I. Общая характеристика диссертационного исследования

При определении актуальности исследования, отмечается, что произошедшие в социальной истории СССР и, в частности, в России трансформации в развитии социального бытия вызвали активную социально-политическую и информационную динамику: общество и его государство вновь переживают сложный процесс изменения модели, формы и содержания своего устройства, меняются нравственные устои и нормы, происходит поиск социально и духовно значимых ориентиров. В целях социально-политической государственно-общественной стабилизации необходимо опираться на универсальные ценности – общезначимый социокультурный миф[1], который транслируется системой идеологии[2] и удерживает картину мира в ее статичности[3]. В этих условиях внимание общества обращено к историческому прошлому – различным его этапам, периодам и эпохам, и не в последнюю очередь к тому опыту институциональных взаимоотношений, которые даны в социально-политическом бытиии самого общества[4].

Исследование посвящено наследию эпохи Патриарха Никона (вторая половина XVII в.) в его историческом контексте, тому периоду истории Московского царства, в котором наиболее отчетливо выразились сущностные черты Ромейского царства в концепте византизма[5], поскольку именно этот «бунташный» век был значимым и оригинальным периодом, который не только соединил Древнюю Русь от России Нового времени, наиболее ярко продемонстрировав в судьбах «пременения царств» во всех без исключения сферах духовной, культурной, социально-политической жизни приверженность России святоотеческим традициям Вселенского Православия, выработанным в Византии как хранительнице Ромейского наследия, но и задал динамику всей последующей ее истории как неотъемлемой составляющей мировой истории, прочно утвердив в ее характере и облике сакральный образ «Святой Руси» и через то легитимизировал принцип незыблемого свидетельства всему миру предназначения-ответственности за сохранение ортодоксальной онто-аксиоматики бытия[6]. Именно легитимизация ответственности за сохранение онто-аксиоматики бытия является основным конфликтом мировых цивилизаций и задает в исторической перспективе метафизику межгосударственных отношений и конфликтов, приводящих, в свою очередь, к трансформации их союзов и системы международных отношений[7].

Середина и вторая половина XVII в. характеризуются, с одной стороны, фиксированием кардинальной трансформации цивилизационных картин мира на Евроазиатском континенте, выработкой модели международных отношений как Вестфальской системы (1648), а с другой – серьезнейшими социально-экономическими, политическими, государственно-конфессиональными, церковно-гражданскими и культурными преобразованиями в Московском государстве как духовно-культурном наследнике-правопреемнике Византийской империи – православно-христианского Ромейского Царства, которые подготавливали адекватное вхождение в сложившуюся систему международных отношений с ее основополагающими принципами национально-государственного суверенитета, легитимно-сакральной монархической автократии, гражданско- и государственно-институциональной деклерикализации[8]: были окончательно преодолены последствия Смутного времени, укреплена централизация государственного управления и развит административный аппарат, трансформирована и реорганизована система законодательства, судопроизводства, с целью воссоздания православной цивилизации как субъекта мировой истории и политики, восстановлены кафоличность поместной Русской Церкви со Вселенским Православием как и государственно-территориальное единство православных славянских народов, усилена активность и мощь государства в экономической, военной, идеологической и внешнеполитической сферах жизни, что, в своей совокупности, благоприятствовало становлению феодального абсолютизма и формированию Российской империи на экклесиологических принципах как одной из сильнейших мировых держав. Вся эта активность и перемены были неразрывно связаны с ускорившимся освоением-ассимиляцией образцов малоросской, белорусско-литовской и западноевропейской культуры, развитием демократических процессов, никогда ранее в таком объеме и интенсивности не наблюдающиеся в Древней Руси[9].

Начавшемуся в конце XVII – начале XVIII в. Новому времени истории и культуры России с известными стремительными процессами государственной реформации, затронувшими все без исключения сферы жизни общества в их многообразии и полноте, предшествовал оригинальный процесс церковно-гражданского строительства и государственно-церковных взаимоотношений в рамках господствующей социально-политической и идеологической модели, выражавшейся в формуле «Третий Рим – Святая Русь»[10]. Непосредственным участником, выразителем и творцом этого исторического периода, получившего именование «эпоха» был Предстоятель Греко-Российской Восточной Православной Церкви Никон, Святейший Патриарх Московский и всея Руси.

В отечественной и мировой истории трудно найти еще одного такого церковного и государственного деятеля как Патриарх Никон, которому и деятельности которого было бы посвящено столь большое количество различного рода исследований. Вместе с тем, как отмечает Г. Флоровский, «редко кто писал о нем бескорыстно и беспристрастно, без задней мысли и без предвзятой цели. О нем всегда именно спорили, пересуживали, оправдывали или осуждали. Его имя до сих пор тема спора и борьбы. И почти не имя, но условный знак или символ»[11], в связи с чем, этот образ-знак оказался «затемнен» – мифологизирован настолько, что в некоторых произведениях, порой, приобретает демонический характер[12]. Профессор Варшавского университета М.В. Зызыкин, который с юридической скрупулезностью исследовал и наиболее точно описал государственные и канонические идеи Патриарха Никона, определяет его значение в истории: «…независимо от разнообразия суждений о Никоне, к нему привлекает внимание та широта проблем, которая связана с ним не только для канонической нравственно-государственной и исторической стороны его дела, но и для русского православного самосознания в смысле уяснения происходящей в России катастрофы и возможности искупления своего греха перед Церковью и великим Святителем Божиим. В таком аспекте проблема Никона есть не только проблема русского прошлого, но и русского будущего, связанная с проблемой действительной силы Православия в мире…»[13].

Современности важно возвращаться к осмыслению прошлого, раскрывающемся в образах жизни и служения предков, сохранявших и созидавших великое наследие, изучать демифологизировать-«очищать» архетипические образы социокультурного бытия[14], чтобы не только понять, каким было-будет наше прошлое-будущее, какими являемся мы, но и не творить квазибытие. Совокупность же и широта проблем, связанных с историческим прошлым, – с богатейшим и малоизученным наследием XVII в. в его идеях и образах, которые довлеют и предопределяют вариативность детерминации и стереотипизации моделей прогнозного социально-политического и социокультурного будущего, – свидетельствуют об актуальности исследовательских работ.

С учетом того, что в отраслевой исторической и обществоведческой науках вплоть до нашего времени основные выводы о наследии, итогах и влиянии XVII в. на перспективы исторического будущего России, ее миссии в мировой истории и т.д. из-за неадекватной, а порой и вульгаризированной, оценки основных деятелей исторического прошлого, в связи с недостаточной изученностью археографических источников носят в целом дескриптивный характер. В этом плане приобретает особое значение всестороннее исследование личности и деятельности Патриарха Никона и его наследия.