ГЛАВА 19. Был День рождения Сидни, а моя машина не заводилась.

 

АДРИАН

Был День рождения Сидни, а моя машина не заводилась.

– Ты смеешься надо мной, – сказал я, поворачивая ключ, как мне казалось в сотый раз. Двигатель завибрировал, но не завелся. Я застонал и стукнулся лбом о руль. – Этого не может быть.

– Проблемы?

Я взглянул вверх и увидел Ровену, стоящую снаружи у дверцы водителя, которую я оставил приоткрытой. Я вскинул руки.

– Как видишь.

Она наклонила голову, чтобы изучить машину, в результате чего некоторые из ее лавандовых косичек упали на лицо.

– Сколько лет этому куску мусора?

– Попридержи ​​язык, женщина. Сидни любит эту машину. Может даже больше, чем меня. Кроме того, ты художник. Фигурально выражаясь, ты должна ценить винтажные «куски». Знаешь, история, тонкая работа...

Она покачала головой.

– Я езжу на Приусе.

Я снова попытался завести Мустанг. Безуспешно.

– Черт побери, ну почему из всех дней именно сегодня? У Сидни День рождения. У нас были планы.

– Вызови эвакуатор, а я подброшу тебя домой. – Она похлопала меня по плечу в знак сочувствия. – Я знаю парня, который работает в автосервисе. Он даст тебе хорошую скидку.

– Не то чтобы хорошо, – сказал я, доставая свой мобильный телефон. – Если бы это было бесплатно. На следующие полторы недели у меня дефицит финансов.

– Я полагаю, потому что ты ей сделал какой-то экстравагантный подарок?

– Не совсем. Это долгая история.

Я на самом деле смирился, что не в состоянии осыпать Сидни подарками. Я больше не расстраивался из-за этого и не волновался, что придется продать запонки тети Татьяны. Таблетки, вероятно, в этом помогали, и даже больше. Между зажигательной речью Джилл, и тем, что случилось в Пенсильвании, чрезмерный материальный достаток не занимал меня. Хотел ли я осыпать Сидни бриллиантами? Конечно, но в этом у меня не было нужды. Между нами есть гораздо важные вещи. Я был готов приготовить ужин и просто насладиться временем наедине с ней. Это то, что теперь имеет значение. Просто мы.

Конечно, я запланировал это вышеупомянутое уединенное времяпрепровождение в моей машине, которое, как сейчас казалось, накрылось медным тазом. Может я больше и не уходил с головой в не–выходя–из–кровати уровень отчаяния, но я мог расстроиться из-за провалившегося плана так же сильно, как и любой человек. Я почти ничего не говорил, пока Ровена ждала со мной на парковке кампуса и по большей части просто позволял моему плохому настроению накаливать обстановку вокруг меня.

– Ты как мальчик с плаката для задумчивого художника, – она дразнила меня. – Ты для этого берешь уроки?

– Не-а, я таким родился.

Она усмехнулась и ткнула меня локтем.

– Не унывай. Я доставлю тебя, куда там тебе нужно. Мы спасём этот день, детка.

Трудно было оставаться слишком мрачным при её жизнерадостном характере. Более того, Сидни с трудом сможет приехать сегодня вечером. Ей пришлось сотворить чудо, чтобы сбежать от Зои сегодня вечером и отложить сестринское празднование. Она, наверное, могла бы спасти себя от стресса, просто отложив празднество со мной, но это много значило для меня – отпраздновать в подлинный день. Я настоял на этой ночи, и теперь я должен был сделать работу.

Эвакуатор отбуксировал Ивашкинатора, и мы с Ровеной смогли вернуться в город. Я наскрёб последние деньги, чтобы купить еду для сегодняшнего ужина, и у Ровены чуть не случился сердечный приступ, когда мы прибыли в продуктовый магазин, и она узнала, что я покупал.

– Замороженная лазанья? Купленный в магазине торт? Я думала, ты любишь эту девушку!

– Люблю, но я не кулинарный гений.

– А Кэсси – да.

– Ладно, но ее здесь нет.

Ровена вздохнула и достала телефон.

– Честно говоря, это чудо, которое я могу устроить.

Часом позже Кэсси, Ровена и я встретились у меня на квартире, принеся сумку с продуктами. Я смотрел, как они выгружают все виды ингредиентов, которые я никогда и не мечтал использовать, такие как Andouillé и плоды окры. Также там оказалась бутылка белого вина.

– Сидни не пьет, – сказал я им.

– Не имеет значения, – сказала Кэсси, вынимая штопор. – Это для меня, пока я буду готовить.

Ровена поморщилась. После гулянки в том баре, я был уверен,что Ровена думает, будто я должен быть в восстанавливающейся группе. Может быть, она и права. Могу сказать, что она хотела запретить Кэсси использовать алкоголь, и я махнул на это рукой.

– Я в порядке, – к моему удивлению это была правда, – я далек от того, чтобы мешать кулинарному гению.

Кэсси оторвалась от бутылки:

– Эй, ты будешь мне помогать. Я не собираюсь готовить гамбо в одиночку.

– Когда я думаю о романтических ужинах в честь дня рождения, суп – не то что я представляю.

– Суп? – она чуть не поперхнулась. – Ты думаешь, что это просто суп? Я приготовлю то, что ты не испортишь, пока будешь ждать свою девушку. Он будет становиться все лучше и лучше, пока кипит, и когда она приедет и попробует, она станет твоей навсегда. Не стоит благодарностей.

Несмотря на ее заявления, Кэсси не заставила меня много помогать. Думаю, она боялась, что я все испорчу, хотя я правда пытался делать все внимательно, надеясь стать лучше. Чистка креветок была для меня загадкой, и я никогда не слышал о ру[13]. Как ни странно, готовить оказалось весело, когда ты с кем-то, кто знает, как это делать. Положив в гамбо все ингредиенты, Кэсси начала готовить шоколадно-мятные кексы. Она как раз дала мне ложку, чтобы я все перемешал, когда у меня зазвонил телефон. Обычно он был на вибро–вызове, но сегодня песня “Under Pressure” группы Queen заиграла на всю. Кэсси и Ровена даже не попытались скрыть смех.

Я отдал ложку и пошел в гостиную, где увидел незнакомый входящий номер на телефоне.

– Адриан? Это Маркус. Я вернулся в страну.

На какой-то ужасающий миг у меня возникло видение Маркуса, рушащего мое удивительное празднование дня рождения с Сидни. Я практически мог видеть, как он прихлебывает гамбо.

– Мы все еще в Аризоне, заканчиваем кое-какую чепуху, – продолжил он. – Но я планирую быть в Палм-Спрингс в воскресенье. Я думаю, мы должны договориться кое о чем, и я не должен контактировать с Сидни напрямую.

– Хорошая идея. – Телефон Любви был только для нас, а ее второй телефон запросто мог прослушиваться алхимиками. Сидни всегда боялась попасть в неприятности с ними, но Маркус рисковал еще больше. – Что у тебя на уме?

– Ты знаешь, как много чернил она сделала?

Я находился рядом в течение практически всего процесса.

– Примерно хватит, чтобы наполнить ведро краски стандартного размера.

– Хм. Может, мы могли бы встретиться на стоянке магазина для дома. Мы бы выглядели как обычные покупатели.

– Притащиться друг к другу и обменяться ведром краски? Да, это совершенно не вызывает подозрений.

– У тебя есть идея получше? Никогда не знаешь, где наблюдают алхимики.

– Уверен, они не будут наблюдать за ее учительницей, – сказал я. – В любом случае, чернила у нее в доме. Встретьтесь там, и у вас будет возможность поговорить. Уверен, Сидни захочет дать тебе некоторые инструкции.

– Это хорошая идея, – неохотно сказал Маркус. – В случае, если вы считаете эту учительницу надежной.

– Отлично.

Я дал ему адрес, и мы договорились о времени. Когда мы закончили, Кэсси и Ровена хихикали, склонившись и работая вместе над кексами, и я решил, пускай. Я откопал Телефон Любви и написал Сидни.

«Звонил Робин Гуд. Он хочет встретиться с тобой у ДТ в воскресенье в 8 вечера. Сможешь?»

Ее ответ пришел быстро: «Смогу. Спасибо, что всё устроил».

«Он решил, что ради безопасности все должно пройти через меня. Думаешь, что все еще сможешь приехать сегодня вечером?»

Я мог практически слышать ее вздох.

«Да, но с трудом, и завтра будет адская расплата. Плюс, у нас был ещё один бой о разводе. Потом расскажу».

«Ты только что произнесла слово на А? Девятнадцать, и ты совсем другая женщина».

Когда я убирал телефон, я заметил, что пропустил два звонка от Ангелины. Я размышлял, должен ли я перезвонить ей. В конце-концов, всегда была возможность воровства-машрутного-автобуса. Но, конечно, если бы что-то пошло не так, Сидни узнала бы раньше меня. Ангелина не оставила голосового сообщения, так что я решил принять на веру, что она в порядке и просто хотела задать случайный вопрос.

Кексы были в духовке, когда я вернулся на кухню, и Кэсси заканчивала перемешивать глазурь в миске.

– Подожди, ты можешь сделать это? – спросил я. – Я думал, что она продаётся в банках.

Она постучала ложкой, чтобы стряхнуть излишки в чашу:

– Ты уверенна, что за него можно поручиться, Ро?

Ровена усмехнулась:

– Не в готовке. Но для искусства и романтических намерений он – надёжная инвестиция.

– Не забывай жизненные советы, – сказал я. – Я довольно хорош и в этом тоже.

– Уверяю тебя, я не забыла, – сухо сказала Ровена. Осмотревшись вокруг, она нахмурилась. – Милое место, но я никогда бы не подумала, что у тебя есть девушка. Здесь нет фотографий. Неужели она даже ничего не забыла? Пальто или плюшевую зверушку?

Ее слова вызвали острую боль в моем сердце, потому что она была права. Нормальные люди, состоящие в отношениях, стараются заполнить свои дома. По крайней мере, я должен иметь фотографию меня с Сидни вместе, висящую на моём холодильнике. В моей квартире не было никаких признаков того, что у меня есть подруга, потому что большая часть мира думала, что у меня её нет.

– Если бы ты была с ней знакома, ты бы знала, что она никогда не забывает даже мелочи. – Я не прокомментировал отсутствие фотографий. – Она слишком организованная. Это мне не стоит доверять в запоминании чего-либо.

Кэсси указала на таймер печки:

– Думаю, тебе можно доверить достать и покрыть их глазурью? Ты должен подождать, пока они не остынут. Большинство людей этого не делает.

– Конечно. И просто, чтобы доказать, я запишу это и…

Раздался стук в дверь, и на долю секунды я заволновался, что Сидни пришла раньше. Даже если Ровена и Кэсси были друзьями, найти двух девушек в квартире вашего приятеля, вероятно, не было удивительным сюрпризом на день рождения. Но, выглянув в дверной глазок, я в потрясении увидел Ангелину.

Когда я открыл дверь, она вошла и перекинула рыжие волосы на одно плечо.

– Нам надо поговорить, а ты не отвечаешь на телефонные звонки. О, – ее взгляд сфокусировались на кухне, – у тебя свидание?

Ровена фыркнула:

– В его мечтах.

Я представил Ангелину в качестве своей двоюродной сестры, согласно нашему обычному для Палм-Спрингс способу. Поскольку было не известно, что может вылететь из ее рта, я решил, что лучше избавиться от Ровены и Кэсси как можно скорее.

– Вы, ребята, спасли мне жизнь, – сказал я им. – Правда. Это гораздо лучше замороженной лазаньи.

Ровена подмигнула мне:

– Что-то мне подсказывает, что ты и твое обаяние смогли бы искупить это.

– Ну, теперь я могу оставить это обаяние для чего-нибудь другого.

Даже Кэсси улыбнулась.

– Не забудь добавить мятную посыпку. И когда будешь покрывать глазурью…

–...убедиться, что они полностью остыли, – закончил я.

Я проводил их, и она продолжала давать мне последние инструкции, пока я фактически не закрыл дверь между нами. Когда я вернулся, я застал Ангелину, ковыряющуюся на кухне.

– Ничего не трогай, – предупредил я, видя, как она ухватилась за крышку гамбо.

Она отступила:

– Как они спасли тебе жизнь? Для чего все это?

– Для подруги.

– Подруги, с которой ты спишь?

– Подруги, которая тебя не касается.

– Эти кексы хорошо смотрятся, – она заглянула в дверцу духовки. – Знаешь, сегодня у Сидни день рождения. С твоей стороны было бы очень мило отправить парочку со мной.

– Для начала, я даже не знаю, почему ты здесь оказалась. Или как.

– Я доехала на автобусе. – Ангелина бросила осматривать кухню и поплелась к гостиной. – Что-то странное происходит.

Я почти засмеялся, только ее лицо выглядело очень серьезным.

– Какую, э-э, конкретно странную вещь ты имеешь ввиду?

– Сидни, Нейл и Эдди. Они что-то замышляют. Они все время разговаривают, но замолкают, как только я оказываюсь поблизости.

После того, что произошло во Дворе, я не был удивлен услышать, что Сидни и Нейл много говорили. У меня не было сомнений, что она хочет выяснить, все ли в порядке с татуировкой, которую, я напомнил себе, мне нужно украсить.

– Много вещей произошло при Дворе, – сказал я Ангелине. – Вещи, в которых Сидни и Нейл были большой частью. Скорее всего, они просто разбираются с этим.

– Тогда какое отношение к этому имеет Эдди?

Хороший вопрос. Его участие объяснить было тяжелее, но, может, Сидни просто нужен был кто-то другой, чтобы понять суть идеи. Я мог понять, почему она предпочла Эдди Ангелине. Было возможно также, что Ангелина преувеличивает, насколько скрытны эти разговоры. Несмотря на это, я доверял всему, что делает Сидни, и если она не хочет, чтобы Ангелина участвовала, я поддержу это.

– Она, наверное, не хочет беспокоить тебя, поскольку ты так занята, – сказал я. – Ты провалила английский?

Ангелина покраснела:

– Я не виновата.

– Даже я знаю, что ты не можешь списать с Википедии, а потом указать её в качестве источника в своём сочинении. – Сидни находилась между ужасом и истерикой, когда рассказывала мне об этом.

– Я подняла «первоисточник» на абсолютно новый уровень!

Честно говоря, было удивительно, что мы так долго протянули без Ангелины. Жизнь должна быть так скучна без неё.

– Ты бы лучше поработала над поднятием своей оценки на новый уровень. – я говорил практически так же ответственно, как Сидни. Прозвенел таймер духовки и я поспешил достать кексы. – Так что иди назад на автобус, перестань придумывать теории заговора, и... Боже. Ты не должна покидать кампус одна!

По её лицу было понятно, что это была наименьшая из её проблем.

– Я думала, что ты отвезёшь меня обратно и прикроешь, если кто-то что-то скажет.

– Мой автомобиль в ремонте. Тебе придется возвращаться самой, – я осторожно выложил кексы на стойку. – И пожалуйста, не попадись. Сидни не нужны подобного рода проблемы.

– Ей? Проблемы будут только у меня, – заспорила Ангелина.

– Нет, потому что ты просто будешь сидеть рядом и ждать, пока она будет выручать тебя, – я предпочёл бы Маркуса, который пришёл бы есть праздничный гамбо, чем то, что Сидни просидит вечер в офисе заместителя директора Амбервуда, пытаясь спасти Ангелину от исключения. – А сейчас возвращайся. Ты скрытная. Ты можешь вернуться незамеченной.

– Я всё ещё думаю, что что-то происходит, – когда я отказался разбираться в этом, она кивнула в сторону кексов. – Конечно, я не могу взять несколько с собой?

– Они еще не готовы. Их нужно покрыть глазурью.

– Сейчас покроем. Я помогу. Это ожидание-пока-они-будут-классными – большая куча дерьма.

Это был один из тех моментов, когда я хотел бы по-прежнему иметь полный контроль над духом, чтобы я мог заставить её уйти. В итоге – после того как я подсказал изменить автобус – она оставила меня в покое, так что я смог завершить оставшиеся приготовления ко Дню Рождения. Я убрался в квартире и зажёг свечи, потом переоделся в темно–зелёную рубашку, которая, я знал, нравилась Сидни. К тому времени, когда всё было сделано, кексы остыли, и когда я осмелился попробовать гамбо, я обнаружил, что Кэсси была права. Это было больше, чем суп. Это было возвышенно.

Сидни появилась около восьми и остановилась, как только вошла внутрь.

– Пахнет... креветками. И мятой. И ананасом.

– Ужин, десерт и это, – я указал на яркую желтую свечу. – Только что зажег их. Называются «Гавайская Сиеста[14]».

– Это даже... не важно, – она закрыла дверь и поспешила меня поцеловать. Это был один из тех жарких поцелуев, которые заставляли меня забыть обо всем вокруг. – Лучший подарок на мой день рождения за весь день.

– Погоди с выводами, – сказал я, величественно указывая на кухню.

Она проследовала за мной и уставилась с открытым ртом:

– Ты правда приготовил ру?

– Если под «приготовил» ты подразумеваешь «проконтролировал», то да.

Мы поели на журнальном столике в гостиной, сидя на полу при свечах, как и два месяца назад. Я никогда не думал, что она может быть прекраснее, чем когда она была в том сказочном красном платье, но с каждым днем она доказывала обратное. Мы выпустили Прыгуна, и он свернулся рядом с Сидни, принимая нежные кусочки андуй[15].

Я признался, что у меня были помощники на кухне, которые фактически заставили ее полюбить меня еще больше. Джилл была права, что несовершенство могло бы сделать меня более совершенным. Смех Сидни утих, когда она рассказывала о своем дне.

– Зоя как будто сошла с ума. Все шло так хорошо, Адриан! А сейчас наши отношения почти полностью разрушены. Я сказала ей, что делаю кое-что для мисс Тервиллигер, как обычно, и что нам лучше выбраться куда-нибудь в честь дня рождения в выходные. Больше времени и все такое, – она покачала головой, – Зоя не купилась на это. Все, что я делала, было для того, чтобы получить ее одобрение, а сейчас все пропало. Она выпалила, что я пренебрегаю миссией по личным причинам, и что я просто хочу отложить прогулку, чтобы эти существа смогли пойти с нами. Но даже это не самое худшее. Я сказала что-то, что мне говорить не следовало.

– Что ты уже собираешься справлять свой день рождения с одним из этих существ? – я не мог не чувствовать себя виноватым. Но, конечно, если бы случилось что-то слишком ужасное, ее бы здесь не было.

Сидни подарила мне маленькую улыбку:

– Я сказала ей, что если она действительно заботится обо мне, то она должна позволить мне делать на мой день рождения то, что хочу я, в точности как мама, когда мне исполнилось двенадцать.

– И что же произошло, когда тебе исполнилось двенадцать?

– О, мама предложила нам всем отправиться поужинать – нам, девочкам, папы не было в городе – чтобы отпраздновать, но я не захотела. Как раз вышла книга, которую я очень ждала, и единственное, что я хотела делать, так это читать всю ночь.

– Бог мой, – сказал я, дотрагиваясь до кончика ее носа. – Ты очаровательна.

Она стукнула меня:

– Все же Карли и Зоя действительно хотели пойти поужинать, но мама просто сказала: «Это ее день рождения. Позвольте ей делать то, что ей хочется».

– У тебя классная мама.

– Очень, – Сидни смотрела пустым взглядом несколько долгих мгновений, огоньки свечей отражались в ее глазах. – Упомянуть ее было худшим из того, что я сделала сегодня Зое. Я пыталась склонить ее к идее о совместной опеке, в таком случае она смогла бы жить и с мамой, и с папой. Я думала, ее это заинтересует, и затем она спросила об этом отца. И он много чего сказал. Один разговор, и ей снова вправили мозги, так что когда я снова упомянула о маме, Зоя начала говорить о том, что нам нужно помнить насколько она плохой человек, – она вздохнула. – Единственная приятная вещь во всем этом, что я сказала Зое, что ей разрешили практиковаться в вождении на парковке.

– Ах да, ничто не заставит колотиться сердце юной девушки так, как управление автомобилем. Я слышал, это распространено в семье Сейдж.

Ее улыбка стала возвращаться:

– В том-то и дело, что она еще так юна во многих отношениях. В одну минуту она хочет себе водительские права. В следующую у нее есть власть, чтобы обвинить меня в нарушении правил алхимиков. Это опасно, особенно когда она думает, что знает все.

Я собрал наши пустые миски и встал:

– И как мы все знаем, только одна из сестер Сейдж знает все.

– Не все. Я не знаю этот рецепт, – сказала она. – Но стоит узнать. Это было изумительно.

– Возможно, мы могли бы поехать в Новый Орлеан вместо Рима, – я положил несколько кексов на тарелку и убрал крошечную свечу, и мне стало легче. Прыгун смотрел с интересом, особенно на кексы. – План побега номер тридцать семь: отправиться в Новый Орлеан и продать переоцененные бусинки Марди Гра ничего не подозревающим туристам. Никаких проблем со знанием языка. И я держу пари, что это было бы сексуально, если бы я научился говорить с кажунским акцентом.

– Ты имеешь ввиду более сексуальный. Ты знаешь, я держу пари, что Вульф боролся с аллигаторами вниз по устью реки.

– Я держу пари, что он приручил их, чтобы облегчить его побег от пиратов, – я возвратился в гостиную и сел около нее с тарелкой.

– Я держу пари, что он сделал и то, и то, – сказала она. Мы притихли на мгновение, а затем взорвались от смеха.

– Итак, именинница, – я поставил один из кексов напротив нее и вставил в него маленькую свечку. Моя зажигалка, хоть и не использовалась месяц, все-таки зажгла фитиль. – Загадывай желание.

Сидни улыбнулась мне, и ее улыбка была ярче пламени. Затем она наклонилась вперед. Наши взгляды встретились, и я почувствовалась тяжесть в моем сердце. Где бы она хотела оказаться? Рим? Новый Орлеан? Где угодно? Она загадала желание про себя, как и следовало, и задула свечу.

Я похлопал и посвистел, и затем достал приготовленный мною торт, умирая от желания попробовать свое творение. Все выглядело так, как будто я проделал тяжелую работу – глазурь, украшения. Я чувствовал, что мог бы взять кредит, открыть собственную кондитерскую и продавать там свои творения. Кэсси сделала все: достала ингредиенты, придумала рецепт, все отмерила и смешала.

– Никогда бы не подумала, что кексы так хорошо идут после гамбо. – Сидни сделала паузу, чтобы облизать глазурь с пальцев, и я на мгновение утратил способность соображать.

– Это было частью генерального плана Кэсси, – ответил я наконец. – Она сказала, что это всегда лучше выглядит, если используешь мяту.

– Вау. Она действительно кулинарный гений. – Она закончила с глазурью, а затем деликатно вытерла руки салфеткой. – Кстати об оформлении... могу ли я предположить, что ты получил детали для Мустанга?

– Ох, ладно, – я почти забыл об этом. – Только не психуй, но...

– Ох, нет. Что ты сделал?

Я поднял руки:

– Расслабься. Я ничего не делал.

Я кратко рассказал ей о том, что произошло сегодня днем, а затем увидел, как ранее озорной взгляд сменился задумчивостью:

– Бедная машина. Я позвоню утром в магазин и узнаю, что случилось. Мы могли бы отдать ее в специальное место.

– Хах. Я даже не знаю, могу ли я позволить себе это место.

Она положила мою руку поверх моей:

– Я займу тебе денег.

У меня было ощущение, что оно придет, и я не знал, как с этим бороться:

– Придет ли ко мне спасение?

– Конечно. Это то, что мы делаем, – она подошла поближе ко мне. Прыгун попытался двинуться, и я оттолкнул его в сторону. – Я спасу тебя. Ты спасешь меня. Мы просто будем делать это по очереди всякий раз, когда кто-то из нас будет нуждаться в помощи. И если это заставит тебя почувствовать себя лучше, спасение Ивашкинатора не относится к твоему спасению.

Я рассмеялся и обнял ее за талию:

– Это все меняет. За исключением того, что теперь у меня нет машины, я не могу исполнить свое обещание насчет дня рождения.

Сидни думала об этом в течение некоторого времени.

– Ладно. У меня есть машина.

Через час я поклялся, что никогда не буду высмеивать эту Мазду снова.

Это, казалось, была одна из самых интенсивных наших встреч и, безусловно, одна из наиболее оригинальных, учитывая, насколько было ограничено пространство на заднем сиденье. Затем мы лежали вместе, свернувшись калачиком под одеялом, мне захотелось запечатлеть каждую деталь в моем сознании. Ту волнующую легкость, которая поселилась в моей душе, блаженное чувство усталости.

Сидни смело села и попала в лунный свет крыши:

– Так что на счет дня рождения? – спросила она торжественно. Часть серебряной луны осветила нас через несколько мгновений.

Прежде чем снять одежду, она сделала круг вокруг квартала, чтобы удостовериться, что за нами никто не следит. Даже несмотря на то, что у нее не было причин подозревать алхимиков в слежке, она все равно предпочитала осторожничать. Довольная, она все–таки припарковалась в очень удобном месте на моей улице, с одной стороны были деревья, а с другой – пустующий дом в квартале от моего дома. Кто-то, конечно, мог бы пройти здесь и заметить нас, но в такой темноте шансы на это были довольно малы.

Она прижалась ко мне под одеялом и повернулась так, чтобы голова оказалась на моей груди.

– Я слышу твое сердце, – сказала она.

– Ты каждый раз проверяешь, чтобы убедиться, что я не нежить?

Ее ответом стал мягкий смех, с последовавшим далее долгим, чувственным поцелуем в шею.

Мои руки держали ее, и я попытался запомнить каждую деталь этого момента. Наши тела настолько совершенно соприкасались друг с другом. Было невозможно поверить в то, что вне света луны, освещающей автомобиль, был мир, от которого приходилось скрываться, мир, который хотел уничтожить нас. Мысль о том, что окружает нас, сделала все то, что было между нами, более хрупким.

– «Что было цельным, рушится на части...» – пробормотал я.

– Ты цитируешь Йейтса? – спросила она недоверчиво, немного приподняв голову. – Эта поэма о теориях апокалипсиса и Первой мировой войне.

– Я знаю.

– У тебя весьма странные поэтические предпочтения после секса.

Я улыбнулся и пробежал пальцами по её волосам. Они были и не золотистыми и не серебряными, просто волшебный цвет между ними. Даже в муках любви и радости, я мог почувствовать небольшую капризность Адриана Ивашкова, окутывающую меня.

– Да... я просто иногда чувствую, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я не мог создать ничего такого идеального в моих духовных снах, – я притянул её ближе и прижался своей щекой к ее. – И я – достаточно пессимист, чтобы знать, что мы в конечном счете просыпаемся.

– Этого не произойдет, – сказала она. – Потому что это не сон. Это реальность. И мы можем справиться со всем, что грядет. Ты случайно не встретился с Уильямом Моррисом в своих поэмах?

– Это не тот парень, который делает сигареты? – и вот она теперь обвиняет в не романтических поэмах.

– Нет. Уильям Моррис был английским писателем, – она повернулась и порылась в куче одежды на полу. Секунду спустя, она подняла телефон и открыла поиск.
– Сейчас найдем. «Но их руки не дрожали. Ноги не колебались», – она бросила телефон обратно в кучу и снова прижалась ко мне, кладя свои руки напротив моего сердца, – поэма называется «Достаточно любви». До тех пор, пока мы вместе, мы будем, как они. Не дрожать. Не колебаться. Нас не остановить.

Я поймал ее руки и поцеловал их:

– Как ты стала мечтательным романтиком в то время, как я стал борцом?

– Думаю, мы повлияли друг на друга. Не делай из этого шутки, – предупредила она.

– Не покидай меня с такими хорошими установками тогда.

Я улыбнулся ей, но облако задумчивости все еще висело надо мной, даже когда я лежал полный счастья. Я никогда не думал, что смогу любить другого человека так сильно. Я также никогда не думал, что я мог бы жить в таком страхе потери другого человека. Это происходит, когда все влюбляются? Они все крепко цепляются за своих любимых и просыпаются встревоженные среди ночи, боясь остаться одни? Это неизбежный способ существования, когда ты любишь так сильно? Или это происходит только с теми из нас, кто идет на краю пропасти, кто живет в такой панике?

Я притянул её лицо на расстояние шёпота к своему:

– Я так сильно люблю тебя.

Она моргнула так, что я понял: она боится заплакать.

– Я люблю тебя тоже. Эй, – её рука скользнула вверх и легла ко мне на щеку. – Не смотри так. Все будет хорошо. Центр устоит.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что мы – центр.