Глава 11. Надеюсь, мои читатели простят ту вольность, с которой я отклонился от основного повествования

Надеюсь, мои читатели простят ту вольность, с которой я отклонился от основного повествования. Это было необходимо, чтобы наиболее точным образом представить вам некоторые из многочисленных и об­ширных областей, где были найдены записи, непосредственно указующие на древние цивилизации, их искусство и культуру, а также то четкое мышление и побудительные мотивы, которые поддерживали эти цивили­зации на самом высоком уровне достижений.

Небольшие группы людей все еще достигают подобных свершений. Представляя остальным эти достижения, они становятся своего рода нап­равляющим маяком для всего рода человеческого, который сейчас нап­равляется к новой вершине прогресса цивилизации. Однако нам все еще предстоит узнать, смогут ли ошибки меньшинства, принятые большинс­твом, вновь овладеть широкими массами и повергнуть их в забвение на огромный период времени.

Наши представления заключаются в том, что настоящее содержит в себе будущее; ничто не препятствует тому, чтобы достижения настоящего придали форму будущему. Потому у человечества есть лишь один путь; если настоящее будет исполняться совершенно, то и будущее станет со­вершенным. Это не означает, что совершенство настоящего ОТКЛАДЫ­ВАЕТСЯ до совершенства будущего; именно сознательное усовершенс­твование настоящего порождает сознание совершенного будущего.

Куда бы мы ни отправились, мы можем встретить людей, которые некогда жили исключительно настоящим. Их будущее было в полном согласии с достижениями настоящего, и потому не могло отклониться от выбранного направления. Из этого следует: «Не беспокойся о будущем». Единственной их заповедью было: «Полнокровно живи настоящим, и будущее станет таким, каким было твое настоящее». Эту мысль отражает их фольклор, их песни, их молитвы — даже молитвы, записанные на вращающихся колесах. Танец дьявола, так широко распространенный среди тибетцев, первоначально предназначался для отпугивания того зла, которое разрушило концепцию, или сознание их расы. Позже он выродился в обычный ритуал изгнания злых духов. Люди настолько увлеклись духами, что забыли о всеобъемлющей духовности.

Эти соображения не ограничиваются лишь одной расой или одним вероучением; они справедливы для всех рас и религий. Первичный вариант танца отражал красоту и чистоту, настолько твердо укрепившиеся на престоле, что не возникало даже предположений о том, что какое-либо зло сможет низвергуть их.

Кроме того, мы исследовали легенды о гоблинах «песчаного моря», как называют пустыню Гоби в Китае. Во многих местах люди слышали странные голоса; много раз нам самим доводилось слышать, как произносятся наши имена. Слышали мы также и гул, который, казалось, производит огромная приближающаяся толпа людей. Часто вокруг нас раздавались звуки разнообразных музыкальных инструментов и мелодичных поющих голосов. Мы наблюдали много миражей и слушали пение зыбучих песков.

Мы убеждены, что на определенной высоте над пустыней существуют особые слои воздуха настолько чистого, что временами, когда согласуются все необходимые для того условия, они действуют как звуковые мембраны, отражающие вибрации, некогда возникшие. Таким образом, мы верим, что события средневековья могут воспроизводиться посредством вызванных ими вибраций. Особые воздушные слои становятся звуковыми мембранами, вбирающими и отражающими вибрации, точно так же, как они вбирают и отражают вибрации миражей.

Мы так глубоко погрузились в свою работу, что время, казалось, обрело крылья. Работая под руководством старого ламы, мы сделали копии и чертежи множества табличек и других записей.

Утро нашего ухода выдалось ясным и чистым. Мы засвидетельствовали свое почтение всем обитателям дворца Далай-Ламы; улицы были сплошь заполнены людьми — настолько сильным было их стремление пожелать нам счастливого пути. Повсюду были видны прощальные взмахи рук, и со всех сторон доносились защищающие молитвы. Несколько миль нас сопровождала группа жителей города с длинными шестами, на которых вращались молитвенные колеса. Около пятидесяти человек проводили нас к Шигацзе, расположенному в верховьях реки Брахмапутра. Когда мы приблизились к этому второму по величине городу Тибета, мы узрели стоящий в миле от него монастырь Ташилунпо. Делегация от этого монастыря встретила нас в трех милях от него и предложила нам стать их гостями и остановиться на ночлег. Повсюду нам оказывали самый радуш­ный прием.

Когда мы вошли в ламаистский монастырь, мы ощутили пронизыва­ющие его залы мир и спокойствие, как если бы в нем царило присутствие кого-то великого. Действительно, это место было идеальным для отдыха перед продолжением нашего пути к озеру Долма и Сансравару. Нам не терпелось, к тому же, осмотреть записи этого монастыря. Мы хотели выдвинуться отсюда как можно скорее, поскольку договорились о встрече с Мастером Бхагаванзи в Храме Пора-тат-санга.

После ужина с ламами монастыря, мы говорили о множестве прекрасных храмов. Затем беседа перешла к разнице религиозных представлений. Один очень старый лама сказал: «Ламы и йоги не разделяют верований друг друга. Йог не верит, что учение какого-либо человека может быть окончательным; он знает, что каждое человеческое существо обладает доступом ко всем знаниям непосредственно в самом себе, тогда как ламы являются приверженцами одного лишь Будды. По всей вероятности, каждое человеческое существо раскроет и осознает свое могущество. Христи­анин достигнет сознания Христа, буддист обретет уровень Будды и так далее. У каждого есть свой бог, и со всех сторон доносится, что Бог сотворил человека по своему образу. У каждого народа и нации есть свой бог.

Одни поклоняются богу огня, другие — богу урожая и так далее. Каждый имеет Бога лучшего, чем Бог его брата. Я мог бы понять, что Бог сотворил человека по образу своему, если бы не такое обилие разных богов; я сказал, скорее, что каждый сотворяет себе Бога по своему собственному, человеческому подобию».

Мы узнали, что в монастыре живут шесть лам, возглавляющих группу, известную как Странствующие Ламы, которые скитаются повсюду без кошелька и сумы. Они никогда не просят подаяния и не принимают ни от кого ни еды, ни денег. Они пребывают в постоянной связи друг с другом и с шестью ламами в монастыре. Так, они образуют три ветви, у каждой из которых есть свой глава, так что в целом у них существует девять руководителей. Три главы ветвей могут находиться в трех разных странах. Каждый из странствующих лам поддерживает прямую связь с главой своей ветви, который, в свою очередь, поддерживает связь с шестью ламами в монастыре. Способ, который они используют для этой связи, можно было бы, за неимением лучшего наименования, назвать передачей мыслей, однако нам известно, что на самом деле эта сила намного более тонка и отчетлива. Они называют ее Атмой, душой, сообщающейся с душой без каких-либо посредников. Итак, на следующий день мы встретились с этими шестью ламами и отужинали с ними.

Старый лама сообщил нам, что он может провопить нас в храм Пора-тат-санга, когда мы завершим свою работу здесь. Мы приняли его предложение, тем более что он был другом Муни, нашего проводника и переводчика. Оба они ежедневно помогали нам в работе с записями.

В одной из бесед старый лама невзначай упомянул: «Двое из ваших товарищей, с которыми вы расстались прошлым летом, прибудут сегодня в половине второго в Калькутту, так что, если вы хотите передать им сообщение, не стесняйтесь». Наш Руководитель написал сообщение, предписывающее нашим друзьям отправляться прямо в Дарджилинг, позаботиться о деловых вопросах, требующих решения, и ожидать нашего прибытия к 24 августа. Он поставил на этой записке дату, снял с нее копию и вручил оригинал ламе. Тот перечел записку, аккуратно свернул лист бумаги и отложил его в сторону.

Наши товарищи действительно встретили нас в Дарджилинге 24 августа. Они показали нам письменное сообщение, которое им вручили всего лишь через двадцать минут после их прибытия в Калькутту. Они считали, что тот человек был посланцем, отправленным с этим сообщением задолго до того. Так мы стали обладателями физического доказательства способностей некоторых лам, и если эти способности могли применяться в таком направлении, то что противоречит возможности их использования во множестве направлений?

Нам не терпелось поскорее отправиться в Пора-тат-санга, ибо многие должны были собраться в этом храме в то время года, и это был чрезвычайно благоприятный момент для подобного визита. Мы выдвинулись в путь к Джангдзе, и нам сказали, что нас встретит молодой чела, известный как «смеющийся чела». Смех и пение помогли ему и его товарищам преодолеть множество трудных мест, и многие исцелялись, когда он пел.

Когда мы вошли во внутренний двор ламаистского монастыря, изящный и стройный молодой человек с сердечными приветствиями приблизился к нам и сказал, что они хотели бы, чтобы монастырь стал нашим домом на время нашей остановки в деревне. Мы ответили, что торопимся и хотели бы отправиться к перевалу Пхари тем же вечером.

«Да, — ответил он, — нам известно, что вы спешите в Пора-тат-санга. Я возвращаюсь туда завтра утром и был бы счастлив сопровождать вас, если вы не против».

Мы согласились с этим предложением, и, заразительно смеясь, он проводил нас в нашу квартиру в большом зале монастыря. Убедившись,

что мы устроились удобно, он пожелал нам доброй ночи и покинул нас, сказав на прощание, что зайдет ранним утром. Когда он вышел, мы услышали, как он запел хорошо поставленным голосом. Это был смею­щийся чела. Рано утром мы были разбужены тем же певучим голосом, объявившим, что наш завтрак уже готов.

Мы попрощались с ламами, получили от них благословения и убедились, что все готово к нашему путешествию через перевал Пхари, проходящий между горными пиками Пхари и Канг-Ла. В целом, это был сложный переход, но впереди, с песнями и смехом, всегда шел чела. В наиболее трудных местах его голос становился особенно звонким, и нам казалось, что он приподнимает нас и переносит через скалы без каких-либо усилий. Мы добрались до верхней точки перевала уже к трем часам пополудни.

К нашему удивлению, вместо изрезанных горных вершин, мы увидели расстилающуюся перед нами чудесную долину, которая носит название Чуби. Хотя она расположена на высоте шестнадцати тысяч футов над уровнем моря, долина окружена со всех сторон густыми лесами с буйной и пышной листвой. Впереди видны были деревушки с прекрасными храмами. Мы не пересекали долину, но избрали более короткий путь к Пора- тат-санга через Тачи-чо-цонг, и этот путь оказался приятным. Преодолев совсем небольшое расстояние, мы вошли в красивый лес, где на каждом шагу били крошечные родники. Лес встретил нас обилием певчих птиц и дичи. На всем своем путешествии мы ни разу не сталкивались с хищника- ми; вероятно, это связано с богатством животной жизни этой земли.

Следующим местом нашей остановки стал Маха Муни. Этот подобный крепости храм заинтриговал нас, и здесь, как и всюду, нас ожидал сердечный прием. Руководители храма сказали, что понимают, насколько бесполезно просить нас остаться подольше, поскольку Мастер Пуриджи совсем недавно прошел отсюда в Пора-тат-санга, где соберется множество йогов, садху и гуру; кроме того, в последние дни нашего пути мы будем путешествовать в приятной компании.

Ранним утром на следующий день в храме собралась большая группа паломников, с нетерпением ожидающих выхода и встречи с великим Мастером Пуриджи. Все стремились как можно скорее увидеть очертания Пора-тат-санга — как они выразились, драгоценного камня в оправе гор, самого высогорного из всех храмов мира.

«Можем ли мы оставаться в Маха Муни, когда впереди вырисовыва­ется эта великая драгоценность? — пел смеющийся чела. — О, нет! Счас­тливо тебе оставаться, Маха Муни, мы любим тебя и непременно вернемся в твои нежные объятия, но сопротивляться влечению к Пора-тат-санга невозможно». Итак, наш караван выдвинулся. Перед нами, в свете приближающегося рассвета, возвышался великий Эверест, неколебимый и в ослепительно белых одеждах чистого хрусталя. Казалось, он манит нас, и, стоит сделать лишь пару шагов, и мы коснемся рукой края его облачения; однако, сколько бы мы ни прошли, его величие оставалось недосягаемым. Пик Чомолхари, его ближайший сосед высотой в двадцать четыре тысячи футов, который мы уже миновали, казался теперь пигмеем по сравнению с громадиной впереди.

Мы считали, что путь по его склонам был каменистым и опасным, но теперь нам приходилось большую часть времени передвигаться на четвереньках. И по-прежнему пение и смех челы несли нас вперед, словно на крыльях.

Энтузиазм заставил нас позабыть об опасностях. Казалось, мы преодолели все расстояние в считанные мгновения. Солнце, разрушившее иллюзию возможности прикосновения к величественному Эвересту со следующим шагом, одновременно открыло нам такое великолепное зрелище, любое описание которого в словах стало бы лишь жалкой пародией. Башни и огромные храмы были рассыпаны тут и там, как хрустальные шары, но Эверест, Величайший Эверест, затмевал все вокруг.

Мы видели его и в лунном свете, и в робких лучах расцветающего рассвета, и когда первый солнечный луч целовал его в высокое чело; затем в полном полуденном сиянии солнца, низвергающемся на него; и вновь, когда солнце постепенно блекло и посылало ему пожелания доброй ночи, купая его в славе последних своих лучей, после чего с его великолепной вершины к небесам поднималось ответное сияние, сливающееся с заревом вечерней зари.

Понимаете ли вы теперь, мой дорогой читатель, почему в эти последние дни наше путешествие не было ни долгим, ни трудным? Оно промелькнуло как один миг. Вибрации силы, покоя, мощи и гармонии, извечно излучаются окрестными храмами с единственной целью: помочь путникам в преодолении этих горных пиков. Удивляет ли вас теперь то, что Гималаи не вызывают у человека страха? Разве удивительно, что поэты неустанно воспевают их величие?

Наконец, с наступлением ночи мы покорили все тропинки и стояли, хватая ртом воздух, на плоской столовой горе достаточно внушительных размеров.

Впереди было множество храмов, но жемчужина Пора-тат-санга возвышалась лишь в двухстах футах над нами, купаясь в ослепительном свете. Оказалось, что в расщелине отвесной горной стены установлена огромная радужная лампа, свет которой заливал скалы и храмы над нами.

Здесь, в образованном скалами амфитеатре, к которому мы вышли, собралась огромная толпа мужчин и женщин. К нашему удивлению, последним не возбранялось паломничество в это место; сюда мог прийти каждый, кто пожелает.

Здесь жили великие риши. По этому пути проходил Риши Нири. Трижды по нему проходили пять братьев: один раз одни, второй раз со своей великой матерью, и в третий раз—с великой и добрейшей Дарупади, гордостью и величием женственности. Здесь восседал сейчас в глубоком самадхи йог Санти, великий, чистый и скромнейший.

«Где же все эти люди находят приют и питание?» — удивились мы. «Не беспокойтесь о крове и пище,—пропел смеющийся чела. —Здесь всем достанет еды, одежды и укрытия».

«Присаживайтесь все!» — В голосе челы сквозили самые мелодичные тона. Как только мы сели, перед нами возникли большие котлы с горячей пищей. Йог Санти встал и начал раздавать еду; чела и другие помогали ему. Когда голод был удовлетворен, все встали и разобрались по группам, расходившимся на ночь по окрестным храмам. Храм, к которому повел нас чела, размещался на плоском выступе над отвесной стеной, примерно в семидесяти пяти футах над нашей головой. Когда мы подошли к стене, мы заметили высокий шест, установленный под скалой, у которой мы стояли, и доходящий до края выступа. Судя по всему, это было единствен­ное средство, позволяющее подняться вверх, так что мы подошли к нему и в недоумении остановились. Через минуту к нам присоединилась еще одна группа.

Множество храмов располагалось подобным же образом, в нишах и на выступах, на разных этажах окружающих скал. На какое-то мгновение единственной нашей надеждой на ночлег стала наша способность упра­виться с этим шестом. Затем чела произнес: «Не спешите». После этого он внезапно, громко и сильно запел: «О, возлюбленный, с твоей помощью ищем кров в эту благословенную ночь».

Все вокруг замерли. В один голос окружавшие нас с удивительно динамичной силой произнесли следующие слова: «Такова сила Бога. А— У — М»; в следующий миг все уже стояли на выступе подле храма, и мы с облегчением проследовали внутрь. Когда мы вошли в предназначенный нам храм, все следы усталости улетучились. Той ночью мы спали как младенцы. Эманации силы, посланные той группой, могли бы сровнять горы, если бы были направлены на подобное деяние.