И СУДЕБНЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В РОССИИ IX - XVI ВВ.

С началом расслоения родового общества происходила имущественная и социальная дифференциация, что, естественно, приводило к резкому увеличению числа конфликтов. При их разрешении старые родовые формы разбирательства <1> не способны были удовлетворять требованиям времени и стали постепенно трансформироваться и вытесняться новыми. Эти процессы характерны и для Древней Руси вплоть до конца XIV - середины XV в. С одной стороны, правила судопроизводства сохраняли следы живучих обычаев родового строя, которые еще не были изжиты в раннефеодальном государстве <2>, с другой - появляется и значительно расширяется, усиливается государственное начало. И.Я. Фойницкий в этой связи писал: "История уголовного процесса начинается господством в нем частного начала... Мало-помалу выясняется и постепенно развивается публичное начало уголовного процесса; он становится делом общественным, государственным" <3>. По мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, "в древнюю эпоху органы власти могут быть или частные, или государственные" <4>. К частной власти он относит: а) судебную власть главы семьи или рода, которая распространялась не только на членов семьи (рода), но и находила свое продолжение в лицах, зависимых от рода ("челядь", холопы); б) судебную власть частных владельцев имений, основанную на жалованных грамотах с "вирами и продажами"; в) судебную власть общины "как обязанность соседей помогать обиженному". К государственной относит: а) судебную власть князя (государя), которая распространяется на всю территорию земли и может осуществляться как им лично, так и через проезжий суд или постоянных судебных чиновников, действующих от имени князя на так называемом княжьем дворе; б) судебную власть бояр; в) судебную власть вече, которая, так же как и власть князя, распространяется на всю территорию земли, но обсуждает в первую очередь нарушение прав всей земли в целом (например: земская или иная измена) <5>.

Безусловно, в указанной схеме заметны сферы пересечения (и даже столкновения) частного и государственного интересов и прежде всего общинных и вечевых, вечевых и княжеских судов. Первоначально это приводило к некоему противостоянию, затем - к компромиссу, т.е. к созданию сместных (совместных) судов, либо к складыванию более или менее определенной подсудности этих судов. Для разрешения таких споров вырабатывались "ряды" (договоры) между князем и вече более конкретного и подробного содержания, чем простое взаимное обещание (с началом христианской эпохи - "крестоцелование") "судить и рядить по правде". Так, на юге и юго-западе Руси, ввиду быстрого ослабления вечевой организации и более высокого положения князя, его связи с церковью, землевладельческим боярством и по ряду других причин - положение князя было более независимым, что и привело к складыванию самостоятельной княжеской судебной власти. В Древней Руси сама заинтересованная (потерпевшая) сторона начинала и производила следствие, выступала инициатором возбуждения дела в суде, собирала и представляла суду доказательства, исполняла решение суда без участия представителей какой-либо власти. При таком характере процесса главное назначение суда вообще состоит в определении тех норм обычного права, которые подходили к данному конкретному случаю. Несколько иная задача стояла перед так называемым "княжим судом" (правда, судить об этом приходится преимущественно по аналогии с судебными обычаями германцев и западных славян). Древняя Русь придавала особое значение личному суду князя, так как усложнение и видоизменение в общественной жизни, что особенно активно происходило в городских центрах, создавало ряд новых правовых вопросов, не укладывающихся в прокрустово ложе норм обычного права. Случаи новые, сложные, неясные, при которых применение обычного права привело бы к неясности и (или) явной несправедливости, - вот область судебной деятельности князя, в которой он уже не связан (или слабо связан) в своих решениях с общинной традицией. Как видим, это judicium aequitatis, решение по справедливости, занимавшее важнейшее место в развитии "нового" права у всех народов. Этот фактор творчества нового права осуществлялся путем прецедентов, чем становились отдельные княжеские решения-приговоры.

Поводами к возбуждению процесса служили жалобы истцов, захват преступника на месте преступления, факт совершения преступления. Стороны в процессе именовались "истцами" или "суперниками", "сутяжниками", что показывает отсутствие процессуальных преимуществ и для истца, и для ответчика. Стороны (по общему порядку) - частные лица, что подразумевает не физическое лицо, а правообладателя - семью, род, общину. Заметим, что и ответственность по правонарушениям несла сторона, представленная теми же лицами. Суровые наказания за такие тяжкие правонарушения, как убийство, часто возлагаемые по принципу круговой поруки на "весь мир" (всю общину), приводили при каждом иске целые толпы родственников и соседей как с одной, так и с другой стороны.

Судебный процесс вели сами стороны, которые по собственной инициативе осуществляли досудебные и некоторые судебные действия. В числе таких действий Русская Правда упоминает "заклич", "свод", "гонение следа" и др. <12>. "Суд есть борьба сторон перед судьей. То, что мы ныне называли судебными доказательствами, в то время было средствами сторон; суд лишь регулировал и уравнивал эти средства", - писал М.Ф. Владимирский-Буданов <13>.

В качестве доказательств в период от Русской Правды до Судебника 1497 г. выступали: ордалии (судебные испытания), судебный поединок ("поле"), присяга ("рота"), жребий, свидетельские показания (показания "видоков" и "послухов"), вещественные доказательства ("поличное" и документы). Очевидно, что нет необходимости рассматривать первые четыре вида доказательств как традиционные и являющиеся продолжением общинного существования.

Новым в судебной практике становится довольно точная (сравнительно с предшествующим периодом) и формально установленная в правовых актах позиция свидетелей <14>. Свидетельские показания по Русской Правде представлены показаниями видоков и послухов (ст. 2 краткой редакции <15> и ст. ст. 17, 29, 66, 107 пространной редакции <16>). Термин "видок" (свидетель) встречается и у А.Х. Востокова: "...а будет има бой, а видока не будет, ити има роте по своей вере" <17>; и в Словаре церковно-славянского и русского языка приведено выражение: "Что ты запираешься? Есть на то видоки" <18>. "Видок", по В.И. Далю, "видец, видитель, притомный, бытчик или самовидец-очевидец, свидетель". В то же время под этим термином понимается и "тот, кто много видел, бывалый, опытный человек" <19>. Обращение к этимологии русского языка позволяет увидеть еще одну грань понятия "видок". Это "предсказатель, прорицатель, отгадчик; далеко видящий вперед, прозорливый человек" <20>, что подчеркивает связь этого понятия с трансцендентальными знаниями, мистикой и традиционной древней общинной жизнью. Внимательное изучение статей Русской Правды о "видоках" и "послухах" дает возможность сделать следующие выводы:

--------------------------------

1) в Русской Правде можно уловить различие между свидетелями о существовании или несуществовании известного факта (testes de visu et de auditu, testificatio de veritate) и свидетелями о доброй славе ответчика (testes de credulitate);

2) первые выступают в Русской Правде под именем видоков и послухов, вторые - только под именем послухов;

3) при безразличном употреблении того и другого термина наблюдается поглощение "видока" термином "послух".

Видоки, как и послухи в смысле testes de Veritate, нигде не выступают в цифре большей, чем два; иногда же закон умалчивает об их числе, подразумевая, может быть, ту же цифру два. Иногда видоки выступают в Русской Правде без употребления самого термина, а в словах "людье вылезуть" (ст. ст. 29, 66, 68, 105, дополнение) или "выведеть свободна мужа два" (ст. ст. 31, 37, 47; из ст. 31 видно также, что показание двух свободных мужей могло быть заменено показанием одного мытника - должностного лица на торгу). В некоторых случаях видоки, став на суде, не только показывают "слово противу слова" (ст. 29, ст. дополнительная "О мужи кровави"), но и "идут на роту" (ст. ст. 31, 37, 47). Видоками могут быть только "свободные мужи" (ст. ст. 85, 87), и лишь в случае крайней нужды закон дозволял сослаться на боярского тиуна, а в небольшом процессе - также на закупа. "Тяже все судять послухи свободными", - гласит Русская Правда (ст. 85) и только допускает по словам холопа начать процесс, а не постановить приговор, основываясь на свидетельстве холопа. Наряду с послухами, как простыми свидетелями гражданских сделок (займа и купли-продажи), Русская Правда знает послухов в смысле понятых (ст. 77 "не будеть ли татя... то по следу женуть... а след гнати с чюжими людми, а с послухи"). С достаточной вероятностью можно предполагать, что женщина при действии Русской Правды не выступала на суде в качестве видока.

В эпоху Русской Правды (до середины XV в.) уголовный и гражданский процесс не различались. Все описанное выше дает понятие о судебном процессе как о тяжбе сторон перед князем или поставленными им судьями, независимо от предмета спора, и его можно назвать частноисковым обвинительного типа, так как судебный спор решался лишь по тем доказательствам, которые представлены истцом-обвинителем и ответчиком-обвиняемым. Можно сказать, что каждый "иск" являлся, в сущности, "обвинением": всякое притязание носило деликтный характер. Процесс в древнюю эпоху как начинается, ведется, так и оканчивается силами самих сторон. Решение суда было устным, а в конце периода приобрело форму грамоты.