Чжуан-цзы

 

[О дао, вещах и естественной мудрости]

 

Нет [в мире] вещи, которая не была бы тем, и нет вещи, которая не была бы этим; через то невозможно познать, через это познаваемо все. Поэтому говорится: «То возникает из этого, а это зиждется на том». Таково учение о том, что то и это взаимно порождают друг друга. Во всяком случае только тогда, когда существует жизнь, существует смерть; только тогда, когда существует смерть, существует жизнь; только тогда, когда существует возможное, существует невозможное; только тогда, когда существует невозможное, существует возможное. Вследствие того, что существует правда, существует неправда; вследствие того, что существует неправда, существует правда. Поэтому совершенномудрый не следует [этому различию], а сообразуется с природой и следует естественному течению. Это есть также то, то есть также это; и то объединяет правду и неправду, и это объединяет правду и неправду, так действительно ли существует [различие] того и этого, или же нет [различия] того и этого? Пока то и это не стали парой, такое называется осью дао. Эта ось начинается в центре круга [перемен], который соответствует бесконечности. Правда также бесконечна, неправда также бесконечна. <…>

[Любой] вещи изначально присуще то, на что она способна. Нет вещи, которой не [присуще] то, что она есть; нет вещи, которой не [присуще] то, на что она способна. Поэтому то, что субъективно отмечается как стебель и столб, прокаженный урод и красавица Сиши[52], великодушие и вероломство, лицемерие и странность, – все это дао объединяет в единое целое. Их разделение – это их созидание, их созидание – это их уничтожение. Все вещи независимо [от степени их] созидания и уничтожения снова объединяются в единое целое. Однако только постигший [ дао ] знает, что все объединяется в единое целое, не прибегает к субъективным [суждениям], а придерживается общепринятого (глава вторая «Сглаживание противоположностей», с. 254–255).

Дао обладает чувствами и верностью, оно неактивно и бесформенно[53]. Дао можно передать, но нельзя взять; можно постичь, но нельзя увидеть. Оно само для себя начало, само для себя основа. Оно существовало издревле, уже давным-давно, когда еще не было ни неба, ни земли. Оно одухотворило духов и верховного владыку неба, оно породило небо и землю. …Оно рождено раньше неба и земли и все же не является древним; оно старше глубокой древности и все же не является старым[54]... (глава шестая «Великий учитель», с. 263).

У дао нет ни конца, ни начала. У вещей есть и смерть и рождение; и нельзя надеяться, что они достигнут совершенства. Они то пустые, то полные, их телесная форма постоянно меняется. [Прошедших] лет нельзя начать сначала, времени нельзя остановить. [Вещи] то уменьшаются, то увеличиваются; то наполняются, то пустеют; прекращают [свое существование] и начинают его сызнова. Поэтому говорят о стремлении к справедливости великого [дао] и рассуждают о [естественном] законе всех вещей. Жизнь всех вещей стремительна, как галоп [коня]; нет [в ней ни единого] движения, которое не [вызывало бы] изменений, нет [ни единого] момента, который не [приносил бы] перемен. [Ты спрашиваешь, Хэ-бо], что тебе делать и чего не делать. [Ничего не надо делать!] Ведь [вещи] меняются сами по себе».

«В таком случае, – сказал Хэ-бо, – что же ценного в дао?»

«Тот, кто познал дао, – ответил Бэй-хай Жо, – непременно постигнет закон природы; постигший закон природы непременно овладеет умением соответствовать положению [вещей]; овладевший умением соответствовать положению [вещей] не станет вредить себе из-за вещей. Человека совершенных моральных качеств огонь не может обжечь, вода – утопить; ни холод, ни жара не могут причинить ему вреда; ни птицы, ни звери не могут его погубить. Это не означает, что он пренебрегает [этими опасностями]. Это говорит [только о том, что он] тщательно изучает безопасное и опасное; сохраняет спокойствие в беде и в счастье; осторожно относится к своему уходу и приходу[55], и поэтому нет ничего, что могло бы повредить ему. Поэтому говорится: «Естественное находится внутри, человеческое – снаружи». Моральные качества находятся в естественном: познавши действие естественного и человеческого, [он обретает] основу в естественном и пребывает в [состоянии] самоудовлетворения. То останавливаясь, то двигаясь, то сгибаясь, то разгибаясь, он возвращается к главному и говорит о высшем» (глава семнадцатая «Осенний разлив», с. 273–274).

Знание, путешествуя на Север вверх по реке Черная Вода, поднялось на гору Таинственный Холм и встретило там Выражающего Недеяние[56]. Обратившись к нему, Знание сказало: «Я хотело бы тебя спросить: как мыслить, как думать, чтобы познать дао? Где находиться, как действовать, чтобы пребывать безмятежно в дао? Чему следовать, какой идти дорогой, чтобы обрести дао?»

Три вопроса [были заданы Знанием], однако Выражающий Недеяние на них не ответил. И не только не ответил, но и не знал, что ответить.

Не получив ответа, Знание отправилось на южный [берег] реки Белая Вода, поднялось на холм Конец Сомнений и увидело там Возвышающегося Безумца. Знание задало ему те же вопросы, и Возвышающийся Безумец сказал: «О! Я это знаю и сейчас тебе скажу». Однако только собрался вымолвить и забыл, что он хотел сказать.

Не получив ответа, Знание вернулось в государев дворец, предстало перед Хуан-ди и поставило ему эти вопросы. Хуан-ди ответил: «Не мыслить и не думать – это начало познания дао. Нигде не находиться и ни в чем не усердствовать – это начало безмятежного пребывания в дао. Ничему не следовать и не идти никакой дорогой – это начало обретения дао».

Тогда Знание спросило у Хуан-ди: «Мы с тобой знаем это, но те двое этого не знали. Кто же тогда прав?»

«Истинно прав Выражающий Недеяние, а приближается к этому Возвышающийся Безумец, – ответил Хуан-ди. – А мы с тобой никогда к этому не приблизимся, ибо «знающий не говорит, говорящий не знает». Поэтому совершенномудрый осуществляет науку безмолвия. Дао нельзя постичь [при помощи слов], добродетель не может достичь совершенства [при помощи названий], милосердие может действовать [пристрастно], справедливость может причинить ущерб, церемониями можно обманывать друг друга. Поэтому говорится: «После утраты дао появляется добродетель, после утраты добродетели появляется милосердие, после утраты милосердия появляется справедливость, после утраты справедливости появляются церемонии. Церемонии – это лишь внешний блеск дао и начало беспорядка». Поэтому и говорится: «Тот, кто упражняется в дао, ежедневно теряет что-то из его внешнего, ложного блеска. Потеряв, снова теряет и так доходит до недеяния. Бездействуя же, он может все совершить». Если же ныне, уже став вещью, [некто] захочет снова вернуться к изначальному, разве не будет это слишком трудно? Не будет ли это легко только для великого человека?

Жизнь – это преемник смерти, смерть – это начало жизни, кому известен закон этого [следования]? Рождение человека – это скопление жизненной силы: когда она скопится, то возникает жизнь, а когда рассеется, то возникает смерть. Если смерть и жизнь – это преемники друг друга, то о чем же мне сожалеть? Поэтому [перед лицом жизни и смерти] все вещи одинаковы. Изумительное и необыкновенное – вот что превозносится, вонючая гниль – вот чего гнушаются. Однако вонючая гниль снова превращается в изумительное и необыкновенное, а изумительное и необыкновенное снова превращаются в вонючую гниль. Поэтому и говорится: «Всю Поднебесную пронизывает единая жизненная сила», и поэтому мудрый ценит это единство».

Тогда Знание сказало Хуан-ди: «Я спросило Выражающего Недеяние, и Выражающий Недеяние мне не ответил. И не только мне не ответил, но и не знал, что мне ответить. Затем я спросило Возвышающегося Безумца. Возвышающийся Безумец уже намеревался поведать мне, но ничего не сказал. Не [то чтобы просто] мне не сказал – намеревался сказать, но забыл, что хотел сказать. Теперь я спросило тебя, и ты знал [ответ на мои вопросы], так почему же мы не приблизимся [к дао ]?»

Хуан-ди ответил: «Один из них, [Выражающий Недеяние], истинно прав, ибо он не знает; второй из них, [Возвышающийся Безумец], приближается к этому, так как он забыл, что он знал. Мы же с тобой никогда к этому не приблизимся из-за нашего знания».

Возвышающийся Безумец, услышав об этом, счел, что Хуан-ди знал [изначальные] слова.

Небо и земля обладают совершенной красотой, но не ведут об этом речи; четыре времени года обладают ясными законами [чередования], но не обсуждают их; тьма вещей обладает [определенными] правилами становления, но не излагает их. Мудрый ищет источник совершенной красоты неба и земли и постигает правила [становления] тьмы вещей. Поэтому совершенный человек бездействует, а совершенномудрый ничего не создает – это значит, что они небо и землю берут за образец. Священный разум [неба и земли] совершенен в своей тонкости и вместе [с тьмой вещей проходит] бесконечные изменения. Вещи сами собой умирают и рождаются, сами по себе квадратные или круглые, и не известно их начало. Тьма вещей внезапно и прочно существует с глубокой древности. Шесть соединений[57] считаются огромными, [однако] не простираются за пределы [дао], осенний волосок считается маленьким, однако и он обретает полноту телесной формы при помощи дао. В Поднебесной нет ничего, что бы не подвергалось постоянным переменам, [и ничто не остается] неизменным до конца своих дней. Инъ и ян и четыре времени года находятся в постоянном движении в соответствии с естественным порядком, предназначенным для каждого из них. Они то тускнеют, будто исчезая, но все же существуют; то, [оставаясь] лишенными телесной формы, разгораются вновь и [проявляют свою] жизненную силу. Тьма вещей взращивается ими, не ведая об этом. Это и называется корнем и истоком всего. [Знающий это] может созерцать [совершенное дао ] естественности.

Не Цюе спросил о дао у Пи И. Пи И сказал: «Освободи свое тело от пороков, сосредоточь свой взор на одном, и естественное согласие придет к тебе; сдерживай свои знания, сосредоточь свои устремления на одном, и естественная мудрость придет и останется с тобой. Добродетель расцветет красотой в тебе, а дао поселится в твоем [сердце]. Смотри прямо бессмысленным взором, как новорожденный теленок, и не ищи причины всего этого...» – он не кончил еще говорить, как Не Цюе [уже крепко] уснул. <…>

Шунь, обратившись к Чэну, спросил: «Можно ли обрести дао и владеть им?»

В ответ [он услышал]: «Даже твое тело не принадлежит тебе, как же ты можешь обрести дао и владеть им?»

«Если мое тело не принадлежит мне, то кому же оно принадлежит?» – спросил Шунь.

В ответ [он услышал]: «Оно является лишь телесной формой, доверенной тебе небом и землей. Тебе не принадлежит [также и твоя] жизнь – она является сгустком [жизненной силы], доверенной тебе небом и землей. Тебе не принадлежат твои качества и судьба – они являются лишь соответствием [с естественным течением природы], доверенным тебе небом и землей. Тебе не принадлежат твои потомки – они являются лишь перерождением, доверенным тебе небом и землей. Поэтому ты идешь, не зная, куда направляешься; пребываешь [на одном месте], не зная, за что держишься; ешь, не зная вкуса [пищи]. [Все это создано] жизненной силой, движимой небом и землей, как же можно обрести и владеть всем этим?» <…>

У всех тех, кто следует дао, крепкое тело, проницательный ум, чуткие органы чувств. Их мысль действует без устали, и они приспосабливаются ко всем вещам без ограничений. Без дао небо не может быть высоким, а земля – просторной. Без дао солнце и луна не могут продвигаться [по небосводу], а тьма вещей не может развиваться – вот что такое дао! (глава двадцать вторая «Северное путешествие знания», с. 277—281).

 

Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Т. I. М., «Мысль», 1972.