Георгий Васильевич Чичерин 15 страницапредоставляется обыкновенным судам. Большею частью право обвинения присваивается нижней палате, а суд верхней. Так постановлено в Англии; тоже было и во Франции во времена конституционной монархии. Причина та, что ответственность может быть не только юридическая, но и политическая, что выходит из компетенции обыкновенных судов. Иногда, в видах изъятия юридической ответственности из-под влияния политических партий, господствующих в собраниях, для этих дел установляется особое верховное судилище. Но по Бельгийской конституции, нижняя палата обвиняет министров перед обыкновенным кассационным судом, которому предоставлено решение. Тоже имеет место и в Пруссии. Затем остаются власти законодательная и правительственная. Первая предоставляется палатам, однако с участием короля, вторая королю, однако не без влияния палат. Присвоение палатам законодательной власти основано на том, что 1) закон есть общая норма, которою определяются права и обязанности граждан; следовательно, он касается всех. 2) Закон, для того чтобы прилагаться беспрепятственно и принести настоящую пользу, должен соответствовать потребностям общества, а эти потребности всего лучше известны его представителям. 3) Всесторонним обсуждением проектов представителями народа возбуждается к закону доверие, чем самым упрочивается его сила. Напротив, правительственная власть требует личного усмотрения, энергии и ответственности. Управление не есть дело многочисленного собрания; оно должно быть вверено единичному лицу или малочисленной коллегии. Существо законодательной власти состоит в установлении общих норм. Однако, не всякая общая норма принадлежит к ведомству палат. Законы разделяются на основные, обыкновенные и уставы, или постановления. Первыми определяется самая конституция, от которой палаты получают свое бытие. Для изменений конституции созываются иногда особые выборные собрания, решающие вопрос усиленным большинством, как в Бельгии, или требуется согласие народа в виде плебисцита, как было установлено во Французской империи. Однако эти ограничения не составляют общего правила. В Англии вовсе нет различия основных законов и обыкновенных; парламент одинаково обсуждает те и другие. Постановления отличаются от законов тем, что последними определяются основные права граждан и главные черты государственных учреждений; первые же дают подробные правила общественного порядка и определяют способы действия власти. Только законы в собственном смысле принадлежат обыкновенно к ведомству палат; издание постановлений, определяющих способы исполнения, предоставляется правительству. Но и это разделение не признается в Англии: здесь парламент обсуждает не только законы, но и мельчайшие постановления, даже в приложении к совершенно частным случаям, например разрешение общинам делить свои земли. Подобные акты называются частными биллями (private bills). Результат тот, что парламент завален работою, которая отвлекает его от настоящего дела и которая могла бы быть гораздо лучше исполнена другими учреждениями. С другой стороны, к ведомству законодательной власти принадлежит не одно установление постоянных норм, но также определение изменяющихся повинностей. Это дело самым существенным образом касается личности и собственности граждан; поэтому, повинности должны определяться законом, однако не постоянным, а ежегодным, ибо нужды государства изменчивы, с чем вместе должно изменяться и количество требуемых средств. Сюда относятся, главным образом, уплата податей и поставление рекрут, или, там где нет набора, как в Англии, право вербовать солдат и содержать. войско. Общее правило то, что эти законы возобновляются ежегодно; но могут быть установлены и более продолжительные сроки, чем самым усиливается правительственная власть и ослабляется влияние законодательной. Так как подати даются на потребности государства и количество податей определяется количеством потребностей, то с утверждением доходов неразрывно связано и утверждение расходов. Вследствие этого, обсуждение государственного бюджета принадлежит к ведомству законодательной власти. Обыкновенно почин обсуждения финансовых законов присваивается нижней палате, как главной представительнице массы плательщиков. Через это палаты получают влияние на правительственную власть. Управление требует денег и людей, а деньги и люди находятся в зависимости от палат они могут сократить существующие расходы, ограничить средства власти. Без их содействия невозможно никакое новое предприятие. Однако и правительство, при таких условиях, не лишается самостоятельности: ему принадлежит инициатива всякого действия; оно имеет право войны и мира; если на это нужны деньги и люди, то он может требовать их, когда дело уже начато и народная честь, а равно и государственная польза не допускают его прекращения. В самых внутренних делах ему предоставлен значительный простор. Отказ в податях, как принудительная мера, есть революционное средство, которое противоречит государственным началам. Хотя в Англии оно считается возможным, однако эта теория, унаследованная от средних веков, никогда не прилагалась на практике. Большинство европейских публицистов ее отвергают, и на деле она никогда не венчалась успехом. Точно также немыслим отказ в военной силе, особенно когда война начата. Для большего обеспечения хода государственного управления иногда признается правилом, что старый бюджет продолжает действовать, пока не будет утвержден новый. Но этим существенно умаляется значение народного представительства, а иногда возникают конфликты, продолжающиеся много лет. Такова была конституционная распря в Пруссии до войны 1866 года, и такова же продолжавшаяся до последнего времени конституционная борьба в Дании. В тех же видах военный бюджет утверждается иногда на известное число лет. Подчиняясь таким образом некоторому влиянию законодательной власти в области управления, правительственная власть, с своей стороны, воздействует на последнюю. Это воздействие состоит в том, что королю предоставляется участие в законодательстве. Оно проявляется в троякой форме: 1. Правительству принадлежит инициатива законов. На этот счет существуют, впрочем, различные правила. В Англии правительство, за исключением финансовых законов, вовсе не имеет этого права; оно предоставлено членам палаты. Но так как министры сами члены палаты и, кроме того, они проект всякого закона могут представить через членов своей партии, то в сущности та же цель достигается иным путем. Во Франции, напротив, по Хартии 1814 года, а также и по конституциям обеих империй, народные представители вовсе не имели инициативы законов; последняя всецело принадлежала правительству. Во второй империи, самые изменения предположенных правительством проектов могли совершаться не иначе, как с согласия Государственного Совета, составленного из назначенных правительством лиц. Законодательное Сословие могло только целиком принять или отвергнуть предложенный закон. При первой империи оно не имело даже права обсуждать представляемый закон: оно только выслушивало доводы правительственных ораторов и затем безмолвно принимало или отвергало предложения. Подобные ограничения, без сомнения, оставляют только призрак представительства. 2. Участие правительства в законодательной деятельности проявляется в том, что министры или особые уполномоченные лица могут защищать или опровергать предложенные законы перед палатами. Это предполагает право министров являться в палаты для объяснений. Вообще, это право признается в конституционной монархии. Однако в Англии доступ в палаты имеют только их члены, вследствие чего, когда глава министерства принадлежит к верхней палате, является необходимость иметь в нижней специального руководителя прений. 3. Королю принадлежит право утверждать или не утверждать принятые палатами законы. По самому существу монархической власти, которая есть верховная, право отвержения (veto) присваивается ему безусловно. Только во французской конституции 1791 года за королем оставлен был лишь отлагательный отказ. В случае принятия того же постановления двумя следующими затем законодательными собраниями, закон получал силу и без королевского утверждения. Такая же отлагательная власть установлена и в Норвежской конституции. Но в этом можно видеть приближение к республиканскому правлению. Новейшие английские публицисты утверждают однако, что по установившемуся обычаю, король не имеет права отвергать закон, принятый обеими палатами. Но подобное ограничение неизвестно английской конституции. Пятьдесят лет тому назад, самые либеральные государственные люди и публицисты, как например лорд Брум, ничего о нем не знали, а с тех пор английская конституция не изменилась. Конечно, прилагать это право никогда не приходится. При строго консервативном направлении верхней палаты, всякий сколько-нибудь радикальный закон будет ею отвергнут, если не оказывается настоятельной необходимости его принять. Но из того, что право не прилагается за отсутствием повода, отнюдь не следует, что оно не существует. Те же демократические публицисты признают за нижнею палатою право отказывать в податях, хотя это право никогда на деле не прилагалось. Без сомнения, если бы представился повод, английский король мог бы повторить слова Леопольда I-го Бельгийского, который заявил, что он никогда бы не дал своего согласия на закон, через меру возбуждающий народные страсти. Таким образом, обе власти, законодательная и правительственная, имеют свой определенный круг действия; но им дается взаимное влияние друг на друга для сохранения единства в управлении. Этим однако не исключаются столкновения. Как та, так и другая власть может выйти из положенных ей границ. Спрашивается: какие же существуют способы воздержания? Король, по существу монархической власти, не подлежит ответственности; особа его священна и неприкосновенна. Как же возможно воздержание незаконных его действий? Это совершается посредством ответственных министров. Всякое распоряжение короля имеет силу только когда оно скреплено министром. Через это, последний принимает на себя всю ответственность за действие и может быть подвергнут обвинению и суду. Обвинение, как уже было сказано, принадлежит палате представителей, которая является ближайшею защитницею прав народа; суд же предоставляется или верхней палате, или более беспристрастному политическому собранию, или особо устроенному для того судилищу, или наконец высшей инстанции обыкновенных судов, в Бельгии кассационному суду, в Пруссии высшему трибуналу королевства. Закон об ответственности министров представляет впрочем некоторые затруднения, вследствие неизбежного на практике смешения юридической ответственности и политической. В некоторых конституциях точно обозначаются преступления, за которые министры могут быть подвергнуты ответственности: так, в Пруссии, перечисляются нарушения конституции, подкуп и измена. В других конституционных государствах ответственность остается неопределенною; она обнимает и действия, противоречащие интересам государства. Но последние трудно подвести под юридическое понятие. Самое надежное против них средство заключается в парламентском правлении, о котором будет речь ниже. Кроме преграды, состоящей в ответственности министров перед народным представительством, есть и другая, о которой уже упомянуто выше. Она заключается в независимом суде. Подданный, который отказывается исполнить незаконное распоряжение правительственной власти, подлежит суду, и суд может его оправдать, чем самым распоряжение лишается силы. Но для этого необходимо, чтобы столкновения властей с гражданами, имеющие политический характер, подлежали независимому суду, а не административной юстиции, которая более или менее находится в руках правительства. Этого рода сдержки правительственной власти получили полное развитие в Англии. Важнейшую роль играет здесь суд присяжных. С своей стороны, народные представители, как носители части верховной власти, точно также безответственны за свои решения. Что же делать, когда палата переходит за пределы своей власти или действует революционным путем? Во первых, она может быть воздержана верхнею палатой, менее подверженною страстям, ибо только постановления обеих палат имеют силу закона. Во вторых, король не только в праве не утвердить постановлений, но он может распустить палату, с тем однако, чтобы в известный срок произвести новые выборы, ибо иначе народное представительство может совершенно исчезнуть. Право распускать палату основано на том, что она имеет власть производную и временную; следовательно, можно сделать воззвание к избирателям. Но подобное право может принадлежать только власти от нее независимой, то есть королю. Что касается до верхней палаты, то от нее менее всего можно ожидать превышения власти, ибо, играя посредствующую роль, она имеет наименее силы. Однако, если она не в состоянии сделать положительное зло, то она может быть помехою мероприятиям, требующимся государственною пользою. Против этого существуют следующие средства: во-первых, если палата выборная, король может ее распустить; во вторых, если члены назначаются королем, то он может назначить такое количество членов, которое перевесит упорное большинство. И эти права могут принадлежать только королю, как носителю верховной власти, и никому другому. Поэтому совершенно неверно мнение новейших английских демократических публицистов, будто король, по требованию министерства, опирающегося на большинство нижней палаты, обязан, в случае сопротивления верхней палаты народной воле, назначить потребное количество лордов. Такой обязанности, уничтожающей всякие сдержки, английская конституция никогда не знала и не знает. Это дело чисто личного усмотрения. Однако, всего этого мало для установления единства в управлении. Беззаконные действия могут быть уничтожаемы; каждая власть может держаться в законных пределах,а между тем палаты и правительство могут идти в разлад с значительным ущербом.для государства. В видах общественного блага необходимо, чтобы власти действовали согласно. Правительство тогда только достаточно сильно и пользуется доверием народа, когда оно опирается на представительство. Что же делать в случае упорного разногласия? Палата может быть распущена, даже неоднократно, а избиратели могут опять выбрать оппозиционное большинство. Практика конституционных государств выработала в этом случае особенный прием, именно: назначение министерства из партии, составляющей большинство в нижней палате. Это-так называемое парламентское правление, в силу которого министерство держится, только пока оно пользуется поддержкою большинства народных представителей. Как же скоро оно потеряло эту опору, оно выходит в отставку, или же, с согласия короля, распускает палату и делает воззвание к избирателям. Но если последние снова выберут большинство враждебное министерству, последнее должно уступить. Это устройство-не юридическое, а фактическое, не закон, а обычай, вытекающий из положения дел, из необходимости единства. в управлении. За королем остается неограниченное право назначать в министры кого ему угодно, но в силу обычая и благоразумия, он всегда призывает предводителей большинства, ибо иначе невозможно единство в управлении, и страна подвергается раздорам. Парламентское правление установилось в Англии, классической стране парламентаризма, и оттуда перешло в другие европейские страны. Оно существовало во Франции во времена Людовика-Филиппа; оно существует в Бельгии, в Италии. Его приняла даже современная республиканская Франция. Но оно не признавалось во времена второй Империи, не признается и в Германии. Французская Империя достигала той же цели иным путем, ибо у правительства было всегда покорное большинство. В Германии же независимость министерства от большинства палаты возводится в систему; это выдается за требование монархического начала, в силу которого вся верховная власть сосредоточивается в руках монарха, а народное представительство призывается только к содействию по некоторым делам. Но мы видели уже, что эта теория ничто иное как стремление совместить две вещи несовместимые: королевское полновластие с разделением власти. На практике это ведет только к постоянным раздорам. При таком правлении, между правительством и народом никогда не может быть согласия. Парламентское правление ничто иное как правление, согласное с желаниями страны, выраженными законным путем. Где народу предоставляется участие в правлении, без этого, в конце концов, нельзя обойтись. При всем том, подобное решение задачи не всегда возможно. Парламентское правление требует весьма высоких условий, которые встречаются не везде. Нужны крепкие и дисциплинированные партии, имеющие своих признанных вождей. Необходимо притом, чтобы их было всего две, ибо при раздроблении партий никогда не составится прочное большинство, и правительство будет подвержено всем случайностям беспорядочного голосования. Вместо сильного правительства, явится шаткое и слабое. Вообще, при низком политическом уровне общества, о парламентском правлении не может быть речи. Здесь, волею или неволею, королевская власть всегда будет иметь перевес и останется направляющим центром и двигателем всей государственной жизни. Но политическое развитие народа рано или поздно неизбежно приводит к парламентскому правлению. Это не всегдашнее и непременное условие, но это венец конституционной монархии. Этим не уничтожаются и необходимые сдержки. Теория, смешивающая парламентское правление с полновластием народа, грешит в своем основании. Парламентское министерство не есть простая комиссия нижней палаты, назначенная путем косвенных выборов, как утверждают некоторые новейшие английские публицисты. Вся сила министерства заключается в том, что оно назначается помимо палаты и имеет власть от нее независимую. Только во имя короля оно может распустить палату. Самый состав министерства выходит из тесных рамок представительного собрания. Во главе его может стоять лице, которое не только не принадлежит к нижней палате, но и не имеет в нее доступа. Министерство должно иметь поддержку нижней палаты, но опорою его служит более широкая, не юридическая, а фактическая организация партии, имеющей представителей в обеих палатах и в массе народа. Все это устройство представляет только практический способ установить единство управления, не имеющий ничего общего с юридическим понятием о народном полновластии. Нет сомнения однако, что через это главный центр влияния переносится в нижнюю палату, а политическое значение королевской власти значительно умаляется. От нее отходит все деятельное управление, которое переносится в министерство, состоящее в зависимости от народного представительства. Король остается королем, но не правит непосредственно. Это обозначается французским изречением: "король царствует, но не правит" (le roi regne et ne gouverne pas). В чем же состоит царствование в отличие от правления? 1) Король остается знаменем государственного и народного единства, символом высшей власти, а потому предметом народной любви и уважения. Эти нравственные начала всегда сохраняют высокое значение и в политической области. 2) Он является хранителем основного закона; уважая власть, поставленную над всеми, все другие держатся в пределах своего права. 3) Как блюститель общих интересов государства и народа, он может устранить всякую меру противную этим интересам. Он может не утвердить возбуждающего страсти закона, даже в противность мнению министерства и палат; он может не согласиться на начатие войны или на заключение мира, и верховная его воля не подлежит нарушению. 4) Пока министерство и палаты действуют согласно, он обыкновенно не вмешивается в управление; но как скоро происходит столкновение, король является судьею. Он решает, должно ли министерство подать в отставку или распустить палату. Если верхняя палата противится политике, защищаемой министерством и имеющей за себя большинство представительства, то от короля зависит назначение или неназначение потребного количества членов, которым может измениться состав верхней палаты,-огромное преимущество, которым значительно стесняется власть палаты представителей; без короля она не может провести свои взгляды. 5). При несогласии с политикою министерства и палат, король может назначать от себя новое министерство и затем распустить выборную палату. Так поступил Георг III в 1783г. при отставке Фокса и назначении Питта. Последний несколько раз имел против себя большинство; но наконец, палата была распущена, и избиратели своим приговором одобрили политику одного из величайших английских министров. Наконец,6) даже в обыкновенных делах, король, по своему положению, всегда может иметь на них огромное влияние. Стоя над партиями, непричастный их борьбе, он их воздерживает, умеряет, дает советы и направления. Это закулисное влияние может даже переходить границы благоразумия, как и было в царствование Людовика-Филиппа. Таким образом, королевская власть получает здесь особенный характер. Правительственная власть раздвояется: деятельная ее часть, состоящая собственно в управлении, вверяется министерству и становится на ряду с законодательною властью. Королевская же власть, участвуя в законодательстве утверждением законов, в правительственной-назначением министерства и верховными решениями и советами, в судебной-назначением судей и правом помилования, становится выше всех прочих властей. Это -четвертая власть, вновь умеряющая, или княжеская, которая, при разделении властей, представляет государственное единство, воздерживает партии, успокаивает страсти, охраняет права и интересы меньшинства, имея всегда в ввду высшее благо целого, а не какой-либо части. Король, возвышаясь над всеми, есть ключ конституционного правления и высший представитель государства.
Глава XI. Сложные государства
Сложные государства суть те, в которых несколько государств соединяются вместе, не теряя однако своей самостоятельности. Их можно разделить на две категории: соединения и союзы. Первые состоят в том, что несколько государств соединяются под властью одного монарха, сохраняя каждое свое особое устройство. Во-вторых, напротив, установляется в некоторых отношениях общее устройство. Соединение (unio) может быть двоякое: личное и реальное; первое, когда верховная власть в двух государствах случайно соединяется в одном лице; второе, когда престол одного государства, на основании общего закона, связывается неразрывно с престолом другого. В первом случае, в обоих государствах может существовать различный порядок престолонаследия, вследствие чего соединенные государства могут опять разделиться. Примеры представляют Англия и Ганновер,а в недавнее время Голландия и Люксембург. Разделение может произойти и в случае пресечения династии; тогда каждое государство имеет право избирать своего монарха. Так соединены Австрия и Венгрия по Прагматической Санкции, распространившей право наследования на женскую линию Габсбургского дома. При реальном соединении, напротив, не только закон престолонаследия один, но и в случае пресечения династии престолы остаются нераздельными. Так, по закону, соединены Швеция и Норвегия, а также Россия и Финляндия. Статья 4-я русских Основных Законов гласит: "С Императорским Всероссийским престолом нераздельны суть престолы: Царства Польского и Великого Княжества Финляндского". Польша получила от Александра I и свою особую конституцию. После восстания 1831 года эта конституция была уничтожена, а восстание 1863 года повело к полной инкорпорации Царства Польского в состав Русской Империи. Ныне Польша не составляет уже отдельного государства; она разделена на губернии, имеющие свои местные учреждения, но управляемые центральною властью, находящеюся в Петербурге. Финляндия, напротив, удержала свою политическую самостоятельность и свое особое устройство. При завоевании ей было обещано сохранение существующих учреждений. К таковым принадлежал Сейм, облеченный законодательною властью. Но после первого Сейма в Борго произошел перерыв, и только в 1863 году, при Александре II, он был созван вновь, чем самым подтверждено существующее право. Подобные соединения возникают различными путями: вследствие законного порядка наследования, вследствие избрания одного государя на престол другого государства, наконец вследствие завоевания, оставляющего покоренному государству самостоятельные политические учреждения. При самодержавии такое устройство не представляет затруднений, ибо вся верховная власть соединяется в одном лице. Но при установлении в обоих государствах представительного порядка могут возникнуть столкновения, ибо верховная власть распределяется по разным центрам, которые надобно приводить к соглашению. В общем деле, например при ведении войны, различные представительства могут идти в разлад. Когда одно из двух государств слишком слабо в сравнении с другим, подобные столкновения не имеют значения; но когда силы более или менее равны, сладить с таким сложным механизмом не всегда легко. Поэтому, с развитием представительного порядка, является стремление дать соединенным государствам общее устройство для совокупных дел, то есть, превратить соединение в союз. Эти противоборствующие стремления составляют источник постоянных затруднений для Австрии; они повели к распадению Дании. Союзы можно также подвести под две главные категории: союз государств и союзное государство (Statenbund и Bundestaat). Первый есть постоянное соединение самостоятельных государств для известных общих целей; второе есть слияние нескольких государств в одно, но так, что члены сохраняют часть своей самостоятельности. В первом преобладает раздельность, во втором единство. Из этого различия вытекают следующие признаки, отличающие одну форму от другой: 1. Союзное государство основано на понятии о народе, как едином целом, хотя составленном из частей, образующих раздельные союзы. Так в конституции Североамериканских Штатов сказано: "волею народа Соединенных Штатовъ". Союз государств основан, напротив, на понятии о полной самостоятельности отдельных государств, которых правительства соединяются для общих дел. 2. Союзное государство имеет целью не только внешнюю и внутреннюю безопасность, но и общеполезные учреждения, как-то: дороги, банки и т. п. Следовательно, здесь соединяются более или менее все государственные цели, хотя не в полном объеме. Союз государств ограничивается охранением безопасности. 3. В союзном государстве есть настоящая государственная власть, хотя и ограниченная правами членов; в союзе государств во главе стоит собрание уполномоченных от отдельных государств. 4. В союзном государстве одна центральная власть представляет государство во внешних сношениях; она одна имеет право войны и мира. В союзе государств право войны, мира и внешнего представительства предоставляется отдельным членам, насколько это не противоречит целям союза. 5. Союзное государство может иметь собственное войско, которым оно распоряжается по усмотрению. Союз государств собственного войска не имеет; здесь есть только контингенты отдельных членов, которые ставятся под общее начальство. 6. Имея принудительную власть в руках, союзное государство, в случае непокорности которого-нибудь члена, само исполняет свои решения. Союз государств обыкновенно возлагает исполнение на того или другого члена. 7. Союзное государство имеет и свои собственные финансы, свои источники
|
