Свобода.

 

Штрафников "Последнего Шанса" уводят, скорее всего в камеры, где я очнулся.

 

Фон Страб ведет меня, фон Спенка и Укруга обратно через коллекторы, и затем через залы и галереи своего дворца со всему его ужасными, кровавыми декорациями.

 

Садится на трон, вырезанные из темно-красноватого дерева.

 

Стены покрыты тяжелой драпировкой.

 

В комнате нас только четверо.

 

После того как мы все зашли, фон Спенк осторожно закрывает двери.

 

С тех пор как мы идем, у меня в голове только обрывки воспоминаний.

 

Помню девушку, помню как фон Страб плачет, сидя на троне, но кроме этого ничего.

 

Внешне я пытаюсь сохранить самое спокойное выражение лица, но мои мысли в полнейшем беспорядке.

 

Полностью вспоминаю предупреждение Охебса.

 

Внутри меня демон!

 

Не знаю как и когда я стал одержимым, но на самом деле это не важно.

 

Я думал краткая потеря памяти, головокружения были вызваны моими колдовскими способностями.

 

Но теперь все прояснилось. Что-то внутри меня боролось за контроль над телом.

 

Даже сейчас где-то внутри меня засела порча.

 

Он сказал борись с этим, но как?

 

Как я могу сражаться с чем, чего даже не понимаю?

 

Я уже изменился. Присутствие внутри меня деформирует мою плоть.

 

Я это ощущаю, вот почему знаю, что оно внутри меня.

 

Мои руки превращаются в похабные когти, и я ощущаю, как внутри меня ломаются и заново соединяются кости.

 

Звук ударов моего сердца другой, гораздо быстрее, более беспорядочный.

 

Боль в груди, которой я раньше никогда не испытывал, такое ощущение, что у меня срастаются ребра.

 

Никогда раньше я так не ощущал себя и свое тело.

 

Словно внутри растет раковая опухоль, сущность демона засела во мне, и захватила тело и душу.

 

- Попытка устранения провалилась, - объявляет фон Страб, радостно сидя на своем кресле, его здоровый глаз смотрит на меня в безумии, -

 

благодаря быстрым, удивительным действиям маршала Кейджа, мы все еще живы.

 

Такого же рвения, мы жаждем и в будущем.

 

Сам Херон под угрозой, и следовательно мы должны оставить наш дворец и земли, и перенести их на новые земли.

 

Фон Спенк взволнован необычайно.

 

Он еще ни разу не оторвал от меня взгляда, кроме как, чтобы осторожно посмотреть на Уркуга.

 

Его пальцы так и парят над кобурой в предвкушении.

 

Когда я видел его раньше, он и так выглядел достаточно опасным, но в таком настроении у него совершенно убийственный видок, к тому же он теперь полностью непредсказуем.

 

Пока они обсуждают исход из улья, позволяю своему разуму углубиться в планы.

 

Владыка, инквизиторский телохранитель и командир орков полностью игнорируют меня, так что я пытаюсь расставить в голове все по полочкам, хотя все мысли постоянно возвращаются к существу, пожирающему меня изнутри.

 

Я никогда не был политиков, но кажется собрав воедино все отрывки бесед и наблюдений, я понимаю, что происходит.

 

От фон Спенка, или как бы там ни было его настоящее имя, фон Страб услышал о предстоящей бомбардировки Херона.

 

Хочет улизнуть, это понятно, и заручиться доверием фон Спенка, прежде чем перейти на другую сторону и сдаться в руки властей Империума.

 

Это многое объясняет, в том числе и его поразительную способность приходить в себя, когда все выходит из под контроля.

 

И хотя он безумен как мешок с гаечными ключами, владыка явно не мальчик, когда дело доходит до заговоров.

 

И на любой случай, у него возможно даже есть запасной план.

 

Однако его преданность возможно изменится, как только фон Спенк и Полковник позволят ему стряхнуть с себя орков и хватку Гхазгкулла.

 

В свою очередь, насколько я могу судить, фон Спенк так же пытается вывести из улья фон Страба, чтобы предотвратить бомбежку и вырвать пару медалек у своих конкурентов, которые ждут не дождутся, чтобы сравнить улей с землей.

 

Он говорил, что убьет владыку, если понадобится, в этом я не сомневаюсь.

 

Хотя кажется, что он просто бросает слова на ветер, и просто сбежит.

 

Я точно уверен, что тут замешано что-то большее, чем его личный интерес и он явно собирается спасать свою шкуру.

 

Хотя с ошивающимся рядом Уркугом, словно зловоние внутри броневика, я не думаю, что он с охотой нажмет на спусковой крючок и подставит свою шею.

 

И насколько я могу сказать, только у Уркуга из всех присутствующих прямолинейные планы, что не удивительно.

 

Гхазгкулл приказал ему беречь фон Страба и присматривать за ним, так что он не предаст своего вождя.

 

Фон Страб считает, что играет в тонкую игру со своей Армией Освобождения и интригами, но признает, что Уркуг умнее, чем кажется.

 

И если тот еще не дотумкал, что тут происходит, то явно что Гхазкуллу хватит ума, чтобы предостеречь фон Страба от повторного предательства.

 

И в центре всей этой мешанины штрафники "Последнего Шанса", запертые где-то под нами, возможно приговоренные к смерти.

 

Не знаю, как все пошло не так, или как Уркуг узнал о месте встречи, но явно что весь план пошел псу под хвост и ничего не вернуть.

 

Ну и насколько я могу сказать, из-за всего этого я в полном дерьме.

 

У меня нет оружия, и слишком малы шансы, чтобы выбраться целым.

 

Не сомневаюсь, что если сделаю неверный ход, то фон Спенк мгновенно меня уберет.

 

Но проблема в том, что у меня ни единой гребаной догадки, что можно сделать не так.

 

Уркуг поступит так, что вдвойне добавляет веселья, так что я даже не могу узнать, что насчет меня планирует фон Страб.

 

В лучшем случае все трое сойдутся, что от меня больше нет никакой пользы, а в худшем, что я представляю угрозу.

 

Явно лучшее будет свалить ко всем чертям отсюда и пусть они сами разбираются.

 

Хотя легче сказать, чем сделать, так как и фон Спенк и Укруг не сводят с меня глаз.

 

Единственные друзья, за не имением лучших терминов, для меня штрафники "Последнего Шанса", но я даже не уверен, что они разделяют мои чувства.

 

Насколько могу сказать, единственным выходом для меня будет возвращение к изначальному плану.

 

Если я смогу убить или пленить фон Страба, Полковник и остальные смогут помочь мне выбраться отсюда.

 

Так что лучше начать слушать, о чем они болтают, в противном случае все еще сильнее выйдет из под контроля.

 

-... узко мыслите, - говорит фон Страб, - Ну и что с того, что они все умрут?

 

Они моя армия, их долг - защищать меня.

 

А если это была диверсия, то пусть будет так.

 

Никогда не угадаешь, хотя на самом деле может быть и к лучшему, прищемить лапки ручным собачонкам Яррика.

 

- Када будет драка, маи парни пакажут из чего они! - говорит Уркуг, вмазывая своей когтистой лапой по ладони. -

 

Давненька у нас не было хорошей патасовки, парни скучают.

 

- Но бросить свои войска, только чтобы прикрыть свой отход, может быть не очень мудрым решением, ваше превосходительство, - говорит фон Спенк, его мягкий голос вернулся, так как он пытается манипулировать своим владыкой, -

 

мы ведь не можем гарантировать вам необходимый прием везде, куда бы не завела нас судьба.

 

- Я кажется знаю, как все провернуть, - говорю я, пытаясь не вздрогнуть, когда они все оборачиваются ко мне.

 

У фон Спенка в сомнении поднимаются брови, а фон Страб смотрит на меня прищурившись. Укруг тоже нахмурился, хотя он, кажется, постоянно хмурится.

 

Ощущаю, как что-то внутри меня корчится, не физически, а в разуме, в самой душе.

 

Игнорирую это, с силой загоняю обратно в темные глубины.

 

- У полковника Шеффера должен был быть какой-то план, чтобы выбраться, у него всегда есть, - говорю я, придумывая по ходу разговора, -

 

я могу вытащить из него эту информацию.

 

Сейчас его задание провалено.

 

Если я смогу предложить ему шанс завершить миссию, он может схватиться за него.

 

- А почему ты думаешь, что он поверит тебе, предатель? - говорит фон Страб, откидываясь на троне, - в конце концов ты уже предал его дважды.

 

Да?

 

Я не помню ничего такого.

 

Что ж, это серьезно усложняет дело, и пока я пытаюсь придумать аргумент, вмешивается фон Спенк.

 

Он подчеркнуто не смотрит на меня, но каким-то образом догадался, что я задумал.

 

- У него может получиться, ваше превосходительство, - говорит он, -

 

я так понимаю, что мы ничего не теряем, если попытаемся.

 

Я лично провожу его к заключенным, и помогу, если понадобится.

 

- Мне это не нравится, - рычит Уркуг, -

 

нада завалить их, пака нет праблем.

 

- Так или иначе мы избавимся от них, когда они больше не будут нужны, - говорит фон Страб.

 

Уркуг стоит на своем, и когда он напрягается, мускулы так и играют. Он пронзает взглядом владыку.

 

- Я чо-та больше никаму из вас не верю, - говорит он, -

 

слишкам много балтавни, с меня хватит.

 

- Ты тоже можешь пойти с нами, - говорю я, голова орка с челюстью-ковшом, разворачивается в мою сторону, его злобные глазки прожигают меня.

 

За его спиной фон Спенк почти незаметно кивает, подтверждая, что мы, если необходимо, может устранить орка. По правде говоря я тоже подумал об этом, что это может быть нашим преимуществом, если мы как можно раньше грохнем командира.

 

- Если не доверяешь, пойдем.

 

- Угу, - рычит Укруг, - сейчас. Хватит балтавни!

 

Я БЫЛ ПРАВ, они в тех же клетках, в которых я очнулся, один Император только знает, сколько времени тому назад.

 

Фон Спенк ведет нас через вычурный зал для аудиенций и портретную галерею, а затем в те же покрытые слизью каменные глубины уровнями ниже.

 

Мы трое останавливаемся наверху ступенек, ведущих в проход с камерами.

 

Уркуг достает пистолет, пока фон Спенк вручает мне ключи.

 

- Как тока сделашь чо-та не так, я тебя дырявлю, всасал? - говорит орк, и я киваю.

 

Иду вдоль камер, третья слева, фон Спенк сказал мне, что именно в ней Полковник.

 

Останавливаюсь у двери с тяжелым латунным ключом в пальцах, пытаясь понять, что будет дальше.

 

Не могу гарантировать, что фон Спенк грохнет Уркуга своим револьвером.

 

Даже выстрел в упор в голову не всегда фатален для орка.

 

С другой же стороны, если Уркуг уложит хоть одного из нас из своего тяжелого пистолета, все чертовски быстро закончится, не успев начаться.

 

Думаю, что может быть лучше заманить Уркуга к камерам, чтобы фон Спенк выстрелил ему в затылок, пока мы с Полковником не дадим ему отступить.

 

Быстро окликну орка, он побежит к нам, тогда все будет зависеть от фон Спенка.

 

После этого отпускаем всех остальных и вывозим отсюда фон Страба.

 

И если фон Страб выйдет из улья на своих двоих, не сомневаюсь, что без проблем доставим его целехоньким.

 

Возможно он планировать предать фон Спенка и избежать пленения, но со штрафниками "Последнего Шанса" это станет просто невозможным.

 

Конечно же, нам все еще предстоит тащить его к нашим линями здоровым, но несмотря на все шансы, раз уж мы добрались сюда, то пара километров до Имперского кордона снаружи Херона не будут проблемой.

 

Вставляю ключ в замок, пытаясь удержать руки от дрожи.

 

Замок громко щелкает, когда я поворачиваю ключ, и я напрягаюсь, чтобы сдвинуть дверь внутрь.

 

Когда болезненный свет светосфер проникает в камеру, я вижу Полковника.

 

Он сидит, прижавшись спиной к стене, напротив двери.

 

В тусклом свете его глаза буравят меня.

 

Стою секунду на пороге, и мы просто смотрим друг на друга, ничего не выражающее лицо Полковника, не дает подсказок о его настроении.

 

Он медленно встает, чтобы поправить свои лохмотья, словно все еще в униформе, и делает шаг вперед.

 

Поднимаю руку, чтобы остановить его, практически закрываю за собой дверь, оставляю только небольшую полоску света.

 

Когда я разворачиваюсь, Полковник прыгает вперед, его правый кулак попадает мне в челюсть, отшвыривая назад.

 

Поднимаю правую руку, дабы блокировать следующий удар, но опаздываю всего на долю секунды.

 

Когда его кулак врезается мне в губы, из рассечения брызгает кровь, удар заставляет меня отступить еще на шаг.

 

Открываю рот, чтобы попросить его остановиться, но взмах его ноги заставляет меня отшатнуться в сторону.

 

Ловлю лодыжку левой.

 

Инстинктивно бью коленом в его опорную ногу, но он наклоняется вперед и блокирует предплечьем, разворачивается на каблуках и вырывается из захвата.

 

Без остановки он атакует снова, обрушивает на мое лицо и шею удар за ударом, заставляя меня отшатываться и уклоняться, блокировать руками и плечами. Он медленно оттесняет меня к двери.

 

Финт, и правый апперкот застает меня врасплох, я затылком врезаюсь в стену и почти что отключаюсь.

 

Когда смаргиваю с ресниц пот, вижу как он идет ко мне, его лицо выдает смертоносную решимость, его губы скривились в оскал. И я впервые испытываю страх за свою жизнь, страх умереть от рук другого человека.

 

С улыбкой я делаю выпад, целясь пальцами Шефферу в глаза.

 

Я могу заставить это тело двигаться намного быстрее, чем он может себе представить.

 

Продолжаю наступать, левой, правой, попадаю ему в подбородок и в бровь.

 

Перехожу ниже, отправляю кулак ему в живот, он аж отрывается от земли. А затем со всей силы в ухо, он отшатывается в сторону.

 

- Идиот, - шиплю я на него, пиная ботинком в грудь, отправляя валяться на пол и восстанавливать дыхание, -

 

я собирался вытащить тебя.

 

Теперь не бывать этому.

 

Я с удовольствием посмотрю как ты сдохнешь.

 

Он поднимает взгляд, тяжело вздымается грудь, на его лице ненависть.

 

- Он один из моих, - выплевывает он, - верни его!

 

Он застает меня врасплох, кидается на меня от стены, врезается плечом в живот и впечатывает в дальнюю стену.

 

От удара о каменную кладку спина хрустит.

 

Боль легко игнорировать, пока он бьет меня по лицу то левой, то правой.

 

Правый глаз опухает и раздувается, из носа на губы льется кровь.

 

Теперь он тяжело пыхтит, и я наотмашь бью его по лицу, мои костяные суставы разрывают кожу на его щеке.

 

Сжав пальцы в когти, полосую его по лицу.

 

Мои новые когти отрывают мочку его левого уха, и он отшатывается, чтобы избежать ударов.

 

Поспешно выбрасывает руку вперед, я с легкостью останавливаю ее.

 

Схватившись за запястье, я накрываю его руку сверху своей и резко дергаю вверх.

 

С отчетливым хрустом, его локоть выгибается в другую сторону.

 

Он еще ни разу не застонал, или не крикнул от боли.

 

Какая жалость.

 

- Ты не можешь винить меня, - говорю я, хватая его за лохмотья и впечатывая в стену, - я не тот Кейдж, которым был.

 

Он отбивается от хватки, втискивает между нами руку и откидывает меня назад.

 

- Я знаю, - говорит он, - ты существо из бездны, слабый, презренный демон.

 

Верни его, тварь Хоруса, кровопийца пустоты!

 

- Но я здесь, - со смехом говорю я, - я и есть Кейдж, ты сам знаешь.

 

Все это мне на самом деле нравится.

 

Вот кем я на самом деле хотел стать.

 

Вот каков я внутри, в душе.

 

Так просто отпустить себя, мой психический дар увидел это.

 

Теперь я могу быть свободен, от тебя, от проклятого Императора, от долга и вины.

 

- Ты никогда не отделаешься от меня, - рычит Шеффер, вбивая свой кулак мне в грудь и ломая ребра.

 

Я смеюсь.

 

Все это быстро заживает, особенно теперь, когда я выпустил свою настоящую силу.

 

Еще несколько доработок, и это тело отлично мне подойдет.

 

Останавливаю следующий удар раскрытой ладонью, длинными пальцами зажимаю его кулак, ломая костяшки и сминая плоть.

 

Вынуждаю его опуститься на одно колено и затем отпускаю, одновременно отвешиваю пощечину, разбивая верхнюю губу.

 

- С того самого момента как мы повстречались, всегда хотел это сделать, - говорю я, хрустя кровавыми костяшками пальцев, -

 

ты наверняка помнишь?

 

Как я пырнул тебя ножом?

 

На сей раз нож мне не нужен.

 

Делаю шаг вперед, но в этот момент комната озаряется светом, и я замираю.

 

В двери с поднятыми пистолетами стоят Уркуг и фон Спенк.

 

Делаю шаг назад и опускаю руки.

 

- Он не хотел сотрудничать, так что пытался разговорить его, - быстро произношу я, возможно слишком быстро, так как фон Спенк подозрительно щурится, - мне просто нужно еще несколько минут.

 

- Кажется довольно, - говорит фон Спенк, протискиваясь мимо Уркуга в комнату.

 

Орк рычит в раздражении, и отталкивает его в сторону, чтобы уместить свою громадную тушу в узком проходе.

 

- Чо-та мне не па себе, канчайте тут, - говорит Уркуг, выманивая меня из комнаты взмахами своего тупоносого пистолета, - продырявим их и дело с канцом.

 

- Нет! - возражает фон Спенк, вставая перед поднятым пистолетом орка. - Император сам хочет казнить их, ты же слышал.

 

Так мы от них и избавимся, и вот тогда выберемся отсюда и начнем снова!

 

Пока орк размышляет, в его глотке что-то булькает, затем он отступает, опуская пистолет.

 

- Скоро сваливаем, - говорит он, - сегодня.

 

Чо-та я падустал ат вашего императора, хватит тут ашиваться.

 

А када мне чо-та наскучивает, я избавляюсь от шмоток.

 

Шеффер лежит на земле, схватившись за свою сломанную руку.

 

В его взгляде бурлит отвращение.

 

Фон Спенк машет мне своим пистолетом выметать из камеры, но перед уходом, я сажусь на корточки рядом с Шеффером и шепчу ему в окровавленное ухо.

 

- Ты всегда знал, что тебя прикончит кто-то из своих, - говорю я, -

 

ты меня создал, и теперь я уничтожу тебя.

 

Я надеюсь, ты будешь об этом думать, когда будешь подыхать.

 

КАЖЕТСЯ фон Страба не расстроили новости о том, что случилось, когда мы вернулись в зал для аудиенций.

 

В его глазах по прежнему горел безумный огонек, и он пристально ко мне присмотрелся, когда фон Спенк проинформировал его о том, что обнаружил в камере.

 

- Никак не мог упустить возможности расквитаться, да, Кейдж? - с хохотком спросил он. -

 

Достаточно наивно врать мне, но твои мотивы я понимаю.

 

Ручаюсь, что он превратил твою жизнь в настоящий ад.

 

- Да, так и было, - отвечаю я, - а он смотрел как умирают сотни, тысячи хороших бойцов и невинных гражданских.

 

Если и найдется человек, который воплощает в себе все зло Империума, то это Шеффер.

 

Чем быстрее мы избавимся от него, тем лучше.

 

- Ну да, но давайте не будем торопиться! - говорит он, и я пытаюсь не выказать разочарование.

 

- У меня заготовлено кое-что особенное для этих штрафников "Последнего Шанса" и их командира.

 

Вечером, они снова увидят разлом, хотя сомневаюсь, что это зрелище им понравится!

 

БУДУЧИ верным своему слову, через несколько часов, огромная свита прошла по подулью к гигантскому разлому. Как прозвали его местные - долине.

 

Солдаты и придворные сотнями шли по изгибающимся коридорам, через комнаты с умолкнувшей машинерией, вниз по спиральным лестницам и вдоль крошащихся бульваров.

 

Фон Страб возглавляет процессию, пехота из Армии Освобождения явно расчистила маршрут впереди.

 

Рядом с ним четыре носильщика, они держат над его головой штопанное полотно.

 

Смысл сего до меня дошел только когда мы прошли через зал с высокими потолками, его изгибающиеся своды в двухстах метрах над нами.

 

И он кишит летучими мышами, там их миллионы, так что на нас постоянным потоком льется дерьмо, пачкая униформу и одежду.

 

Пытаюсь не смотреть вверх.

 

Окруженный орками и офицерами в красных фуражках, мы проходим изгибающийся тротуар, который уводит нас из опустошенного, покрытого воронками зала.

 

Замечаю, что в тенях мелькают фигуры в рваном тряпье, копающиеся во взрыхленной земле саперными лопатками.

 

- Это кто? - спрашиваю я, глядя через балюстраду на мрак внизу.

 

Мужчина сзади останавливается и выглядывает туда же.

 

На нем ярко-оранжевая униформа, на отворотах розы из драгоценных камней.

 

На груди рядами висят медали, многие покрыты оксидной пленкой, в руках фуражка с кокардой.

 

Ничего не могу с собой поделать, но отмечаю, что на нем нет брюк и ботинок, большой палец левой ноги торчит в дырке на его влажных, запачканных чулках.

 

- Искатели костей, - говорит он, и видя мое непонимание, продолжает, -

 

сражения в подулье за последние три года громыхали повсюду.

 

Тут произошла одна из ранних битв.

 

Примерно сто пятьдесят мертвых орков и около тысячи человек.

 

Их всех похоронило заживо в дерьме, когда верхний уровень рухнул, обрушивая на них содержимое выгребных резервуаров.

 

Они копаются тут и выискивают ценные вещи.

 

Но некоторые внизу жрут эти кости, варят из них клей, и так далее.

 

- Местечко как раз по мне, жаль, что оно исчезнет, - говорю я.

 

- А? Исчезнет? - спрашивает мой новый компаньон. - Что происходит?

 

- Ничего, на самом деле ничего, - с улыбкой отвечаю я, разворачиваюсь и иду обратно в колонну.

 

Впереди, в цепях на руках и ногах, плетутся штрафники "Последнего Шанса".

 

Легче всего заметить Кейта, он на голову выше остальные, на нем грубая железная маска, больше похожая на ведро, прикрепленное к нему цепями.

 

Полагаю, что фон Страб не жаждет испытать еще одну атаку варпа.

 

Во главе с гордостью идет Полковник, остальные или прячутся, пытаясь избежать внимания к себе, или потрясенно осматривают окрестности.

 

Похоже Брауни не понимает, что происходит. Он пытается периодически остановиться и заговорить с Эразмом за своей спиной, но орки пинают и бьют его, чтобы он шел дальше.

 

По какой-то прихоти судьбы, Спуж до сих пор тащит чертов сломанный серво-череп, зажав его под рукой.

 

Перед тем как этот мелкий фраггер сдохнет, я перед его лицом разломаю эту штуковину на мелкие кусочки.

 

Хочу вырвать из него всю механику, шестеренки, когнитивные анализаторы и разбросать их в разные сторону.

 

Может быть тогда он поймет, что быть солдатом это не игра и веселье.

 

Остальные скрыты от меня людской толпой, насмехающиеся офицеры и местные сановники, некоторые тыкают в заключенных тросточками или плюют в них.

 

В конечном итоге мы доходим до огромной полукруглой площади, с изящными железными перилами.

 

За ними я вижу зазубренный, усеянный мостами разлом, подсвеченный всеми оттенками красного.

 

От площади отходит нависающий над каньоном выступ, примерно метров на пятьдесят, вдоль него с каждой стороны тянутся веревочные перила.

 

Лакеи владыки и прихлебатели расходятся по огромному балкону, расталкивая друг друга локтями, чтобы заполучить лучшее место для наблюдения за предстоящим действом.

 

Фон Страб подзывает меня к себе, фон Спенк и Уркуг идут за ним к выступу.

 

Впереди нас у конца дорожки толпятся штрафники "Последнего Шанса".

 

Тут же становится ясно, что задумал фон Страб.

 

Это восхитительное ощущение, стоять над огромным разломом и смотреть за край на его рубиновые глубины.

 

Оттуда бьет жаром, сухой воздух касается моей кожи.

 

Это самое близкое к тому, что я помню из взлетов и падений в свободном варпе.

 

Странные воспоминания, окрашенные ощущением, что мое тело больше мне не принадлежит.

 

Поднимаю взгляд и вижу над головами рухнувший уровень, торчащий сталагмитами железа и феррокрита, целящимися в нас.

 

Стоит удивительное молчание, мгновение тишины в подулье.

 

Разворачиваюсь к фон Страбу, который стоит перед штрафниками, с одной стороны фон Спенк, с другой Уркуг.

 

Владыка раскинул руки, обратив ладони к искусственным небесам и откинув голову назад.

 

- Возрите великую долину Херона! - провозглашает он. - Она несла жизнь, свет и тепло сотнями поколений подулья.

 

В ее глубинах ковались товары, она даровала благословения жрецам, греющимся в ее святом жаре.

 

Она породила собственных существ, собственные племена, собственные пророчества.

 

Это проявление воли самого Херона!

 

Эти пламенные глубины стали свидетелями рождения и смерти, браков и разводов, чудес и мук.

 

Теперь же пришло время предать тела врагов Армагеддона в ее пламенеющие объятья.

 

От собравшихся чиновников возносятся приветственные крики, эхом отражаясь от потолка и дальней стены долины.

 

Но в их голосах я ощущаю пустоту.

 

Крики скорее для орков перед ними, как для повелителей и исполнителей казни.

 

Херон под пятой фон Страба, и если бы его не собирались уничтожить через четырнадцать дней, я бы сам это сделал.

 

Тем не менее, есть кое что, что я с нетерпением ожидаю.

 

В шеренге штрафников Брауни первый, он явно начинает понимать в какую передрягу попал.

 

Он пытается вытереть лысину рукой, но цепи на запястьях и лодыжках не позволяют этого сделать.

 

По его лицу течет пот, когда он заглядывает за край.

 

Он отшатывается назад и пытается убежать, но Уркуг выходит вперед и хватает его.

 

Он кричит, его голос переходит в вопль, когда огромный орк тащит его к краю выступа, и держит над долиной.

 

Фон Страб делает театральный жест рукой, и Уркуг толкает Брауни через край, швыряя в пустоту.

 

Перед глазами застывает картинка, как он висит там секунду с раскрытым от крика ртом.

 

Он пытается махать руками и ногами, и исчезает, его вопль становится все тише и тише, переходит в хрип, пока тот обреченно летит вниз.

 

Толпа начинает радостно кричать и хлопать в ладоши, раздается:

- Позор! Смерть предателями!

 

Их наполненный страхом гнев омывает меня.

 

Он смешан с неподдельной ненавистью. Меня пробирает дрожь, веки трепещут.

 

Оглядываюсь, но никто этого не замечает.

 

Уркуг разворачивается и издает булькающий смешок, фон Страб быстро быстро хлопает, словно ребенок, получивший подарок.

 

Рядом с владыкой фон Спенк выглядит чрезвычайно раздраженным, он скрестил руки на груди.

 

Полковник как обычно выглядит мужественно, его волевой подбородок подчеркивает холоднокровный взгляд на фон Страба.

 

Эразм, следующий за Полковником в шеренге, издает мучительный вопль и пытается кинуться вперед, но подходит один из охранников фон Страба и бьет того прикладом в висок.

 

Следующий Кейт, благодаря закрытом лицу, он не понимает, что происходит.

 

Я размышляю над тем, милосердно это или жестоко, что он не видит.

 

Возможно так лучше для него, что достаточно печально, поскольку высокомерный ублюдок заслужил помучиться.

 

Теперь толпа вежливо хлопает владыке.

 

Волна аплодисментов кажется вполне цивилизованной и скучной, в отличии от исходящих эмоций, напуганной и наполненной ненавистью толпы.

 

Уркуг с ревом поднимает долговязого навигатора над головой и шагает к пропасти.

 

Кейт безуспешно бьется в хватке зеленого монстра, цепи барабанят по черепу орка.

 

С триумфальным криком, Уркуг сгибает свои могучие руки и выкидывает навигатора в бездну.

 

Я смеюсь, ощущая волну страха, исходящую от оставшихся штрафников "Последнего Шанса".

 

Это словно наркотик, оно бурлит внутри меня, поднимает мою освобожденную душу.

 

Орк небрежно идет обратно к шеренге и хватает за тряпки жителя подулья, Дерфлана Кирка.

 

Худой маленький мужчина корчится в когтистых лапах Уркуга, но без особо успеха.

 

Практически с высокомерной легкостью, орк толкает Кирка за край в пропасть, подняв свой другой кулак над головой в победном жесте.

 

Раздается новая волна радостных криков, в воздух взлетают фуражки.

 

Я останавливаюсь, когда понимаю, что следующий - Полковник.

 

Уркуг топает обратно к концу выступа, в нетерпение сжимая и разжимая кулаки.

 

- Стойте! - ору я, и орк останавливается.

 

Пока я иду вперед, все взгляды прикованы ко мне.

- Мне кажется эта почесть принадлежит мне!

 

Фон Спенк смотрит на меня с любопытством, возможно считаю, что это какой-то придуманный в последнюю минуту гамбит, чтобы спасти штрафников.

 

Я с радостью его разочарую.

 

- Конечно, маршал Кейдж, - говорит фон Страб и экстравагантно машет рукой в сторону Шеффера, -

 

вы не только имеете право, но и заслужили это.

 

Выхожу вперед, взгляд прикован к Полковнику, он смотрит на меня в ответ.

 

В его глазах бьется холодная ненависть, он желает, чтобы меня разорвало от одной его силы воли.

 

Улыбаюсь ему, и затем улыбка превращается в оскал, обнажаются мои новые удлиненные клыки.

 

Слышу как за спиной шипит фон Спенк, слышу крики остальных штрафников "Последнего шанса",

 

Игнорирую всех.

 

Я в паре метров от Полковника, когда вспоминаю, что Охебс до сих пор жив.

 

О, фраг...

 

СЛОВНО тонущий человек, вынырнувший на поверхность бушующего океана, я судорожно вдыхаю.

 

Силой воли я цепляюсь за память уходящего демона, и хотя голову и сердце пронзает боль, я вспоминаю все. В этот единый момент просветления, я обретаю себя. Я столь ясно представляю себе что я такой и кем я был всю свою жизнь.

 

Одним быстрым взглядом осматриваю все. Полковник смотрит на меня, почти рычит.

 

Рядом с ним сжался Эразм, слезы струятся по его впалым щекам.

 

Справа от меня фон Страб, фон Спенк точно за ним.

 

И впереди меня огромный орк, Уркуг.

 

Ощущаю жар, исходящий из пропасти и омывающий края выступа.

 

Кожа мгновенно покрывается испариной.

 

Во рту вкус крови от губ, их проткнули мои новые, заостренные клыки.

 

Мое тело напряжено, оно сильное, измененное и испорченное демоном.

 

И в этот миг вся моя душа концентрируется на самой себе, словно сжимающаяся варп дыра.

 

Внезапно я понимаю все.

 

Я смотрю на Охебса, и вижу пустые белые глазницы, по его лицу ползут шрамы от психической энергии, которая бежит от меня к нему.

 

Вижу Фенна, возвышающегося над псайкером, в его глаза страх, когда он заглядывает за край в долину, его боязнь открытого пространства воплотилась в реальности.

 

Дальше Спуж, последние две трудные недели отразились на его лице.

 

Ушли закругленные жирные щечки.

 

Он все еще смертельно напуган, он попал в такой переплет, о котором даже не мог себе представить год назад, но тем не менее, он умудряется плюнуть в меня.

 

Он держится за серво-череп своего отца, словно за тотем, защищает его до последнего.

 

Ну и Полковник. Хладнокровный, словно скала, неустрашимый и безжалостный.

 

Человек, который превозмогал боль, тяготы и ранения вот уже три столетия.

 

Человек, который посвятил всю свою жизнь Императору и никогда не сомневался, его вера прочнее фундамента улья.

 

Его тело ломали бессчетное количество раз, и он до сих пор жив, его излечивали и снова закидывали в горнило бесконечной войны.

 

Он никогда не проигрывал.

 

Все это стало кристально ясно в мгновение пробуждения.

 

Жертва, вот на чем строится Империум.

 

Все поговорки правдивы.

 

Кровь Мучеников - Семя Империума.

 

Преданный раб учится любить плеть.

 

Только в Смерти кончается Долг.

 

Мы десять тысяч лет противостоим, иногда процветаем, иногда просто пытаемся выжить.

 

Сотни веков мы сражаемся и умираем, проливаем кровь наших врагов и нашу собственную на неисчислимых полях сражений.

 

Человечество приносит в жертву самих себя, для себя же, и это длится поколениями, и будет длиться дальше и дальше.

 

И это самопожертвование не ради великой цели, а деяние ради самих себя.

 

Все это делается ради негласной надежды, что однажды, возможно через следующие десять тысяч лет, новое поколение больше не будет нуждаться в самопожертвовании, и судьба человечество вознесется в вечность.

 

Император не вспомнит тебя по медалям и грамотам, но по твоим шрамам.

 

И не только в смерти мы вручаем свои жизни Ему, но и в жизни.

 

Нас не будут судить просто потому, как мы умерли, и мы не заслужим Его вечной милости просто умерев ради Его имени.

 

То, как мы прожили свою жизнь перед смертью, определяет кто мы есть такие.

 

Легко пожертвовать своим телом, это всего лишь смертная оболочка для нашей души.

 

А вот пожертвовать свою жизнь, не смерть, вот это настоящее испытание для веры.

 

И это испытания я всегда проваливал.

 

Я врал, обманывал и убивал своих приятелей по собственному желанию.

 

Я тратил данные мне возможности заслужить славу.

 

Снова и снова я стоял на грани настоящего самопожертвования и отходил.

 

Триумфальный взгляд фон Страба переходит в ужас, когда я обхватываю его руками и отрываю от земли.

 

Вижу, как мимо проносится изумленное лицо фон Спенка, когда я прыгаю вперед вместе с владыкой, в ушах звенит панический рев Уркуга.

 

Ноги владыки задевают веревочные перила и подкашиваются, инерция выносит нас за край, и головой вниз мы летим в пропасть.

 

Теперь я по-настоящему знаю, что такое получить Последний Шанс.

 

Я рад, что наконец-то принял это.