Н. К. Гарбовский 2 страница

Мир таков, каким я его себе представляю. Если другой его представляет иначе, для него он другой. Но это его дело, это его точка зрения, это его мир, и он не станет моим, покуда я этому не поверю.

88. Концепция не может быть более или менее правильной, по тому что нет никакого “на самом деле”, нет абсолютного авторитета. Любая концепция действительна на столько, насколько в неё верят. Я могу игнорировать черных котов и пустые ведра, пока у меня не зародилось сомнение насчет нелепости этих суеверий. Когда же я уверую в них полностью, ведра и коты будут действовать безотказно. Стоит мне (найти способ) разрушить мою веру в физические законы, и они утратят надо мной всякую власть.

89. Концепция мира всегда (в любой момент) ограничена и не является чем-то законченным и универсальным. Она живет, развивается, сменяет свои более или менее существенные части, пока не становится неузнаваемой. Поэтому мир никогда не является одним и тем же. Он непрерывно меняется вплоть до самых фундаментальных своих принципов.

90. Концепцией принято называть описание мироустройства в наиболее абстрактных понятиях. Но, поскольку любая ситуация не противоречит абстрактному описанию мира, то ситуация с необходимостью включена в концепцию, как её частное проявление. Поэтому термин “концепция” обозначает все то, что разум включает в ответ на вопрос “что есть мир?”. Концепция мира – это все уровни абстрагирования, начиная от самых конкретных, внутренних и внешних ситуаций и завершаясь всеобщей структурой мировых принципов, обобщающей в себе все возможные ситуации.

91. Понятно, что хоть “концепция” и является самым честным ответом ума на вопрос “что есть мир?”, полное описание концепции разумом невозможно. Для нас концепция в своей конкретной природе – это уже интуитивное представление, единовременное и не требующее развертки в словесной интерпретации. В своей непосредственной данности сознанию Мир-Концепция тождественна тому, что мы называем мировоззрением. Для ума есть концепция в своем абстрактном значении. Он может описать в нескольких словах, что под этим подразумевается, хоть и неспособен передать мир во всей конкретности: разум не может описать мировоззрение, но может объяснить, что он подразумевает под этим, недоступным описанию.

92. Концепция – еще не мировоззрение, но это ответ на вопрос “что есть мир?”, тогда как мировоззрение не задает вопросов и не является ответом. Мировоззрение – это интуитивное отношение к миру, но лучше сказать, что это – самобытие мира, его самопребывание, потому что слово “отношение” заранее предполагает нечто противопоставленное миру, тогда как мировоззрение в своей сути внесубьектно. Это – то, что ум называет гипотетический (для ума) внесубъектной концепцией (тотус) или предельной мир-Концепцией, которая уже не есть концепция, так как не является чьим-то описанием мира. Потому внесубъектная концепция не может быть реальной концепцией, она – гипотеза о некоторой высшей реальности (безусловности), которая не есть отношение, а самопребыванием мира в себе, не исключающее его самоосознания. Это и есть мировоззрение в чистом виде – воззрение мира на себя, – которое мы, желая осмыслить, превращаем в наше воззрение на мир и подменяем концепцией мира. Внесубъектность (тотус), мысля достаточно строго, разум не может даже назвать бытием, так как нет никого, что мог бы это бытие засвидетельствовать. Потому, спрашивая о бытии мира, мы в последней инстанции отвечаем, что мир – это концепция.

На примере взаимодействия понятий “мировоззрения”, “концепция”, “Мир-Концепция” видно, как на грани само-мироосознания фиксированные определения становятся невозможными.

93. Мир как концепция (Мир-Концепция) – это не умозрительное построение, модель или структура. Это – видение мира во всех аспектах, это представление о мире, включающее все “мое” мировосприятие, являющее для “меня” веримой реальностью. В “мою” концепцию мира входит только то, что для “меня” в данный момент несомненно. То, в чем “я” сомневаюсь, входит в концепцию не как факт, а как сомнение в этом факте, которое тоже является элементом “моего” мира.

94. О равнозначности (параллельности” концепция можно судить только с позиции некоторой сверхконцепции, достаточно полно их объединяющей. Привычная человеческая ошибка – судить об одной концепции с позиции другой (“со своей колокольни”). В реальных случаях параллельными бывают только достаточно узкие и не слишком важные подконцепции. Состояние, в котором две (или более) полные (исчерпывающие) концепции воспринимаются как параллельные, (пока) следует признать (в полисе) весьма маловероятным.

95. Каждый субъект возникает и живет в пределах некоторой концепции, является её олицетворением. Находясь в пределах концепции, он не принимает правду о мире, что служит стимулом саморазвития концепции, её стремления к полноте.

96. Даже понимая (умом) концепцию панконцептуального мира, мы с трудом избавляемся от чувства, что “вот это, наконец, то, что есть на самом деле”. Однако именно эта концепция способна привести к пониманию, что всякое “на самом деле” – понятие фиктивное. Нужно только удержаться от вопроса: “На самом ли деле нет никакого “на самом деле”?”.

Нет никакого “НА САМОМ ДЕЛЕ”. МИР – ЭТО ТОЧКА ЗРЕНИЯ. ХВАТАЮЩАЯ САМОЕ СЕБЯ.

97. Еще раз: как удержаться от вопроса “так значит всё это только мне кажется и даже если я сам себе кажусь?”?

В том-то и дело, что Мир-Концепция только в некоторых аспектах напоминает классический солипсизм (все же утверждающий свое солипсистское “на самом деле”). Ведь не говорите же вы, что самом деле шахматы – эти никакие не шахматы, а всего лишь обработанные кусочки древесины.

Как удержаться от вопроса “так значит, на самом деле никакого “на самом деле” нет?”? Над этим полезно поразмышлять: НА САМОМ ДЕЛЕ НЕТ НИКАКОГО “НА САМОМ ДЕЛЕ”, ВКЛЮЧАЯ И ПРЕВОЕ.

98. Различным уровням условности соответствуют уровни сознания, заключенные друг в друге (принцип “матрешки”).

Более безусловный уровень отличается от соседнего дереализацией какого-либо представления и разграничения. Например, на одном уровне есть внутреннее и внешнее как реальность, на другом это только условность, правила игры: в сознании содержится множество объектов, часть которых определяется как внешние, часть – как внутренние.

99. Что такое дереализация? Это признание условности чего-либо и игнорирование в связи с этим его реальности. Например, бумага с некоторым количеством типографской краски имеет более безусловное бытие чем текст. Потому использование такой бумаги не для чтения будет дереализацией текста.

100. Всегда можно найти уровень (точку зрения), где данное явление не является реальностью Ни о чем нельзя сказать, что оно существует на самом деле. Можно сказать только то, что оно существует в одних аспектах и не существует в других. Кроме того, в разных аспектах оно существует в разных качествах: как реальность, как умозрение, предположение, галлюцинация, фантазия, возможность и т.п.

Само бытие как таковое имеет вариационную (разнопозиционную) природу. То же относится к любому утверждению, умозаключению, предположению, закону, принципу. Утверждая или отрицая что-либо, мы всегда берем один аспект из множества возможных. Обо всем можно сказать, что оно существует в таких-то аспектах в определенных качествах и не существует в других аспектах и других качествах.

101. Если нечто существует хотя бы в одном аспекте, значит оно уже обладает некоторым бытием.

102. Всякое мнение истинно в своем аспекте, так как выражает некоторое веримое бытие. Нет мнений (концепций) верных ил неверных, а есть только имеющие больше или меньше сторонников. На уровне субъекта реальность мнения может определяться числом сторонников (подтверждающих), но может от него не зависеть и даже зависеть обратнопропорционально. Иногда лучшим подтверждением является всеобщее несогласие.

103. Подтверждающие необходимы только до известной степени сознательности (самобытия, веры в себя) субъекта.

104. В отношении концепции можно сказать, что когда наступает зрелость, отпадает необходимость множества подтверждающих субъектов, а потом и в субъекте-носителе. Они рассматриваются (на этом уровне) как условности, как средства самоутверждения концепции.

105. Наступит момент, когда субъект узнает (убедится), что существует не во времени, а в вечности; что-то что безусловно существует, не есть субъект, и что множество сменяющих друг друга субъектов – лишь средства его самовыражения.

Совершенствуясь, концепция находит возможность признать условность самого времени. В ней возникает представление о вечности как “единовременности” всех фаз её (концепции) становления. Все её моменты существуют уже сейчас в существующих аспектах.

106. Представим себе ВСЁ как вариационное многоаспектное образование имеющее в разных своих “местах” все возможные концепции и фазы их развития – то есть все возможные миры. В нем нет пространства и времени, но есть возможности пространств и времен, которые становятся реальностями внутри себя, – с внутренних точек зрения, размещенных в пределах этих возможностей.

Оно не имеет никакого “устройства”, не является структурой, хоть и содержит в себе возможности всех устройств и структур.

107. Менее всего я хочу признания моей правоты. Тот кто согласится: “да, он прав, так оно и есть на самом деле”, засвидетельствует тщетность моих усилий. Не многим лучше, если он скажет “а ведь действительно, что за нелепое понятие “на самом деле”!”.

Этот текст – скорее спектакль, чем поучение. Я устроил этот фейерверк для того, чтобы осветить темные уголки сознания, где прячутся ошибки.

Мне лучшая награда, если бы читатель (хотя бы на время представления) вовсе забыл об этом “на самом деле”, – смог пожертвовать своими благоприобретенными истинками. Ибо в свете Истины все истинки оказываются заблуждениями.

108. Ты спрашиваешь: какова причина всего, что есть сейчас? Откуда берется, из чего строится концепция, если нет ничего другого? Ответ на этот вопрос содержится в самой концепции. Каждая концепция отвечает на него по-своему. Вне концепции нет вопроса, нет и ответа. Само понятие о причине – явление концептуальное.

Мир есть концепция, в которой содержится представление о происхождении концепции, но оно не является чем-то внешним по отношению к концепции, а включено в неё как часть содержания. Причина концепции содержится в самой концепции. Концепция сама себя порождает, развивается, живет своей жизнью.

Аналогично (или тавтологично): нет ничего вне настоящего момента. Если в настоящем моменте возникает мысль о предшествующем, то этот прошлый момент включен в настоящий как представление о его причине.

109. Первоэлемент мира, поскольку он есть хоть какое-то существование, уже есть существование для себя. Он – уже элементарное самовосприятие, зацикленность, субъект и объект. Он моментален как непроявленное “одно” и вечен как проявленное “два”. Точка может обрести хоть какое-то бытие, когда она становится кругом – бытием для себя.

110. Нельзя сказать, что первично – субъект или объект, бытие или сознание. Первична точка, возможность бытия, которая реализуется в единство субъекта и объекта – в круг, по которому течет время.

111. Это схватывание точкой самое себя, однако, не является полной самореализацией бытия, поскольку остается отделенность субъекта от объекта. Все дальнейшее бытие во времени есть попытка самореализации. Точка зрения (субъект) схватывает уже сам процесс схватывания, что можно представить как проявление третьей точки – вращение времени не по замкнутому кругу, а по спирали, знаменующей дифференциацию времени (превращение вечности во время). С другой стороны это представляется как замыкание вращающегося круга на себя в виде тора – усложнение картины мира.

112. Весь процесс бытия, всё его самоуглубление происходит от того, что ни в какой момент нет его полной и совершенной самореализации.

113. Пытаясь схватить себя, бытие-сознание усложняет картину мира путем самоопосредования, выделяя разные уровни субъекта. Ощущение бытия путем рефлексии превращается в ситуацию – непосредственное бытие мира для человека, и далее, умоопосредованное – концепцию мира.

Но на каждом уровне самовоспроизводится элементарный акт неполного схватывания точкой себя – разворачивание точки в окружность, оказывающуюся спиралью.

114. Опять, схватывая себя, мы вспоминаем, что все сказанное – тоже концепция, а не гипотетическая “реальность”.

115. Сознание неполной реализации заставляет субъект постоянно стремиться за пределы своей реальности, полагая запредельность. Так был создан мир-ситуация (мир предметов-образов) как “объяснение” мира ощущений. Далее мир, замкнутый в ситуации был разомкнут путем сотворения умозрительных миро-концепций, сменяющих друг друга в стремлении к полноте включающих друг друга запредельностей. За ними брезжит внеумственная запредельность, манящая полным пониманием мира, его причин, то есть завершением самореализации.

116. Но, как изначально не было ничего, кроме схватывающей себя точки, так нет ничего другого и теперь, и вся запредельность, весь скрытый механизм, все нумены – лишь её надежда на полноту бытия и предмет её творения. Все осознанные законы – продукт самореализации, все, еще не осознанное, – путь дальнейшего творчества. Иллюзия законов и нуменов – следствие неполноты самореализации, она входит в каждую сиюминутную концепцию мира, как и всё остальное.

117. Мир сейчас – это только бытующая сейчас концепция, включающая все свои возможности, если они уже осознаны хотя бы как возможности. То, что еще не осознано, проистекает из осознанного не как закономерное следствие, а скорее как импровизация, порождающая новые и изменяющая старые законы, вплоть до самых фундаментальных.

118. Любые два мнения равнозначны только в высшем внесубъектном аспекте. Для субъекта возможно преодоление взаимоотрицания мнений, но невозможно их реальное уравнивание.

Для субъекта существует одна концепция, в которой он живет и действует, какой бы сложной и противоречивой она ни была. Умозрение других, альтернативных концепций еще не делает их реальными, хоть и способствует (дает возможность) расширения существующей реальности-концепции.

119. На некотором уровне сложности (человеческого самосознания) концепция-реальность становится внутренне противоречивой в отношении к своему носителю – субъекту. Для субъекта это – противоречивое восприятие концепции, как бы неполное знание о ней, для концепции это – сознание неполной самореализации.

120. Противоречивостью концепции создается неоднозначность ситуации, что в субъекте проявляется как право выбора (воля).

121. В своем высшем (из доступных субъекту) смысле волевой акт всегда сводится к выбору не между равными (параллельными) альтернативами, а между низшим и высшим, организмом и миром, человеком и Богом, субъектом и концепцией. Либо я (субъект) выбираю (считаю более важным, подчиняю этому свои действия и мысли) нечто, включающее меня, породившее меня, признавая, что я создан не случайно, а с определенной целью, что я наделен миссией, которую обязан исполнить; либо я считаю себя случайным образованием, и даже признавая высшее, я осознаю его недостаточно глубоко, так что способен утверждаться в своей (мнимой) независимости. В первом случае я стараюсь жить “правильно”, во втором “приятно”. В первом случае я починен одной цели, я обретаю цельность и этим уже приобщаюсь к Единству. Во втором я живу сиюминутными случайными желаниями, я отделен от всего, я сам по себе, я свободен. По крайней мере, мне так кажется, пока я не задам себе вопрос: “что во мне свободно? Что пользуется свободой и для чего?”.

122. С позиции концепции альтернатива выбора иллюзорна, и оба варианта – необходимые фазы развития концепции, разные уровни её самоосознания. Но эта иллюзорность человеком может быть воспринята лишь умозрительно. Воля и выбор для него – живейшая реальность (такова концепция). Он не может отказаться от выбора, пока не откажется от себя.

123. Осознав себя зрителем в театре, ты сможешь посмотреть на всё со стороны, но пока ты актер – ты должен играть свою роль.

124. Человек – это состояние дуальности, или, лучше сказать так: возможность дуальности (разделения, противопоставления) во всеобщем Единстве называет себя “человеком”.

125. Дуальность существует только в позиции дуальности. С позиции Единства существует только Единство.

126. Нейтрализуя дуальность объединяющим третьим, человек приходит к Единству через Триединство.

127. Внесубъектная фаза Концепции (тотус) – это отсутствие воли и выбора, это высочайшее сознание без самоосознания, это освобождение от рефлексии, признание её мнимостью, самообманом (дереализация).

128. Всякое выражение (отражение) есть искажение (обман). На внесубъектном уровне (в тотусе) становится ясно, что сами понятия “выражать” и “отражать” – самообман. Принимая следствие за выражение, мы производим неправомерную подмену. Слово в той степени “выражает” предмет, как следствие – свою причину (или причина – следствие).

Такая подмена лежит в основании интеллектуального отношения к миру – интеллектуального уровня Концепции, который называют (который называет себя) самоосознанием, знанием о себе.

Знание есть подмена предмета его выражением, конечная цель которой – исчисление ситуации без её реализации. Отношение знания к своему предмету – такого же рода, как отношение перфорации для программного управления станком – к обрабатываемой детали.

129. Не следует всякую структуру полагать интеллектуально воспроизводимой. Интеллект работает не со структурой (концепцией), а с её символическим выражением (описание). Потому его операции не мгновенны и недостаточно точны (конкретны).

Для другой фазы сознания (концепции), которую условно можно назвать “интуицией”, характерно оперирование не символами, а самими ситуациями. Если смотреть с точки зрения интеллекта, то этот уровень представляется более “профессиональным” отношением к жизни – как пианист-виртуоз не задумывается, в какую точку клавиатуры поставить палец. (Это только аналогия: интуиция и профессиональный автоматизм сходны только на формально-поверхностом уровне рассмотрения; по сути они находятся по разные стороны сознательного мышления, автоматизм которого противопоставлен полной “автоматичности” (спонтанности) интуиции).

130. Представление об интуиции (и связанных с ней явлениях), как о чем-то бесструктурном, лежащем вне Концепции – ошибочны. Вне Концепции нет и не может быть ничего, как ничто не возможно без связи и взаимодействия с другим – вне Единства. Допущение иного излишне и бессмысленно, так как ни мы о нем, ни оно о нас не может иметь никакого знания или находиться в контакте иного рода (по определению): Части Единого Целого могут быть как угодно обособлены друг ото друга, но не абсолютно.

131. Бесконечные возможности Единого содержат любые фазы, формы бытия, как угодно трудновообразимые умом современного человека, однако всё, что может быть названо существующим или возможным, включено в Единство мира, в его предельную Концепцию.

132. “Тот кто сделал выбор, не мог выбрать другого”, – это высочайшая точка зрения, и человеку (не “ставшему Богом”) она недоступна. Сколько бы он ни уговаривал себя таким образом, это не избавит его от страданий.

Пока есть самоосознающий субъект, существует его мнение о себе, которое, естественно, для него весьма важно (еще раз: при наличии самоосознания). Поэтому всегда существует выбор между “я хорош” и “мне хорошо”, пока не достигнута точка высшей религиозности: “мне хорошо тогда и только тогда, когда я хорош”. Собственно, так есть всегда, необходимо только осознание этой истины.

133. Критерий самооценки – это отношение концепции к своему носителю – субъекту (и к себе через него). На полисубьектном уровне (в полисе) этот критерий может в некоторой степени определяться социумом, но никогда не полностью, поскольку самоосознание – это отделение “себя” от “них”, своей концепции от общественной. Кроме того, социальная концепция не имеет иного бытия, кроме как на уровне слова, в субъекте же всегда присутствуют более глубокие слои самобытия.

134. В моносе этический самооценки превращается в эстетический. Чем выше самосознание, тем более субъективно чувство прекрасного, тем более неприемлемым (сомнительным) общепризнанные стандарты.

Не “хорош” и “полезен” в общепринятом смысле, но “прекрасен в своих глазах” – вот идеал самооценки и критерий правильного выбора.

135. Можно отрицать любые установки внешней этики, но внутреннее чувство прекрасного – непререкаемо.

136. В отличие от этического, эстетический принцип в высшей степени бескорыстен. Его благо только в нем самом (реализуется в чистом виде, когда не примешивается красование перед другими).

137. Продолжая акт миротворчества, человек стремится сотворить свою жизнь прекрасной.

138. Эстетическое чувство – это индикатор (проявление) глубочайшего соответствия (адекватности) субъекта – своей концепции (мировоззрению), или, точнее, – соответствия концепции и её субъекта.

139. С высшей внесубъектной позиции (в тотусе) никакого несоответствия быть не может. Это значит – видеть мир как абсолютную гармонию. Здесь становится понятным, что делить мир на прекрасное и безобразное было заблуждением. Но заблуждение нельзя опровергнуть изнутри самого заблуждения (невозможно доказать невозможность в пределах невозможности).

140. Покуда существует человек как самоосознающая единица (фаза, уровень Концепции), он будет делить мир (и себя) на прекрасное и уродливое, страдать от уродливого, благоговеть перед прекрасным. Тем и определяется путь человека – путь к торжеству прекрасного.

141. Власть, свобода и прочие блага нужны лишь постольку, поскольку субъект ощущает уродливые стороны мира. Тогда в конечном счете это – власть и свобода творить прекрасное, но мы часто забываем об этом и средство принимаем за цель.

142. Субъект возникает внутри концепции как её носитель и созидатель. Чувство дисгармонии – необходимый двигатель, заставляющий его совершенствовать свою концепцию мира и себя (себя и мир). Это – чувство неполной реализации, направляющее концепцию к завершенности, Гармонии, Свету. Мы называем эту цель “Гармония и Свет”, хотя ТАМ где нет подобных дефиниций, это может быть чем-нибудь другим.

143. Много спекуляций было построено на “высшем неразличении”, чтобы оправдать вполне различимую неблаговидность. Нужно хорошо уяснить себе, что тот, кто различает не может по желанию стать неразличающим, – для человека это может быть только позой.

“Какая разница, творить зло или добро, если в высшем смысле все едино, если добро и зло относительны?” – все это – уловки “дьявола”. Тот, кто так говорит явно хочет прикрыть зло. Кто творит добро, так не скажет. “Может быть, заставляя его страдать, а принесу ему пользу более высокого качества, “сжигаю его карму”, даю возможность “искупить грехи” и вообще приближаю к совершенству”. Посему преклонимся перед преступником, берущим на себя грех ради совершенства человечества.

Когда ты достигнешь высшего совершенства и сможешь видеть мир как абсолютную Гармонию, возможно, мы будем на тебя молиться. А пока – не лги себе и другим. Ты прекрасно знаешь, что в тебе красиво, а что уродливо.

144. Выбор зла считают ошибкой, результатом неведения. Человек, якобы, потом узнаёт, что выбрал не лучшее из возможного. Если же он заглянет в себя с предельной внимательностью, то поймет, что не “узнал”, а только убедился в правоте того глубокого чувства, которого ослушался по слабости духа.

145. Не имеет смысла вникать в происхождение чувства внутренней моральной необходимости – это вопрос частной модели. Для тех, кто не видит в совести внесоциальной составляющей, замечу, что именно высший внутренний долг часто инициирует антисоциальные выступления, а всеобщее несогласие для выдающихся личностей служит лучшим подтверждением правоты.

146. Мир есть концепция и только концепция. Он именно таков, каким ты его видишь. Когда ты узнаешь о нем другое, он станет другим. То, что для тебя сейчас очевидно, и есть твой очевидный мир. То, что умозрение или гипотеза, и есть умозрение или гипотеза.

Если ты хочешь, чтобы другие приняли за истину то, что для тебя пока еще только предположение, ты занимаешься обманом, учишь тому, во что не веришь сам, – ради какой-то (высшей ли?) выгоды.

Чем ты можешь руководствоваться, в реальность чего ты веришь, тем ты и проверяешь свои поступки, – тем, что реально для тебя самого, а не тем, что ты придумал, чтобы обмануть других.

147. “Почему я должен страдать, выбирая зло, если моя воля иллюзорна:” – спрашивает человек. Потому, что пока ты человек, эта иллюзорность очевидна. Ты в неё хочешь верить, ты её придумываешь для самооправдания, но ведь все равно страдаешь. Страдание и сознание сотворенного зла (неправильность выбора) неразделимы, – это скорее два имени одного, чем две отдельные сущности.

148. Субъект и его подобия – неразделямые звенья самовыражения Концепции. Концепция утверждает себя в субъекте через свидетельство его подобий – “других”. Всякое отрицание или умаление этого подобия, всякое деление на “мы” и “они” ведет к разобщенности мира, замедляет движение Концепции к универсальности, удаляет от истинного Единства, Гармонии, Света.

149. Всякая частная Концепция (как одна из многих возможностей) ограничена во времени и других измерениях, причем тем ограниченнее, чем она уже конкретнее.

Потому в Концепции любого масштаба (в её ситуациях) рано или поздно возникают (обнаруживаются) флуктуации – отклонения от законов, принятых правил игры. Это одно из проявлений принципа запредельности.

Флуктуации показывают пределы применимости старой концепции и служат основанием для развития новой, более широкой, включающей в себя старую как частный случай.

150. Концепции, как и всякой бытующей сущности, свойственна тенденция самосохранения – необходимое следствие факта бытия. Поэтому происходит не резкая смена концепций, а замена некоторых частей, обновление, расширение, – в общем перерастание старой концепции в новую по принципу необходимого и достаточного.

По мере просачивания запредельного (в данной концепции необъяснимого, “неструктурируемого”) концепция вначале отвергает его, закрывает на него глаза (клеймит как “суеверия”, “мистику”, “паранауку”), затем посредством натяжек и допущения пытается включить его в себя, – до тех пор, пока деформация не приведет к замене существенных законов и принципов.

151. Вторжение запредельного (флуктуации) начинается с искажения восприятия одного субъекта. Странное, не вписывающееся в концепцию вначале обозначается словами “галлюцинация”, “бред”, “больное воображение”. Так проявляется сопротивление концепции. Но напор запредельного продолжается. Тогда речь идет уже о “массовых галлюцинациях”, “не всем доступными” явлениями.

По мере увеличения числа подтверждающих (“других”) новые явления становятся всё более реальными, концепция все более смиряется с необходимостью перемен и работает над тем, чтобы сделать эти перемены наименее болезненными. Тот же процесс на более безусловном уровне представляется как расширение массового галлюцинирования.

152. В таком освещении вопрос о том, существует ли явление “на самом деле”, лишен смысла. Оно превратится в реальность (квазиобъективность) по мере того, как галлюцинация из единичной станет массовой и затем всеобщей.

153. В концепции современного человека такой реализации способствует корректно поставленный эксперимент. С точки зрения науки, эта деятельность направлена на выяснение истины. С более безусловной (внешней) позиции наука – это наиболее популярный в наше время способ экспансии галлюцинаций, массовый гипноз.

154. На уровне субъекта происходит следующее. Сначала он обнаруживает нечто странное. Если флуктуация достаточно сильна, то он получит подтверждение от “других”, которые на уровне субъекта – такие же видимости, иллюзии, как и всё прочее, но которые в силу подобия (равнозначности) субъекту способны подтверждать друг друга и все остальное, укрепляя для субъекта его веримую реальность.

В соответствии с некоторыми концепциями можно сказать, что если субъект (исследователь, первооткрыватель) обладает достаточным количеством “личной силы” (способности в внушению или просто независимости восприятия), он внушит свою галлюцинацию другим, сделает её массовой.

155. На уровне коллективного сознания это называется познанием новых граней мира. С такой точки зрения процесс выглядит прогрессивным – “расширение наших представлений”, “приближение к Истине”. Извне этого уровня видно, что смена концепций есть реализация возможностей Всего, из чего совсем не следует, что следующая возможность чем-то лучше (“прогрессивнее”) предыдущей.

156. Причина иллюзии прогресса: мы знаем о том, новом, которое узнали, но мы незнаем о старом, которое при этом забыли (не знаем, потому, что забыли). Прогресс виден только в пределах некоторых концепций, вне их он оказывается иллюзорным.

Возможен прогресс субъекта, оцениваемый в пределах концепции, но проблематичен прогресс самой концепции, так как критерии оценки всегда будут продуктом новой фазы, а не старой. По той же причине невозможно оценить прогресс всей совокупности субъектов в целом.

Как видно, понятие “прогресс” теряет смысл, если его применить к системе изнутри.

157. И тем не менее, бытующая концепция представляется себе развивающейся во времени, совершенствующейся, стремящейся к полноте, универсальности. Почему это так, нетрудно понять, представив себе обратное.

158. Если концепцию рассматривать как структуру, а концептуальность как принцип структурности, то применение принципа запредельности требует признания чего-то абсолютно бесструктурного, принципиально неструктурируемого. Но следует рассмотреть, каким родом бытия могло бы обладать это “нечто”.