О химике А.М. Бутлерове

 

Знаменитый ученый, творец русской хими­ческой школы Александр Михайлович Бутлеров ро­дился 25 августа 1828 г. в городе Чистополе. Его отец, Михаил Васильевич, участвовавший в боевых походах против армии Наполеона, вышел в отставку и поселился в своем имении Бутлеровке, Спасского уезда, Казанской губернии. Это был отлично обра­зованный, любознательный и деятельный человек.

Восьми лет Александр Бутлеров был привезен в Казань, в частный пансион Топорнина, помещавший­ся на Верхней Федоровской улице... В этом панси­оне началось первое знакомство А. М. Бутлерова с химией.

Товарищи Бутлерова часто видели, как он усерд­но возился с какой-то необычной посудой, что-то переливал из одного пузырька в другой. Молодому химику всячески мешал воспитатель Роланд, кото­рый зачастую отбирал у него склянки и пузырьки и в наказание оставлял без обеда. Однако от этого ин­терес Бутлерова к химии не ослабевал. В углу, возле

его кровати появился всегда запертый шкафчик, наполненный различными веществами и химичес­кой посудой.

В один прекрасный весенний вечер, когда воспитанники весело играли в лапту на просторном дворе, в кухне раздался оглушительный взрыв. Все ахнули, а Роланд прыжком тигра бросился в под­вал, где помещалась кухня. Вскоре оттуда показал­ся воспитатель, тащивший за собой Бутлерова с опаленными волосами и бровями, а за ними, понуря голову, шел дядька, «сообщник», тайком доставляв­ший необходимые материалы для опытов.

Розги в пансионе «для благородных детей» не употреблялись. Между тем «преступление» Бутле­рова нельзя было оставить без последствий. Как же поступить? И педагоги придумали новое, небывалое наказание. «Преступника» несколько раз выводили из темного карцера в обеденную залу, с черной дос­кой на груди. На доске крупными буквами красова­лась ироническая надпись: «Великий химик». Как известно, история жестоко посмеялась над этими «изобретательными» педагогами. Их «ирония» ста­ла впоследствии реальной действительностью.

После одного из очередных казанских пожаров, когда пансион Топорнина сгорел, Бутлеров поступил в гимназию. Юноша отличался живым и приветли­вым характером, товарищи его любили, а преподава­тели ценили его выдающиеся способности. Учение да­валось ему очень легко, экзамены он сдавал отлично.

С юных лет молодой Бутлеров ставит перед со­бой высокие цели служения любимой родине. В 1842 году он посылает отцу письмо: «Мои желания и на­дежды»!

«Я желал бы,—говорится в этом письме,—преж­де всего выдержать экзамен и поступить в универ­ситет... Кончив университет, надеюсь я служить моему отечеству верою и правдою и, если нужно,

умереть за него и за все мне драгоценное на поле битвы. Да! друг мой, неужели кто-либо из истин­ных сынов России не отважится броситься во все опасности за честь и славу любезного отечества на­шего... и не ляжет костьми, как сказал мужествен­ный князь наш Святослав Игоревич... Наконец, я желал бы встретить старость и смерть мирно, окру­женный сельскими занятиями, оставив по себе па­мять добра и пользы ближним...»

Гимназию А. М. Бутлеров закончил в 1844 году. Ему было только 16 лет, и его поэтому не приняли в студенты Казанского университета, но допустили к слушанию лекций. На первом курсе естественного отделения физико-математического факультета Бут­лерову пришлось пробыть два года.

Отец хотел видеть сына математиком, но Алек­сандра Михайловича влекло к естественным наукам. Он страстно любил природу, увлекался ботаникой, энтомологией, совершал экскурсии. Бутлеров собрал довольно большую коллекцию волго-уральских ба­бочек и, еще будучи студентом, написал статью о дневных бабочках. Эта статья была напечатана в «Ученых записках Казанского университета»...

Однако химии Бутлеров не оставлял, ею он зани­мался с особенной любовью, отдавая большую часть своего времени. В университете Бутлеров славился как большой мастер фейерверков. После экзаменов студенты весной по вечерам отправлялись за Ка­занку пускать фейерверки. Бутлеров исполнял обя­занности пиротехника. Фейерверки сжигали при громких криках и аплодисментах. Поздно, тихой ночью возвращались домой.

Усердие, с которым Бутлеров занимался хими­ей, можно объяснить не только глубоким интере­сом к этой науке, но и тем, что преподавателями химии в Казанском университете были тогда извест­ные ученые К.К. Клаус и Н.Н. Зинин. Они сами с увлечением занимались химией и умели заинтере-

совать ею слушателей. Эти ученые своей неутоми­мой деятельностью подняли химию на невиданную для провинциального университета высоту. Их вли­яние, несомненно, решило судьбу А.М. Бутлерова. Они внушили молодому студенту беспредельную веру в избранную им науку...

В 1849 г. Бутлеров окончил Казанский универ­ситет со степенью кандидата. Его диссертацией было исследование на тему «Дневные бабочки Волго-Уральской фауны». Профессор Клаус тогда нуждался в помощнике. Он остановил свой выбор на Алексан­дре Михайловиче Бутлерове, который уже зареко­мендовал себя большими познаниями, что видно из постановления физико-математического факультета: «Факультет, со своей стороны, совершенно уверен, что г. Бутлеров своими познаниями, дарованием, лю­бовью к наукам и химическим исследованиям сде­лает честь университету и заслужит известность в ученом мире, если обстоятельства будут благопри­ятствовать его ученому призванию».

Эта лестная рекомендация встретила полное сочувствие и со стороны знаменитого математика Н.И. Лобачевского, исполнявшего должность попе­чителя Казанского учебного округа...

Александр Михайлович Бутлеров с честью оп­равдал возлагаемые на него надежды. Сделавшись впоследствии всесветно известным ученым, он воз­величил славу не только Казанского университета, но и всей русской науки.

Преподавательскую работу 22-летний А.М.Бут­леров сочетал с энергичной научной деятельностью. Уже в следующем 1850 г. он успешно сдал экзамен на степень магистра химии, еще раз блеснув глубо­кими теоретическими знаниями и широким знаком­ством с фактическим материалом.

Вскоре Совет университета избрал Бутлерова адъюнктом по кафедре химии. Чтение лекций со­действовало развитию самостоятельных теоретичес-

ких воззрений А. М. Бутлерова. Уча других, он и сам учился. Бутлеров показал себя талантливым лектором и педагогом...

...В 1852 г. Бутлеров опубликовал свою первую экспериментальную работу «О действии осмиевой кислоты на органические соединения». Весной 1853 г. он представил физико-математическому факультету диссертацию на звание доктора химии и физики «Об эфирных маслах». Однако мнения ре­цензентов о достоинствах этой диссертации разде­лились. Тогда Бутлеров поехал с нею в Москву. Здесь в Московском университете он блестяще защитил диссертацию и получил докторскую степень...

1850-1857 годы можно считать началом блестя­щей научной деятельности А.М. Бутлерова. В этот период он еще молодой ученый, но все его труды показывают, что Бутлеров упорно стремится к совер­шенствованию на избранном поприще, деятельно и успешно добивается успехов в области химии, приоб­ретает все более глубокие познания. К концу пятиде­сятых годов талант Бутлерова, как мыслителя и эк­спериментатора достиг полного развития. К этому времени А.М. Бутлеров складывается как представи­тель особого направления в химии—как приверже­нец структурной теории (учение о строении веществ), становится признанным главою русской химичес­кой школы.

В 1857 г. Бутлеров отправился в научную ко­мандировку за границу, которая оказала огромное влияние на всю его последующую деятельность... Он посещал лаборатории лучших европейских химиков,...знакомился с новейшим лабораторным оборудо­ванием, со специальными аппаратами для ис­следований и особенно с применением светильного газа для лабораторных работ. Он побывал на газо­вых заводах в Штутгарте и Дармштадте, слушал лек­ции известных профессоров...

Приехав в Казань из заграничной командиров­ки, Бутлеров, в первую очередь, занялся переустрой­ством химической лаборатории. В ней не было га­зового оборудования, химические опыты производи­лись на спиртовых лампах. Бутлеров устраивает не­большой газовый завод, а также проводит ряд дру­гих усовершенствований.

С новой энергией А. М. Бутлеров принимается за научную работу и в короткий промежуток време­ни выпускает одно за другим несколько первокласс­ных исследований... В 1861 г. Бутлеров делает заме­чательное в истории химии открытие: впервые искус­ственным путем получает сахаристое вещество — метиленитан. Затем открывает новый способ полу­чения этилена.

...У него созревают новые идеи о химическом строении органических тел. Бутлеров чувствует не­обходимость обменяться своими взглядами с евро­пейскими учеными. Он получает вторую загранич­ную командировку, и в 1861 г. вновь посещает луч­шие лаборатории Германии, Франции и Бельгии. Но, как и в первый раз, он особенное внимание уделяет парижским лабораториям.

На XXXVI собрании немецких натуралистов и врачей в Шпейере Бутлеров сделал свой знамени­тый доклад «О химическом строении тел». В этом докладе он смело выступил с изложением своих взглядов, которые легли в основу современной тео­рии химического строения органических соединений. Доклад Бутлерова был недоверчиво и холодно встре­чен немецкими химиками.

Возвратившись из-за границы в Казань, Бутле­ров неутомимо продолжает работу над доказатель­ством своей теории строения органических соеди­нений, производит обширные экспериментальные исследования, вполне подтвердившие правильность его теории. Ярко и стройно Бутлеров изложил ее в

классическом сочинении «Введение к полному изу­чению органической химии». Первый выпуск это­го труда вышел в 1864 г. Все издание было оконче­но в 1866 г....

Выдающаяся роль в создании нового направле­ния в химии и важнейшие по своему научному зна­чению экспериментальные работы доставили Бутле­рову громкую известность в России и за границей. Он становится одним из самых передовых европей­ских химиков...

...В 1867 г. А.М. Бутлеров снова едет за грани­цу, чтобы опять встретиться с иностранными хими­ками, изложить им свои теоретические воззрения. Во время пребывания в заграничной командировке Совет Петербургского университета, по предложению Д. И. Менделеева, обратился к Бутлерову с предло­жением занять кафедру органической химии. К великому огорчению казанских коллег Бутлеров принял это предложение. И в конце 1868 г. Казан­ский университет прощался со своим талантливым питомцем. Совет Казанского университета избрал его своим почетным членом. В благодарственном пись­ме по этому поводу Бутлеров пишет:

«Совету угодно было почтить меня лестным избранием в почетные члены Казанского универси­тета, и я спешу принести искреннее выражение глу­бочайшей признательности за эту высокую, оказан­ную мне честь. В Казанском университете прошли лучшие годы моей жизни, и благодарные воспоми­нания неразрывно соединяют меня с ним. Закрепив эту связь, Совет дает мне право звать Казанский университет по-прежнему своим родным универси­тетом, а мои чувства к нему заставляют меня высо­ко ценить это право».

Так закончился казанский период жизни и деятельности А. М. Бутлерова.

... Александр Михайлович Бутлеров — богатая, одаренная натура. Он страстно любил природу, живо

интересовался многими отраслями прикладного естествознания, проявляя и здесь свой многогран­ный талант. Едва ли многим известно, что великий химик Бутлеров имел основательные познания в об­ласти садоводства. Ему принадлежат, например, цен­ные труды о камелии, о персиковых шпалерах. Он первый поставил вопрос о возможности произраста­ния чая на Кавказе и собирался ехать туда для про­изводства опытов. Но особенно плодотворной была деятельность Бутлерова в пчеловодстве. Эта отрасль русского сельского хозяйства до Бутлерова велась самым первобытным способом. Он указал рацио­нальные пути ее развития.

...Лето Александр Михайлович проводил обыч­но в своей Бутлеровке. Это — небольшая живопис­ная деревенька, расположенная вблизи Камы. Сюда приходили окрестные крестьяне не только поучить­ся пчеловодству, но и по разным нуждам. Зачастую Бутлерова отрывали от работ с пчелами, вызывали из сада или отрывали от верстака или токарного стан­ка для того, чтобы оказать помощь больному. А.М. иногда сам делал операции — вскрывал нарывы, зашивал раны, накладывал повязки.

Жизнь А.М. Бутлерова оборвалась в 1886 году. Он умер 58 лет от роду, в звании академика, заслу­женного профессора Петербургского университета и Высших женских курсов. А. М. Бутлеров состоял почетным членом Казанского, Московского, Киев­ского университета, Военно-медицинской академии и др., а также был членом нескольких ученых об­ществ Европы и Америки...

Соколов Н. Александр Михайлович Бутлеров //Жизнь замечательных людей в Казани. Кн. II. — Казань, 1940. — С. 73-82, 86-89.

 

3. Из воспоминаний В.И. Фигнер о профес­соре Казанского университета П.Ф. Лесгафте

 

Фигнер Вера Ивановна (1852-1942) — дея­тель революционного движения, писательница. Об­разование получила в Родионовском институте бла­городных девиц. Осенью 1871 г. слушала лекции по анатомии у профессора Казанского университе­та П.Ф. Лесгафта (1837-1909), известного своими демократическими взглядами. В том же году П.Ф.Лесгафт был уволен из университета за про­тест против действий администрации университе­та и Казанского учебного округа («дело Лесгаф­та»). Фрагмент воспоминаний В.И. Фигнер «Запе­чатленный труд» отражает эти события.

... Но вот мы отправились в другую обитель — в анатомический театр. Это было совершенно отдель­ное здание во дворе университета, и хозяином там был Петр Францевич Лесгафт...

Перед нами стоял профессор: небольшого роста, резко выраженный брюнет, лет 32-34. Худощавое серьезное лицо и темные глаза, смотрящие исподло­бья, пытливо обратились к нам и остановились, как бы измеряя, будет ли из нас толк.

И тотчас же коротко и дружески, как будто был знаком с нами сто лет, он дал согласие, чтобы мы ходили на лекции, а наутро обещал приготовить ана­томический препарат...

Петр Францевич был так прост в обращении, что мы сразу почувствовали себя легко и свободно. И вместе с тем кругом была такая деятельная, дело­вая атмосфера, что нас охватывало сознание серьез­ности момента, того момента, когда раскрываются двери науки и человек вступает на путь серьезного труда во имя далекого идеала жизни...

Глубокая почтительность со стороны студентов окружала Петра Францевича. В препаровочной в

минуты отдыха и дома при встречах со студентами было множество разговоров о нем. Это была цент­ральная фигура для первокурсников: гроза и вмес­те — любимец. Нам рассказывали, что Петр Фран­цевич — любимый и выдающийся ученик профес­сора Петербургской медико-хирургической акаде­мии Грубера, который сам вышел из школы Гирт-ля. Кто из студентов и врачей тогдашней России не знал этих славных имен?! Кто не знал имени Грубе­ра, этого большого, оригинального человека, твердо­го и непреклонного перед властями, грудью защи­щавшего студенчество при столкновении с полици­ей, но вместе с тем сурового и непреклонного перед лицом этой учащейся молодежи, от которой требо­вал точности в знании, внушая этим, что серьезное отношение к науке, к своей специальности есть долг, обязанность по отношению к себе и обществу.

Того же закала был и Петр Францевич: незави­симый по характеру, страстно любивший свою на­уку и ревнивый к занятиям студенчества.... Силь­ный и добрый, простой и серьезный... «Человек» чувствовался в нем при первом же соприкоснове­нии, и чудное слияние хорошей личности с прекрас­ным преподавателем создавало очарование, делав­шее его образцом, идеалом для поколений, имевших счастье начинать свои студенческие годы под его руководством...

Энергичная, действенная любовь Петра Фран­цевича к своему предмету невольно передавалась и заражала его учеников. Это были именно ученики, а не слушатели. Вступив в анатомический зал, сту­дент отрешался от внешнего мира, им овладевал учитель, и настойчиво и неуклонно, благодаря соб­ственной настойчивости и любви к делу, лепил его по своему подобию...

И вот, когда мы уже прикоснулись к источнику знания, когда, казалось, уже получали первые клю-

чи к познанию явлений природы, бессмысленно, неожиданно и грубо наши занятия были прерваны.

Однажды утром, когда мы с сестрой пришли в анатомический театр и вошли в препаровочную, мы были удивлены, что на столах — трупов нет; студен­тов — нет; Лесгафт — отсутствует...

И вот нам сказали: по высочайшему повелению, переданному по телеграфу из Петербурга, Лесгафт отрешен от профессуры и лишен навсегда права даль­нейшего преподавания.

Но за что? За что?

Новость казалась чудовищной, нелепой...

Потом студенты, особенно близкие к Лесгафту, объяснили, что часть профессоров не сочувствовала личности Петра Францевича, всегда прямого и рез­кого, и что они писали доносы на него, обвиняя во вредном влиянии на университетскую молодежь.

Те же студенты сообщили нам, что другие про­фессора — Марковников, Голубев, Ковалевский, — возмущенные изгнанием Петра Францевича, отка­зываются от своих кафедр и, отрясая прах от ног своих, переходят в другие университеты; что неко­торые студенты, хотя и немногие, не желают дольше оставаться в Казанском университете и перейдут в Петербург, куда уезжает изгнанный Лесгафт.

Я была в то время так далека от политики, что не поняла связи события с общим строем нашей страны, и мое негодование обращалось, главным об­разом, на предполагаемых доносчиков и клеветни­ков.

Мне было грустно, что мои планы рушились, что мое учение прервано, и, боясь повторения того же в будущем, я тогда же решила не добиваться более ничего в России и ехать за границу. Там не поме­шают! И без препятствий, без тревог можно будет спокойно учиться и кончить курс.

Было больно за Петра Францевича. Мы пошли к нему на дом. Там было все вверх дном. Продава-

лась мебель, посуда — ломка жизни была полная. Петр Францевич с женой и маленьким сыном оста­вался без средств и без всяких перспектив в буду­щем. Все было разбито, и приходилось строить но­вую жизнь на новом месте; учитель по призванию лишился аудитории, лишился атмосферы, которою жил, лишился возможности работать, как он хотел... После ухода Петра Францевича оставаться в Казани нам было незачем; я уехала опять в дерев­ню, в Тетюшский уезд1, а весной 1872 г. втроем, так как к нам присоединилась сестра Лидия, мы поки­нули Никифорово и отправились в Цюрих, где но­вые горизонты, широкие и далекие, захватили нас...

Фигнер В. Запечатленный труд. — М., 1964. — С 107-109,112-113.