КАРТИНА 6Музыкальное вступление. Перед занавесом появляются СУДЬЯ и ФЕДОТ ФЕДОТ: Так вот, гражданин судья, я и спрашиваю-то к тому: ежели подать на баб в суд, то можете вы им, гражданин судья, приклепать подходящую статью за собачье прозвище Колчак и подобное крапивное оскорбление? СУДЬЯ: Что ж, айда в хутор, там разберемся … (Уходят) Открывается занавес. Уныло сидят КАЗАКИ. СТЕШКА: Что надумали вы, бабы, Казаков-то обижать?
ФЕДОТ: Поразмыслили хотя бы, Прежде чем от нас бежать!
СЕМКА: Ох, тоска заела нас Извела кручинушка…
НИКОЛКА: Каждый грустным стал сейчас, Будто сиротинушка!
ДЕД ЗАХАР: На теперешних харчах-то Кто еще прожить бы смог? Мы от голоду зачахли: Ветер дунет – валит с ног!
1 КАЗАК: Мы от скуки чуть не лаем, Хоть иди с повинною…
2 АЗАК: Помириться мы желаем С женской половиною! Входит СУДЬЯ СУДЬЯ: Мое почтение, казаки! СТЕШКА: А, Игнат Григорьевич! Спасибо, что завернули в гости. НИКОЛКА: У нас тут на хуторе такое… СУДЬЯ: Знаю, Федот уже доложил. ДЕД ЗАХАР: Гражданин мировой, то бишь, народный судья. Разме же можно терпеть такое обхождение? Ведь напрочь зничтожили Федота. А он ведь казак справный. Всю жизнь хлебопашеством занимался, а теперя превзошел вдруг в Колчака. У Стешки кобеля так кличут, выходит, что и Федот тоже на собачьем положении? НИКОЛКА: А главное, насчет увечья заднего, извиняюсь, места, Ведь за это и статью бабам приварить можно? СУДЬЯ: Наказать их, конечно. Можно. ФЕДОТ: Ну, а насчет прозвища? СУДЬЯ: Ну, прозвище – это еще не преступление. Вот меня знаете как в районе кличут? НИКОЛКА: Как же, слыхали. Председатель Реввоенсовета Республики. ФЕДОТ: Сравнили тоже! Вашим прозвищем гордиться можно. СТЕШКА: Как же это получается? Вот вы, Игнат Григорьевич, тоже всякую словесность употребляли, а нам не велите. № 19. «ЗА СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ!» (песня Игната Григорьевича) Стояла над степью горячая пыль, К земле от копыт пригибался ковыль, Усталые кони скакали в дыму И было не тихо на тихом Дону. Ходили мы в бой за Советскую власть, В бою очень просто от пули пропасть. Эх, пуля шальная, тяжелый свинец! Эх, сколько замолкло отважных сердец! В крови пламенели края облаков И сыпались искры от острых клинков… Над Доном-рекой тишина разлилась – Мы бились не зря за Советскую власть! ФЕДОТ: А все ж таки ваше прозвище геройское, а мое… тьфу, белогвардейское… СУДЬЯ: А это уж от проступков наших, значит, зависит. Я контру бил, а ты кого? Бабу свою… Вот ты и есть сущий Колчак. Мужики недовольно гудят. Музыкальный номер «Советская власть» СУДЬЯ: Да, и вот что я вам, гражданы казачки, скажу. При нашей-то родной Советской власти за кулачное увечье женского полу статья полагается поболее, чем за шутейное стегание крапивой по одному месту. Мой вам совет: топайте к своим бабам да и бухайтесь к ним в ножки по поводу вашего прощения. ДЕД ЗАХАР: Мы что? Мы согласны. Так они, вертихвостки, нас до себя не пущают. Вон уже двоих солью подранили. (Показывает на перевязанных казаков). Идет суперзанавес СУДЬЯ: Тогда я вот что вам присоветую, казаки: стратегию поимейте. НИКОЛКА: Какую такую стратегию? СУДЬЯ: А вот какую… Судья что-то шепчет казакам. Те смеются, довольные кивают головами. СТЕШКА: Ну, спасибо, Игнат Григорьевич. Правильное прозвище вам дали. Государственная у вас голова. Казаки, за мной! Так все и произведем, как порешили… ДЕД ЗАХАР: Ты, товарищ судья, настоящий локомотив, что по-заграничному – стоящий мужик! Казаки расходятся. Открывается суперзанавес. Панские конюшни. ЖЕНЩИНЫ тоскуют. МАРФА с ружьем стоит на карауле. № 20. ГРУСТНАЯ ПЕСНЯ КАЗАЧЕК СЕМЕНОВНА: За мужчин взялись мы круто – И намяли им бока.
ДУНЯШКА: Только все же почему-то Нам не весело пока.
ВСЕ: Ой, тоска заела нас, Извела кручинушка. Чуть не плачем мы сейчас, Есть на то причинушка.
МАРФА: Вы не каркайте, вороны, Не отступим, как в бою!
НАСТЯ: Ни за что мы не уроним Гордость женскую свою!
ВСЕ: В сборе весь наш женсовет, Но плясать не хочется. Ничего на свете нет Хуже одиночества! НАСТЯ: Ну, чего нюни распустили? Товарищи женщины! ДУНЯШКА: Хватит нас агитировать, не замужняя ты… легко тебе. НАСТЯ: Легко, думаешь? А может, я любви своей на горло наступила из гордости, а вы… МАРИНКА: Бабы, цыганы идут. Может, нагадают чего. Переодетые в цыганские наряды, появляются КАЗАКИ. ФЕДОТ изображает вожака. На СТЕШКЕ, ДЕДЕ ЗАХАРЕ, СЕМКЕ – женские платья и цветастые платки. ФЕДОТ: Привет вам, красавицы-раскрасавицы, бабы и девки, от нашего табора цыганского, родного, а не бусурманского! Что же вы не веселы? Чего носы повесили? НАСТЯ: И вовсе нам не грустно! НИКОЛКА: Цыгана не обманешь! Цыган все насквозь видит! МАРИНКА: А кто может узнать, о чем я мечтаю? СЕМКА: А хочешь, красна девица, погадаю, все твои мысли разузнаю. МАРИНКА: Погадай! (Протягивает ладонь). СЕМКА (отводит Маринку в сторону): Только сперва ручку позолоти! НАСТЯ: Говорят, что цыгане петь-плясать мастера… ФЕДОТ: Правду говорят, так оно и есть. ДЕД ЗАХАР (женским голосом): Мы так споем, что небесам жарко станет. СТЕШКА (дергая плечами): А уж как спляшем, что земля закачается. Чавела! (Приплясывает). ФЕДОТ (Николке): А ну-ка, спой нашу, цыганскую, да так, чтобы за сердце взяло! НИКОЛКА (снимает с плеча гитару): Тебе, вожак, отказать не могу! № 21. ЦЫГАНСКАЯ ПЕСНЯ и ТАНЕЦ НИКОЛКА: У цыгана жизнь кочевая – Это всем известно давно. Для него вода ключевая Слаще, чем хмельное вино. Костер – не костер, Если нет огня. Цыган – не цыган, Если нет коня. Нипочем тумана Серый дым Рядом с другом Верным вороным! В рощи прячется, в крутояры, Рыжий, как подсолнухи, день. Если под рукою нет гитары, Пригодятся струны дождей! Над кибитками вьются ветры, На заре свистят соловьи… Если влюбится беззаветно, То умрет цыган от любви! Костер – не костер, Если нет огня. Цыган – не цыган, Если нет коня. Нипочем тумана Серый дым Рядом с другом Верным вороным! Танцы. СТЕШКА подходит к МАРФЕ СТЕШКА: Давай, я тебе погадаю, девка! МАРФА (смущенно): Баба я… мужняя жена… (кладет ружье на пол, протягивает ладонь). СТЕШКА (разглядывая ладонь): Ох, тоскует по тебе твой мужик-то, сердце у него разрывается от горя… (незаметно поднимает ружье). НАСТЯ: Зачем ружье берете? СТЕШКА: Сдавайтесь, бабы, хенде-хох! Бабы поднимают руки СЕМЕНОВНА: Грабят! Караул! Казаки бухаются на колени и сбрасывают платки ДЕД ЗАХАР: Простите, бабы, наши цыганскую шутку. Вернитесь в хутор! КАЗАКИ (хором): Вертайтесь! НАСТЯ: Как, бабоньки, возвернемся? Дюже ласковыми казачки наши стали, а? БАБЫ (хором): Возвернемся! Чего уж… ФЕДОТ: Эх, чавела! Играй, Николка. Ну и спляшем на радостях. В разгар веселой цыганской пляски появляется СУДЬЯ Игнат Григорьевич. СУДЬЯ: У вас тут, я вижу, полное примирение наметилось. СТЕШКА: Будто бы так, Игнат Григорьевич. СУДЬЯ: Ну и ладно. А теперь собрание проведем и точку на этом деле поставим. Протокольчик я, на всякий пожарный случай, загодя приготовил. (Вынимает из кармана бумажку, протягивает Николке). Читай, Николка, ты у нас самый горластый. ДЕД ЗАХАР: Председатель, дозволь грамотному и культурному старику. СУДЬЯ: Дозволяю. ДЕД ЗАХАР: Давай сюды свою индульгенцию. Ультиматум. Это что же на насекомое такое? (Читает) Первое: Обязуемся к женам своим относиться с любовью и сердечным уважением. Второе: Обязуемся также помогать им, вам стало быть, во всякой домашности и прочей тяжелой работе. Потому, как женщина, при Советской власти, есть человек полноправный и гражданский, чем можем, тем поможем. Третье: обязуемся также не потреблять шибко градусных напитков. Это как же, Настька, молочко нам пить прикажешь (смех), окромя праздников, да и то не старорежимных, а наших, рабоче-крестьянских. По поручению собрания хуторян протокол подписал Игнат Григорьевич и Степан Пантелеевич. Разворачивается плакат «Даешь равноправие!» НИКОЛКА (к Насте): Замуж за меня пойдешь? НАСТЯ: Через год. Посмотрю на твое поведение. НИКОЛКА: Так это ж 12 месяцев, можно и подождать. ВСЕ: Горько, горько! Николка и Настя целуются ДЕД ЗАХАР: А теперь по энтому случаю полагается… НАСТЯ: Пляска лихая да песня донская. Все пляшут. КОНЕЦ
|
