Арабский путешественник Ибн Фадлан о Волжской Булгарии и булгарах

 

Ибн Фадлан Ахмед ибн алъ-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад, — знаменитый арабский путеше­ственник, служил при дворе багдадского халифа. В 922 г. он в качестве секретаря посольства баг­дадского халифа аль-Муктадира побывал в Волж­ской Булгарии и оставил подробный дневник сво­их наблюдений. В своем дневнике Ибн Фадлан описал нравы, образ жизни булгар, хазар, русов, башкир, других народов Поволжья, Приуралья и Средней Азии. Само посольство, в состав которого также входили Сусан ар-Расси (руководитель), во­ины-тюрки Текин и Барс, было предпринято с це­лью заключения союза против Хазарского кагана­та, укрепления авторитета халифа и дальнейшего распространения ислама.

... Когда прибыло письмо Алмуша сына Шилки йылтывара1, царя сакалибов2, к повелителю право­верных ал-Муктадиру, в котором он просит его о присылке к нему кого-либо, кто наставил бы его в вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвиг бы для него кафедру, чтобы он установил на ней от его [халифа] имени хутбу3 в его [собственной] стране и во всех областях его государства, и просит его о постройке крепости, чтобы укрепиться в ней от царей, своих противников, —

было дано согласие на то, о чем он просил... А я был уполномочен для прочтения ему [булгарскому царю] письма и вручения того, что отправлялось к нему [в качестве подарков] и для надзора над факихами 1 и муаллимами2. И ему были пожалованы деньги, доставлявшиеся ему для упомянутой нами построй­ки и для уплаты [жалованья] факихам и муалли-мам3... Итак, мне были вручены подарки для него [царя], для его жены, для его сыновей, для его братьев, для его предводителей, и лекарства...

Итак, мы отправились из Города Мира [Багдада] в четверг, по прошествии одиннадцати ночей [меся­ца] сафара триста девятого года4...

И мы уехали из страны этих людей [башкир] и переправились через реку Джарамсан, потом через реку Уран, потом через реку Урам, потом через реку Байнах, потом через реку Ватыг, потом через реку Нийасна, потом через реку Джавшыз5. Расстояние от реки до реки, о которых мы упомянули, — два дня, или три, или четыре, менее этого или более. Когда же мы были от царя сакалибов [булгар], к которому мы направлялись, на расстоянии дня и ночи пути, он послал для нашей встречи четырех царей, находящихся под его властью, своих братьев и своих сыновей. Они встретили нас, неся с собой хлеб, мясо, просо, и поехали вместе с нами. Когда же мы были от него на [расстоянии] двух фарсахов, он встретил нас сам, и когда он увидел нас, он сошел [с лошади] и пал ниц, поклоняясь с благодарением Аллаху, великому, могучему. В рукаве у него были дирхемы, и он рассыпал их на нас. Он поставил для нас юрты. И мы поселились в них. Наше прибытие к нему было в воскресенье, когда прошло двенадцать ночей [месяца] мухаррама триста десятого года1. И было расстояние от Джурджании2 до его страны семьдесят дней [пути].

Итак, мы оставались воскресенье, понедельник, вторник и среду в юртах, которые были разбиты для нас, пока собрались цари его земли, предводители и жители его страны, чтобы услышать чтение письма [халифа]. Когда же наступил четверг, и они собрались, мы развернули два знамени, которые были с нами, оседлали лошадь присланным ему [в подарок] седлом, одели его в савад и на него тюрбан. Тогда я вынул письмо халифа и сказал ему: «Не подобает, чтобы мы сидели, когда читается это письмо». И он встал на ноги, — он сам и присутствовавшие знатные лица из жителей его государства, а он человек очень толстый и пузатый...

Потом я прочитал письмо везира3 Хамида ибн-ал-Аббаса, в то время как он стоял. Потом я пригла­сил его сесть, и во время чтения письма Назира ал-Харами он сидел. Когда же я окончил его [чтение], спутники его рассыпали на него многочисленные дирхемы. Потом я вынул подарки, [состоявшие] из благовоний, одежд, жемчуга. Для него и для его жены, и я не переставал представлять ему и ей одну вещь за другой, пока мы не покончили с этим...

Жители этой страны мне сообщили, что под­линно, «когда бывает зима, то ночь делается по длине такой же, как летний день, а день делается таким коротким, как ночь...»

Я видел, что они считают очень хорошим пред­знаменованием для себя завывание собак, радуются ему и говорят о годе изобилия, благословения и бла­гополучия...

Я не видел в их стране чего-либо в большем количестве, чем деревьев орешника. Право же, я видел из него [такие] леса, что [каждый] лес имел сорок фарсахов в длину при такой же ширине...

Пища их — просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень у них в большом количестве, и каждый, кто что-либо посеял, берет это для самого себя. У царя нет на это никакого права, кроме лишь того, что они пла­тят ему в каждом году от каждого дома шкуру соболя. Если же он предложит отряду [войска] [совершить] набег на одну из стран, и он награбит, то он [царь] имеет долю вместе с ними. Каждому, кто у себя ус­траивает свадьбу или созывает званый пир, необходи­мо сделать отчисление царю в зависимости от разме­ров пиршества, — дать «сахрадж» медового набиза* и [некоторое количество] скверной пшеницы...

У них совершенно нет ни оливкового масла, ни масла сезама, ни животного жира и, право же, они употребляют вместо этих жиров рыбий жир, и все, что они с ним употребляют, бывает вонюче [от жира], и они сами из-за этого бывают вонючи.

Они делают из ячменя похлебку, которую хлеба­ют девушки и отроки2. А иногда варят ячмень с мясом, причем господа едят мясо и кормят девушек ячменем. Но если [это мясо] бывает голова козла, то девушки получают [возможность] поесть мяса.

Все они носят шапки. Когда царь едет верхом, он едет один, без отрока, и с ним нет никого. Итак, когда он проезжает по базару, никто не остается сидящим, — [каждый] снимает с головы свою шапку я кладет ее себе подмышку. Когда же он проедет мимо них, то они опять надевают свои шапки себе на головы...

Все они живут в юртах, с той только разницей, что юрта царя очень большая, вмещающая тысячу душ и более, устланная армянскими коврами. У него в середине ее трон, покрытый византийской пар­чой.

Одно из их правил [таково], что если у сына [какого-либо] человека родится ребенок. То его берет к себе его дед, прежде его отца. И говорит: «Я имею большее право, чем его отец, на его воспитание, пока он не сделается взрослым мужем».

И если умирает из их числа человек, то ему наследует его брат, прежде его сыновей...

И если они увидят человека, обладающего подвижностью и знанием вещей, они говорят: «Этот более достоин служить нашему господу». Итак, они берут его, кладут ему на шею веревку и вешают его на дерево, пока он не распадется на куски...

В их лесах много меда в жилищах пчел, которые они знают и отправляются [к ним] для сбора этого меда...

У них много купцов, которые отправляются в землю тюрок и привозят овец, и в страну, называемую Вису, и привозят соболей и черных лисиц.

Мы видели у них домочадцев [одной семьи] в количестве пяти тысяч душ женщин и мужчин, уже всех принявших ислам... Для них построили мечеть из дерева, в которой они молятся. Они не умеют читать [молитв], так что я научил одну группу из них тому, как [какими словами] молятся...

На царе булгар лежит дань, которую он платит царю хазар: от каждого дома в его государстве — шкуру соболя. Если прибудет корабль из страны хазар в страну булгар, то царь выедет верхом и пересчитает то, что в нем имеется и возьмет из всего этого десятую часть. А если прибудут русы или ка­кие-нибудь другие [люди] из прочих племен с рабами, то царь, право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову.

Сын царя булгар является заложником у царя хазар. До царя хазар дошла весть о красоте дочери царя булгар, так что он послал сватать ее. А он высказался против него и отказал ему. Тогда он отправил [отряд] и взял ее силой, хотя он иудей, а она мусульманка. Итак, она умерла, находясь у него. Тогда он послал, требуя вторую его дочь. Как только это известие дошло до царя булгар, он упредил [это] и выдал ее замуж за князя [племени] эскел, который находится под его властью, боясь, что он отнимет ее у него силой, как он это сделал с ее сестрой. И, право же, царя булгар побудила написать государю [хали­фу] и попросить его, чтобы он построил для него крепость, боязнь царя хазар.

Однажды я спросил его и сказал ему: «Госу­дарство твое обширно, [денежные] средства твои изобильны и доход твой многочислен, так почему же ты просил государя, чтобы он построил крепость на доставленные от него деньги, которым нет числа?» Он же сказал: «Я полагал, что Держава Ислама при­носит счастье, и их денежные средства берутся из дозволенных [религиозным законом] источников. По этой причине я и обратился с просьбой об этом. Пра-

во же» если бы я захотел построить крепость на свои средства, на серебро и золото, то, конечно, для меня в этом не было бы никакой трудности. Право же, я только хотел получить благословение от денег пове­лителя правоверных и просил его об этом».

Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл1... Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атыле, — а это большая река, — и строят на ее берегу большие дома из дерева. И собирается их в одном таком доме десять и двадцать, — меньше или больше...