Автор достопочтимый шейх Абдуль-Азиз бин Абдулла 6 страница

Надеюсь, хоть капелька частности в нем есть.

-Да!

Разучился же он врать за этот год! Но это мне идет только на руку! Хорошо, что я поняла какое он дерьмо не через еще один год, а через неделю!

-Ну и иди нахуй, - я без ноши спускаюсь вниз по лестнице.

Хорошо, без вещей, так без вещей. Я не сильно расстроена. Куплю. У меня еще есть полно денег!

-Не смей! – кричит Бибер и дергает меня за руку назад, останавливает посреди лестницы и сверлит взглядом.

Глупый собственник! Я без тебя разберусь, понятно? Только не зли меня, а то только хуже будет!

-Что?! Да кто ты такой, чтобы мне указывать?! Я сама разберусь: куда мне идти! Ясно?! – сквозь сжатую челюсть верещу я., ведь понимаю, что если открою рот, то заору на него во всю глотку.

Джастин просто кипит. Что его-то так разозлило? Что я тебе сказала уже, а? Псих конченный! Пойи подлечись! У тебя с головой не все в порядке!

-Не смей от меня уходить, ты останешься со мной! – Джастин дергает меня за плечи наверх, к себе, но я даю ему пощечину и быстро сбегаю вниз.

За спиной чувствую тепло, как от костра – это Джастин злится не на шутку.

-Ты а*уела, шлюха?! – вдруг заревел он на весь дом, как настоящий сумасшедший и у меня по спине пробежал холодок. Да, а он и вправду больной. - Да какое ты право вообще имеешь бить меня по лицу, а?! – орет Джастин у меня за спиной, когда я начинаю выбирать, какую пару обуви увезти. – На меня смотри. Когда я с тобой разговариваю, ясно?! – он разворачивает меня лицом к себе и крепко дергает за подбородок в свою сторону.

-Не веди себя так, как будто я твоя собственность!

-А ты и есть моя собственность!

Я вся горю.

-Завали свое *бало и иди к своей шлюхе!

-Да я уже возле нее!

Снова не сдерживаюсь и бью его по лицу.

-Не смей меня шлюхой называть, ясно тебе?! А?! Это ты настоящая шлюха! Подлечись, психопат!

-Ты что не поняла?! – злится он еще больше, наверное, крик Бибера слышно на другой стороне континента. – Сильно смелая стала у меня, да?! Так я тебе сейчас покажу, как смелость свою показывать, ну, покажу! – он дергает меня на себя и начинает пытаться раздевать.

Что творится в его дибильной голове?!

-Нет! Отвали! – попытка вырваться оказывается не очень то и удачной, а вот его попытка снять с меня джинсы – очень даже.

Не знаю чего он думает этим добьется, но я и не хочу этого знать!

-Отвали! Отвали у*бок! Не прикасайся ко мне! – Джастин пробирается рукой мне в трусы, пытается целовать в губы, но я дергаюсь что есть во мне мочи. – Отвали! – я крепко кусаю его за губу, а потом, когда он перестает меня целовать, то отталкиваюсь, снова даю ему пощечину в ответ на что Бибер сильно бьет меня по руке, не так, как друзья друг другу в шутку, и не так, как мама слегка бьет, когда не слушаешься, а сильно, сколько силы было в руках, с кулака по плечу.

Валюсь на пол и не верю своему «счастью» он ударил меня.

 

***

 

В голове у меня каша.

Я опускаю руки по швам и не понимаю, что происходит.

Я ударил ее. Сильно.

Она, такая маленькая и беззащитная, любящая меня идиота, пробирается в угол комнаты, прячется между стеной и большим книжный шкафом, закрывается лицо руками и начинает плакать.

Что я наделал?

Боже, да из-за чего я вообще это все начал? Я ведь сам знаю, что изменил, сам знаю, что виноват, просто я … Господи, да она даже не знает, что я с ней переспал! Видела только то, как гулял! Сказал бы, что пиар, сразу, и не было бы этих проблем…

Я не всегда могу управлять собой. Иногда это делает, как кто-то другой. А ударить меня, обозвать или накричать – это как способ запуска механизма.

-Прости… Я не хотел! – я тянусь к ней руками, но она только вжимается в стену, кричит и дергает своими ножками.

-Не подходи! Прошу! Я боюсь тебя! – верещит Джоан, а я беру ее за руку и пытаюсь вытащить из угла насильно, но малышка крепко хватается за шкаф, ковер и мебель и не дает себя поднять.

Отхожу и берусь за бицепс на руке, которой ударил ее.

Как я посмел?

Я не знаю, что делать. Я потерялся. Снова. И так всегда со мной.

-Джо… - снова начинаю я, но та в истерике перебивает меня.

-Прошу, прошу, отойдти на кухню… - молит она, но я не даю ей договорить.

-Джоан, выслушай меня…

-Джастин, умоляю… Если ты меня любишь… - на руке уже начинает выступать синяк. Зачем я ее ударил?

Я весь остолбенел. Кровь в жилах замерзла. Что делать?

Ноги сами ведут меня в кухню, из которой мне остается только наблюдать за тем, как Джоанна возвращается в свою комнату, берет чемодан, медленно стаскивает его по лестнице, а потом, по-старому держась за плече, обувается и уходит.

Что я наделал?

 

 

57.БЕЗ ТЕБЯ

 

***

 

Алкоголь – это хорошее лекарство. Это как лекарство от всех болезней: душевных и физический. И только его количество определяется по уровню «заболевания». Определенная доза.

Бибер как дырку мне в руке пробил – болит страшно.

-Извините, - тихо зову я бармена, - можно мне льда? Нет! В пакет! Рукой ударилась по пути сюда… - противно лгу, не понятно зачем, и снова осушиваю очередную порцию джина с тоником.

Ударил меня. Он меня ударил. Осознанно ударил по руке с кулака, с размахом. А ведь если ударил раз, то будет и два, а потом и три и больше, больше… Нет, такое уже прощать категорически нельзя. Это опасно. Не только для моего морального состояния, но и для жизни. Той, что физическая.

Ох, Джастин, зачем ты сам все это начал? А ведь мог бы просто извинится, объясниться, придумать что-нибудь… Я не знаю! Я бы простила тебе даже ложь! Будь она более уместная и правдоподобная, ведь ты всю неделю меня обхаживал, помогал, а я вела себя, как сволочь, но… я не знаю! Я не знаю, как бы я поступила и что бы я сделала! Да и это уже и не важно, в конце то концов, ведь все случилось так, как случилось.

-Привет, - отзывает кто-то меня, и я поворачиваю голову.

Мужчина, лет тридцати-сорока, я не знаю, в потрепанной клетчатой куртке, с странной пугающей улыбкой.

-Еще один джин с тоником! – говорю я бармену, когда он дает мне лед, и я прикладываю его к руке и щурусь от мелкой боли. Уже синяк выступил.

-Может, мы познакомимся? – продолжает он доставать.

-Не думаю, что я буду «за», – отворачиваюсь и вижу, как бармен пристально на него смотрит. Незаметно кошу на него взгляд и вижу, как эта деревенщина в клетчатой куртке легко ему кивает головой, а после этого мне отдают мой напиток.

-А все же? – продолжает он ко мне приставать, когда я опустошаю за один приход пол порции.

-Еще по старому не хочу, отвали, - а вот теперь допиваю.

Фу. В кого я превращаюсь?

Моргаю часто-часто, ведь чувствую, как сильно хочу спать.

-Я не думаю, что… - начинаю я не понятно кому и что говорить, а потом смотрю на дно своего стаканчика, перед глазами все начинает расплываться. На дне какой-то порошок. – Что вы насыпали мне в стакан?

Теперь я слышу какой-то странный хохот вокруг себя, но не понимаю: откуда он доносится. Это как будто в моей голове.

Я теряю обладание над своим языком, ногами, руками, а потом и всем оставшимся. Медленно сползаю по барной стойке на пол, пока совсем не отключаюсь.

 

***

 

Есть ли смысл сейчас искать ее? Да она и слушать меня не захочет.

-Лил, - зову я друга и поворачиваю на него голову.

Парень сидит в соседнем от меня кресле, а вокруг него танцуют, вьются полуголые девицы.

Вокруг дымно, пахнет алкоголем и травой.

Темнокожий парень передает мне косяк и вопросительно кивает головой.

-Я не знаю, что мне делать… - закрываю лицо одной рукой, а потом сталкиваю со своих коленей шикарную шатенку в одних трусиках.

-Успокойся! Она отойдет! – шлепает темненькую по попке и усаживает себе на колени. – А потом ты подкатишь и вы помиритесь!

Я затягиваюсь косяком - и от этого не могу не расслабится. Он прав, когда она успокоится – я просто появлюсь рядом с букетом и все!

-А сейчас ты можешь трахнуть кого-то из них, да дамы? Без зазрения совести, ведь формально сейчас вы расстались, - улыбка и Твист встает на ноги, которые его еле держат.

Господи, да я могу без зазрения совести трахнуть кого угодно когда угодно, не в этом же дело! Мне нужна душа… Меня интересует ее душа! Да, за этот счет секс и превращается в занятие любовью, но порой мне нужен и просто обычный трах.

«Двадцать три часа в сутки» - говорю я про себя и ухмыляюсь.

Физически – это не измена. Не важно с кем ты спишь, а важно то, о ком ты думаешь и к кому хочешь вернуться и возвращаешься после этого.

-Девочки, кто хочет уединится со мной? – тащится на ватных ногах к лестнице, а за ним идут три девушки, одна остается со мной. Она аж расстроилась, ведь понимает, что я секса не хочу, но оставлять меня одного нельзя.

Я закатываю глаза.

-Вали ты уже.

Она чуть ли не визжит от счастья и бежит следом за остальными.

Что бы такое подарить Джо, чтобы она меня простила? Кхм… А чего она хочет?

Я вижу, как они заходят в нашу с Джо комнату.

-Нет! Нет! Нет! – начинаю я кричать, но меня они не слышат.

Твою мать! Нет! Не надо трахаться на кровати моей девушки!

Быстро встаю на ноги, но уже не так резво поднимаюсь к ним по лестнице.

Твист быстро начал оформлять одну ид них на кровати.

-Фу! – я отворачиваюсь. – Чувак! Не в комнате моей девушки!

Не знаю, какое у него сейчас лицо, но судя по голосу – не довольное.

-Вы уже расстались, ясно? – он уходит, а следом за ним и шлюшки.

Черт, какой же я козел!

Сажусь на кровать и вижу маленький красный мешочек на тумбочке. Тянусь за ним и думаю: это не мое, может, Джо? Беру его, открываю и вижу там два маленьких украшения на цепочке. Это же «Поцелуйчики». Забавно она придумала.

Начинаю рыдать.

Твою мать.

Что я наделал?

 

***

 

Открываю глаза: все плывет. Вокруг шумят, вокруг темно, вокруг стоит противный звон, вокруг все трясется. Где я?

Через короткое время я все-таки до конца прихожу в себя и вижу вокруг четыре плачущих девушки, просто в истерике бьющихся, даже не просто плачущих. Осматриваюсь, где же мы? Как в железном ящике. Тут слегка холодно.

-Что я тут делаю? – берусь за голову, кружится.

-Я не знаю… - стонет коротковолосая девушка возле меня. – Что я тут делаю?

Не поняла. Это что получается, мы все не знаем где мы?

-Как вы сюда попали? – я берусь за голову, в которой до сих пор гудит какой-то шум.

-Мне в баре что-то подсыпали в виски… - бормочет она же. У нее тихая истерика, не такая как у всех остальных.

Я стараюсь вспомнить то, что происходило со мной до этого момента. Так. Бибер мне изменил и я ушла залить горе. В бар. А сейчас я где?

-Куда нас везут?

-Мы не знаем, - постанывает одна из них и складывается пополам, ревет, а мне как-то не хочется еще, ведь я не до конца понимаю все то, что тут происходит, да и вообще реакции у меня в мозгу очень медленные сейчас.

Минута.

Две.

Три.

Этот полумрак. Этот шум. Мы определенно в багажном отсеке грузовика. Куда нас везут и кто?

Медленно ко мне приходит полное осознание своего состояния. Я в чьем-то грузовике, со мной еще четыре девушки и нас везут в непонятном направлении, и я могу только догадываться для чего. Органы? Сексуальное рабство? Ритуал?

-У кого-то есть телефон?.. – шепчу я.

-Забрали… Забрали… Они все забрали…

Спокойно. Вспоминай, что у тебя есть.

Я не могу от радости не заулыбаться, ведь свой телефон, когда хожу в бары, я прячу из-за любви все растерять. Я пережимаю его косточкой от лифа и надеваю не полностью обтягивающие вещи.

Не знаю, кому еще звонить, не смотря на огромную телефонную книгу, ведь друзей у меня теперь нет, а что я скажу копам? Я набираю Джастина.

Грузовик остановился.

Черт! Черт!

-Джас… Давай… Давай… Бери трубку… Ну же… Ну…

Я уже слышу, как водитель выходит из салона. Черт!

-Да? – Джастин какой-то заспанный.

-Джастин, это я… Джас, я не знаю где я! Я в каком-то грузовике, со мной еще четыре девушки... – секундная пауза, чтобы набрать воздуха в легкие. - Говорят им подмешали что-то в стакан в баре. Я не помню, как я сюда попала, Джас… - с середины я начала плакать. Вслух произносить тяжелее, чем просто думать.

Биберу понадобилось несколько секунд на раздумья, но тогда уже открыли багажный отсек и все взгляды сразу устремились на меня.

-Джас, спаси меня! Прошу! Мы в лесу! Они увидели меня! Джас! – а потом я чувствую только удар по голове, от чего сразу же отключаюсь.

 

***

 

Я еще несколько раз ору ей в трубку, спрашиваю, где она, но когда понимаю, что ее телефон отключили, а скорее просто кинули о стену, то не могу не проделать то же самое и со своим.

-СУКА! – ору я что есть во мне мочи, а потом пережимаю свою голову руками.

Моя Джоан?! Кто посмел это сделать с ней?! Если ее хоть пальцем тронут, то я собственными руками убью этого человека, или нескольких – мне плевать! Никто не имеет права трогать мою девушку! Мою принцессу… Господи, что с ней могут сделать? Твою мать. Мне страшно за нее. Где она? Что с ней? Я не знаю. По логике вещей: ей намешали в баре снотворного и увезли куда-то в лес. Сомневаюсь, что это где-то рядом, ведь сейчас четыре часа вечера и не думаю, что она ночь и пол дня просто выжидала. Очевидно – их куда-то везли. Мне насрать на других. Меня беспокоит только то, что там есть моя Джо!

Внутри меня все начинает вскипать. Поначалу от страха, но потом злость придает огню и я весь целиком и полностью просто загораюсь.

Пытаться ей звонить снова – бесполезно.

Собираю свой телефон с трех частей воедино и набираю номер, по которому можно узнать практически все.

-Джоанна Мери Сайванс, тысяча девять сот девяносто четвертого года рождения, Джорджия, Атланта. Мне надо узнать координаты ее перебивания со вчерашнего вечера по сегодняшний, все с кем она говорила, места что посещала, что ела и пила. Номер жучка в телефоне «AXB10436Y7».

Я сбрасываю и сажусь на пол. Спокойно.

«Впервые твоя *бнутая помешанность на «своем» дала свои плоды» - думаю я про себя, но не могу улыбнуться.

С ней все будет в порядке, сейчас мы все решим, сейчас мы все исправим – где бы она не была.

Если эти уроды хоть пальцем ее тронут – я просто их разорву. Кто они? Маньяки? Насильники? Черт!

Пытаюсь снова ей позвонить, но телефон по-прежнему выключен.

Сука. Я убью их. Она больше никогда от меня ни на шаг не отойдет! Она теперь будет у меня на короткой привязи. Никуда нельзя. Только тут со мной она в безопасности и все.

Мне звонят, и я резко поднимаю трубку, в надежде, что это моя девочка, хоть это и слишком наивно для меня.

-Джоанна Мери Сайванс, тысяча девятьсот…

-Я ЗНАЮ!!! – верещу я в трубку. – Где она сейчас?!

-В Вермонтском лесу. Жучек «AXB10436Y7» шесть минут назад перестал подавать сигнал, координаты места в котором он отключен… - я беру бумажку и начинаю быстро записывать все то, что мне говорят. - Триста пятьдесят километров на север от Нью-Йорка по двенадцатой авеню. Среднее время – три с половиной часа. Отправляю на почту информацию о том, где она была вчера.

Я сбрасываю и берусь за голову двумя руками, чтобы та не лопнула, но нет времени на эти дурости! Мне надо спасать Джо.

 

 

59.ПЫТКИ

 

 

Когда я прихожу в норму, то обнаруживаю себя все в том же старом грузовике. Они меня тут и оставили?

Слезы налетают с бешенной волной мне на глаза, я начинаю паниковать, рыдать, но понимаю, что это не приведет к лучшему и пытаюсь хоть как-то обладать собой, что получается у меня не очень то и хорошо.

-Спокойно… - шепчу я и начинаю вслух обратный отсчет от десяти.

Ладно, так немного легче.

Ноги меня не слушаются, поэтому я ползу на четвереньках к распахнутым дверям багажного отсека и слегка выглядываю за пределы машины. Мня пробивает сильная дрожь и, чтобы не заорать, я закрываю рот рукой. Одна из девушек привязана к дереву, раздета, все тело у нее в рубцах, крови и побоях, а в… в ее голове дырка, на лбу, а с другой стороны просто дырища, из которой я вижу разрушенную черепную коробку. Ее застрелили… Ее застрелили… Три оставшиеся лежат на земле, вроде как живые, а эти уроды стоят и дрочат, лапают труп девушки, что у дерева.

Это мешает мне думать здраво, поэтому я быстро выбегаю из грузовика и начинаю бежать, куда глаза глядят.

Колючки, кусты, вязкие ветки, деревья – все мне не помеха, я бегу так быстро как могу, слышу за спиной крики, а потом у меня уши закладывает, и теперь я слышу только громкий писк, звенит в ушах, а еще свое дыхание.

Ба-бах!

Я падаю.

Жуткая боль в районе плеча оглушает меня, я падаю и начинаю орать. Огонь. Огонь. У меня рука горит! Потушите руку!

Прикладываю к плечу ладонь, пережимаю дико ревущее место, гляжу на пальцы – в крови.

-Идем, сука! – меня хватают за волосы и тянут в обратном направлении от того, куда я бежала.

Я верещу, как могу, зову на помощь.

Плече горит. Мне выстрелили в плече.

Я ору, рыдаю, зову хоть кого-нибудь, но это бесполезно. Никто меня не услышит.

Оказавшись возле остальных девушек, я закрываю глаза и начинаю просто считать. Хочу заснуть. Я не хочу смотреть на это.

Животный страх овладел мной. От макушки до кончиков пяток. Сжирает каждую разумную частицу моего тела не позволяя придумать умный план не то чтобы побега, а хотя бы… я не знаю, что мне делать. Я обречена.

Три мужчины. В клетчатой куртке, в шапке и с ружьем, а третий в комбинезоне тыкают на нас пальцами, ржут, что-то бормочут, а потом хватают темноволосую кудрявую девушку за волосы, тянут к дереву и начинают привязывать. Девушка даже не выдергивается, она поняла, что это практически бесполезно.

Я сжимаю кровоточащую рану и плачу то ли от боли, то ли от обреченности.

Лежать на земле холодно. Конец февраля – это еще не курортное время в Нью-Йорке.

Господи, помоги мне и я сделаю все, что надо делать праведной девушке… Все! Я буду молиться каждый день! Я обещаю каждую неделю ходить в церковь! Я буду помогать бездомный и бедным, а когда вырасту, то возьму из приюта для брошеных детей ребенка! Взрослого, не младенца! Только спаси меня!

«Никогда полностью не надейся на своего Бога»

Я начинаю рыдать громче, наверное, из-за этого в меня кинули камнем. Пришлось чуть успокоится.

Открываю глаза и смотрю на то, что происходит. Мне страшно. В ушах у меня по-старому звенит и я ничего не слышу. Парень в комбинезоне подбегает к рыжей девушке и переворачивает ее на живот, начинает целовать в шею, а та закрывает лицо руками и ревет, слегка дергается. Этим временем бедную кучерявую девушку бьют несколько раз по лицу, после чего разрывают на ней одежду и лапают за все что только можно.

Я боюсь, что меня ждет та же участь. Трясусь от страха даже не в силах позвать кого-то на помощь.

Мужик в шапке срывает с дерева тонкую ветку, напоминающую плеть и шлепает себя по руке. Та с сильным звуком ударяется о его ладонь и тот злорадствующе улыбается.

-Прошу, отпустите… Прошу, отпустите… Господи, спаси…. Господи… - молю я и закрываю глаза руками, когда слышу визги этой несчастной, ведь ее начинают бить этой веткой.

Вспоминаю все то, что происходило со мной за всю жизнь. Все то, что я делала. Чем я согрешила? Что такое я сделала, чтобы заслужить это? Я ведь никого не убивала, никого не мучила… Или может это месть за Кеби? Я виновата в его смерти, и теперь жизнь убьет и меня? Предварительно серьезно помучив…

Противный уродливый мужик в комбинезоне подходит к следующей девушке, с короткой стрижкой, переворачивает ее тоже на спину, жмакает руками ее задницу, а другой рукой лезет в трусы.

Чтобы избежать этого мой мозг подсказывает мне тоже перевернуться на живот, что я и делаю. Сильно-сильно жмурюсь, что, кажется, я вот-вот вдавлю глаза себе в мозг, и нашептываю молитву, вдруг еще поможет. Часто-часто дышу и чуть приоткрываю глаза, осматриваюсь, разведываю территорию и на долю секунды встречаюсь с обреченным и испуганным взглядом девушки у дерева, которая вся в порезах и крови ревет и молит о пощаде.

Как можно такое делать? Кем надо быть? А главное: за что? Что мы сделали? Чем мы провинились, а?

Я смотрю из стороны в сторону, думаю: можно ли отсюда сбежать, а потом встречаюсь коротко с взглядом рыжей девушки, в рот которой у*бок с ружьем засунул оружие и начал водить туда-обратно.

Звон, непонятный писк. Что с моими ушами? А может и даже хорошо то, что я ничего не слышу, хотя, лучше бы я не видела. Я боюсь своей участи. Мне страшно то, что они сделают со мной. Они ведь не убью меня? Или убьют? А, может, поиздеваются и убьют?

Отвязав потерявшую сознание девушку от дерева, они подошли к нам троим и начали рассматривать. Корчусь и стону под их взглядами, ною и дрожу. По губам вижу, что они разговаривают, но вообще не слышу слов.

«Только не выберите меня, только не меня…» - крутится в моей голове и тогда кто-то из них бьет меня той палкой по заднице. Я молчу. Бьет коротковолосу в ответ на что та орет и дергается, ее-то и урод в шапке и тянет по сухой траве и грязи в другую сторону, чтобы определенно сделать что-то грязное.

Вдох-выдох-вдох-выдох.

Он поднимает ей руки, держит их, а потом свободной рукой раздевает ее, лапает, пихает ей пальцы в рот.

Вдох-выдох-вдох-выдох.

Тот который был в клетчатой куртке: подходит к несчастной отключившейся кудрявой черненькой девушке, начинает разуваться, снимать штаны. Как будто бы он нормально собирается заняться сексом, а не изнасиловать девушку в лесу, которую перед этим избил, а еще перед этим украл. Я смотрю на рыжую, ей по прежнему пихают в рот ружье, а потом дергают за волосы, бьют по лицу пощечинами. Коротковолосая девушка, по всей видимости, громко орет, ведь ей уже «вставили» и довольно не приятно лапают за грудь. Пытается оттолкнуть его, но это все напрасно. Он начинает ее полностью раздевать, срывает с нее колготки, между ног которых он сделал здоровенную дырку перед этим, стаскивает юбку и опять принимается «за старое».

Я безумно завидую той девушке, что в отключке, ведь она не понимает происходящего. Ее просто трахают, а она не тут. Может она вообще умерла? Да, я и в этом случае ей завидую. Мужик в клетчатой куртке бьет ее по лицу, наверное, чтобы она очнулась, душит, отпускает… Достает сигарету из зубов и тушит сначала ей о грудь, а потом о сосок, девушка начинает медленно приходить в себя.

Что случилось с вами люди? Когда вы стали такими жестокими?

Рана на руке болит сильнее прежнего, я пытаюсь пережать ее, чтобы остановить кровь, но потом вижу, как застрелили рыжую и от дикого страха отключаюсь.

 

Всех трахают, кроме меня. Две несчастные живые девушки, стоят раком, а эти уроды ебут их сзади. Одного не хватает, но я боюсь искать его, даже взглядом. Меня пинают ногой в голову, и я выдаю стон.

Больно, что вы делаете?

Кажется, я нашла третьего.

Все девушки побитые, в крови, в синяках и только я осталась невредима. Они оставили меня на десерт и просто поиздеваются в пять раз больше или же наоборот отпустят?

Меня хватают за волосы и сажают на колени, этим ответив на мой мысленный вопрос. Дают одну пощечину, другую. Что-то говорят, но я ничего не слышу кроме непонятного звона в ушах. Сколько я пробыла в отключке и почему не смогла пробыть еще чуть-чуть?

Голый по пояс мужчина подходит ко мне и наставляет на меня ружье.

-Раздевайся! – удается мне прочитать по губам, и я не знаю, что делать. Если я останусь одетой, то они просто убьют меня, а если наоборот, то я буду изнасилованной грязной тряпкой… - Раздевайся! – мне дают кулаком по лицу - и я отлетаю в сторону, пытаюсь собраться с мыслями, но перед этим за волосы меня ставят обратно.

В глазах двоится.

Руки расстегивают пуговички на свитере, а под ним и на разноцветной рубашке. В глазах у меня пусто, как и в душе.

Эй, Господь, а ты реальный? Ты сидишь там, на небесах, наблюдаешь за нами и решаешь наши судьбы? Так как же тебе в голову могла прийти идея сделать со мной такое? Никакой ты не Господь, да и вообще нет тебя. Нет никакого Бога, вера – бессмысленна, ведь она ничем и никогда не помогает.

Когда я остаюсь в одних колготках, то он подходит ближе, наставляет ружье мне в лоб и открывает двухстволкой мой рот, встает вплотную ко мне. Я знаю: чего ты хочешь. Закрываю глаза и повинно сосу, а что еще остается? Я не хочу, чтобы потом могильщики собирали тут куски моих мозгов по деревьям.

Слезы катятся по щекам.

Дует ветер – холодно. Холодное дуло ружья у лба – тоже холодно. Без одежды – холодно.

За что я? Ну почему я, а? Что я сделала? Я ведь никогда никого не убивала, я же никогда даже не избивала никого!

Через какое-то время меня отпускают и я осматриваюсь. Два мужика одновременно издеваются над одной девушкой, пока вторая сидит у дерева и плюется кровью. Что они с ней сделали?

Мне дают пощечину. Возможно, это у них такой способ привлечения внимания.

Эта тварь бросает ружье в сторону и подрачивая подходит ко мне. Пальцем показывает мне, что я должна повернуться, что я и делаю, а потом становлюсь на четвереньки, еле опираясь больной рукой о землю и продолжаю тихо лит слезы, пока сзади меня начинает больно трахать этот урод.

Какие же люди твари.

Звон в ушах помогает мне не думать о том, кто я, где я, что со мной делают и о том, что со мной будет. Мне безумно страшно. Мне безумно больно. Я хочу умереть сейчас.

Он хватает меня за волосы и тянет назад, я вою и отрицательно качаю головой, как будто это что-то изменит.

Уроды. Все вы уроды.

Кто-то подходит ко мне, оставив ту несчастную в покое, и вставляет мне в рот указательный и средний палец, начинает водить внутрь-наружу, гладить другой рукой по лицу, а потом я чувствую сильный приступ тошноты и меня рвет прямо себе на руку, которой я держалась о землю. Эта тварь кончает и швыряет меня в сторону, а тот, кто пихал мне пальцы в рот пристраивается на его место, но ему больше интересен мой анал.

Я слышу сверху над звоном в ушах выстрел, но стреляют в этот раз не в меня. То дерьмо, что пыталось меня трахнуть, теперь лежало на земле с здоровенной дыркой в башке.

Я падаю на живот, закрываю лицо руками и тихо нашептываю молитву. Я сейчас умру, да?

Что же они со мной творили. Я грязная. Мне тошно от себя.

Я вырвала снова, в этот раз под себя.

 

60. ОГОНЬ

 

***

 

Не о чем не думая я подошел ко второму уроду, издалека я видел, что он делал с моей девочкой, и предварительно врезав ему по роже прострелил ему колени. Он заорал и упал. Да, сука, больно, верно? А знаешь, как мне больно?

Я прячу пистолет в карман, снимаю перчатки и делаю глубокий вздох.

Первый сразу умер, а зря, надо было бы его помучить, как я сделаю это с остальными. Я попал четко ему в лоб, а надо бы было в глаз. Так больнее.

Мои же глаза мне залила красная ярость. Я не видел перед собой ничего, никого, только лишь дикое желание мести. Я хочу резать горло им так, чтобы было очень больно! Красная кровь струей потечет по шее, ключице, груди… Нет! Этого мало! Так они не помучаются!

Второй получает тоже по коленям - шикарное место, так ты лишаешь человека возможности передвигаться, да и вообще там находится целая туча нервных окончаний.

-Что ты с ней делал?! – я хватаю его за горло и прижимаю к дереву. – А?! Говори!

Этот гад ничего не говорит, а лишь только пытается вырваться, но за это я наступаю ему на колено – на то самое место, которое прострелил. Он орет от яростной боли, но это только потешает меня.

Хочу крови. Видеть их кровь. Больно? Да, им будет больно, но так и должно быть! Урод должен страдать, а вы, твари, вы должны гнить в аду…

Я наступаю ему на второе колено, а потом бью по роже раз, другой, третий, нет! Я не дам тебе отключится!

Достаю из кармана воду и выливаю ему на лицо, чтобы привести в чувства, а потом достаю из другого кармана кожанки духи, выливаю ему на колени, зная, что это хоть немного помучает его. Печет, да? Надеюсь, твой крик именно это и означает.

Подхожу ко второму, который пытается уползти отсюда, наступаю ему на спину ногой, а потом со всей силы по ребрам его! Раз! Два! Три! Получай тварь!

-Получай сука! Уебок! Тварь! Урод! Ты сдохнешь! Я тебе покажу!

Он стонет, кричит, даже плачет. Что ж ты уже не такой смелый, когда возле тебя парень, а не невинная девушка, а?

Я вижу грузовик, а возле него канистру бензина. Сумасшедшая идея приходит мне в голову, и я начинаю улыбаться, смеяться, пока ноги несут меня к ней.

Вот мы и поиграем, ублюдки.

Возвращаюсь, подтаскиваю одного к другому, еще раз бью по морде, смакуя моментом. Ну, вот вы и доигрались, суки! Не знаю: кто вы, что вы из себя представляете, есть ли у вас семья и тому подобное, но сейчас вы у меня попляшите. Теперь мы на равных, да вот только все равно перевес в мою сторону. Начинаю поливать их бензином, начиная с *блища, чтобы им прожгло глаза, раны, а потом не жалею на колени, наступаю на них, не могу не радоваться их крикам.