ХХVI. Глава о брахманах

393. Брахманом становятся не из-за спутанных волос, родословной или рождения. В ком истина и дхамма, тот счастлив и тот брахман.

394. Что за польза тебе в спутанных волосах, о глупец! Что за польза тебе в одежде из шкуры! Ведь внутри тебя - джунгли, ты заботишься только о внешности.

399. Я называю брахманом того, кто, не будучи виноватым, сносит упреки, наказания, заточение, у кого терпение - сила, а сила - войско.

402. Я называю брахманом того, кто отрешился от мира и сбросил ношу, кто даже в этом мире знает уничтожение своего страдания.

412. Я называю брахманом того, кто здесь избежал привязанности и к доброму и к злому, кто беспечален, бесстрастен и чист.

417. Я называю брахманом того, кто, оставив привязанность к человеческому, преодолел и небесные привязанности, кто отрешился от всех привязанностей.

423. Я называю брахманом того, кто знает свое прежнее существование и видит небо и преисподнюю; кто, будучи мудрецом, исполненным совершенного знания, достиг уничтожения рождений; кто совершил все, что возможно совершить.

 

Дхаммапада // Будда. История прошлых рождений. Гирлянда джатак. Перевод В.Н. Топорова. М., Харьков, 2001. С. 7–9, 14–17, 20–21, 23–24, 27–31, 33-41, 44–45, 47–48, 50, 53–55, 57–58, 60, 62–64, 75–77, 80–83, 85–90.

 

Лао-цзы

Дао дэ цзин

 

[О природе дао]

 

Дао, могущее быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, могущее быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли. Обладающее именем есть мать всех вещей. Поэтому тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну дао, а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Безымянное и обладающее именем – одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. Переход от одного глубочайшего к другому – дверь ко всему чудесному (гл. 1).

В Поднебесной имеется начало, и оно мать всего сущего (гл. 52).

Дао бестелесно и лишено формы, а в применении неисчерпаемо. О глубочайшее, оно кажется праотцем всего сущего. Если притупить его проницательность, освободить его от беспорядочного состояния, умерить его блеск, уподобить его пылинке, то оно будет казаться ясно существующим. Я не знаю, чье оно порождение. Я лишь знаю, что оно существовало прежде первых императоров (гл. 4).

Небо и земля не обладают жэнь [48] и относятся ко все­му сущему, как к траве и животным (гл. 5).

Превращения бестелесного, невидимого дао бесконечны и вечны. Дао – глубочайшие врата рождения. Глубочайшие врата рождения – корень неба и земли. Оно и мельчайшее, и бесконечное, а его действие неис­черпаемо (гл. 6).

Вот вещь, в хаосе возникающая, прежде неба и земли родившаяся! О беззвучная! О лишенная формы! Одиноко стоит она и не изменяется. Повсюду действует и не имеет преград. Ее можно считать матерью Поднебесной. Я не знаю ее имени, но если попытаться выразить ее, то обозначу ее иероглифом дао; если же по­пытаться дать ей имя, то я назову ее Великое... Великое – оно в бесконечном движении. Находящееся в бесконечном движении не достигает предела. Оно и беспредельно, и возвращается к своему истоку. Велико дао, велико небо, велика земля, велики также и государи...

Человек следует земле. Земля следует небу. Небо следует дао, а дао следует естественности (гл. 25).

Содержание великого дэ [49] подчиняется только дао. Дао бестелесно. Оно столь туманно и неопределенно! Однако в его туманности и неопределенности содержатся образы. Оно столь туманно и неопределенно, однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно столь глубоко и темно, однако в его глубине и темноте скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью.

С древних времен до наших дней его имя не исчезает. Только следуя ему, можно познать начало вещей. Каким образом мы узнаем о начале всего сущего? Только благодаря ему (гл. 21).

Дао вечно и безымянно. Хотя оно непритязательно и ничтожно, но ничто в мире не может его подчинить себе... Нахождение дао в мире подобно великому стоку, куда все сущее в мире вливается подобно горным ручьям, стекающимся к рекам и морям (гл. 32).

Великое дао растекается повсюду. Оно может находиться и вправо, и влево. Благодаря ему рождается и существует все сущее, и оно не прекращает своего роста. Оно свершает подвиги, но нельзя выразить в сло­вах, в чем его заслуги. С любовью оно взращивает все сущее, но не считает себя властелином всего су­щего. Оно никогда не имеет собственных желаний, по­этому его можно назвать ничтожным. Все сущее возвра­щается к нему, но оно не рассматривает себя как властелина. Поэтому его можно назвать Великим. Оно становится великим потому, что никогда не считает себя таковым (гл. 34).

Дао постоянно в недеянии, однако нет ничего такого, что бы оно не сделало. Если знать и государи смогут сохранить его, то все существа будут изменяться сами собой (гл. 37).

Дао рождает единое. Единое рождает два [начала]: инь и ян. Два [начала] рождают третье. Третье порождает все сущее. Все существа носят в себе инь и ян, наполнены ци [50] и образуют гармонию (гл. 42).

Дао рождает [вещи], дэ вскармливает их. Телесность придает вещам форму, благодаря силам [ инь и ян] вещи достигают завершенности. Поэтому среди сущего нет ничего, что бы не почитало дао и не ценило бы дэ. То, что дао почитается, а дэ ценится, вытекает из естественности, а не из повелений дао и дэ (гл. 51).

Если управлять Поднебесной, следуя дао, то злые духи не будут вредить людям. И не потому, что злые духи перестанут творить зло, а потому, что содеянное ими не сможет принести людям вред (гл. 60).

[Диалектические идеи]

 

Когда все люди узнают, что красивое красиво, появляется и безобразное. Когда узнают, что доброе добро, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое существуют в сравнении друг с другом, высокое и низкое друг к другу склоняются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом (гл. 2).

Превращение в противоположное – это движение дао. Слабость есть способ действия дао. Все сущее в мире рождается из бытия. А бытие рождается из небы­тия (гл. 40).

[В древности говорили]: «Ущербное хранит совер­шенное, кривое становится прямым, пустое – наполненным, ветхое сменяется новым; стремясь к малому, достигаешь многого; стремление получить многое ведет к утратам». Поэтому совершенномудрый внемлет этому [поучению], коему необходимо следовать в Поднебесной. Совершенномудрый исходит не только из того, что сам видит, поэтому может видеть ясно; он не считает правым только себя, поэтому может обладать истиной; он не прославляет себя, поэтому имеет заслуженную славу; он не возвышает себя, поэтому он старший среди других. Он ничему не противоборствует, поэтому он не­победим в мире.

Слова древних: «Ущербное хранит совершенное» – разве это пустые слова? Они действительно указывают человеку путь к истинному совершенству (гл. 22).

Чтобы нечто сжать, необходимо прежде расширить его. Чтобы нечто ослабить, нужно прежде укрепить его. Чтобы нечто уничтожить, необходимо прежде дать ему расцвести. Чтобы нечто у кого-то отнять, нужно прежде дать ему. Это называется глубокой истиной. Мягкое и слабое побеждает твердое и крепкое. Как рыба не может покинуть глубину, так и государство не должно выставлять напоказ людям свои самые действенные орудия (гл. 36).

Все существа укрепляются после ослабления и ослабляются после укрепления (гл. 42).

Дао скрыто и не имеет имени. Но только оно умеет помогать всему и вести все к совершенству (гл. 41).

Великое совершенство похоже на несовершенство, но его действие не может быть нарушено. Великая полнота похожа на пустоту, но ее действие неисчерпаемо. Великая прямота похожа на кривизну, великое остроумие похоже на глупость, великий оратор похож на заику (гл. 45).

Несчастье – в нем заключено счастье. Счастье – в нем заключено несчастье. Кто знает их границы? Они не имеют постоянства. Прямота превращается в хитрость, добро – в зло (гл. 58).

Преодоление трудного начинается с легкого, осуществление великого начинается с малого, ибо в мире трудное образуется из легкого, а великое – из малого. Совершенномудрый никогда не считает себя великим, поэтому он может стать действительно великим. Кто много обещает, тот не заслуживает доверия. Если надеяться на легкое, то непременно будет много трудностей. Совершенномудрый предпочитает смотреть на дело как на трудное, поэтому оно в итоге не будет трудным (гл. 63).

Кто много сберегает, тот понесет большие потери. Кто много накапливает, тот потерпит большие убытки. Кто знает меру, у того не будет неудачи. Кто знает предел, тот не будет подвергаться опасности. Он может стать долговечным (гл. 44).

Человек при рождении нежен и слаб, а после смерти тверд и крепок. Все сущее, растения, деревья при рождении нежны и слабы, а при гибели сухие и крепкие. Твердое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить (гл. 76).

 

[О познании]

 

Нужно сделать свое сердце предельно беспристраст­ным, твердо сохранять покой. Поскольку все сущее изменяется само собой, нам остается лишь созерцать его возвращение [к корню]. Хотя вещи [в мире] сложны и разнообразны, но все они расцветают и возвращаются к своему корню. Возвращение к прежнему корню называю покоем, а покой называю возвращением к сущности. Возвращение к сущности называю постоянством. Знание постоянства называется достижением ясности, а незнание постоянства приводит к беспорядочности и бедам. Знающий постоянство становится совершенным. Тот, кто достиг совершенства, сам собой становится беспристрастным. Тот, кто становится беспристрастным, может следовать за всем сущим, возвращающимся к корню. Тот, кто следует за всем сущим, возвращающимся [к корню], следует естественности и следует дао. Тот, кто следует дао, вечен. Тот, кто следует дао, не будет подвергнут опасностям (гл. 16).

Когда будут отброшены ум и мудрость, народ будет счастливее во сто крат. Когда будут отброшены жэнь и справедливость, народ вернется к сыновней почтительности и родительской любви. Лишь когда будут отброшены хитрость и выгода, исчезнут воры и разбойники (гл. 19).

При установлении порядка появились имена. Поскольку возникли имена, нужно знать предел [их употребления]. Знание предела позволяет избавиться от опасности [ошибок] (гл. 32).

Знающий людей – мудр, знающий себя – просвещен (гл. 33).

Не выходя за ворота, можно знать о делах Поднебесной. Не выглядывая в окно, можно видеть естест­венное дао. Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ищет [знаний], но познает [все]; не выставляет себя напоказ, но всем известен; не действует, но добивается успеха (гл. 47).

По себе можно познать других; по одной семье можно познать остальные; по одному царству можно познать другие; по одной стране можно познать Вселенную. Каким образом я знаю, что Поднебесная такова? Благодаря этому (гл. 54).

Знающие не говорят, говорящие не знают (гл. 56).

Знающий не доказывает, доказывающий не знает (гл. 81).

В древности умевший служить дао не просвещал народ, а делал его глупым. Трудно управлять народом, когда у него много знаний. Поэтому управление страной при помощи знаний приносит стране несчастье, а без применения их приводит страну к счастью (гл. 65).

Мудр тот, кто имеет знания и делает вид, что не знает. Глуп тот, кто, не имея знания, делает вид, что знает (гл. 71).

[Этические и социально-политические воззрения]

 

Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить драгоценных предметов, то не будет воров среди народа. Если не показывать предметов, побуждающих желание иметь их, то сердца народа не будут волноваться. Поэтому совершенномудрый, управляя [страной], делает сердца простолюдинов пустыми, а желудки полными. Такое управление ослаб­ляет их волю и укрепляет их кости. Оно постоянно стремится к тому, чтобы у людей не было знаний и страстей, а имеющие знания не смели бы действовать. Следование недеянию всегда приносит спокойствие (гл.3).

Нужно сделать государства малыми, а население редким. Даже если имеется много орудий, не надо их употреблять. Надо сделать так, чтобы люди до конца своей жизни не уходили далеко [от своего поселения]. Даже если имеются лодки и колесницы, не надо их употреблять. Даже если имеется оружие, не надо угрожать им и выставлять его напоказ. Надо сделать так, чтобы люди вернулись к тем временам, когда плели узелки и употребляли их вместо письма. Надо сделать вкусной пищу, удобным и теплым одеяние людей, дать им спокойное жилище, сделать радостной их жизнь. Тогда соседние государства будут смотреть друг на друга издали, слушать друг у друга пение петухов и лай собак и люди до самой старости и смерти не будут тревожить друг друга (гл. 80).

Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает (гл. 17).

Где побывали войска, там растут терновник и колючки. После больших войн наступают голодные годы (гл. 30).

Благородный [правитель] в обычное время предпочитает быть уступчивым [в отношении соседних стран] и лишь на войне применяет насилие. Войско – орудие несчастья, поэтому благородный [правитель] не стремится использовать его, он применяет его, только когда его вынуждают к этому крайние обстоятельства (гл. 31).

Преизбыток цветов притупляет зрение, преизбыток звуков притупляет слух... Драгоценные вещи заставляют человека совершать преступления. Поэтому совершенномудрый стремится к тому, чтобы быть сытым, а не к тому, чтобы иметь красивые вещи. Он отказы­вается от последних и ограничивается первым (гл.12).

У мудрого нет жэнъ, и он не нарушает естественной жизни народа (гл. 5).

Высшая добродетель подобна воде. Вода приносит пользу всем существам и ничему не противоборствует (гл. 8).

Когда отошли от великого дао, появились жэнъ и справедливость. Когда появилось мудрствование, воз­никло и великое лицемерие. Когда шесть родственни­ков в раздоре, появляется сыновняя почтительность и родительская любовь. Когда в государстве царит беспо­рядок, появляются верные слуги (гл. 18).

Когда в Поднебесной существует дао, лошади уна­воживают землю; когда в Поднебесной нет дао, боевые кони пасутся на полях. Нет большего несчастья, чем незнание границы своей страсти, и нет большей опас­ности, чем стремление к приобретению богатств (гл. 46).

Страна управляется справедливостью, война ведется хитростью. Поднебесную получают в управление, сле­дуя недеянию (гл. 57).

Когда правительство спокойно, люди становятся простодушными. Когда правительство деятельно, люди становятся несчастными (гл. 58).

Не тесните жилища людей, не презирайте их жизнь. Кто не презирает простолюдинов, тот не будет прези­раем ими. Поэтому совершенномудрый, зная себя, не проникается гордыней. Он любит себя, но сам себя не возвышает (гл. 72).

Простолюдины голодают оттого, что слишком велики поборы и налоги... Человек легко умирает оттого, что у него слишком сильно стремление к жизни (гл. 75).

Небесное дао напоминает натягивание лука. Когда понижается его верхняя часть, поднимается нижняя. Оно отнимает лишнее и отдает отнятое тому, кто в нем нуждается. Небесное дао отнимает у богатых и отдает бедным то, что у них отнято. Человеческое же дао, наоборот, отнимает у бедных и отдает отнятое богатым (гл. 77).

Человек с высшим дэ не стремится делать добрые дела, поэтому он добродетелен; человек с низшим дэ не оставляет [намерения] совершать добрые дела, поэтому он не добродетелен; человек с высшим дэ бездеятелен и осуществляет недеяние; человек с низшим дэ деятелен и его действия нарочиты; человек высшего жэнъ дей­ствует, осуществляя недеяние; человек высшей спра­ведливости деятелен и его действия нарочиты; человек высшего ли действует, надеясь на взаимность. Если он не встречает [взаимности], то он прибегает к наказа­ниям. Вот почему дэ появляется только после утраты дао, жэнъ – после утраты дэ, справедливость – после утраты жэнъ, ли [51] – после утраты справедливости. Ли – это признак отсутствия доверия и преданности. В ли – начало смуты (гл. 38).

Антология мировой философии. В 4-х томах. Т. 1. М. 1969. С. 182–190.