

Остин ведет спортивный автомобиль в манере, предназначенной для езды на нем – резко и быстро. Мы не разговариваем пока не оказываемся в безопасности в воротах Лоркан Холла.

– Порция? – Остин имеет в виду ветер, опрокинувший столик Сынов.

– Это только мое предположение.

Он опускает голову на руки.

– Что?

– Я должен был присматривать за тобой.

– Так и было. Ты вытащил меня.

Он качает головой.

– Блейк помог тебе выбраться.

– Ты тоже был там.

Он кивает.

– Но я не мог помочь, Брианна.

– Что ты имеешь в виду?

– Моя сила. Пропала.

 

 

– 36 –

 

Мик подает чай в голубой комнате. Мне хочется обнять его. И я почти это делаю, но он отмахивается от меня. Очевидно, объятия не его фишка. Я попиваю из теплой чашки, наслаждаясь освежающим вкусом перечной мяты.

– По крайней мере, Сыны знают, что Сбор созван.

– Теперь Лайам может и не захотеть дожидаться Сбора. Он не захочет терять преимущество. – Остин плюхается на диван и кладет ноги на стол.

Мик сердито взирает и дожидается, когда Остин снова опустит ноги на пол прежде, чем покинуть комнату.

– Ты полагаешь, он выяснит, что Сыны в курсе о Сборе, – говорю я. – И что он знает, кто они.

– Нам следует предположить, что Порция расскажет ему о встрече, – произносит Остин. – Половина города, наверное, в курсе после того представления.

– Джо вынудит людей, которые были там, позабыть о том, что они видели. Как он сделал в ту ночь, когда убили Сашу во время игры в покер.

– Что только прибавит слухов. Здешним людям не нужно полагаться на свою память, чтобы понять, когда что-то не так.

– Как они могут подозревать что-то, чего не помнят?

– Помнить и знать – две совершенно разные вещи. Не всегда можно доверять воспоминаниям, приукрашенные восприятием и временем. Знание – это то, что живет в наших сердцах. Его не так легко поколебать.

– Я не понимаю.

Остин ставит на стол чашку чая и смотрит на меня. Прямо в меня.

– Меня бы могли лишить тысячелетних воспоминаний, но я всегда бы знал в своем сердце, что люблю тебя.

Окей, вау. Мои щеки вспыхивают от жара, исходящего не от чая.

– А какое отношение это имеет к горожанам?

– Ты можешь забрать, что они видели, но их чувства останутся.

Мик возвращается к двери.

– У Брианны посетитель.

Я встаю. Кто бы это ни был, я хочу быть в состоянии сражаться, если придется. Или бежать.

Шеннон входит в комнату, ее глаза опущены. Она раньше работала в персонале, поэтому вероятно, не привыкла приходить в Лоркан Холл в качестве гостя.

Остин кивает мне и выходит из комнаты вслед за Миком.

Она почти улыбается.

– Я пришла, чтобы помочь тебе.

– Помочь мне в чем?

– Сражаться с черной магией ведьмы.

Я сажусь на диван и похлопываю на место возле себя.

– Я слушаю.

Она достает горсть веточек из кармана. Они разрезаны на три одинаковых дюймовые части и обвязаны зеленой лентой. Она протягивает ее мне. Я беру небольшую связку из палочек.

– Что это?

– Соломенный веник. Оберег против черной магии.

– Я не понимаю.

– Нам и не нужно понимать.

– Почему ты даешь мне это? – Я кручу палочки в руках.

– Я была сегодня в Пабе. И знаю, ты не ведьма. Она просто хочет, чтобы они считали тебя ей. Это поможет.

Шеннон креститься. Она видела Порцию.

– Ты помнишь, что произошло?

Джо должен был заменить воспоминание. Если теория Остина верна, она может знать, что что-то не так, но не должна помнить детали.

– Я видела ее на лестнице. Она призвала ветер к себе до того, как направить его к столу.

Если она видела Порцию, то, наверное, так же видела Сынов в их полубожественном обличие.

– Ты и Милезийцев видела?

Шеннон выглядит озадаченной.

– Конечно, я ведь одна из них.

Теперь моя очередь быть растерянной.

– Ты – Милезийец?

Я не должна удивляться. Мик рассказал мне, что люди-милезийцы по-прежнему здесь. Да и мать Шеннон, очевидно, против злобных богинь.

Она кивает.

– Покуда существует магия в этом мире мы здесь, чтобы сражаться с ней.

– Но я думала, что Киллиан избавил Ирландию от магии более чем тысячу лет тому назад.

Она смеется.

– Только американка могла сказать такое.

– А Седьмые Сыны? Будете ли вы сражаться с ними тоже?

Киллиан может быть и начал как милезийец, но я подозреваю, что милезийцы не считают больше его наследников за своих.

– И с другими. Прошли поколения с тех пор, как Сыны бежали из страны, но мы всегда знали, что они вернуться. Родина зовет даже тех, кто покинул ее.

– Ты не должна мне помогать. – Если Шеннон та, кем объявила себя, то я такой же ее враг, как и Порция. – Твоя мама огорчится.

Рианнон знает, кто я. Шеннон глядит на пол.

– Я не собиралась рассказывать ей, а ты?

Я качаю головой.

– Но, а если я та, кем она меня считает?

– Ты – нет. Я видела тебя сегодня, когда твоя жизнь была в опасности. Если в тебе была бы хоть капля магии, ты бы использовала ее.

– Черт, верно.

Но означает ли отсутствие силы, что я больше не Седьмая Дочь? Я цепляюсь за идею и все, чтобы это могло значить. Нормальную жизнь.

Шеннон поднимает взгляд от пола, робкая улыбка играет на ее губах.

– Держи поближе соломенный веник.

– Спасибо.

Она встает и идет к двери.

– Позвони мне, если будут проблемы с ведьмой.

Дверь позади нее открывается, и Шерри с Лайамом проходят мимо Шеннон, не признавая ее. Они слишком заняты игрой «схвати задницу другого».

Шерри едва дожидается, когда Шеннон уйдет, чтобы призвать ветер и захлопнуть дверь с другой стороны комнаты.

– Нам нужно поговорить.

Губы Лайама искривляются в усмешке, в которой больше угрозы, чем улыбки.

– Порция рассказала мне, что ты не честно играешь.

Я сжимаю в кулаке мешочек с корой. У меня такое чувство, что он мне понадобиться.

 

 

– 37 –

 

Лайам садится в самое большое кресло, «крылатая» спинка которого отделана изысканной золоченной тканью, делающая его похожим на трон.

Шерри остается на ногах, рассекая по комнате.

– Ты рассказала Сынам о нашем ударе. Ты все еще питаешь слабость к одному из них, не правда ли?

– Нет. – Произнося слово, я понимаю, что это, наконец-то, правда. – Я питаю слабость к человечеству.

Шерри машет рукой, отметая мои слова.

– Ты думаешь, Сынов волнует человечество? Как ты считаешь, зачем они продолжают выводить все больше Сынов даже после того, как посчитали нас всех мертвыми?

Я задаю себе тот же самый вопрос. У Сынов есть своя собственная магия. Но вот если она есть у кого-то другого, то для них это проблема. Не удивительно, почему Милезийцы не признают наследников Киллиана как своих.

– По крайней мере, они не планируют поработить людей.

Я сую небольшую горсть веточек в передний карман джинсов.

– У меня заканчивается терпение, – произносит Лайам со своего трона. – Ты принимаешь свою силу как должное, но она у тебя есть только благодаря милости богов. Если ты не собираешься использовать ее правильно, то ты ее не заслуживаешь.

Не высказанная угроза отражается в его глазах. Ты не заслуживаешь жить.

– И ты доверяешь Порции?

Шерри подходит к Лайаму и кладет руку ему на плечо.

– Порция прожила всю свою жизнь под каблуком у Сынов. Она ненавидит их больше, чем я.

То же самое Порция сказала и мне, но я все еще не могу поверить, что она с такой легкостью смогла бы убить свою собственную семью. Что она смогла бы убить Блейка. Я все еще могу спасти ее. Шерри же – с другой стороны – гиблое дело. Лайам прокашливается.

– Порция будет делать то, что ей скажут. Так же как и ты.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Одетый в джинсы и в дублинскую толстовку, он выглядит почти как один из команды Брейдена, студент на каникулах. Но он не пробыл достаточно времени на земле, чтобы научиться прятать свою неземную внешность. Он не придал своему облику какие-нибудь недостатки, чтобы приглушить скульптурные линии подбородка или идеальную симметрию лица. Его голос, движения – все они слишком плавные.

– Ты не владеешь мной.

– Еще один урок смирения? – Он поворачивается к Шерри.

Уголок ее губ изгибается в усмешке.

Ветер поднимается вокруг ее волос, и я готовлюсь к ее штурму. Я вижу тот момент, когда она направляет ветер прямо на меня. Он налетает с такой силой, что сметает со стола возле меня статуэтку маленькой собачки, разбивая ее о мраморный пол.

Ветер не трогает меня. Я крепче сжимаю небольшой мешочек в кармане.

– Ну же, бандия. – Шерри не сможет скрыть дрожь в голосе. – Давай посмотрим, что у тебя есть.

Дерьмо. Шерри хочет схлестнуться, а у меня абсолютно ничего нет в моем магическом арсенале.

– Я не собираюсь сражаться с тобой.

Шерри качает головой.

– Ты – жалкая.

Порыв ветра ударяется в спинку дивана достаточно сильно, чтобы сбить его вперед и столкнуть меня с места. Я вытягиваю вперед руки, чтобы удержаться от падения, едва не стукнувшись головой о мраморный пол. Я перекатываюсь на бок. Уголком глаза я вижу железную кочергу возле камина. Я тянусь за ней и швыряю ее в колено Шерри.

Она не ожидает физической драки. Кочерга со всей силы ударяет по ее ноге. Она с криком падает на пол. Скручивается калачиком, поток мата слетает с ее губ.

Дверь открывается так быстро, что хлопает о стену. Остин пробегает мимо Шерри к тому месту, где я все еще пытаюсь подняться с пола. Он поворачивается к Лайаму.

– Убирайтесь!

Лайам упирается подбородком в ладонь и улыбается.

– Так не разговаривают со своими гостями.

– Ты больше не мой гость. Убирайся из моего дома. И не трогай больше Брианну.

Шерри садиться, держась за колено.

– Этот дом недолго будет твоим.

Остин приподнимает брови.

– Твоя жизнь так же хрупка, как и моя. Возможно, тебе следует воздержаться от бросания камней.

Она подходит, прихрамывая к Лайаму.

– На моей стороне боги.

Остин помогает мне подняться на ноги прежде, чем снова взглянуть на них.

– У вас десять минут, чтобы собрать вещи и убраться. Вы будете держаться подальше от Брианны с этого момента и до Сбора.

Лайам притягивает Шерри к себе на колени.

– Ты изгоняешь вышестоящих на свой страх и риск.

Остин пристально смотрит на Лайама.

– А ты прикоснись к Брианне на свой.

Мы дожидаемся, когда они уйдут прежде, чем подняться в спальню Остина. Как только мы оказывается в безопасности внутри, Остин заключает меня в объятия.

– Что это было?

– Обучение, полагаю.

– Похоже, ты припасла славный удар.

– Мне не нужна магия, чтобы устроить хорошую драку.

– Тебе не нужно мне об этом говорить. – Остин прижимает губы к моему лбу.

– На секунду я почти поверила, что у тебя все еще есть силы.

– Ты не единственная, кто хорошо умеет блефовать.

Я привстаю на цыпочки, чтобы поцеловать его.

– Останься, – шепчет он у моих губ.

За этой просьбой не стоит магия, нет связанных душ, сводящих нас вместе. Есть только он и я, и поцелуй, имеющий свою собственную силу.

Ему не придется просить меня дважды.

 

– 38 –

 

Остин с улыбкой смотрит на меня с противоположной стороны стола.

– Что?

– Думаю, пришло время тебе научиться управляться с мечом.

– Хорошо. Вау. Скажи мне, что это не эвфемизм.

Остин тянется через стол к моей руке.

– Это, безусловно, сделало бы день более интересным, если было бы так. Но та драка с кочергой заставила меня задуматься. Возможно, мы не сможем сражаться, используя магию, но мы все же можем драться. Тебе не повредит научиться владеть оружием.

– И меч настолько актуален.

– Да, когда ты сражаешься Сынами.

– Предполагается, что мы будем сражаться вместе с Сынами, а не против них. – Хотя мы не можем полностью на это рассчитывать. Похоже, что Сыны по-прежнему хотят видеть меня мертвой. – А не будет ли ружье лучше?

– Единственный способ убить Сына – это только с близкого расстояния. И уменьшить вероятность случайного удара.

Ему не нужно объяснять. Случайный удар – в точности как я убила Блейка, когда намеревалась спасти его.

Спустя час Остин ждет меня во дворе. Солнце сияет сквозь пушистые белые облака, его золотые лучи озаряют Остина теплым светом, как отзвук его божественного обличия. Вдобавок. Он размахивает огромным мечом, держа его в одной руке.

– Мы еще сделаем из тебя воина.

Я пытаюсь поднять один из гигантских мечей, но требуются две руки и вся моя сила только, чтобы приподнять его с земли.

– А разве мы не должны начать с чего-нибудь более легкого?

– Ты научишься ценить вес. Он даст тебе импульс, необходимый для удара.

Я пытаюсь размахивать им как бейсбольной битой. И едва не падаю вперед.

Остин смеется.

– Для начала тебе нужно принять позицию. – Он слегка сгибает колени, расставляя ноги на ширине плеч. – Попробуй еще раз.

Блейк появляется на мощеной тропинке, идущей от дома.

– Монтгомери, ты выжил из ума?

Его левая рука перевязана, но в остальном, кажется, он легко отделался после стычки с Джона. Остин становится прямо.

– А ты бы предпочел, чтобы Брианна лежала и ждала смерти?

Я позволяю кончику меча упасть на землю. Даже солнечный свет не может скрыть бледного цвета лица Блейка. Его глаза темные и грустные.

– Конечно, нет. Ты должен увезти ее отсюда до Сбора. Каждый мог заметить, что она беззащитна. – Блейк, наконец-то, смотрит на меня. – Что случилось? Он что-то сделал с тобой?

– Нет.

Я снова поднимаю меч. Может быть, у меня и нет магии, но я не беззащитна. Остин делает шаг вперед.

– Она заплатила высокую цену за твою жизнь.

– И что это должно значить? – Блейк пристально глядит на Остина, чувствуя себя гораздо более комфортно в роли агрессора. – Ты тот, кто подверг мою жизнь опасности в первую очередь.

Остин закатывает глаза.

– Связь подвергла твою жизнь опасности. И ее. Эмоции тесно связаны с душой, а заставлять ощущать чьи-то самые темные мысли двадцать четыре часа семь дней в неделю сделают свое дело. В конце концов, одна душа будет доминировать над другой. Вы бы начали обижаться друг на друга сильнее, чем любить.

То, что сказал Остин, правда? Начала бы я ощущать эмоции Блейка сильнее, чем свои собственные? Или наоборот? Временами, когда мы были связаны и наши эмоции сливались воедино, я не могла определить – были ли это мои чувства или его. Было время, когда его эмоции были сильнее моих, но это обычно происходило, когда Блейк верил в меня, а я нет.

Блейк верил в меня.

Я отгоняю мысль прочь. Теперь это не важно. Возможно, Блейк однажды думал, что верил в меня, но он не доверял мне. Не тогда, когда это было важно. И где-то по пути он перестал любить меня. Я опускаю меч и кладу руку на плечо Остина.

– Можешь дать мне несколько минут?

Остин кивает, но швыряет меч на землю с большей силой, чем необходимо.

– Я буду внутри.

Я дожидаюсь, когда Остин уйдет, чтобы вновь посмотреть на Блейка, замечая тени залегшие у него под глазами.

– С тобой все в порядке?

Я застаю его врасплох. Вена на его шее пульсирует в ответ на мой вопрос.

– Со мной?

– Ты выглядел лучше.

– Со мной все отлично. – Блейк произносит слова, словно раздраженный ребенок. Он поднимает перевязанную руку. – Всего лишь свежая рана. Это о тебе я волнуюсь. Что случилось с твоей силой?

– Полагаю такова цена, за возвращение кого-то из мертвых.

Он снова смотрит на дом.

– Тогда он прав. Ты заплатила высокую цену. Это его вина.

– Блейк, это не так. – Остин думал, что защищает меня. Но именно я была той, кто метнул огненный шар, убивший Блейка. – Я та, кто убила тебя.

Когда Блейк, наконец, снова поворачивается ко мне, его взгляд мягче.

– Ты не должна была спасать меня.

– Конечно, я должна была. И я бы сделала это снова. Блейк, я… – Я останавливаюсь до того, как произношу, что я любила его. Теперь это не важно. – Я бы никогда не позволила тебе умереть, если бы знала, что могла спасти.