Глава I КУЛЬТУРА ДВИЖЕНИЯ И РУКОПАШНЫЙ БОЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ

К своему телу люди относятся по-разному. Одни склонны его любить, другие его ненавидят или сожалеют о своем те­лесном существовании, некоторые же, наобо­рот, преисполняются счастьем, глядя на себя в зеркало. Но одно можно сказать с увереннос­тью — никто не относится к своему телу равно­душно. Почему так? Уверен, каждый может от­ветить на этот вопрос по-своему и каждый бу­дет прав со своей стороны. Кого-то угнетает избыточный вес или, наоборот, выраженная худоба, кому-то его тело доставляет душевный и физический комфорт, других мучает необустроенность внутри собственной плоти, посто­янно напоминающей о себе болями и неудоб­ствами передвижения. И хотя все мы разные, но задумываться о состоянии и возможностях своего тела приходится каждому из нас.

Огромная роль в формировании отношения к своему телу принадлежит системе ценностей и взглядов, которые можно определить как куль­турные стандарты и идеологические штампы, принятые в обществе. Вокруг этих ценностей

вырастает целая индустрия, занимающаяся удов­летворением возрастающих телесных потребно­стей. В формировании интереса к этим потреб­ностям принимают активное участие множество сторон, начиная от адептов экзотических вос­точных систем и кончая расплодившимися нын­че школами совершенствования по американс­кому образцу.

За время тесного знакомства с этими впол­не прибыльными направлениями у меня сложи­лось четкое представление, которое можно вы­разить в следующих словах: никто из предста­вителей этих систем не заинтересован в каче­ственном изменении сознания занимающихся. Все цели этих организаций сводятся к получе­нию прибыли. Более того, ни одна система не дает четких проверенных знаний, которые на практике могут самостоятельно применяться занимающимися. Обучают, как правило, узко­направленным практическим приемам без дол­жного теоретического фундамента (западная традиция), либо делают акцент на историко-мифологическом обосновании до крайности фор­мализованной практики (дальневосточная тра­диция).

Свою цель вижу в том, чтобы ознакомить читателя с иным подходом к человеческому телу, в основе которого лежит традиционная славяно-русская культура, дополненная современными научными открытиями в этой области.

Первая часть книги будет посвящена под­робному анализу возможностей человеческого тела. Кроме того, возможности тела будут рас­смотрены в контексте расовой специфики дви­жения, которая обусловлена особенностями эт-нобиомеханики. Национальная специфика под­хода к телу человека будет объяснена в рамках культурологии и историографии, кроме этого, будут задействованы данные этнопсихологии. Па­раллельно с этим будут анализироваться представленческие мотивы традиций, оказывающих свое влияние на современную систему ценнос­тей жителей России.

Также будет проведен подробный разбор биомеханической модели, явившейся результа­том условий существования европеоидной расы, с указанием на особенности ее функционирова­ния. Исследование проведено с учетом социо-культурной специфики славяно-русской этничес­кой среды и ее влияния на культуру движения. Всесторонне освещены будут и вопросы расши­рения возможностей контроля за собственным телом, при этом будут обозначены допустимые границы этого расширения. Вниманию читателя также будет представлена концепция влияния пространства на человеческое существование.

Глава I КУЛЬТУРА ДВИЖЕНИЯ И РУКОПАШНЫЙ БОЙ

Как правило, все разговоры о культуре водятся к декларированию маловра­зумительных и абстрактных позиций, приня­тых в академических кругах и поражающих своей надуманностью и бесполезностью. Пожалуй, единственная, вполне конкурентная и осязае­мая часть любой культуры, а именно, культура движения, почему-то никого особенно не инте­ресует. Очевидно, потому, что это вполне кон­кретная наука, точная и объективная, как, на­пример, механика или математика, следователь­но, наука, не допускающая безответственных выводов.

Однако, несмотря на формальное отсут­ствие дисциплины, изучающей культуру дви­жения человека, она все же существует. Хотя, так ли это? Не постесняемся усомниться в при­веденной выше аксиоме, так как именно с со­мнения начинается настоящее знание. Существует ли на самом деле некая всеобщая, миро­вая или, если угодно, вселенская культура дви­жения? Простой логический анализ фактов не дает никакого утвердительного ответа.

Я все же склоняюсь к выводу, что дефини­ция "мировая культура движения" — это всего лишь мертвая, абстрактная схема, годная толь­ко для упражнений в спекулятивной филосо­фии, являющейся точно такой же бесплодной, как и наполняющие ее понятия.

Дабы не плутать более в дебрях методоло­гии науки, предлагаю от абстрактных схем пе­рейти к конкретным фактам, только совокуп­ность которых способна прояснить нам суть поставленных вопросов.

Начнем с того, что все культурные фено­мены обусловлены. А поскольку темой разгово­ра является культура движения человеческого тела, то, значит, обусловленность этого вида движения соотносится именно с человеческим телом или, проще говоря, с его биомеханикой. Подробно о биомеханике мы поговорим в даль­нейшем, а прежде обсудим только основные моменты.

Итак, условно организм человека можно было бы представить как биомеханическую конструкцию, само устройство которой про­граммирует набор двигательных схем. В пер­вом приближении человек именно таким и видится. Причем любой человек, независимо от расовой или национальной принадлежнос­ти. Весь людской род организует способы дви­жения своих представителей на основе единой биомеханики и законов, управляющих ею. Значит, если существует универсальная меха­ническая биомодель и существуют универсаль­ные способы функционирования этой модели, то должна существовать и универсальная двига­тельная культура. Вот в этом схематизме и та­ится один из основных пороков человеческого сознания — стремление принести истину в жертву логике и симметрии. Например, если истина выглядит как не укладывающийся в красиво составленную систему парадокс. А парадокс состоит в том, что, несмотря на все сказанное в защиту мировой культуры движе­ния, ее не существует в реальности, так как в реальности ее место занимает сплошное двига­тельное бескультурье.

Если мы воспользуемся теорией парных чисел, разработанных А. К. Беловым, то мы смо­жем понять вышеозначенный парадокс. Напри­мер, если мы возьмем всем известный закон перехода количества в качество и обратим век­тор его развития в обратную сторону, то смысл полученной формулы "перехода качества в количество дает нам ключ к ясному пониманию проблем. Ведь при огромном количестве носи­телей какой-либо программы действия ее каче­ство, а следовательно, и эффективность ниве­лируются до предела.

То же самое происходит и с культурой дви­жения. Поэтому она имеет свои четкие расовые очертания; еще более сильной спецификой об­ладают национальные способы движения, реги­ональные и так далее, доходя до личности каж­дого отдельно взятого человека.

Поскольку крайние обобщения — это та­кой же порок сознания, как и крайняя конкрет­ность, здесь не стоит рассматривать ни миро­вые процессы, ни процессы, связанные с от­дельной личностью. Так как вся работа ориен­тирована на анализ русской культуры движе­ния как национального феномена европейской физической культуры, мы поговорим о нем под­робнее.

Начнем с того, что каждый этнос обычно имеет в своем составе несколько разновиднос­тей биомеханических моделей. Так сложилось, что самые разнообразные типы человеческих тел имеют общие особенности и типичные отличия друг от друга. Это обстоятельство можно расце­нить как приспособительную реакцию организ­ма к конкретным условиям среды проживания.

На практике это выглядит примерно так. Поставьте рядом китайца и японца. Несмотря на их принадлежность к одной расе, они по внешнему виду, в том числе и по манере дви­гаться, сразу же установят, что относятся к разным народам. А вот европеец может их зап­росто перепутать, так как для него — все на одно лицо. Получается, что для одного народа является существенным отличительным при­знаком, то другой народ может вообще не за­метить. Не потому, что невнимательно отно­сится к соседу, а просто потому, что он дру­гой. Другой во всем: в качестве и направлении мышления, в манере и способе одеваться, в языке, предпочтениях и в умении двигаться. Различия необходимы хотя бы потому, что каждый народ, живя в своем пространстве, ты­сячелетиями выстраивал способы существова­ния в нем, что не могло не сказаться на всех сферах его деятельности. В первую очередь вза­имодействие с окружающими природными ус­ловиями порождало системы выживания в них. Система выживания, другими словами, и есть физическая культура, по крайней мере, это ее классическое определение.

Для того чтобы выжить, человек стал ук­реплять в себе качества, способные помочь в этом процессе, и в дальнейшем стал их намеренно развивать. Это была одна из форм при­способления к среде обитания.

Поскольку главным инструментом борьбы за существование для человека всегда являлось его тело, то именно развитие телесных возмож­ностей стало занимать одно из главных мест в его жизни. Ведь практически вся необходимей­шая работа выполнялась собственными руками. Поэтому во все времена так высоко было цени­мо хорошее физическое развитие.

Разумеется, жизнь в природе требовала от человека определенных качеств, гарантирую­щих выживание его как вида. Но люди, из-за своей слабой приспособленности к суровым ус­ловиям существования пошли путем создания собственной среды обитания. С этого момента человечество перешло из природного измере­ния в социальное. Но и социальность тоже мо­жет быть очень разной по качеству у различных народов.

Иначе не существовало бы антагонизма между разными странами и типами цивилиза­ций. Вспомните хотя бы всем известный при­мер из истории. Любое сильное государство, а точнее, его граждане считают именно себя но­сителями истинной культуры и единственным очагом цивилизации. В разные периоды на раз­ных континентах повторялась одна и та же ис­тория. Так, на Востоке Япония и Китай счита­ли себя цивилизованными, а своих соседей вар­варами. На Западе Греция и Рим придержива­лись точно такой же точки зрения, как, впро­чем, и Византия, а затем Османская империя.

А что же на Севере, еще точнее, в России? Эта территория даже географически до такой степени разнородна и разнообразна, что и типы сознания людей, живущих на ней, так же рази­тельно отличаются друг от друга. В связи с эти­ми особенностями организации сознания русского человека все наши соседи отмечают, что именно мышление русских почти целиком состоит из парадоксов, часто взаимоисключающих. Да и вся наша жизнь сплошной вопрос и парадокс, сле­довательно, и культура тоже.

Россия практически единственная в мире страна, которая на протяжении своего много­тысячелетнего существования* так и не достиг­ла расцвета. Неужели это хроническая нежиз­неспособность? Или, еще хуже, историческая отсталость и культурная недоразвитость?

Помните, я говорил раньше, что народы сильно отличаются друг от друга не только фи­зическим обликом и культурой, но и типом со­циальной организации? Здесь и кроется разгад­ка. Наверняка еще по школьным занятиям исто­рией многие из вас помнят, что существуют классические цивилизации востока, запада и юга, а про север Европы вспомнить что-либо такое очень трудно. Может, на севере не было цивилиза­ции? Она была и есть, а вот будет ли, это мы узнаем в дальнейшем.

Россия представляет собой уникальный, единственный тип цивилизации и культуры, не похожий ни на один из других типов почти ни в чем. Начну с того, что в России отсутствовало классическое рабство, годное только для "на­стоящих" цивилизаций античности. Отсутство­вали классические типы политических систем и форм экономики. Да мало ли еще таких явле­ний, которые, с точки зрения "просвещенных и развитых" государств, представлены в России в ущербном виде или отсутствуют вовсе!

Выводы, которые делают наши соседи из этого положения вещей, крайне однобоки, а в подавляющем большинстве случаев просто не­правильны. Поскольку общепринятым считает­ся говорить о русском варварстве и в нем ис­кать корень зла, именно с этих позиций нас и рассматривают представители цивилизованно­го мира.

Но давайте подумаем, разве у явления мо­жет быть только одна сторона? Поскольку в России живет огромное количество тех самых варваров, которых нужно срочно окультурить, то не резонно ли рассматривать эту проблему с обеих сторон?

Май 1996 года. Москва. Недалеко от Москвы-реки проходят тренировки и семинары по славяно-горицкой борьбе, точнее, по разделу рус­ского штурмового боя. Занятия ведет сам со­здатель системы — Александр Константинович Белов. Он, как обычно, серьезен и сосредото­чен. Пока группа готовится к занятиям, а пары бойцов ищут свободное место, мы, участники семинаров, следим за происходящим. Народу на поляне, как обычно, много, но среди этих людей взгляд вдруг натыкается на человека, который никак не вписывался в развернувшу­юся перед нами картину. Мой напарник и со­сед по палатке сразу же вслух заметил: "Смот­ри, стопроцентный иностранец". На мой рито­рический вопрос, почему он так думает, ведь парень переодевается вместе со всеми и, явно, пришел на тренировку, он задал встречный вопрос:

— А ты стал бы надевать новый спортивный костюм, зная, что минут через десять польет дождь?

— Конечно, не стал бы, во что бы он пре­вратился!

— Вот и я бы не стал. К тому же перед тренировкой он съел апельсин.

В общем, в действиях этого человека не было ничего особенного или преступного, но вел он себя так, как никогда бы себя не повел наш соотечественник. Зная о том, что мой на­парник уже закончил два курса иняза и хорошо говорит по-английски, я заранее поздравил его с тем, что, вероятнее всего, именно ему придет­ся инструктировать нашего гостя. Так оно и случилось. Иностранец оказался итальянцем, но по-английски говорил вполне прилично, поэто­му трудностей в общении не было. Поскольку пары у меня не было, я инспектировал ход за­нятий, стараясь ничего не упустить. При этом в поле моего зрения постоянно маячила пара, вто­рым номером в которой был итальянец.

Для нашего гостя эта тренировка наверня­ка стала чем-то незабываемым. Начну с того, что Александр Константинович демонстрирует элементы на такой скорости, что и наметанный глаз не сразу способен отследить его движение, что уже говорить о новичках.

Поэтому Карло, так звали итальянца, по­стоянно просил повторить движение и показать его медленно. В результате из сотни связок, показанных А. К. Беловым на этом занятии, ита­льянец сумел только поверхностно ознакомить­ся с десятком комбинаций. Вы скажете, что тут удивительного, ведь он же новичок. Но даже самые бездарные новички, попадавшие на заня­тия, хотя бы к концу тренировки начинали рас­кручиваться. А итальянец не понимал, как мы двигаемся, он не понимал смысла и эффек­тивности нашей системы движения.

Вот наиболее показательные ментальные позиции, свойственные западному цивилизован­ному миру, я их просто перечислю.

— Зачем нужно тренироваться на улице?

— Почему это нужно делать под дождем?

— Почему вы деретесь без перчаток?

— Почему борьба называется именно так?

Не правда ли, показательный перечень воп­росов? В последние годы я все чаще стал выслу­шивать подобные вопросы от своих соотечествен­ников. И мне не остается ничего другого, как начать на них отвечать.

На улице нужно тренироваться в любую погоду именно потому, что в реальном бою вы будете драться в привычных для вас условиях.

Мы деремся в основном без защитной аму­ниции, так как в ситуации уличной драки или рукопашного боя защитных средств никто не применит.

На последний вопрос вам ответят книги этой серии.

Наблюдая за процессом обучения италь­янца, я искренне сочувствовал своему напарнику, так как он пытался объяснить, зачем нужно заниматься славяно-горицкой борьбой, на таких примерах, которые могут быть понят­ны только русскому человеку. Возьмем такой. Группа отрабатывает действия одного против многих нападающих. Карло задает вопрос: для чего это нужно? Его наставник начинает тер­пеливо втолковывать примерно следующее:

"Представь, что ты провожаешь свою девушку домой, вдруг к тебе подходит компания мордо­воротов и хочет ее увести, ты же должен бу­дешь за нее заступиться". Вот тут начинается реакция, которая возможна только у цивили­зованного человека: "Но ведь это хулиганство, нужно вызвать полицию!" Еще пример. Мно­гих смущает, что атаковать нужно первому, так сказать, невзирая на численность лиц и их фак­туру. Смутило это и Карло, который решил, что не всегда нужно драться, ведь можно убе­дить словесно. На это мой напарник опять привел пример из нашей действительности: "Не дожидайся, пока тебе приставят нож к горлу и вытряхнут твои карманы, нужно пресекать враждебные действия в зародыше! Понял?" Самое поразительное, что наш гость из Ита­лии не обратил ни малейшего внимания на слова о ноже, приставленном к горлу. Его глу­боко возмутило посягательство на его личные вещи. Вероятно, на западе уголовники действи­тельно настолько уважают своих сограждан, что не станут вытряхивать из них честно зара­ботанную мелочь, а полиция стоит на страже общественного порядка. Поэтому и драка на улице там похожа скорее на фарс, нежели на демонстрацию жестокости и насилия. И уж тем более далеко тамошним жителям до наших ма­стеров уличных столкновений.

Рассказанный мною эпизод должен был показать, насколько мы разные. Кроме того, у вас есть повод лишний раз убедиться в том, что, по крайней мере, в умении выживать и драться нам не у кого учиться. Наоборот, этому умению учатся у нас, как во многих государствах ближ­него зарубежья, где славяно-горицкая борьба занимает свое прочное место в системе подготов­ки служащих госбезопасности и внутренних дел, взять хотя бы Казахстан.

Да и всеми любимые и уважаемые японс­кие мастера очень внимательно следят за разви­тием русского рукопашного боя системы Бело­ва. Даже сняли фильм, качественный и про­фессиональный. Только вот смотреть его будут не мои соотечественники, а японцы. Как выяс­нилось, их больше интересует система русской профессиональной драки.

Причина интереса иностранцев именно к славяно-горицкой борьбе вполне проста. Эта система боя построена на фундаменте русской двигательной культуры. А она всегда вызывала живейший интерес в зарубежье. Взять хотя бы русскую школу классического балета. Думаю, не надо лишний раз говорить, что эта сфера русской культуры всегда вызывала бурю вос­торгов не только у себя на родине, но и за гра­ницей. Русский балет, русская литература, рус­ские танцы и народные промыслы известны во всем мире. Закономерен и рост известности русских единоборств. Но если за границей пользуются спросом изделия мастеров хохломской росписи и вологодские кружева, то все же никто там не пытается насадить и культивиро­вать отрасли русской национальной традиции. Да и к единоборствам русским интерес скорее культурного плана, нежели практического, так сказать, утоление жажды любопытства к наци­ональной экзотике.

Почему же современные жители России с таким жаром отдаются изучению не своей, а чужеродной культуры движения? Кроме отсут­ствия информации по этому вопросу, сказалась и своеобразная не заинтересованность в созида­нии собственной физической культуры, посколь­ку самосознание русского этноса не вырабаты­вало ортодоксальных установок, защищающих эту сферу национальной культуры, как это, на­пример, происходит на Востоке.

В связи с тем, что основой физической подготовки русского человека служил тяжелый физический труд, условия быта и природные условия, а не заботливо оберегаемая и развива­емая система обучения с тысячелетними тради­циями и институтом наставников, единствен­ным спасительным звеном стала игровая и праз­дничная традиция.

Вот как влиял профессиональный навык на технику, применяемую в бою. Скажем, па­стух, привыкший действовать на пересеченной местности и прекрасно управляющийся с кну­том и крючковатой клюкой, необходимыми для управления стадом, так же успешно мог при­менять свои навыки в бою. А скоморохи, буду­чи отменными плясунами, жонглерами и лице­деями, могли совершенно спокойно применять свои умения в разведывательной деятельности и в открытых столкновениях. Не говоря уже о крестьянах и ремесленниках, для которых ку­лачный бой и борьба на протяжении многих веков оставались практически единственным развлечением. Воины-профессионалы, разуме­ется, всегда были самыми последовательными сторонниками системной боевой подготовки.

Когда упала значимость физической под­готовки в военной среде, тогда же и физичес­кий труд стал постепенно заменяться машин­ным производством. Таким образом, одно из главных звеньев в физическом развитии чело­века было исключено из его жизни.

Постепенно функции, возлагаемые людь­ми на свои тела, стали передаваться различ­ным механизмам и техническим приспособле­ниям.

Даже такие элементарные нормы жизни живых организмов, как защита себя от нападе­ния или отстаивание своих физических прав, были перепоручены специально созданным об­щественным институтам.

Поскольку в современной цивилизации тело человека перестало выполнять свои функ­ции, оно перестало быть инструментом выжи­вания. Следовательно, способы выживания, такие, как рукопашный бой, тоже стали терять свое значение, превращаясь в самооборону, где главное не победить, а избежать нападения и, следовательно, конфликта.

Очень многие современные мыслители, озабоченные состоянием духа русской нации, говорящие о том, что от века к веку духов­ность великороссов непоправимо деградиру­ет, почему-то стараются упорно не замечать, что процесс духовной и физической деграда­ции — это прежде всего две стороны одной медали.

Мудрецы всех времен всегда были склон­ны видеть причины духовного несовершенства человека именно в его телесной деятельности. Исходя из постулата о нечистоте и греховности плоти, они выводили догмат о невозможности достичь духовного совершенства через телесную деятельность. О том, насколько убого такое понимание человеческого существа, можно было бы и не говорить, но подобные идеи по сей день дают свои ядовитые всходы.

Для того чтобы понять, что тело человека это такое же, в принципе, совершенное творе­ние, как и его душа, многим людям не хватает жизни. Многие годы маясь от болезней и пол­жизни простояв в очереди за лекарствами, страждущий никогда не захочет понять, что в его болезнях виновато его неумение двигаться, держать осанку и его нежелание понять, что тело, так же, как интеллект и психика, нужда­ется в заботе и развитии.

За годы преподавания рукопашного боя через мои тренировки прошло множество лю­дей, многие из которых и понятия не имели о двигательных возможностях своего собственного тела. Постепенно у меня вызрело четкое убеждение в том, что существует прямая и обратная связь между объемами движения, на которые способен человек, и объемами его сознания, точ­нее, развитием сознания.

Человек, не пытающийся выползать из тюрьмы своих каждодневных движений, и свою жизнь, и мир вокруг себя воспринимает так же серо и убого. Такие люди не чувствуют радости от своего существования, захлебываясь в мел­ких мыслишках и бытовых неурядицах.

Разнообразный физический труд ушел в прошлое, рукопашный бой в силовых структу­рах подменен формальной практикой. Даже умение танцевать стало уделом немногих. Но несмотря на неблагоприятные условия, культу­ра движения все-таки не умерла и продолжает существовать и развиваться, пусть и среди не­большого числа сторонников.

Это меньшинство живет не благодаря, а вопреки, на все события в жизни имея свою точку зрения. Что удивительного в том, что люди хотят постигать смысл существования через практику телесного движения? Ничего. Как нет ничего удивительного в том, что после определенного срока занятии гимнастикой, в том чис­ле и русской, наступает точка замерзания, ре­зультативность тренировок больше не возрас­тает, а мотивировка, толкающая человека впе­ред, постепенно ослабляется. То же самое про­исходит в спорте, когда все возможные рекор­ды установлены, все титулы получены и все воз­можные деньги заработаны — человеку остает­ся только жить прошлым и перебирать пыль­ные реликвии. Выходит, тупик? Физическая культура конечна и нужна только для реализа­ции практических программ, не более? В плане развития физического потенциала — да.

Физкультура как самоцель, движение ради движения приводят именно к таким результатам. Совсем противоположные итоги имеет практика боевого применения тела.

Когда тело всесторонне развито, подготов­лено к стрессам и сильным нагрузкам, оно ста­новится инструментом выживания в ситуаци­ях, когда, казалось бы, шансы на выживание иллюзорны. Физическая культура вообще ста­новится только подготовительным этапом к вхождению в пространство боевого применения своего тела.

Состояние боя безжалостно вскрывает все недочеты физической, психической и, что крайне важно, умственной готовности человека к экст­ремальным ситуациям.

Бой — это та грань, которая показывает все достоинства человеческой личности, всю мощь духа воина.

Боевая культура связана с культурой дви­жения настолько тесно и такими крепкими уза­ми, что порою отделить одно от другого невоз­можно.

К примеру, как оценить правильность дви­жения плясуна? Можно оценить с точки зрения композиционного и технического совершенства, эстетического впечатления, произведенного на зрителей, то есть оценить искусность и красоту движения. Но с годами человек может поста­реть, утратить двигательное совершенство — и оценки из восторженных превратятся в крити­ческие.

Не секрет, что большинство единоборств построено по одним стандартам с танцевальной культурой того народа, в котором они возникли. Но бой не терпит условностей, и движение в дра­ке оценивается с точки зрения легкой выполни­мости, простоты, экономности усилий, четкости траектории, а главное — эффективности.

То есть в зависимости от условий приме­нения культура движения меняется по форме и содержанию, меняются цели, средства и спосо­бы достижения результата. Например, можно махать ногами, как в русской плясовой, забо­тясь только о красоте движения и произведен­ном на наблюдателя впечатлении, но можно выполнить удар ногой в драке по той же траек­тории, и между ними будет огромная разница. В первом случае главное — эстетический кри­терий, во втором случае — критерий боевой целесообразности и расчета. Да и в самой бое­вой культуре не все однозначно. Одно дело — игровой бой, совсем другое — бой увечный; впрочем, бой смертный тоже мало похож на первые два. Все дело в целях и смысле боя.

Игровой бой нужен для снятия стресса, для получения удовольствия от движения, для вы­рабатывания непринужденности движения и профилактики травматизма. Людей, практику­ющих игровые бои типа поддавков, столь попу­лярных нынче у недалекого обывателя, бойца­ми и тем более воинами считать нельзя. Кстати, практически все современные "боевые" искус­ства тяготеют к такому типу развития. Взять хотя бы айкидо и его адептов с их неугомонной страстью доводить любые активные действия до абсурда, в чем они безусловно поднаторели, доведя до абсурда собственную систему. То же можно сказать и про фанатов формальных уп­ражнений различных стилей каратэ.

Нужно четко отличать гимнастические ком­плексы с использованием элементов едино­борств от боевых систем.

Тем не менее даже большинство боевых систем состоит из эклектического набора приемов, порой не связанных друг с другом.

В большинстве случаев, когда мы сталки­ваемся с рекламой какого-либо вида едино­борств, нас привлекает как раз то, что все они обещают полную нашу безопасность во время занятий и потрясающую эффективность в бою. Что и говорить, сладкая ложь в данном случае нравится больше, чем горькая правда.

Как же выбрать школу для занятий и как удостовериться в ее эффективности и профес­сионализме преподавателя?

Во-первых, никогда не доверяйте голослов­ной рекламе, убедитесь сами. Во-вторых: задай­те интересующие вас вопросы преподавателю;

в-третьих, нужно не просто поприсутствовать на тренировках, а обязательно поучаствовать само­му. Постарайтесь перед этим хотя бы просмот­реть имеющуюся литературу по этому виду боя, учебные видеофильмы и записи соревнований, если таковые имеются.

Ни в коем случае не доверяйте своему пер­вому зрительному впечатлению. Боевые искус­ства — это как раз та отрасль человеческой де­ятельности, в которой и глаза и уши могут под­вести вас. Постарайтесь испытать эффективность системы на себе. Это очень просто можно сде­лать, вызвав на поединок по свободным прави­лам одного из учеников мастера. Отказ драться под предлогом того, что вы можете сильно по­страдать, как правило, маскирует недееспособ­ность направления или конкретной школы.

То же самое можно сказать, если на вас пытаются надеть кучу амуниции и загнать в ситуацию с жесткими ограничениями правил. Кроме того, не стесняйтесь удостовериться в наличии диплома у вашего инструктора.

Как правило, школы восточного происхож­дения смотрятся выигрышнее своих европейс­ких конкурентов. Одной из причин такой по­пулярности являются специфические формы воздействия на противника и нормы движе­ния, которые европейцу и в голову бы не при­шли.

Судите сами, насколько более экзотично выглядит мастер, застывший в неестественной стойке в красивых шелковых одеждах, ожи­дая атаки только для того, чтобы поразить су­постата единственным движением, направлен­ным в его биологически активную точку. Есть от чего прийти в изумление, особенно если логика и рационализм говорят о том, что опыт­ный нападающий в состоянии искалечить ста­тичного энерготерапевта в считанные секун­ды, то такое отважное поведение последнего Действительно может сойти за непоколебимую уверенность в своей победе.

Попав под воздействие восточных мисти­фикаций один раз, человек порой не может от него избавиться на протяжении долгих лет. Вот, к примеру, модная нынче тема бесконтак­тного воздействия, боевого гипноза и прочих нетрадиционных, а значит, и страшно действен­ных способов боя, как правило, поддержива­ется людьми, уровень физического развития которых не тянет даже на средний, а состоя­ние их психики и того хуже, что не может не вызвать закономерных опасений. Но по нео­пытности начинающие не в состоянии разоб­раться, где орудует свора мошенников от еди­ноборств, вытягивающих деньги из занимаю­щихся, где трудятся честные, но слабо подготовленные инструкторы, а где работают про­фессионалы.

Поскольку основным критерием профес­сионализма мы выбрали умение правильно двигаться, поговорим об этом подробнее. Ду­маю, читатель согласится с тем, что движение должно быть оправдано контекстом ситуации, а также быть простым и экономичным. Тем не менее, чтобы не стать воплощением примити­визма, движение в бою или в быту должно быть организовано законами национальной культу­ры движения. Хотя бы потому, что последняя генетически близка ее носителю.

Без преувеличения можно сказать, что фактически любой тип движения может быть адаптирован к применению в боевой ситуации. Например: вы идете по улице в сумерках и вдруг натыкаетесь на ветку дерева. Уверен, что вы выполните именно то движение, кото­рое гарантирует вашу безопасность. И я вдвой­не уверен, что вы не станете тратить время на принятие стойки и постановку блока, потому что это неестественно для европейца, да и в данной ситуации это тоже неестественно. Та­ким образом, мы подошли к рассмотрению фундаментального конфликта между сторон­никами технического совершенствования и сторонниками работы от ситуации.

Адепты, тяготеющие к искусственным, но классически правильным схемам движения, дей­ствительно уподобляются конструкторам несу­ществующей реальности. В их системах, кажет­ся, все сделано для того, чтобы занимающийся забыл, что такое простота движения. Им и в голову не может прийти, что побеждать в схватке можно легко и быстро, при этом сам бой нис­колько не теряет в зрелищности, правда, при этом существенно ограничиваясь во времени.

Сторонники школ со стратегией развития, базирующейся на принципах ведения боя от ситуации, видя все минусы своих антиподов и строящие свои занятия по прямо противопо­ложным принципам, как водится, проглядели один большой плюс своих оппонентов.

Это преимущество заключается в том, что у искусственных боевых систем есть четкая пос­ледовательность технических элементов, свое­го рода алфавит движения. Благодаря ему за­нимающийся получает в свое распоряжение четкий и понятный инструментарий ведения боя. Без фундаментальной технической базы невоз­можно обучить человека драться. Но эта же ка­ноническая техника становится камнем преткно­вения в деле вырабатывания способностей к импровизации.

Каждый из полюсов противостояния остал­ся при своем, и никто не собирается менять своих позиций. Все считают, что изменить свои пози­ции — это значит уступить давлению против­ника и принять его линию поведения, а значит —изменение своим принципам равносильно поражению.

Но есть и другой путь нейтрализации это­го примитивного антагонизма. Например, для славяно-горицкой борьбы такие конфликты совершенно не свойственны. Технический фор­мализм заканчивается после полного изучения горицкого свода, то есть после изучения эле­ментов технической базы. Далее обучение идет на основе универсальных компоновочных прин­ципов. Такая система подготовки напоминает каждодневное открывание для себя возможно­стей своего же тела. В таком режиме занятий окостеневание системы и уход в ортодоксаль­ность невозможны. И дело вовсе не в том, что­бы всеми силами обеспечивать живучесть сис­темы ради нее самой. Славяно-горицкая борь­ба призвана выполнять сугубо практические функции подготовки высококлассных бойцов, сохранения и развития русской боевой куль­туры.

Среди огромного множества приемов боя, способов воздействия на противника и типов движения, напоминающих боевые искусства мира и их отечественные разновидности, все­гда особняком стояла ДРАКА.

Спросите любого, что такое драка, и вам наверняка ответят —это самый что ни на есть варварский способ боя. Что же это такое? Как правило, это прекрасный способ показать свое превосходство и безоговорочное главенство. Средства достижения результата жестоки, но честны. Они заключаются в умении избить сво­его противника, подавить его дух, раздавить морально, дабы лишить его возможности сопро­тивляться.

Характерная особенность любой русской УЛИЧНОЙ драки именно в том и состоит, что каждая сторона старается добиться победы любыми способами, в том числе и с помощью подруч­ных средств. Пожалуй, вот еще что. Каждый старается обязательно разбить другому лицо. Склонен думать, что в контексте бытовых взаи­моотношений это стремление, своеобразный способ заставить человека подчиниться своей воле через причинение максимального ущерба его внешности. Даже на уличном жаргоне часто говорят об избитом, что его "порвали". Не ду­маю, что этот термин всего-навсего результат словотворчества уличной шпаны, скорее, это самое точное выражение.

По этому поводу сразу вспомнился вол­чий стиль боя. Кому хоть раз доводилось ви­деть волчью атаку, тот не забудет этого никог­да. Серый хищник сразу же рвет свою добы­чу, не оставляя ей ни единого шанса на выжи­вание, в отличие от собаки, которая по пре­имуществу борется со своей жертвой, стара­ясь ее прежде всего сбить. Так же и в драке на улице: оп