Глава 22. Леви

 

Памятка для самого себя: не смотреть Пикси в глаза. Отныне и впредь смотреть на ее рот или нос, или... да куда угодно. Но не в глаза. Она видит меня насквозь и знает то, о чем я слишком боюсь сказать вслух.

По пути к офису Эллен, я проходил мимо Хэйли, которая быстро отвернулась.

Она, наверное, чувствовала себя виноватой, что произнесла вслух имя Черити, и теперь корила себя за глупость. Это неправильно, что окружающие переживают за нас с Пикси настолько, что даже пытаются избегать имени моей сестры. Это отвратительно. Мы с Пикси были в порядке.

Я потер затылок, поймав себя на лжи.

Завернув за угол, я зашагал по лестнице в холл.

Большинство людей, когда теряют близких, помогают друг другу пережить трагедию. Но это не о нас. После смерти Черити мы просто перестали разговаривать.

Сказать по правде, после похорон сестры я увидел Пикси всего несколько недель назад, когда она начала работать в гостинице. И ее появление стало для меня полной неожиданностью.

Я вышел из комнаты, а она стояла в коридоре, такая потерянная в своем зеленом платье. Но вместе с тем и собранная.

Малышка Пикси, которую я любил всю жизнь и уничтожил за одну ночь, просто стояла за порогом моей спальни, вкупе с розовым педикюром, голубым чемоданом и таким взглядом на лице, что мне показалось, будто я попал домой.

И, боже, я хотел домой.

Но вина — голодная сука, а потому все мысли о том, чтобы обнять ее и умолять о прощении за смерть Черити и вред ей самой, были заживо сожраны стыдом, укоренившимся в моей душе.

Мы стояли в холле, смущенно глядя друг на друга целую минуту, а затем между нами состоялся очень странный диалог.

— Эм... что ты?.. — у меня не хватало слов.

Она облизнула губы:

— Я устроилась здесь на работу. На кухню. Школа закончилась, и я не смогла вынести даже мысли о том, чтобы остаться с матерью.

— А, — кивнул я, глядя на ее губы. — Эллен, должно быть, забыла мне об этом сказать.

Она переступила с ноги на ногу.

— Что, м-м... какими судьбами здесь?

— Я тут работаю.

— А.

Я помедлил.

— И я здесь живу.

Ее глаза на мгновение расширились, а затем снова стали безразличными.

— Да уж, — выдохнула она, — Эллен и мне не сказала.

Повисло неловкое молчание.

Я откашлялся.

— Так... если ты работаешь на кухне, что привело тебя сюда, в восточное крыло?

Она прикусила губу:

— Хм, может то, что тут моя комната?

— Твоя комната?

— Да, я, хм... я теперь живу здесь, — она показала на дверь спальни рядом с моей, и я взволнованно и испуганно кивнул. Все же больше испуганно.

— Я так понимаю, это означает, что мы будем делить ванную.

Ее глаза метнулись с меня на ванную, затем скользнули к дверям спален.

— Полагаю, ты прав.

Мы встретились глазами, и внезапно нас окружил глупый отголосок сексуального влечения.

Я снова прочистил горло:

— Значит, еще увидимся, — и поспешил вниз по лестнице, стараясь сбежать от тепла ее тела и очарования зеленых глаз.

Вот так мы заговорили впервые после той ужасной ночи, ночи катастрофы, и потом ни в одном из диалогов не упоминали имя Черити.

Мы вели себя так, словно моя сестра все еще жива. Я третировал Пикси, будто она была надоедливой маленькой сестренкой, равно как и она меня. Это работало. Это помогало. Это было знакомо.

Ну, если не учитывать, что мы не родственники. Вот вообще.

Я добрел до офиса Эллен и постучал костяшками пальцев по двери.

— Заходи, — крикнула она из-за двери.

Я вошел, оставив дверь открытой.

— Список дел на сегодня уже есть?

Она подняла глаза от экрана компьютера и передала мне листок бумаги. Выглядела она измотанной и уставшей.

— Что случилось? — я забрал список у нее из рук.

Она вздохнула и потерла виски:

— Вчера случилось недопустимое. Я не могу позволить, чтобы при каждом дожде включалась пожарная тревога. Гости просто сойдут с ума.

Я пожал плечами:

— Так обнови систему.

— Верно, — она снова отвернулась к компьютеру. — Но я просто не знаю, с чего начать. Я присматриваю сигнализации все утро, но они все такие дорогостоящие. А у меня еще куча всего, чем надо заняться, плюс во второй половине дня прибывает толпа новых гостей. Я разрываюсь на части.

— Я займусь этим сам, — улыбнулся я, отчасти потому что мое предложение было искренним, отчасти — в силу того, что она в этот момент напоминала растерянную Пикси. — Я посмотрю и выберу те сигнализации, которые лучше всего подойдут гостинице.

Ее карие глаза радостно вспыхнули:

— Правда? О! Леви, это было бы прекрасно.

В открытую дверь постучалась Хэйли и взглянула на меня:

— У тебя, эм... гости.

Я помрачнел:

— Посетители?

— Вроде того.

— Что ж, — я посмотрел на Эллен. — Я посмотрю на этой же неделе, пойдет?

Она коротко улыбнулась:

— Звучит здорово.

Покинув ее офис, я последовал за Хэйли обратно в холл, где обнаружил у входной двери Зака, рассматривающего флаер с информацией о четвертом июля, а рядом с ним стоял козел на поводке.

— Я не сплю? — спросил я, приближаясь к ним. — Ты притащил в помещение козла?

Он повернулся:

— У него, знаешь ли, имя есть. Марвин.

— Ты притащил в помещение козла.

— Ну, я не мог оставить его в машине. Он кричит и вопит, что не очень хорошо. Я словно таскаю за собой волосатого маленького ребенка, — Зак указал на флаер. — А об этом ты мне не говорил.

— Ты про четвертое июля?

— Нет. О соревновании по корнхолу на четвертое июля. Мы должны его организовать.

— Нет, не должны.

— Ошибаешься.

Эллен прошествовала сквозь холл на своих высоких каблуках, остановилась, повернулась и посмотрела на Зака.

Указала на Марвина:

— Это что, козел?

Зак кивнул:

— Да, мэм.

— В моем холле?

— Да, мэм. Но это дружелюбный козел.

Эллен выдавила вежливую улыбку:

— Мне все равно, даже если этот козел танцует. Я хочу, чтобы он отсюда убрался.

— О! Как грубо, — заметил он. — Но честно. Пойдем-ка отсюда, мальчик, — и потянул Марвина подальше от стойки ресепшена, где козел уже начал пережевывать проспекты с рекламой бинго-ночи.

Эллен повернулась и пошла прочь, цокая каблучками по деревянному полу. Напоследок она пропела:

— Спасибо, Зак. Всегда рада повидаться.

— И я, мисс Маршал, — крикнул в ответ Зак и добавил низким голосом, глядя ей в спину: — Поверьте, в любое время...

— Чувак, — уставился я на него. — Хватит уже.

Он оторвал взгляд от Эллен и выдал невинную улыбку:

— Что?

Я покачал головой:

— Ладно, проехали.

Мы с Заком и Марвином двинулись к задней двери и остановились у кромки лавандового поля. Утреннее солнце выскользнуло из штормовых облаков. На улице все еще пахло дождем и влажностью, но в целом погода улучшилась.

Я скрестил руки:

— Так что же тебя сюда привело?

— Тупишь. Но это мне нравится, — Зак оттащил Марвина от цветочных горшков Эллен, расположенных у задней двери. — Ты становишься упрямым придурком.

Я поднял бровь:

— Я? Или козел?

— Вообще-то вы оба, — Зак попытался выпутаться из поводка Марвина, который вокруг него бегал. — Но по большей части ты, — Марвин дернул поводок и почти свалил Зака.

— Сомневаюсь, — сказал я.

Зак выпутался и, вздохнув, взглянул на меня:

— Тренер сказал, что ты даже не откликнулся на запрос Дина Максвелла.

Я пробежал рукой по волосам и пробормотал:

— Только не это.

— Это просто чертово эссе, чувак. Ты можешь его написать. Да, черт возьми, заплати кому-нибудь, чтобы написали за тебя.

— Дело не в эссе, — сказала я. — А во мне. Я в прострации. И я не знаю, как вернуться в нормальное состояние.

Он переступил через поводок, так как Марвин опять принялся наматывать круги.

— И что? Ты собираешься ремонтировать унитазы до конца жизни?

Я пожал плечами, чувствуя легкое раздражение:

— Возможно.

На самом деле, я боялся этого больше всего. Нет ничего более ужасного, чем профессия сантехника. Конечно, в некотором смысле это весьма благодарная работа. Но я не хотел прожить так всю жизнь. Однако чувствовал с каждым днем, как другое будущее, состоящее не только из ремонтных работ, ускользало от меня все дальше и дальше.

Он выругался и оттащил Марвина от ближайшего лавандового цветка.

— Ты невозможен. И эгоист.

— Я? Или козел?

Зак закатил глаза:

— Ты, чувак.

— Я эгоист?

— Да, — сказал он на полном серьезе. — Мы с ребятами выбрали эту команду, потому что в ней собирался стать квотербеком Леви Эндрюс. Так что это касается не только тебя. Не испорти все, приятель. Возьмись за свою треклятую голову, возвращайся и играй.

Ну... черт.

Задняя дверь кухни открылась, и оттуда вышла Пикси, держа в руках пакет с мусором. Она выбросила его, не заметив нас, пока Зак не открыл свой огромный рот.

— Сара! — радостно закричал он.

Ее лицо озарилось широкой улыбкой:

— Привет, Зак, — а затем улыбка стала чуть натянутой, когда она заметила меня, но она все равно двинулась к нам. — Как ты... это что, козел?

Марвин проблеял так жалобно, словно заплакал маленький ребенок.

— Это Марвин, — сказал Зак. — Он ест все, что найдет, и вопит, как проблемный ребенок, жаждущий внимания. Я записался в козьи няньки на целое лето.

— Зачем? — она отступила, спасаясь от вездесущего Марвина. — Пари проиграл?

Он усмехнулся:

— Лучше. Я раздобыл номер телефона.

Она покачала головой:

— Ради горяченькой девочки ты сделаешь что угодно.

— Не забывай о приятной компании в качестве бонуса, — подмигнул он.

— Кстати... — Пикси указала на меня. — Думаю, ты можешь помочь мне и попросить этого ублюдка перестать тратить всю горячую воду, чтобы мне не приходилось принимать холодный душ каждое утро.

Я вытаращился на нее, но она в ответ лишь изогнула бровь.

— Леви лишает тебя горячего душа? — Зак повернулся ко мне и медленно проговорил: — Интересно.

Я взглянул на Пикси:

— Может быть, тебе просто следует поставить будильник, чтобы успевать на раздачу горячей воды?

На что она ответила:

— А может быть, тебе следует принимать душ на ночь, тем самым избавив нас от проблем?

— А может, тебе просто перестать ныть?

— А может, ты будешь ходить выбритый наполовину все лето?

— Вау, — Зак явно забавлялся, переводя взгляд с нее на меня и обратно. Он кивнул. — По-моему, все не так уж плохо. Кажется, все правильно.

Козел по имени Марвин снова заблеял.

— Да уж, — фыркнула Пикси. — Ладно, мне нужно возвращаться к работе. Было здорово увидеться, Зак, — она коротко махнула ему рукой на прощание и скрылась за дверью.

— Увидимся, — Зак провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду, а затем повернулся ко мне и улыбнулся.

Я уставился на него.

— Что?

Он рассмеялся:

— Не знаю, закончится ли на этом ваше противостояние, но вам, правда, нужно разобраться со своим дерьмом.

Я вздохнул и убрался подальше от Марвина, пытавшегося зажевать мой ботинок.

— Знаю-знаю. Все хотят, чтобы я написал это чертово эссе.

— Нет, я имел в виду Сару, — сказал он. — Но ты прав. Эссе тоже необходимо написать, — вдруг он присвистнул. — Черт возьми, чувак. У вас столько гребаных причин быть вместе.

Марвин поднял глаза и заблеял снова.

— Поговори мне.

 

***

 

В тот день, закончив работу, я зашел внутрь и направился к лестнице. Обогнув перила, я лицом к лицу столкнулся с Эллен с кипой почты в руках.

— Вот ты где, — она улыбнулась и прижала конверты к моей груди. — Еще письма.

— Хм, спасибо, — я взял почту у нее из рук.

— Всегда к твоим услугам, — она прошла мимо меня.

Я взлетел по лестнице, вошел в комнату и бросил письма на стол. Один из конвертов выскользнул и ударился о мой ноутбук, заставляя экран ожить. В окне почты обнаружилось новое сообщение. Подойдя ближе, я увидел, что оно от мамы, и в груди что-то сжалось.

Я не разговаривал с родителями на протяжении месяцев.

После смерти Черити мама и папа слегка спятили. Вместо того, чтобы попытаться справиться со смертью дочери, они начали выплескивать раздражение друг на друга. Они постоянно ссорились и бесконечно горевали. Но по одиночке. Они не знали, как утешить друг друга, все глубже и глубже погружаясь в пучины персонального горя.

Они разъехались спустя три месяца после случившегося, и оба покинули город.

Отец получил место в Неваде, где тут же похоронил себя в кипе работы и начал курить. Он даже не удосужился попрощаться перед отъездом. Думаю, он полагал, что «официальный» отъезд с неотъемлемыми наилучшими пожеланиями был для него слишком тяжелым.

Он позвонил только раз. За время разговора мы пересказали друг другу всю игру НФЛ, но не затронули ни одной жизненной темы. С тех пор мы не общались.

Мама переехала к Нью-Гэмпшир, подальше от воспоминаний о Черити и от меня. После трагедии она едва на меня смотрела. Я был живым напоминанием о почившей дочери. Когда она все же осмеливалась на меня взглянуть, ее глаза вспыхивали болью, а затем быстро перескакивали на что-то другое. Должно быть, она полагала, что расстояние в четыре тысячи километров между нами уменьшит ее страдания.

— Я буду тебе звонить, а ты сможешь приезжать ко мне, — говорила она мне в день своего отъезда из Копер Спрингс.

Я загрузил ее тяжелый чемодан в белый минивэн, который раньше использовался для того, чтобы возить Черити на уроки фортепиано, и наклонился, чтобы обнять ее на прощание. Она пахла лимонами. Как обычно.

Она сжала меня в объятиях сильнее, чем нужно, и долго бормотала что-то о том, что нужно заботиться о себе. Но по-прежнему на меня не смотрела, даже когда слезы окропили ее нежные щеки.

Она уехала, а я смотрел вслед белому минивэну, который растворился в конце улицы, словно все было так же, как в любой другой вторник, и она направлялась в школу, на уроки фортепиано или на футбольную тренировку.

Но она уезжала в Нью-Гэмпшир.

Это было прошлой зимой. С тех пор я говорил с мамой всего дважды, и обе беседы были напряженными и короткими, словно ни она, ни я не знали, что сказать.

И потому меня удивило ее сообщение. Кстати сказать, в неприятном смысле этого слова. Просто заинтересовало. Тихонько вздохнув, я сел за стол и открыл окно сообщений. Оно было адресовано мне, но копия отправлена и отцу тоже. Фантастика.

 

От: Линда Эндрюс

Для: Леви Эндрюс; Марк Эндрюс

Тема: Колледж

Леви, я знаю, что в последнее время наша семья не была идеальной и, пойми нас правильно, мы с отцом не смогли придумать ничего лучше, чем дистанцироваться друг от друга. Но мы начали разговаривать, и оба за тебя переживаем.

Как ты знаешь, Дин Максвелл с твоим отцом хорошие друзья, и он сказал нам о том, что ты даже не попытался восстановиться в колледже. Леви, что происходит?

Мы с отцом понимаем, что ты теперь взрослый и можешь принимать собственные решения, но мы хотим для тебя счастья. Мы хотим для тебя всего наилучшего. Мы хотим, чтобы ты играл в футбол и окончил колледж, а затем вступил во взрослую жизнь с надеждами на достойный заработок. И мы хотим помочь тебе, чем сможем. Давайте соберемся всей семьей и решим этот вопрос.

Мы надеемся, что твои дела идут хорошо. И мы тебя очень любим. И скучаем.

С любовью, мама и папа.

 

Я перечитывал e-mail, внутри меня кипели эмоции. Злость. Горечь. Раздражение. Оцепенелая часть меня хотела игнорировать их всех вместе взятых и не отвечать. Но гордая половина не позволяла. Поэтому я написал ответ.

 

От: Леви Эндрюс

Для: Линда Эндрюс; Марк Эндрюс

Тема: Re: Колледж

Мама и папа, рад слышать, что вы двое начали разговаривать, совсем как взрослые и все еще женатые люди, но я немного в недоумении, почему вы обо мне «волнуетесь».

Мне кажется или оба родителя действительно впервые за несколько месяцев заволновались о своем ребенке после того, как тот потерял свою младшую сестру? По-моему, вы не были слишком уж заинтересованы в моем благополучии с тех пор, как умерла Черити. Все очень даже наоборот.

Я понимаю, что вы вините в ее смерти меня, и, честно говоря, не могу вас за это судить. Но после аварии я был раздавлен. И вы мне были нужны тогда. Вы же самоустранились ради попыток «найти себя» и «начать все сначала». У меня такой роскоши не было. Я вынужден был остаться.

Я был раздавлен чувством вины, и в полнейшем замешательстве. Я медленно скатился по всем дисциплинам и, в конечном итоге, вылетел из команды ГУА. Поэтому, конечно, мой испытательный срок отстой, но не больший, чем чувства, владеющие мной из-за вашего «забега по городам».

Таким образом, спасибо за беспокойство, но вы не поймете, что я чувствую, даже если мы соберемся «как семья». Мне с самим собой наедине достаточно хреново. Нет нужды помогать мне сейчас.

С любовью, Леви

P.S. На всякий случай, если вам интересно, у Пикси дела тоже хорошо.

 

Не дав себе времени на раздумья, я нажал кнопку отправки и закрыл ноутбук.