Безумный суд.

 

Прихожу в себя, голова ноет от боли.

 

Подношу руку ко лбу, там красуется шишка размером с яйцо, шелушится кровь.

 

Темно, из под двери передо мной сочится узкая полоска света.

 

Встаю и впечатываюсь макушкой в потолок.

 

Пригнувшись, я ползу по холодному, твердому полу, шаря рукой перед собой.

 

Нащупываю деревянную поверхность двери, пройдясь влево и вправо рукой, понимаю, что оказался в камере, чуть шире, чем распростертые руки.

 

Где я?

 

И еще главнее вопрос, как я сюда попал?

 

Пытаюсь сконцентрироваться, несмотря на отдающую в виски боль, отчаянно пытаюсь вспомнить.

 

Вздрагиваю, когда вспоминаю Лори, пытаюсь понять, что случилось дальше.

 

Воспоминания обрываются в вентиляционной шахте, когда я смотрю на врата в дворец фон Страба.

 

После этого все в тумане. Решаюсь постучать в дверь, но отбрасываю эту мысль.

 

По моему опыту, если кто-то запихнул тебя в камеру, то намереваются продержать тебя там, пока сами не будут готовы тебя выпустить.

 

Если будешь суетиться, то скорее всего просто продлишь свое заточение.

 

Держа это в голову, облокачиваюсь спиной на стену, прижимаю колени к груди и пытаюсь подумать.

 

Бессмысленно, я ни черта не помню.

 

Я не знаю, где я, и хочу ли отсюда выбраться, или что ожидает меня за дверью.

 

И как много раз происходило в моей жизни, у меня остается только один выход.

 

Мне нужно сидеть и ждать того, что произойдет дальше.

 

Ждать приходиться недолго.

 

Вскоре раздается скрежет ключа в замке и дверь открывается внутрь, через нее сочится тусклый свет.

 

В дверях стоит мужчина в выцветшей пурпурной робе с оружейным ремнем на талии.

 

- Давай, нужно помыться перед посещением Императора, - говорит он, отходя в сторону, - посмотрим, понравишься ли ты ему этим утром.

 

Кажется, лучше ничего не говорить.

 

Потому что, что бы я ни сказал, это втянет меня в большие неприятности.

 

А если буду вести себя спокойно, и пройду через все, что не угрожает жизни, то может быть смогу отсюда безболезненно выбраться.

 

Только надеюсь, что в дальнейшем это не окажется просто испытанием.

 

МЕНЯ ВЫВОДЯТ из камеры, поднимаемся по ступенькам и поворачиваем к душевым.

 

Вода обжигающе холодна, но мне все равно.

 

У меня впервые есть возможность смыть грязь пепельных пустошей, труб и сажу подулья из своих волос и из-под ногтей.

 

Я осознаю насколько я грязен, глядя на черную воду, которая утекает в сток.

 

Я не из тех, кто боится испачкаться, но приятно быть не измазюканным в дерьме хотя бы иногда.

 

Мои лохмотья поменяли на одежды из черного щелка, в некоторых местах залатанную, с белым ремнем. Она воздушная и легкая, и мне в ней несколько странно, по сравнению с целой жизнью в боевом облачении и сжатой униформе.

 

Последним водружаю на голову красную фуражку.

 

- Император одобрит, я уверен, - произносит мужчина со шрамом, оглядывая меня сверху донизу, затеем наклоняется вперед, чтобы поправить воротник, - давай за мной.

 

Он ведет меня через комнаты, украшенные останками людей.

 

Кости, зловонные органы и гниющие черепушки украшают рамки портретов, канделябры, двери и мебель.

 

Вон стоит невыносимая, сглатываю комок.

 

Пытаюсь задержать дыхание, но вскоре все же дышу, предпочтительно ртом.

 

Только теперь пробую тошнотворный воздух на вкус.

 

Мы наконец-то заходим в забитый народом зал, наполненный мужчинами и женщинами всех возрастов. На некоторых простые одежды, как у меня, на других кричащая офицерская униформа.

 

Через толпу проносится мальчишка с потускневшими серебряными подносами, предлагая всем местные деликатесы.

 

Мой эскорт растворяется в толпе, и один из служек подходит ко мне и чуть ли не тычет подносом.

 

На нем пирамидка маленьких коричневых шариков, обрамленных полосками мяса.

 

- Это что? - спрашиваю я, указываю на маленькие, серые кусочки плоти.

 

- Легкие песчаной крысы, - щебечет тот, - прожаренные до хрустящей корочки. Говорят достаточно горькие.

 

- А это? - спрашиваю я, пальцем подцепляя один из шариков, похожий на катышек экскрементов с опилками.

 

- Тушеный кернакл с подливкой из несладкого свежего грязекорня, - отвечает юный официант.

 

- Кернакл? - переспрашиваю я.

 

Малец вздыхает и несмотря на то, что он вдове младше меня, смотрит с превосходством.

 

- Чресла пхундры, - снисходительным тоном сообщает он.

 

- Чресла? - снова переспрашиваю, роняю кусочку обратно на тарелку и вытираю жир о белую рубашку юнца. - Ты имеешь в виду яйца? Должно быть редкий деликатес.

 

- У них их шесть.

 

Для людей с развитым вкусом, - отвечает мальчишка.

 

Поддразнивая меня он печально качает головой, разворачивается и растворяется в толпе, в поисках кого-либо с более развитым вкусом, чем у меня.

 

Толпа сплетничает и передвигается туда-сюда, но вскоре из дальнего конца зала слышится шелест.

 

Плечами раздвигаю людей, получаю по пути несколько тычков в ребра, но все же пролезаю вперед.

 

Вижу лысого толстого мужика в серой шинели окаймленной красными нитями.

 

На поясе у него длинный парадный меч, а из кожаной кобуры торчит инкрустированная драгоценными камнями рукоятка пистолета.

 

Если он хоть раз попытается из него выстрелить, то разорвет себе ладонь на лоскуты.

 

Его правый глаз заменен механическим имплантом, линзы сияют энергией.

 

В кармашке шинели подвернут платок, заляпанный темно-красным.

 

У его плеча появляется мужчина, который вывел меня из камеры, он выдергивает платок, и уголком промакивает пару капелек на губах своего хозяина.

 

- Благодарю, фон Спек, - произносит мужчина, и когда начинает ковылять вперед, толпа перед ним расходится.

 

Он видит меня, и я вздрагиваю, стараясь не привлекать внимание. Но он марширует прямо ко мне, и внезапно я оказываюсь прямо перед ним.

 

- Рад, что ты прошел, Кейдж, - говорит он, и мое сердце начинает учащенно биться.

 

Фраг его, откуда он знает мое имя?

 

Какого хрена со мной произошло?

 

- Полагаю новые одеяния вам по вкусу.

 

Смотрю на свою легкую одежду, внезапно ставшую неудобной, и осознаю, что она едва скрывает мою наготу.

 

- Я больше привык к униформе, - отвечаю я, глядя на жирного и пожимаю плечами.

 

По толпе разносится почти едва слышимое негодование.

 

- Эти одежды принадлежали младшему внебрачному сыну его превосходительства, Габру фон Страбу, - произносит мужчина в пурпурной робе, - это честь, носить их.

 

Фон Страбу? И вот это владыка фон Страб?

 

Я почти успеваю открыть рот, чтобы извиниться, но владыка говорит первым.

 

- Чушь, фон Спек! - произносит фон Страб, отталкивая того и подходя ближе ко мне.

 

Он кладет свою унизанную кольцами руку мне на плечо и разворачивает меня лицом к толпе.

 

- Габро был шумным мелким болваном, у которого даже не хватило благородства закричать, когда я душил его.

 

Кейдж - военный человек, до мозга костей, так ведь?

 

- Я... я всегда был не более чем солдатом, - говорю я, надеясь, что не видно как меня корежит внутри.

 

- Какая скромность! - выдает фон Страб, - Кейдж воин, ветеран-рубака!

 

И он не хочет быть похожим на какого-то паршивого любителя мальчиков.

 

Снимай ее, мы найдем тебе кое-что получше!

 

- Сейчас? - шепчу я. - Снимать ее сейчас же?

 

Я обычно не такой стеснительный.

 

Бесчисленный часы я провел в душевой в гарнизоне и на борту корабля перед собственными бойцами, мужчинами и женщинами.

 

Но в глазах этих лакеев висит какое-то ожидание, от которого совершенно не хотелось разоблачаться.

 

Фон Страб расстегивает ремень и срывает с меня одежду.

 

- Тебе нечего прятать, Кейдж, - произносит он, откидывая шелк в сторону.

 

Стою на месте, прикрывая свое достоинство руками, а по толпе разносятся вздохи.

 

- Ничего себе, посмотрите на эти шрамы. Я думала они у него только на лице.

 

Короткая, тощая женщина выходит вперед.

 

На ней парик, что делает ее вдвое выше природного роста.

 

- А там... вы целы? - спрашивает он, с намеком глядя на мой пах.

 

Убираю руки, и она с ухмылкой хихикает.

- Да, более чем.

 

- Вы там, фон Герстал, - говори фон Страб, указываю на мужчину с густыми усами в ярко-синей униформе, его худые серые волосы прилизаны к голове блестящим лосьоном, -

 

вы позволили кучке убийц появиться в подулье.

 

Я лишаю вас должности и передаю ее Кейджу.

 

Мужчина беззвучно шевелит губами, и безрезультатно хлопает себя по бокам.

 

Фон Страб щелкает пальцами и его прихвостень, фон Спек, выходит вперед с револьверов в руке.

 

Выстрел точно в левый глаз вышибает мужчине мозги, и тело падает на пол.

 

- Так же как и должности, я лишаю вас одеяния, - продолжает фон Страб, будто бы мужчина до сих пор его слышит. После чего поворачивается ко мне.

- Мои поздравления, маршал Кейдж.

 

И вот стою я обнаженный, все глазеют на меня, а я не знаю что делать.

 

Я официально кланяюсь и бормочу благодарности. Фон Страб разворачивается к толпе.

 

- Что ж, непозволительно мужчине стоять вот так со свисающим достоинством, - орет он.

 

Толпа кидается на труп словно стервятники, они дерутся друг с другом, чтобы стянуть с тела одежду.

 

Далее тащат ее мне, поднимают вверх и разворачивают, пока облачают меня.

 

Меня столько раз щипали, вертели, кололи, что я едва держусь на ногах, качаюсь перед фон Страбом.

 

Униформа, с ярко-синим жакетом и красным поясом несколько великовата для меня: манжеты свисают, а брюки морщатся у ступней.

 

- Превосходно, теперь ты выглядишь как маршал Херона, - произносит фон Страб, хватая меня за плечо и медленно разворачивая, - ну раз мы тут закончили, можешь приступать к своим обязанностям.

 

- Обязанностям? - повторяю я.

 

- Что ж, полагаю фон Спек посветит вас в детали, - провозглашает фон Страб, -

 

но с вашей стороны чертовски правильным будет отловить этих убийц.

 

ИМПЕРАТОР заслуживает петиции от своего суда, и судя по нескольким делам, дошедшим до его внимания, в подулье есть еще смельчаки, рискнувшие сунуться в его логово.

 

Пока фон Страб улаживает спор между низеньким мужчиной в красном смокинге и с золотыми лаврами, пришпиленными к плоти на его голове, и высоким, остромордым мужиком в нелепом синем парике, фон Спенк отводит меня в сторону.

 

- Ничего не делай, - говорит он, его пальцы болезненно впиваются мне в руку, -

 

если Император что-то спросит, просто отвечай, что все под контролем и сразу же отводи взгляд.

 

- Я расставил тут охрану, вам нужно только завоевать его доверие.

 

- Или недоверие? - говорю я.

 

- Взгляните на него, - произносит фон Спенк, кивая в сторону императора, который только что заставил истцов встать на одну ногу, чтобы посмотреть, кто грохнется первым.

 

- Века скрещивания внутри семьи никогда не дают хорошего начала жизни, но все это дело со зверем, сделало его еще невыносимее.

 

- Со зверем? - запинаюсь я.

 

- С Гхазгхкуллом, тупица, - шепотом бросает фон Спенк, - разве Ориель тебе ничего не рассказал?

 

Стою в молчании, ошеломленный вопросом.

 

Откуда он знает инквизитора Ориеля?

 

Во что я вляпался?

 

- Слушай, - говорит он, успокаиваясь, - я облегчу тебе задачу.

 

Ориель рекомендовал мне штрафников "Последнего Шанса" для этого задания.

 

И я тут единственный, кто пытается предотвратить чтобы это место рвануло, так что ради Императора, слушай внимательно.

 

- Ты мог его убить прошлой ночью, - говорю я, отходя на шаг, - один выстрел и все. Конец.

 

- Это мой запасной план, да, - произносит фон Спенк, - в идеале он нужен мне живьем.

 

Нужно доставить его на корабль и выяснить, что он знает.

 

- Вы рискуете ради этого миллионами жизней? - огрызаюсь я, оглядываясь, когда осознаю насколько громко это сказал.

 

- Да, - отвечает фон Спенк, с непоколебимым выражением лица, - как я уже говорил, я могу это все закончить в любое время.

 

Я его телохранитель вот уже двадцать лет, ты, идиот.

 

Ты думаешь, что я просто оказался в нужном месте с нужное время?

 

Если не сможем вытащить живым, труп тоже сойдет, и у нас все равно еще есть шестнадцать дней.

 

- Я не понимаю, - отвечаю я.

 

- А тебе и не нужно, - ты солдат, Кейдж, так что просто выполняй приказы, - говорит фон Спенк.

 

- Я тут, чтобы Шеффер и другие схватили фон Страба, а ты просто пригни голову и прикрывай меня.

 

Твоя шея под ударом, не моя, так что лучше играй...

 

Он внезапно останавливается и смотрит в сторону.

 

Я слежу за его взглядом.

 

На нас обоих смотрит фон Страб, скрестив руки и потопывая ножкой.

 

- О чем это вы двое там тайно сговариваетесь, а? - рявкает он.

 

- Маршал фон Кейдж просто обрисовывает мне план, как выследить и задержать нарушителей, ваше превосходительство, - говорит фон Спенк, мягко подталкивая меня в спину.

 

- Фон Кейдж? - шепчу я, стоя на своем.

 

- Это приставка знати, привыкай, - шепчет фон Спенк, - тут все гребаные фоны и так далее, так что будь внимателен или облажаешься.

 

После нескольких интенсивных тычков фон Спенка, выхожу вперед.

 

Взглянув мимо владыки, я вижу как на земле корчатся двое мужчин, царапаются и кусаются, вырывают друг другу волосы и полосуют лица.

 

Фон Страб замечает мой взгляд.

 

- Гениальное решение, я так себе и сказал, - с самодовольной усмешкой произносит владыка, - если они не могут решить кому из них принадлежит женщина, то пусть дерутся за нее как женщины.

 

Та самая оспариваемая женщина с отвращением наблюдает за дракой, ее свободная белая мантия открыты спереди так, что мало что прячет.

 

- Конечно же, - говорит фон Страб, наклоняясь ближе, чтобы прошептать мне в ухо, - я просто могу взять девочку себе. Что думаешь?

 

- Она определенно красивая женщина, - отвечаю я.

 

Двое дерущихся тяжело пыхтят, десятки порезов и царапин кровоточат, их сражение становится все медленнее и слабее.

 

Фон Страб смотрит на них, пальчиком прижимая скривленные губы, выражая всей своей позой задумчивость.

 

Он бросает взгляд на меня и подмигивает.

 

Бьет в ладоши, и два борца останавливаются и смотрят на него.

 

- Плачевно, весьма плачевно, - будничным тоном произносит владыка, -

 

Фон Спенк, поскольку ни один из этих мужчин не заслужил ее, я забираю ее себе.

 

И поскольку никто из них не доказал свою мужественность, я так же забираю их мужское естество.

 

Кастрируйте их.

 

Оба мужчины вскакивают на ноги.

 

Они хватаются за свои рваные одежды, протестуют и умоляют.

 

Словно из ниоткуда появляется охрана в красных фуражках, и утаскивают их, крики эхом отдаются от белых, штукатуренных стен и потолка.

 

Фон Страб пальчиком манит к себе женщину.

 

У нее длинные завитки темных волос до плеч, а на животе татуировка переплетенных змеи и розы.

 

- Можешь забрать ее себе, Кейдж, как награду, за то, что разберешься с этой проблемой, - вещает фон Страб.

 

Женщина смотрит на меня, выражение ее лица не слишком довольное, когда она видит мое покрытое шрамами лицо и расплющенный нос.

 

- Вы очень щедры, - выдавливаю я из себя.

 

Много лет прошло с тех пор как у меня была женщина, и я уже не очень-то помню, что с ней делать.

 

- Что ж, не стесняйся Кейдж, бери ее, - говорит фон Страб, и моя челюсть падает на пол.

 

Он хочет, чтобы я взял ее прямо здесь?

 

Затем, к моему облегчению, он говорит:

 

- Там дверь за нами, за ней твоя новая спальня. По залу и вторая дверь слева.

 

Давай, веселись, я уверен, ты заслужил.

 

Завидя призрак раздражения в глазах владыки, женщина выходит вперед, уставив взор в пол, и берет меня за руку.

 

Собравшиеся офицеры и дворянство глумится и хлопает в ладоши, пока она выводит меня через дверь.

 

Мое сердце начинает стучать, ощутив прикосновение ее руки, моя спина покрывается испариной.

 

Во мне возникают желания, которых я не испытывал давным-давно.

 

Женская рука горячая и потная, я ощущаю, как по ее венам струится кровь.

 

Ее сердце бьется так же часто, как и мое, я слышу, как ее дыхание учащается от страха или волнения.

 

Мне все равно от чего.

 

Она открывает дверь в мои апартаменты, это широкая комната с высокими потолками, внутри пара драных кресел, изысканная прикроватная тумбочка и кровать, размером с небольшой космопорт.

 

Она покрыта запачканным белым одеялом, украшенным потертыми вышитыми цветами.

 

Женщина отпускает мою руку, перебирается на кровать, туника соскальзывает с ее плеч.

 

Она поворачивается и показывает себя, потом ложится на простынь.

 

Она смотрит на меня поверх своих пышных грудей, и я ощущаю ее страх, нежелание.

 

- Ты можешь делать со мной все, что захочешь, - врет она.

 

Холодность в голосе выдает ее с головой.

 

Я замечаю непрозрачные стеклянные стаканы и покрытые оксидной пленкой столовые приборы на подносе, стоящем на тумбочке.

 

Улыбаюсь ей.

 

- Так и поступлю, - говорю я.

 

ОСТАВЛЯЮ окровавленные приборы и осколки стекла в темно-красной лужице на подносе.

 

Я уверен, кто-нибудь тут приберется.

 

Чувствую себя уставшим и истощенным, но знаю, что нужно кое-что сделать перед отдыхом.

 

Выхожу из спальни, с ее впитавшими кровь простынями и истерзанным трупом шлюхи, возвращаюсь обратно в зал, где встречался с фон Страбом.

 

Открываю дверь, там пусто, кроме служки, который на карачках ползает по полу, собирая крошки, косточки и куски выброшенной еды.

 

- Где фон Страб? - спрашиваю я, в ответ тот пожимает плечами.

 

- Не знаю, - отвечает он, теперь в его голосе нет былой напыщенности.

 

Подхожу к нему, и хватаю его за завитки золотистых волос, ставлю на ноги.

 

Он верещит, и я слегка встряхиваю его, чтобы утихомирить.

 

Когда он вяло пытается вырваться, я выкручиваю запястье, чтобы он смотрел на меня.

 

- Не заставляй меня спрашивать второй раз, - говорю я.

 

С его ноги мне на ботинок капает какая-то влага.

 

Он начинает плакать.

 

- Он ушел в тронный зал, - меж рыданий запинается тот, указывая на сводчатый проход справа.

 

Отпускаю его.

 

Когда он разворачивается, чтобы уползти, пинаю его в живот, разворачивая.

 

Пришпилив его к полу ботинком, одариваю взглядом.

 

Оторвав у туники с пояса кусок ткани, он вытирает свою мочу с моего ботинка.

 

Еще одним пинком, я отшвыриваю его с дороги.

 

Пройдя арку, я оказываюсь в галерее с колоннами, с которой можно смотреть в глубокую яму на другой стороне.

 

В ней корчатся и стонут обнаженные тела.

 

Поначалу мне слышатся звуки удовольствия, но затем я осознаю, что среди кучи человеческих тел снуют жирные, лоснящиеся от крови очертания крыс.

 

Их пожирают заживо.

 

И кажется никто из них не сопротивляется, пока крысы, некоторые с множеством хвостов, с двумя головами, удлиненными клыками и другими мутациями, грызут их кожу, откусывают пальцы на руках и ногах, или копаются в теплых внутренностях.

 

Стою и наблюдаю эту картину, пойманный врасплох искусством разложения и красотой открывшегося вида.

 

Но мне нужно отвести взор, вспомнить какое-то важное поручение, прежде чем всецело насладиться этим удовольствием.

 

Нахожу тронную комнату на дальнем конце галереи.

 

Когда-то в прошлом это был всего лишь склад.

 

Чуть выше бежит бельэтаж, частично блокированный рухнувшей крышей.

 

Широкий промежуток в потолке пересекают металлические балки, поддерживаемые другими стальными подпорками.

 

Светло-зеленая краска отслоилась от стен, открывая крошащийся красный кирпич.

 

Пол уложен белой плиткой, зеленоватой по краям.

 

Широкое пространство усеяно осколками.

 

Тот тут, то там валяются разлагающиеся тела, повсюду разбросана одежда, часть аккуратно свернута и уложена, часть порвана, и случайным образом отброшена или же свалена в кучу.

 

У дальнего конца зала на огромном простом кресле сидит фон Страб и отсутствующе смотрит на комнату.

 

Он слышит, как мои ботинки лязгают по плитке, когда я иду к нему, и быстро поднимает взгляд, на его лице маска обеспокоенности.

 

Кажется только через секунду он узнает меня и затем расслабляется.

 

На его левой щеке красуется синяк, а глаза красные, будто бы он плакал.

 

- Где фон Спенк? - спрашиваю я, оглядываясь.

 

- А, у него есть какие-то дела в районе маслоотстойника, - отвечает фон Страб.

 

- Насколько вы ему доверяете? - спрашиваю я, наклоняясь вперед и заговорщицки шепчу.

 

- Всей своей жизнью, - отвечает он, озадаченно глядя на меня, - а что?

 

- Думаю, он - предатель, - говорю я, глядя влево и вправо, словно нас кто-то может подслушать, - я думаю, что он хочет убить вас.

 

- Не, не верю, - говорит фон Страб, качая головой.

 

- Но он ранее посвятил меня в свой заговор, - отвечаю я, принимаю игру, - она заодно с Полковником Шеффером!

 

- Да знаю я, - шепчет фон Страб, - давай тише!

 

Они пытаются вытащить меня отсюда, не так ли?

 

Мгновение ничего в голову не приходит, я полностью сбит с толку этим признанием.

 

- Вы имеете ввиду, что хотите вернуться? - изумленно спрашиваю я.

 

- Они же вас точно убьют.

 

- Мне нечего бояться, - говорит фон Страб, надменно вставая, -

 

Может быть сейчас Яррик их многообещающий мальчик, но он не голубых кровей.

 

Совершенно, и это видно по нему.

 

Кроме того, почему ты думаешь, что Шефферу удастся?

 

Как только я окажусь за пределами Херона, будет совсем другое дело.

 

- Но зачем так рисковать? - говорю я, чтобы мой голос не звучал как мольбы.

 

- Если я останусь здесь, они меня точно убьют, уж это тебе известно, - говорит фон Страб.

 

- Не обязательно, - отвечаю я, склоняясь перед владыкой, облокачиваясь на подлокотник кресла, -

 

я могу вас вытащить.

 

Разберусь с фон Спенком и Шеффером, не проблема.

 

Вы снова станете лордом, а я буду вашей правой рукой.

 

Подумайте о всех удовольствиях, что нас ждут!

 

- А орки, что с ними ты сделаешь? - говорит он, с его губ разлетается слюна.

 

- А что с ними? - говорю я, откидываясь на пятки. -

 

Грохнем их, или возьмем с собой, как захотите.

 

- Ты не понимаешь, - отвечает фон Страб, нервно глядя мимо меня, -

 

Как ты думаешь, от кого меня пытается спасти фон Спенк?

 

В МОЛЧАНИИ сижу на корточках, впитываю информацию, пытаясь понять, что все это значит.

 

Сдаюсь.

 

- Ну и что тут происходит? - спрашиваю я фон Страба, у которого теперь совершенно безумный взгляд. Он хватается за подлокотники с такой силой, кто белеют костяшки пальцев.

 

- А разве у меня есть какой-то выбор? - спрашивает он.

 

Его глазки бегают по огромному залу.

- Яррик обвинил меня в предательстве.

 

Я пытался изо всех сил, правда, пытался.

 

Это моя планета, не его, черт бы их побрал!

 

Но он хотел моей смерти, так что мне пришлось сбежать.

 

Бежать с Тракой казалось единственным выходом. Когда он сказал, что собирается вернуться, я возликовал.

 

Но он собирался убить меня.

 

Мне пришлось ему рассказать об орбитальной защите, о боевом флоте.

 

Что мне оставалось делать?

 

- Вы все сделали правильно, - говорю я ему, успокаивая своим мягким тоном, -

 

как вы и сказали, вас бы убили.

 

И вам пришлось постоять за себя.

 

- Именно, Кейдж, именно! - восклицает он, наконец-то встречаясь со мной взглядом. -

 

Он вернул мне Херон и собравшуюся здесь знать, но он не оставил меня.

 

Ты думаешь эти зеленокожие громилы моя охрана?

 

Они мои тюремщики.

 

У них есть командир, они зовут его Уркуг.

 

Он такой же зверь, как и сам Трака.

 

Он не глуп, не настолько, какими мы привыкли видеть орков.

 

Думает, слушает и рассказывает Траке все, что я замышляю.

 

Мне пришлось придумать целую Армию Освобождения, чтобы хотя бы получить собственное воинство.

 

Но Укруг держит меня от них подальше, его жестокие зверюги квартировались вместе с ними и теперь запугивают все.

 

- Мы позаботимся об этом, вы и я, - уверяю я его, излучая уверенность.

 

- В прошлом я попадал и в более глубокое дерьмо.

 

Я лично со временем приведу вашу армию в боеготовность, и лично позабочусь о фон Спенке и этом Уркуге, если пожелаете.

 

За спиной раздается тяжелое шлепанье ботинок, и фон Страб замолкает, откидывается в кресле и на его лице появляется безразличие.

 

Разворачиваюсь на пятках и вижу, как через арку входят шесть орков.

 

Идущей спереди на голову выше остальных, у громадного зеленого ублюдка руки толще моих ног.

 

С его тяжелого ремня свисают скальпы, а в руках густо усеянные шипами кастеты.

 

- Ах, Уркуг, вот и ты! - восклицает фон Страб, сползая с кресла и и поднимая меня рукой, - я как раз рассказывал Кейджу о тебе.

 

Кстати, он мой новый маршал.

 

- Захлопни варежку! - рычит командир орков, отпихивает меня в сторону и неуклюже подходит к фон Страбу.

 

Он силой вынуждает того сесть обратно.

- Маи парни мне ужо рассказали.

 

Че за убивцы идут к тебе? Эт кто?

 

Он тыкает своим когтистым пальцем себе за плечо, указывая на меня.

 

Внезапно я осознаю, что за моей спиной вырастают зеленые глыбы мышц.

 

Кроме вони от них ничего не исходит.

 

Можно было бы подумать, что я чувствую их гнев, звериный голод, но они столь же тупы и пусты, как кресло, на котором сидит фон Страб.

 

Не похоже, что им нравится насилие, или что они ненавидят своих врагов.

 

Они просто делают это без особых мыслей или чувств.

 

- Это Кейдж, я же только что рассказал тебе Уркуг, - произносит фон Страб, поеживаясь, когда капля слюны с выступающей челюсти орка падает ему на лицо, -

 

это он мне рассказал об убийцах.

 

За это я сделал его маршалом.

 

- Он грохнул несколько маих парней, - говорит Уркуг, поворачиваясь ко мне.

 

Позади него фон Страб пытается встать на ноги и уйти, но Уркуг протягивает назад свою когтистую лапу и слегка толкает того в грудь, отшвыривая обратно на кресло.

 

- Ага, убил, - говорю я. Выхожу вперед и смотрю орку прямо в его красные глазки:

- Ножом, а не оружием.

 

- Чо-та ты как-то маловат, - говорит орк, - маи парни живьем тибя сажрут.

 

На самом деле орки понимают только одно.

 

Бью лбом в челюсть Уркуга и ломаю ему клык.

 

Орк искоса смотрит на меня, двигая челюстью пока думает, клыки прячутся под толстыми губами.

 

Он начинает ржать, гремящий, булькающий звук, и с силой хлопает меня по плечу.

 

- А ты паходу висильчак, - говорит Уркуг, его легкий шлепок заставляет меня отшатнуться, - ты мине нравишься!

 

Вопрос с орками решен, дальнейшее становится чуть легче.

 

- Вы пойдете с нами? - спрашиваю я, глядя на Уркуга. -

 

Мы как раз собираемся прогуляться с инспекцией по району маслоотстойника, проверить безопасность и все такое.

 

Глаза фон Страба расширяются, когда он вспоминает, где фон Спенк ждет Полковника.

 

- Я уверен, что у Уркуга и его парней найдется другое, не менее достойное занятие, верно? - быстро произносит он, нахмурившись от напряжения.

 

Он возможно пытается понять, намеренно ли я его предал, или же это какой-то искусный план его побега.

 

- Спекция, неплохо, - говорит Уркуг, - мы с парнями идем.

 

- Ведите, ваше превосходительство, - говорю я фон Страбу и вижу в его глазах ужас, когда до него доходит, что мы больше не в одной команде.

 

У меня только один игрок, и это я сам.

 

Как в старые времена, борьба за первое место.

 

К фрагу Полковника и его задание, я теперь впервые против него.