ГЛАВА 3. Позвонили ли ей родители или все дело было в шокированной Зое, я знал, что Сидни узнает о разводе к тому времени

 

АДРИАН

Позвонили ли ей родители или все дело было в шокированной Зое, я знал, что Сидни узнает о разводе к тому времени, как я навещу ее во сне.

Я знал нескольких пользователей духа, которые довольно хорошо преуспели в исцелении людей, но никто из них не мог проникать в сны так же умело, как это делал я. Приятно осознавать, что я в чем-то преуспел, и к удивлению, это не требовало больших усилий – просто легкое колебание, а не взрыв энергии, который требуется при исцелении.

Недостаток был лишь в том, что в отличие от человека, которого я посещал, я не спал – скорее находился в медитативном состоянии – так что если сон затянется на долгое время, мои силы в конечном итоге быстро иссякнут. Заметив для начала, что я никогда не был соней, я предположил, что это не имеет большого значения.

Я вытащил Сидни в сон около полуночи, в результате чего мы оказались в одном из ее любимых мест: двор Вилла Гетти, Музей древней истории в Малибу. Она тут же подбежала ко мне с безумным взглядом.

– Адриан…

– Я знаю, – сказал я, взяв ее за руки. – Я был там, когда Зое позвонили.

– Она рассказала тебе об ужасных подробностях?

Я поднял бровь:

– Там есть что-то ужаснее, чем развод?

Сидни продолжала говорить мне о кровопролитной битве стражей. Хотя я мог бы понять маму Зои, желающую иметь полу-нормальную жизнь, я должен был признаться себе, что мои причины надеяться, что их мама победит, были довольно эгоистичны. Зоя исчезнет из Палм-Спрингса, и это сделает все чертовски проще для Сидни и меня. Но я знал, непосредственным интересом Сидни была ее семья, разрывающаяся на части, и моим непосредственным интересом было ее счастье. Одна часть ее истории, в частности, привлекла мое внимание.

– Ты правда думаешь, что твой папа в состоянии использовать некоторые элементы принуждения Алхимиков на судье? – спросил я. Я никогда не думал об этом, но это было не так уж неправдоподобно. Алхимики могут создавать новые удостоверения, устраивать группу дампиров и мороев в частную школу, не привлекая внимания, и скрывать мертвых стригоев от прессы.

Она покачала головой и села на край фонтана.

– Я не знаю. Может быть, это не нужно, если Зои твердо не хочет быть с отцом. Я не совсем понимаю, как происходят такие заседания.

– И что ты собираешься делать? – спросил я. – Что ты скажешь?

Она встретилась со мной спокойным взглядом.

– Я не собираюсь клеветать на них, это точно. Но что касается того, буду ли я выступать? Трудно сказать. Я должна подумать об этом. Я поддерживаю взгляд моей мамы, и я даже верю в это. Но склоняюсь к такому пути, при котором Зоя будет ненавидеть меня вечно, не говоря уже о стычках с моим папой и алхимиками. – Небольшая, горькая улыбка появилась на ее губах. – Когда я вернулась в наш номер сегодня вечером, Зоя даже не спросила, что я думаю. Она просто предположила, что это дело решенное, что я встала бы на сторону отца.

– Когда же все это кончится?

– Не сразу. Они еще не определились с датой.

Она стала молчаливой, и я почувствовал, что надо сменить тему.

– Как прошло посвящение? Танцевали голышом или приносили в жертву животных?

Ее улыбка согрела меня.

– Чай и объятия.

Она рассказала мне все вкратце, и я не мог сдержать смеха при мысли о Джеки, грузящей всех информацией за бокалом вина. Сидни тем не менее отказалась говорить мне свое секретное имя, как бы сильно я ни старался выманить его у нее.

– Думаю, это была не Джетта? – с надеждой спросил я. Когда мне нужно было фальшивое имя, я использовал Джет Стил, потому что, давайте признаем это, оно было настолько крутое, насколько вообще могло быть.

– Нет, – рассмеялась она. – Определенно нет.

Потом она захотела услышать о моей ночи, естественно беспокоясь, что все недоедали в ее отсутствие. Мы долго разговаривали, и, хотя было тяжело не отвлекаться на ее безупречные губы и край выреза ее рубашки, я убедился, что я люблю эти разговоры во снах. Я точно не возражал против нашего вечернего разбора полетов, но я фактически влюбился в Сидни из-за ее интеллекта.

Как всегда из нас двоих она была ответственной, следящей за временем.

– О, Адриан. Пора в постель.

Я наклонился к ней:

– Это приглашение?

Она слегка оттолкнула меня.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты всегда плохо выглядишь, когда устал.

Это был вежливый способ сказать, что, когда я был измотан, я был уязвим к атакам духа на мое здравомыслие, с чем я не мог согласиться. Я также мог сказать по ее тревожному взгляду, что для нее использование духа, которое включал и этот сон, не было так захватывающе.

– Ты сможешь завтра уйти, как думаешь?

Выходные всегда были трудными, потому что Зоя таскалась за ней как тень.

– Я не знаю. Я посмотрю, что я могу... о, Боже.

– Что?

Она поднесла руку ко лбу и застонала.

– Прыгун. Я оставила его в доме ведьмы. Он бегал вокруг во время вечеринки, а я была так встревожена после звонка мамы, что просто ушла с мисс Тервиллигер.

Я взял ее за руку и сжал ее.

– Не волнуйся. С ним все будет хорошо. Безумная ночь в городе вместе с пожилой женщиной. Согревает мне сердце.

– Так рада, что ты гордый папочка. Проблема в тот, как вернуть его домой. Я, может быть, смогу ускользнуть к тебе завтра, но не думаю, что у меня будет достаточно времени, чтобы добраться туда. И думаю, мисс Тервиллигер тоже занята.

– Эй, – сказал я немного возмущенно. – Ты просто думаешь, что если ты и Джеки не можете этого сделать, то все потеряно? Я пойду и освобожу его. Если он захочет уйти.

Она просияла.

– Это было бы замечательно. Но я думала, у тебя проект по живописи.

Я предлагал такую малую услугу, никаких усилий, правда, и мое сердце потеплело при виде того, как много это для нее значило. Сидни так часто вынуждена быть ответственной, которой приходилось контролировать каждую деталь, что я думал, это было для нее почти ошеломляюще, что кто-то может выполнить поручение за нее.

– У меня будет время после. Она ведь не взбесится, если к ней придет вампир?

– Нет. Просто не переусердствуй с ролью отца.

Она подарила мне легкий поцелуй, но я ловко притянул ее ближе и сделал его намного, намного длинее. Когда мы наконец отстранились, мы оба тяжело дышали.

– Спокойной ночи, Адриан. – многозначительно сказала она.

Я понял намек, и сон рассеялся вокруг нас.

Вернувшись в свою квартиру, я побаловал себя одним ежедневным напитком, надеясь, что он нашлет на меня быстрый сон. Не тут-то было. В былые времена мне обычно требовалось, по крайней мере, три, прежде чем я впадал в пьяное беспамятство. Теперь мои пальцы удерживали бутылку водки, пока я колебался: пить еще или нет. Я соскучился по этому. Плохо. Помимо блаженства от кайфа, алкоголь мог заглушить на некоторое время силу духа, и, хотя магия была приятной зависимостью, получить отсрочку от нее было прекрасно. Самолечение исключало много негативных последствий духа в течение многих лет, но это новое соглашение позволяло ему начинать делать успехи.

Через несколько мгновений я отдернул свою руку, сжав ее в кулак. Добравшись до своей кровати, я упал на нее, уткнувшись лицом в подушку. От нее слегка пахло жасмином и гвоздикой из-за ароматического масла, которое я недавно получил от Сидни. В целом, она не была любителем парфюмерии, утверждая, что химические вещества и алкоголь вредны для здоровья. Но она не могла возразить против чистых, натуральных смесей, что я нашел, особенно услышав цену. Она была слишком прагматична, чтобы позволить чему-то вроде этого пропадать впустую

Я закрыл глаза, желая, чтобы она была со мной – даже не для секса, а просто чтобы довольствоваться ее присутствием. Учитывая опасность наших кратких послеобеденных встреч, совместная ночь, вероятно, в ближайшее время не произойдет, что было чертовски обидно. Конечно, я спал бы лучше, если бы она была рядом. Это было печально, потому что я действительно был истощен телом, но мой изворотливый ум все никак не мог успокоиться.

Наконец, спустя полтора часа я уснул, чтобы через четыре часа меня разбудил мой будильник. Я оставался в постели, уставившись мутным взглядом в потолок, задаваясь вопросом, могу ли я отменить встречу, которую я назначил с одноклассницей, чтобы поработать над проектом. Серьезно, о чем я думал? В восемь утра в субботу? Может, я был близок к безумию больше, чем опасался.

По крайней мере, встречались мы в кофейне. В отличие от моей прекрасной второй половинки, у меня не было никаких ограничений на кофеин, и я заказал большую кружку кофе, какую они только могли предложить. Бариста уверил меня, что еще больше я нигде не найду. В другом конце комнаты моя партнерша с весельем смотрела, как я подошел к ее столику.

– Ну, привет, солнышко. Рад видеть твои сияющие глаза и готовность начать день.

Я предостерегающе поднял руку, когда садился.

– Стой, где стоишь. Нужно взять хотя бы еще одну чашку этого, прежде чем ты станешь очаровательной и остроумной.

Она усмехнулась:

– Нет, я всегда такая, и днем и ночью.

С Ровеной Кларк мы познакомились в первый день наших общих занятий по мультимедийному искусству. Я сел за ее стол и сказал: «Не против, если я присоединюсь? Ведь лучший способ изучать искусство, это сидеть с произведением искусства». Может я и был влюблен, но все еще оставался Адрианом Ивашковым.

Ровена окинула меня ровным взглядом.

– Давай проясним одну вещь. Я вижу бред за милю, и мне нравятся девочки, не парни, так что если ты не можешь вынести, что я говорю все как есть, тебе лучше убрать свои шуточки и гель для волос куда-нибудь еще. Я не хожу в эту школу, чтобы мириться с красавчиками вроде тебя. Я здесь, чтобы встретиться с неопределенностью возможностей трудоустройства с художественной степенью и потом пойти выпить Гиннесс[2] после уроков.

Я придвинул свой стул ближе к столу.

– Ты и я отлично поладим.

И мы поладили достаточно, чтобы стать партнерами по проекту по уличной скульптуре. Нам скоро пришлось пойти к кампусу для работы над ним, но сначала нам надо было закончить эскиз, который мы начали в пабе после уроков ранее на этой неделе. Я пожертвовал своей порцией выпивки на ночь, чтобы выпить с ней пива, и пока это не оказывало на меня особого эффекта, Ровена доказала, что очень мало весит. Наш эскиз не продвинулся далеко.

– Допоздна был на вечеринке? – спросила она сейчас.

Я долго пил кофе, чувствуя себя немного виноватым, что у Сидни потекли бы слюнки, если бы она могла увидеть меня.

– Просто допоздна, – я зевнул. – Где мы?

Она вытащила наш эскиз, который был на барной салфетке, и читала, вписывая здесь в эскиз.

– Хм, – сказал я. – Многообещающее начало.

После часа обсуждения, мы решили сделать модель монолита 2001 года – Космическую Одиссею, и потом покрыть ее рекламными слоганами и интернет-сленгом. Мне, честно говоря, этот фильм показался скучным, но Ровена была захвачена тем, как он стал символом прорыва и как наш дизайн будет ироническим утверждением того, до чего докатилось наше общество. Большей частью я принимал участие, потому что я думал, что это не потребует больших усилий. Я был серьезен в том, что касалось моих картин, но это был всего лишь обычный обязательный урок.

Приличную часть дня мы провели, просто подыскивая материал. Ровена позаимствовала у друга пикап, и мы поехали в строительный магазин, надеясь найти там большой бетонный прямоугольник для нашего монолита. Нам повезло, и мы даже нашли несколько блоков поменьше, чтобы положить в основание.

– Мы можем сделать кольцо, – объяснила Ровена. Она рассеянно заправила непослушные локоны, покрашенные в лавандовый цвет, за уши, говоря при этом: – И затем нарисуем разные стадии эволюции. Обезьяна, пещерный человек и всех до какого-нибудь модника, набирающего СМС-ки на своем телефоне.

– Мы произошли не от обезьян, – сказал я ей, пока мы бились над прямоугольниками на платформе. – Самого древнего прародителя людей называют Австралопитеком.

Я не был уверен, насколько вампирская эволюция соответствует этому, но я определенно не выдумывал.

Ровена отпустила блок и уставилась на меня в изумлении:

– Откуда, черт подери, ты это знаешь?

– Потому что я упомянул об обезьянах на днях, и моя девушка, э, может рассказать кое-что об этом.

«Кое-что», вообще-то, обернулось в часовую лекцию по антропологии.

Ровена засмеялась и подняла один из более мелких блоков. Они по-прежнему были довольно тяжелыми, но не требовали усилий обоих.

– Я бы очень хотела встретить эту твою мифическую подругу, лишь бы увидеть, кто может терпеть тебя. Я заставила бы Кэсси, и мы все могли бы отправиться выпить вместе.

– Она не пьет, – быстро сказал я. – И в любом случае ей восемнадцать. Ну, почти девятнадцать.

Начав, я понял, что день рождения Сидни в начале следующего месяца, февраля, стремительно приближается, а у меня для нее ничего нет. В самом деле, после моих вложений в винил, у меня вообще почти нет денег, пока мой отец не пришлет следующий задаток в середине месяца.

Ровена ухмыльнулась.

– Молодая женщина, а?

– Эй, это законно.

– Я не хочу знать о твоей гнусной половой жизни, – она подняла другой блок. – Мы пойдем к Денни или еще куда-нибудь. Если ты не приведешь ее в скором времени, то я буду считать, что ты выдумал ее.

– Я не смог бы выдумать ее, даже если бы попытался, – величественно заявил я. Но внутри я не мог не почувствовать себя немного задумчивым. Было бы неплохо отправиться на двойное свидание с Ровеной и ее подругой. Я был вполне уверен, что Сидни бы нашла общий язык с ней, хотя бы для того, чтобы объединиться и беспощадно дразнить меня. Но публичные появления не вариант, не считая наших ночных поездок в город с Хранителями.

Мы отнесли нашу бетонную добычу обратно в кампус Карлтонского Колледжа и начали трудное задание транспортировки блоков во двор, которым мог пользоваться наш класс.

Несколько наших одноклассников тоже занимались там, и они помогли нам дотащить центральный кусок, что сделало работу намного легче. Даже хотя он не был таким тяжелым, как монолит из фильма, его все еще было очень трудно поднять. Это заставило нас принести маленькие блоки, и наш разговор стих, пока мы работали. Мы оба устали и были рады, что сделали почти все на сегодня. Настоящая покраска начнется завтра. Это была специальность и Ровены тоже, и мы хотели быть готовыми и свежими, чтобы отдать большую часть сил этому проекту. Было прохладно, но небо было ясным, не оставляя ничего между солнцем и мной. Именно поэтому я предпочитал раннее время, спасающее меня от сильного света.

Скоро я смогу спасти Прыгуна от этой ведьмы, а потом пойти домой, надеясь, что Сидни удастся сбежать.

Поле того, как все блоки оказались на своих местах, Ровена стала одержима тем, чтобы идеально их расположить. В этот момент мне было все равно, и я занял себя написанием сообщения Сидни на Телефон Любви, давая ей понять, что мое искусство – ничтожная штука по сравнению с сиянием ее красоты. Она написала в ответ: «Это я, закатывающая глаза.» На что я ответил: «Я тебя тоже люблю.»

– Мы могли бы сделать их, – сказала Ровена, установив три небольших блока друг на друга. – Мини-монолиты.

– Все, что ты хочешь.

Она решила с этим и начала поднимать верхний блок. Я не совсем уверен, что произошло после этого. Я думаю, что это было просто легкое неверное движение руки. Как бы там ни было, блок выскользнул из ее рук и жестко упал, прихлопнув ее руку между ним и кирпичным покрытием ниже.

Её крик раскатился по округе, и я дернулся со скоростью, которая впечатлила бы Эдди. Я схватил блок и поднял его, но пока я это делал, я осознал, что было уже немного поздно. Несколько нитей духа сообщили мне, что она сломала некоторые кости руки. И в эти секунды хаоса я действовал. Это была ее рука, и, сломав ее, она не сможет заниматься рисованием остаток семестра. Она могла делать такие замысловатые, утонченные вещи акварелью, о которых я мог только мечтать. Я никак не мог подвергнуть это опасности. Я послал импульс духа в ее руку, отдавая свою собственную энергию на сращивание костей.

Лечение обычно вызывало трепет у того, кто его получал, и я могу сказать по изумлению, отразившемуся на ее лице, что она заметила.

– Что ты сделал? – выдохнула она.

Я сфокусировал взгляд и послал вспышку принуждения.

– Ничего, – сказал я. – За исключением передвижения блока. Это довольно травматический и запутанный опыт для тебя.

Ее глаза потускнели на мгновение, а затем она кивнула. Я отпустил магию, внезапная пустота внутри меня являлась показателем того, как много сил вытянуло из меня использование исцеления и принуждения. Покалывание ушло у неё из головы, Ровена прижала руку в страдании, в то время, как подошли наши одноклассники.

– Святое дерьмо, – сказал один из них. – Ты в порядке?

Ровена вздрогнула:

– Я не знаю. Это не ощущается... Я имею ввиду, это больно... Но ничего подобного, как когда она впервые появилась.

– Тебе нужно к доктору, – настаивал тот же парень. – Она может быть сломана.

Ровена дернулась, и я мог предположить, что те же самые страхи, которые я ощущал, пробегают в ее голове. Я знал, что нет никаких серьезных повреждений, но должен был подыгрывать, потому что это было разумно.

– Дай мне свои ключи, – сказал я ей. – Медпункт в кампусе еще открыт.

Медицинская сортировка прошла для нас быстро, поскольку упавший на тебя тридцатифунтовый блок – штука серьезная. Но после осмотра и рентгена, врач просто пожал плечами.

– Все в порядке. Может быть, он был не настолько тяжелым, как вы думали.

– Он был довольно-таки тяжелый, – сказала Ровена, но облегчение наполнило ее лицо. Я даже подумал, что уловил отблеск слез в ее глазах, когда она взглянула на меня. – Полагаю, ты просто поймал блок достаточно быстро.

Не было никаких признаков того, что она вспомнила вспышку исцеления.

– Потому что я мужественный и смелый, – сказал я торжественно.

Они выписали ее, и когда мы уходили, ее подружка, Кэсси, объявилась. Ровена была хороша собой, но Кэсси нокаутировала. Она обняла Ровену, а я с сожалением покачал головой.

– Как же ты это осуществила? – спросил я.

Ровена улыбнулась мне через плечо Кэсси:

– Я говорила тебе: мои ум и обаяние всегда в действии.

Мы договорились закончить наш проект завтра, и я отправился в свою квартиру. Я не использовал такое большое количество духа очень давно, и наплыв был опьяняющим. Мир был полон жизни и цветов, и я практически плыл по воздуху, когда я зашел внутрь. Как может дух быть плохой вещью, если он заставляет меня чувствовать себя так? Я чувствовал себя восхитительно. Я чувствовал себя более живым, чем обычно.

Я схватил случайный диск из множества коробок. Pink Floyd. Нет, не в моем состоянии. Я поменял его на The Beatles и погрузился в свой автопортрет с новыми силами. Или, скорее, портреты. Потому что я не мог остановиться. Мой разум гудел от идей, и невозможно было выбрать только одну. Цвет летел на хост быстро и яростно, так как я экспериментировал с различными идеями. Один из них был абстракцией моей ауры, выглядя так, как говорили Соня и Лисса. Другой был более аккуратный, настолько реалистичный, насколько я мог понять с фотографии, сохраненной на моем телефоне, сохраненной так, я нарисовал себя в красных и голубых тонах. Так оно и продолжалось.

И по крупицам, энергия начала исчезать. Моя кисть замедлилась, и, наконец, я опустился на диван, чувствуя себя опустошенным и истощенным. Я смотрел на работу моих рук, пять разных картин, все сухие. Мой желудок грохотал, и я пытался вспомнить, когда я последний раз ел. Булочку с Ровеной? Я ем так плохо, как Сидни. Я поместил пиццу в микроволновую печь, и, наблюдая, как она готовится, мой разум начал вращаться с мыслями различной природы.

День рождения Сидни. Как я мог забыть о нем? Ну хорошо, я не забыл. Дата была выжжена в моем мозгу: 5 февраля. Логичность подарить ей подарок ускользнула от меня. Повернувшись к вкривь и вкось расположенным коробкам, я уставился на них с разочарованием, внезапно ненавидя их за брешь, которую они сделали в моем месячном бюджете. Сидни была права о бессмысленности этой покупки. Что я мог купить ей вместо этого? Я представил себе дюжину роз, появляющуюся в её общежитии анонимно. Может две дюжины. Или даже три. В равной степени привлекательной казалась мысль о бриллиантовом теннисном браслете на ее тонком запястье. Что-то нежное и стильное, конечно же. Она бы никогда не согласилась на что-нибудь необычное.

Мысли о бриллиантах заставили меня подумать о запонках, подаренных тетей Татьяной. Я проигнорировал сигнал микроволновой печи, оповещающий о готовности, и отправился в мою комнату. Запонки все еще лежали там, слепящий набор красного и белого огня, который переливался в верхнем свете. «Продай их, и у тебя будут деньги на всю оставшуюся жизнь», – однажды пошутила Сидни. Не просто содержание или оплата машины.

Я мог сделать ей подарок. Подарки. Розы, браслет, романтический ужин.

Нет. Не ужин, ничего публичного. Мысли приходили в голову, пока я обдумывал наше совместное будущее. Будет ли оно у нас? Какие это были бы отношения, если бы хватались за эти украденные моменты? Она была слишком практична, чтобы делать это всегда. В конце концов, она бы поняла, что пришло время отпустить. Отпустить меня. Я положил запонки обратно в коробочку, осознавая, что я бы никогда не смог их продать, и это были адские муки душевного крушения.

Это происходило в такие приступы магии. Я едва ли сумел вылезти из постели, когда я вернул Джилл обратно. Плата за пользование таким количеством жизни была слишком велика, и разум рухнул с высоты. Ну ладно, мой рухнул. Лисса не испытывала этих драматичных взлетов и падений. Её плата состояла больше из постоянной темноты, которая задерживалась с ней на несколько дней, сохраняя её угрюмой и депрессивной до тех пор, пока это не исчезнет. У Сони же были оба эффекта.

«Мой маленький задумчивый художник, – говорила с усмешкой тетя Татьяна, когда я прибывал в таком настроении. – Что с твоей головой сегодня?» Она говорила так заботливо, это было восхитительно. Я почти слышал ее голос сейчас, почти видел, что она стоит здесь рядом со мной. С дрожащим дыханием, я закрыл глаза, и волевой образ ушел прочь. Ее здесь не было. Поцелованные тьмой могли фактически видеть мертвых. Сумасшедшие же люди могли их только представлять.

Я ел свою пиццу, стоя у прилавка, повторяя себе снова и снова, что это настроение пройдет. Я знал это. Оно всегда проходило. Но каким паршивым было это ожидание.

Когда я закончил, я вернулся в гостиную и посмотрел на картины. То, что недавно казалось прекрасным и вдохновенным, теперь казалась поверхностным и глупым. Они приводили меня в замешательство. Я собрал их все и бросил в угол, один поверх другого, не заботясь о разорванном холсте или влажной краске.

Затем я приложился к шкафчику с алкоголем.

Я достиг достаточного прогресса в бутылке текилы, развалившись на кровати и слушая Pink Floyd, когда пару часов спустя дверь моей спальни открылась. Я улыбнулся, когда увидел Сидни. Я дрейфовал по течению и пил текилу, которая эффективно приглушала действие духа, и отпил, что было ужасно, ужасно низко. Не скажу, что я был живым и ярким, но мне не хотелось лезть в дыру. Я победил дух, и видя красивое лицо Сидни, поднялся еще больше.

Она улыбнулась и затем, в один острый взгляд, оценила ситуацию. Улыбка исчезла.

– Ох, Адриан, – сказала она.

Я поднял бутылку:

– Сегодня где-то Пятое Мая[3], Сейдж.

Она быстро осмотрела глазами комнату:

– Прыгун празднует с тобой?

– Прыгун? Почему он... – я замолчал на несколько секунд. – Ох. Я, э–э, как бы забыл о нем.

– Я знаю. Мод отправила мисис Тервиллигер сообщение, с просьбой приехать к ней.

– Дерьмо. – После всего, что произошло с Ровеной, мой дракон-подопечный, был последним о чем я думал. – Мне очень жаль, Сейдж. Совершенно вылетело из головы. Я уверен, что он в порядке, но все же. Он не настоящий ребенок. И как я сказал, эму это вероятнее всего нравится.

Выражение ее лица не изменилось, а стало лишь серьезней. Она приблизилась ко мне, отобрала у меня текилу и подошла к окну. Слишком поздно я понял, что она делает. Она открыла окно и вылила остатки бутылки на улицу. Я привстал от удивления.

– Это дорогая вещь!

Она закрыла окно и повернулась ко мне лицом. Этот взгляд привлек меня. Он не был злым. Он не был грустным. Он был... разочарованным.

– Ты обещал мне, Адриан. Публичное употребление алкоголя не является проблемой. Но самолечение – это проблема.

– Как ты можешь знать, что это было самолечение? – спросил я, хоть и не перечил ей.

– Потому что я знаю тебя, и я знаю признаки. Кроме того, я иногда проверяю твои бутылки. Ты совершил огромную ошибку этим вечером, намного большую, чем публичное употребление алкоголя.

Я чуть не отметил, что технически, это она совершила огромную ошибку сегодня.

– Я ничего не мог поделать, – сказал я, зная, как неубедительно это прозвучало. Также плохо, как и мантра Ангелины «это не моя вина». – Не после того, что произошло.

Сидни поставила пустую бутылку на комод и села на кровать рядом со мной:
– Расскажи мне.

Я объяснил, что случилось с Ровеной и ее рукой, и остальные события, которые развернулись за день. Было трудно оставаться на одном месте, рассказывая это, потому что мне хотелось блуждать и оправдываться. Я ушел от части о столь отчаянном подарке ко дню рождения. Когда я, наконец, закончил, Сидни нежно коснулось рукой моей щеки

– Ох, Адриан, – опять сказала она, и на этот раз, ее голос был грустным.

Я положил свою рук поверх ее.

– Что я должен был сделать? – прошептал я. – Это было как с Джилл, снова и снова. Ну... не так плохо. Но она была там. Она нуждалась во мне, а я мог помочь... затем, когда она заметила, я заставил ее забыть. Что еще я должен был сделать? Я должен был позволить сломать ей руку?

Сидни привлекла меня в свои объятия и молчала долгое время.
– Я не знаю. Я хочу сказать, я знаю, ты не мог не помочь. Это же ты. Но я бы хотела, чтобы ты этого не делал. Нет... не так. Я рада, что ты сделал это. Правда. Я просто хочу, чтобы это было не так... сложно, – покачала она головой. – Я неправильно объясняю. Я не хороша в этом.

– Ты ненавидишь это, не так ли? Незнание что делать. – Я положил голову на ее плечо, ловя слабый запах ее духов. – И ты ненавидишь меня так же.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Но я беспокоюсь о тебе. Ты когда-нибудь задумывался о... Я имею в виду, если бы Лисса не принимала антидепрессанты? Что могло бы помочь ей?

Я стремительно поднял голову:

– Нет. Я не могу этого сделать. Я не могу таким образом отрезать себя от магии.

– Но она чувствовала себя лучше, правда? – Сидни подтолкнула меня.

– Она... да. Вроде того. – Я не имел никаких проблем с «жидким лечением», но таблетки делают меня брезгливым. – Она действительно чувствовал себя лучше. Не впадала в депрессию. Не отхватила большее. Но она скучала по магии, и поэтому перестала принимать таблетки. Ты не знаешь, что это такое, порыв духа. Ощущение, что ты находишься в гармонии со всеми живыми существами в мире.

– Я могла бы понять это лучше, чем ты думаешь, – сказала она.

– Более, чем это, хотя. Она также остановилась, потому что ей было нужно вернуть магию обратно, чтобы помочь Розе. Что, если бы я нуждался в ней снова? А что, если это была ты, ранена или умерла?

Я схватил Сидни за плечи, нуждаясь в ней, чтобы дать ей понять мое отчаяние и показать, как много она значит для меня.

– Что, если бы ты нуждалась во мне, и я не смог тебе помочь?

Она взяла мои руки в свои, ее лицо было спокойным.

– Тогда мы имеем дело с тем же, что большинство людей в мире. Ты рискуешь. Я предпочла бы, чтобы ты был стабильным и счастливым, чем рискующим своим здравомыслием ради маловероятной возможности падения на меня бетонного блока.

– Могла бы ты сидеть на месте, если бы у тебя была возможность помочь кому-то?

– Нет, именно поэтому я пытаюсь помочь тебе. – Но я увидел конфликт в ней, и понял ее беспокойство.

– Никаких таблеток, – сказал я решительно. – Это не повторится снова. Я буду стараться. Я буду сильнее. Просто поверь, что я смогу сделать это сам.

Она помедлила, выглядя так, будто могла продолжить спор, но, в конце концов, просто кивнула в знак согласия. Она потянула меня вниз к кровати и поцеловала меня, хотя я знал, что ей не нравится вкус текилы. Поцелую удавалось быть одновременно нежным и напряженным, и он укрепил связь между нами, то жгучее чувство к ней, которое у меня всегда было, то, что она сделала для меня, и то, что сделал ради нее я. Я осыпал ее поцелуями, желая иметь возможность сделать намного больше, чем это. Конечно, если бы я только мог раствориться в ней, мне бы никогда не понадобились алкоголь или таблетки любого рода.

Но, несмотря на ее учащенный пульс и тепло в ее глазах, этот прогресс не больше, чем обычно. И как обычно, я не давлю. Она могла не соглашаться с политикой Алхимиков, но она по-прежнему придерживалась многих их привычек. Консервативная одежда. Никакой выпивки. Я на самом деле не знаю, как секс до брака вообще попал туда, но так как многие из них, как правило, религиозные, я не был бы удивлен, если бы она придерживалась и этой привычки тоже. Но это никогда не встало бы между нами. Я думаю, если бы Сидни была готова к этому, она бы дала мне знать.

– Я должна идти, – сказала она, наконец. – Я лишь должна была купить зубную пасту. Это было достаточно скучное поручение, которое Зоя не хотела выполнять.

Я убрал своенравные золотые пряди с ее лица:

– Завтра вечером у Кларенса?

Она кивнула:

– Не пропустила бы это.

Я проводил ее к входной двери. Она взяла дважды испорченные картины, но ничего не сказала, сохраняя нейтральное выражение лица.

– Я это и имею в виду, – сказал я ей. – Я постараюсь.

– Я знаю, – сказала она. То разочарование в ее глазах до сих пор преследовало меня.

– Я могу быть сильным, – добавил я.

Она улыбнулась и встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня на прощание.

– Ты уже сильный, – пробормотала она перед тем, как исчезнуть в ночи.