Глава 19. Звонок раздался около девяти вечера.

 

Звонок раздался около девяти вечера.

Трясущиеся от волнения руки, лист бумаги, ручка, сказанное шепотом «спасибо», а после долгое разглядывание заветного телефонного номера. Рихард Грант, значит… Вот кто владел заветным «Брандтом». Восьмая авеню на восточной стороне города, дом номер двадцать шесть.

Набрать сейчас? Поздно, может спать. Лучше утром.

Я еще раз мысленно поблагодарила Бернарду, заткнула листок во внутренний кармашек сумки и принялась ходить взад-вперед вдоль лежащего на полу матраса, раздумывая, как представиться владельцу заветного пистолета таким образом, чтобы сразу же не получить отказ во встрече.

Судьба. Тут только полагаться на судьбу: захочет продать - продаст; не захочет - как ни представляйся, отправит подальше. Правильный диалог, цена, скрещенные на удачу пальцы – только бы получилось!

Радостное возбуждение мешало на чем-либо сосредоточиться, мысли прыгали, словно горстка цирковых вшей – попытайся отследить траекторию полета одной, и другие тут же отвлекут внимание на себя хаотичным движением.

Черт, дождаться бы утра! А пока срочно отвлечься: чай, кофе, книга, рисование на стенах узоров – все, что угодно, лишь бы оставшиеся до рассвета часы пролетели как можно скорее.

 

Телевизор в гостиной работал - из комнаты доносился хорошо поставленный голос ведущего вечерних новостей; изредка поскрипывал диван, на котором расположился Дэлл.

Я выложила порезанные на аккуратные кубики бутерброды с тунцом на блюдо, подхватила стакан с соком и выскользнула из кухни. Привычно щекотало нервы волнение. Просто войти, поставить на стол и уйти – вот и вся задача; мужчина не должен быть голодным (пусть даже это крайне вредный мужчина), и пока я в этом доме, мой мужчина будет окружен заботой.

Над спинкой дивана неподвижно застыла русоволосая макушка; голос ведущего сделался громче.

Наблюдая за сидящей на диване фигурой, я осторожно обогнула раскрытые двери, приблизилась к табурету, придвинутому к подлокотнику, и аккуратно поставила на него тарелку. Затем сок.

Как только дно стакана коснулось деревянной поверхности, Дэлл повернулся – наши глаза встретились.

Как нехорошо трясутся пальцы, не пролить бы… Не способная оторваться от приковавшего к себе взгляда, я осторожно переместила блюдо ближе к центру, туда же пододвинула стакан и медленно выпрямилась.

- Ужин.

Дэлл молча посмотрел на тарелку, затем снова на меня. Какой странный взгляд – не раздраженный, без привычного огонька укоризны, внимательный и только. Не зная, что еще добавить, я нервно переплела пальцы, указала на тарелку и добавила:

- Тунец, майонез. Может… сделать другие?

Боже, я до сих пор не знаю вкусовых пристрастий того, с кем живу…Но ведь все учатся постепенно?

- Не нужно. Эти подойдут. Спасибо.

Я облегченно кивнула и, чтобы не провоцировать новых пауз, быстро покинула гостиную.

Очередная задача завершена успешно! На меня не гавкнули и не отправили прочь. Поставим еще одну галочку в списке крохотных побед.

Наверх я поднималась улыбаясь.

 

*****

 

Рихарт Грант погладил пальцами гладкий бок полированной деревянной коробки и медленно открыл крышку. Затем долго, лаская взглядом, осмотрел утопленные в плотный черный поролон два эксклюзивных пистолета, после чего откинулся в кресле, расправил халат и взял со стола толстую сигару. Не спеша, глядя на пламя спички, прикурил, выпустил из уголков рта белый дым и бросил спичку в пепельницу. Перевел взгляд на висящую на стене фотографию.

Доброе утро, Тильда. Как ты? Я сам ничего, спал хорошо, спасибо родная.

Гостье, сидящей в кресле напротив, он не сказал ни слова.

Странная девчонка: молодая и рыжеволосая, одетая неброско, но аккуратно, приятная лицом, приятная по внутренним ощущениям. Пришла ни свет ни заря, вежливо поздоровалась, представилась.

Зачем ей пистолеты?

Этим утром, услышав по телефону просьбу о встрече, связанную с желанием купить у него «Брандт», Рихарт едва привычно не ответил отказом – в этот момент он завтракал жареным яйцом и беконом, читал «Ежедневный Нордейл» и не желал отвлекаться по пустякам, однако что-то заставило его притормозить с ответом.

Эти пистолеты пытались купить уже трижды, но еще никогда покупателем не выступала женщина.

Странно, Тильда, да?

Грант потер щетину, разглядывая посетительницу.

Свет, льющийся из высоких окон просторного зала, не позволял деталям укрыться: не богатая, но и не бедная, с ощущением внутреннего достоинства и некоторой доли упертости, но при этом нервная и взвинченная, хоть и тщательное пытается последнее скрывать. Руки сложены на коленях, коленочки вместе, подбородок поднят, взгляд напряжен. Важна ей эта покупка, ой важна…

- Так Вы стрелок, мисс…?

Девушка на секунду замешкалась. Затем уверенным голосом помогла Рихарту вспомнить свое имя:

- Миссис Одриард. Или просто Меган, если вам угодно.

Грант откашлялся.

- Хорошо, как скажете. Так Вы стрелок, Меган? – повторил он свой вопрос.

Очередная заминка и мелькнувшее в глазах отчаяние, борющееся с паникой – так боится разозлить профессора студент, не выучивший материал для экзамена. Но ответ последовал честный, хоть и дался, судя по всему, нелегко:

- Нет, мистер Грант, я не стрелок.

- Тогда зачем же Вам пистолеты?

- Пистолеты?... А разве… он не один?

- Нет, миссис Одриард, не один. Это сет – два пистолета для левой и правой руки. «Брандты» всегда идут в паре. Вы не знали?

- Нет.

Рихарт хмыкнул и прищурил глаза.

- Получается, Вы даже не знаете товара, за которым пришли.

Гостья смутилась, и ей потребовалось какое-то время, чтобы побороть неловкость. Хозяин дома наблюдал молча; в его последней фразе не было ни осуждения, ни сарказма, скорее, любопытство, и это придало рыжеволосой смелости продолжать диалог.

- Видите ли, я хотела бы купить эти пистолеты в качестве подарка на день рождения для своего мужчины. У него обширная коллекция огнестрельного оружия, но одно место на стене пустует, там стоит лишь подпись. И на ней сказано «Brandt – X5»…

- «XT-5», - машинально поправил Рихарт.

- Да, верно. Очевидно, что лучшим подарком, которому бы он обрадовался, стал бы недостающий экземпляр… экземпляры, которые есть только у вас. Именно поэтому я осмелилась потревожить Вас сегодня утром и спросить, не пожелаете ли вы…

Видишь, Тильда? Она совсем как ты… Как ты, любовь моя. – Вьющийся дымок не мешал Гранту смотреть на знакомый овал лица на фото. – Я помню, как ты преподнесла мне эту коробку в качестве сюрприза, помню, да… Много лет прошло, а я не забыл.

Женщина на фото улыбалась, и по ее глазам можно было прочесть многое: иногда одобрение, иногда мягкую укоризну, а иногда бесконечную любовь, именно ее Рихарту нравилось ощущать более всего.

Где ты достала их? Сколько я ни спрашивал, а ты так и не призналась, лапушка… Неужели так же пыталась купить их у какого-то коллекционера? Все когда-то повторяется, все уходит на круги и возвращается. Сначала ты, потом она… а, может, кто-то и до тебя… Но я радовался, видит Бог, очень радовался подарку, ты помнишь.

- …и я осознаю, что цена этой уникальной модели может оказаться достаточно высокой, но, пожалуйста, озвучьте ее, быть может, я смогу себе позволить…

Мужчина в кресле вновь откашлялся.

- Сможете. И знаете почему?

Сидящая напротив Меган моментально умолкла; в ее зеленоватых глазах смешались надежда и недоверие.

- Почему?

- По трем причинам. Первая: я пришел к мысли, что готов их продать. Вам. Скажите, Ваш мужчина - хороший стрелок?

Ответ последовал с гордостью и без задержек:

- Отменный.

- Отлично, я в этом и не сомневался. Причина номер два: когда-то я сам получил их в подарок от своей женщины и знаю, как это ценно. Ему повезло, Вашему избраннику, надеюсь, он поймет это. И третьей причиной является то, что я все равно не смогу забрать коллекцию с собой, а если так, то какой смысл?

- Забрать куда? Вы переезжаете?

На секунду сигарный дым скрыл лицо Тильды, и Рихарт так и не понял, одобрила ли бы она тот выбор рубашек, которые он уже упаковал в сумку.

Может, взять еще ту клетчатую? Ты говорила, она мне идет…

Дым пришлось развеять ладонью.

- Вот, Меган… - Грант победоносно улыбнулся и дотронулся пальцем до белого конверта на столе, что лежал рядом с деревянной коробкой. – Вчера я получил вот это…

Глаза гостьи сфокусировались на бумажном прямоугольнике, и через несколько секунд выражение ее лица сменилось с задумчивого на понимающее.

- Это… же приглашение…

- А Вы проницательная.

- На Переход.

- Вы сами недавно пришли?

- Около двух месяцев назад.

- Понятно. Да, это бумага о Переходе на Пятнадцатый. И думаю, что несмотря на то что Комиссия могла бы – хотя я в этом не уверен - пересчитать стоимость моего имущества и выдать его в денежном эквиваленте, я согласен продать Вам пистолеты. Так или иначе, они кому-то достанутся, так почему бы не Вам? Пусть будет символическая сумма – пять тысяч за оба, это в разы меньше того, что мне предлагали предыдущие покупатели, но счастье, как известно, не всегда в деньгах. Цена Вас устроит?

Меган закивала так быстро, что Рихарт улыбнулся.

Пусть забирает, да, Тильда? Ты ведь не обидишься?

Темные глаза смотрели ласково, по-доброму.

Вот и я так подумал… Пусть забирает.

- Хорошо. Тогда давайте оформим сделку и платеж, а то мой кофе на кухне уже давно остыл, а я все еще хотел бы закончить свой завтрак.

 

*****

 

- Сегодня мы рассмотрим еще один метод дешифровки цифрового сигнала, а после кратко пробежимся по всем темам, которые изучили. Все это будет до обеда.

Профессор Ирвин Клод, лысоватый затылок которого последние четыре недели привычно маячил перед широким экраном с формулами и графиками, потер мясистые руки, повернулся к классу и посмотрел на студентов поверх круглых очков.

- После обеда я расскажу вам о структуре завтрашнего экзамена, который будет состоять из четырех этапов, включающих различные задачи. На решение каждой у вас будет от тридцати до сорока пяти минут…

Слушая преподавателя, я бесцельно выводила ручкой в тетради линии и загогулины. Экзамен в девять утра, нужно будет подготовиться: пробежаться по конспектам, посидеть в лаборатории, поработать с замками-ловушками, сложные микрочипы которых давались для понимания особенно тяжело. Если смогу разобраться с ними, сдам и все остальное. Хотя, сдам - не сдам… кому оно все надо.

Глаза слипались; мозг после практически бессонной ночи никак не желал включаться в работу. Кто-то, глядя на круги под моими глазами, позавидовал бы, мол, повезло девке, ей есть чем заняться по ночам.

Да уж…

С грустью вспомнилась радость от удачной покупки – прижатая к груди деревянная коробка с двумя редкими пистолетами внутри, похрустывающие по подтаявшему снегу каблуки, поющее сердце и желание воспарить к небу. Удалось! Я нашла их! Не просто нашла – купила! Какой ценный и одновременно бесценный подарок! А, главное, у меня в руках…

Это было вчера.

Вчера утром я радовалась, как одуванчик, впервые за долгие месяцы увидевший солнце, а вечером…

Кто, спрашивается, тянул меня за язык? Зачем я ступила на порог его кабинета? Босая, в шелковом халате, специально припасенном для особого случая, снова поверившая в чудо.

Память моментально воспроизвела случившееся накануне с тошнотворной четкостью. Широкоплечая фигура, расположившаяся в кожаном кресле; синеватые отсветы от монитора, вычерчивающие профиль; поставленные на стол локти, задумчивый вид…

- Дэлл?...

Скрипнуло сиденье; он повернулся на голос.

- Что?

Слова из приготовленных сформированных комков раскрошились, сделались кашей, заставляя мямлить.

- Скажи… я… - Подол халата скользил в ладони; от этого ощущения почему-то делалось неприятно. – Я могу спать с тобой в одной спальне?

Нам пора что-то изменить, разве ты не чувствуешь?

- Хотя бы сегодня…

Застывший зеркальный взгляд лишь усугубил мою нервозность.

- Или время от времени…

- Я бы пока этого не хотел, Меган.

Сердце пропустило удар, а после налилось свинцовой тяжестью. Сделалось стыдно за себя, за то, что пришла. Ткань противного халата продолжала ускользать сквозь пальцы – пытаешься нащупать, а она утекает, бесформенная, бесхребетная, слишком скользкая.

- Но ведь у меня есть право… Право спать с тобой в одной постели…

Последняя часть фразы вслух не прозвучала, но того и не требовалось. Взгляд сделался холодным и презрительным; губы сжались в жесткую линию.

- Право? – Теперь его голос звучал по-ласковому ядовито, напоминая липкие лепестки растения-ловушки – бархатная кожица, а сверху сладкие капли смертельного химического вещества. – Право настаивать на близости? Конечно, ты имеешь право, ведь на твоем пальце мое кольцо. Я, знаешь ли, и раньше делал это без желания – пришлось научиться, – поэтому смогу и в этот раз. И, конечно же, у тебя есть право требовать любовь, раз ни у кого не возникает желания давать ее тебе добровольно…

Вновь вспомнилась прижатая к груди деревянная коробка, ныне спрятанная у стены за матрасом. Вспомнилась собственная радость. А ведь послезавтра придут уборщики, повара, декораторы…

Зачем? Зачем все это?

Сердце заныло; скомканная ткань выскользнула из пальцев, я больше не стала ее ловить. На душе сделалось одновременно гадко и тихо. Неестественно пусто.

- …я еще поработаю, если ты не против, мне понадобится где-то пара часов, а потом приходи, я исполню свой долг.

Дэлл отвернулся. Все тот же ровный взгляд, скрывающий бешенство, и застывший на фоне монитора профиль.

Требовать любовь… Без желания… Приходи через пару часов…

Я не пришла.

 

*****

 

Комковатое пюре с безвкусной подливой от переваренных котлет в горло не лезло – ни аппетита, ни настроения. Перед глазами плыли строчки формул, сложные алгоритмические построения, бесконечная череда символов, не желающих усваиваться мозгом. А ведь профессор считал, что у меня хорошие шансы, что я могу стать одним из лучших специалистов… Жаль подводить, поэтому придется провести не один час за практикой в руках с анализатором.

Столовая щебетала голосами, звоном ложек, скрипом отодвигаемых стульев и бряцаньем пустых подносов. За окнами сквозь серовато-белую дымку, накрывшую город с утра, неярко светило солнце.

Что ж, посижу до вечера, торопиться некуда, а завтра с утра (выспаться бы ночью) на экзамен. Главное, не дурить, не делать резкий телодвижений, не провоцировать конфликты, не переступать порог его кабинета.

Наваливалась усталость, дурная усталость, нездоровая, слишком тяжелая, чтобы удалось стряхнуть улыбкой или всплеском хорошего настроения. Слишком долго все шло не так и не туда, слишком давно я запуталась в себе и собственных действиях. Но теперь либо идти вперед, либо сдаваться. Странно, но я начала приходить к мысли, что больше не хотелось ни того, ни другого; хотелось просто жить и жить как-то иначе.

Однажды я пойму… и все изменю.

Когда-нибудь.

Кольцо на пальце больше не вызывало прежних чувств – ни радости, ни даже грусти. Просто кольцо; оно пока есть, потом не будет. Я посмотрела на него и отвернулась.

- …я звоню, а он трубку не берет, представляешь? На кой черт я мечу бисер перед свиньей?

Голос принадлежал одной из двух девушек, сидящих за соседним столиком. Блондинка: длинные волосы, прямой аккуратный нос, упрямо поджатые губы; хорошенькая, если бы не наморщенный лоб и тоскливый взгляд.

Ее подруга – темноволосая и коротко стриженная - недовольно покачала головой.

Наверное, с экономических курсов…

- Мы им становимся нужны только тогда, когда кладем на них болт. – Ее напомаженный рот презрительно скривился; качнулись над тарелкой с блинчиками громоздкие красные бусы. – Вот когда он не станет нужен тебе, тогда ты станешь нужна ему…

Я медленно отвернулась от случайных соседок и уставилась на остатки комковатого пюре.

Тишина внутри собственного сердца пугала.

 

*****

 

Удивительно, как иногда вагонетка, плетущаяся внутри бесконечного темного туннеля, вдруг срывается куда-то вниз, а после берет невидимый, но ощутимый разгон и стремительно вырывается на поверхность горы. И болтается от непривычной скорости голова, цепляются за металлический край уставшие пыльные руки, слезятся от яркого света глаза, а ты счастлив, полностью счастлив, потому что наконец свободен!

- Девяносто два из ста баллов!!!

И я взлетаю к потолку, размахивая конечностями, как ошалевший плюшевый медведь.

- А-а-а!!! Вы чего!

- Ты молодец!

- Ура! Меган! Ура-а-а!!!

Руки одногруппников ловят лишь для того, чтобы вновь подбросить вверх.

- Отпустите меня! Я же упаду-у-у!

Сердце колотится в бешеном ритме, радость застилает сознание, хочется парить, смеяться, хочется летать. Они будто чувствуют это и хохочут, но хохочут счастливо, беззлобно, разделяя мой собственный восторг, и снова подбрасывают. Гип-гип ура победителю экзамена!

Когда только успели забыться вечера зубрежки, долгие часы, проведенные перед крошечными детальками, ворох исписанных страниц мятого конспекта и надоевший до зубной боли монотонный голос профессора Клода? Когда улетучилась тоска? Когда я вдруг осознала, что смеюсь сама? Четыре долгих почти бесконечных экзаменационных часа отсижены… четыре сложнейшие задачи решены. Неужели это правда?

- Вот ты даешь! Никто не выбил больше семидесяти, а ты - целых девяносто два! Ты гений, рыжая!

Казалось, прежде чем меня поставили на землю, потолок отдалился и приблизился еще не менее десятка раз.

- Дурачки! Делать вам больше нечего, чем людей подбрасывать!

Они так радостно смеются, а я даже толком не помню их имен. Ушастый в свитере – Жорж, да, Жорж… Рыжий с веснушками – Питер, а здоровяка зовут вроде бы Лиам. Профессор тоже не сразу смог запомнить - почему-то он редко обращался к нам по именам.

- Мег, сегодня празднуем! Идем в бар на углу сорок восьмой!

- Я…

Секундное замешательство – бар, какой бар? Ведь завтра день рождения Дэлла, подготовиться бы надо.

- Ты тоже идешь! Как без этого?

- Не-е-е, ребят…

Надо спросить у Дэлла…

- Никаких отмазок! Ты лучшая на курсе, ты точно должна быть. Мег, расслабься, мы все сдали, можем отметить! Блин, больше месяца мучений…

- И Ирвин там будет. Говорит, мы лучший выпуск за последний год.

- Ага, всей толпой отметим…

Они были настойчивы. Возбуждены и радостны, как стая отъевшихся после голодной зимы пингвинов, и я вдруг неожиданно для себя сдалась. Слишком долго сидела на берегу, когда хотелось нырнуть в нежную зелено-голубую волну, слишком долго тосковала по ощущению соленых брызг на лице, слишком давно хотела почувствовать телом прохладное обтекание влаги, дарующее свежесть и бодрость. И тогда я нырнула – поднялась с песка, побежала вперед и бросилась в столь желанное море, - поддалась всеобщему веселью. Прочь тревоги, прочь заботы – сегодня мой день, могу себе позволить бокал-другой вина в хорошей компании. В конце концов, кому и что я должна? Подарок найден и куплен, все организовано заранее, так почему бы мне не отдохнуть и не отпраздновать собственную победу, коих было так мало за последнее время? А девяносто два балла – это и, правда, лучший результат, какого ни один из учеников за последний год не смог добиться. Ведь есть чем гордиться. Ну, ведь есть!

Всего два часа. Кому будет хуже?

- Ну, хорошо. Я с вами.

Одногруппники одобрительно загудели.

 

*****

 

Бар на углу сорок восьмой оказался тесным, шумным и прокуренным, как портовый кабак. Спины теснились плечом к плечу, хрипловатым альтом невидимой певицы звучала музыка, изо всех углов доносился звон толстостенных пивных кружек. Плотный, как ватное одеяло, стелился под потолком сигаретный дым, выдуваемый десятками ртов. Бубнила множеством голосов льющаяся непрерывным потоком речь.

- …да за этими замками будущее! Скоро такие чипы будут встраивать в автомобили, бытовую технику, душевые кабины, письменные столы. Они завоюют пространство! Люди всегда были двинутыми на безопасности, а безопасней этих еще не придумали…

Похожий на вышибалу Лиам, чья кружка с пивом опустела в третий раз, состроил важное и напыщенное выражение лица; его голова качалась между массивных плечей то вверх, то вниз, вызывая ассоциации с собачкой, какую водители автобусов иногда крепят на приборную панель. Профессор, к которому обращался Лиам, рассеянно кивал, занятый отрыванием сухого кусочка табачного листа от кончика сигары, которую держал в руках. За те сорок минут, что мы провели в баре, начиная с восьми вечера, глаза обоих собеседников успели порядочно остекленеть.

Не много же людям надо… даже тем, что с учеными степенями.

Зажатая с одной стороны веснушчатым Жоржем и Габби - тонкошеим парнем с большими глазами и редкой челкой, и Питером и Джедом с другой (обе пары о чем-то увлеченно общались), я размышляла о том удручающем факте, что так и не оставила Дэллу записку.

Время без двадцати девять, дома ли он?

Днем, когда я вернулась в особняк, чтобы отдохнуть и переодеться, комнаты были пусты – ни шагов, ни звуков, ни голосов. Дэлл отсутствовал. Не появился он и к тому моменту, когда я стояла в дверях, готовая к выходу. Его приход избавил бы меня от необходимости выбора: оставить в офисе записку, позвонить или же вообще ничего не делать?

Брошенные днем ранее слова о том, что я постоянно чего-то «требую» или «выпрашиваю», болезненно царапали мозг, лишая всякого энтузиазма продолжать общение. Хватило одной мысли о том, как презрительно скривятся его губы, наткнись он на послание в офисе или услышь по телефону мой голос, чтобы остановиться на третьем варианте – не буду ни писать, ни звонить. Когда Дэллу вообще было дело до того, где и как я провожу время, появляюсь ли дома к ужину и с кем веду душевные беседы, когда хочется выплакаться?

Никогда.

И если не беспокоится он, тогда зачем беспокоюсь я?

 

Ближе к десяти часам вечер потек веселее.

Вино ли сделало свое дело или же тот факт, что я наконец начала позволять себе вовлекаться в диалоги с соседями по столу, но хмурые облака моего настроения принялись рассеиваться. Как вкусно, однако, жевать сыр, оливки или жареные сухарики, запивая все это красным. И новая песня, льющаяся из колонок очень даже ничего – цепляет за живое, заставляя головы присутствующих покачиваться в такт. Какие разные и интересные лица вокруг – другие люди, другие интересы, другие цели в жизни и темы для бесед. И при том, что ни один из них не подозревает о существовании некого Дэлла Одриарда, все они прекрасно живут и в ус не дуют…

Мда, есть над чем подумать.

Пока я философствовала и прислушивалась к словам незнакомой песни, ко мне повернулся веснушчатый Жорж – насколько безбашенно веселый, настолько же и пьяный. Шарф на его шее сбился на бок; рыжеватые волосы, взмокшие от пота, завивались колечками.

- Куришь?

Я дожевала очередной сухарик, глотнула вина, которое начало казаться небесной амброзией с ярко-выраженным эффектом панацеи, и кивнула.

- Курю.

- Тогда угощаю.

Он постучал по дну пачки указательным пальцем – в квадратную дырочку выскользнуло сразу три сигареты с белым фильтром, одна из них упала на стол и скатилась на пол.

- А, ну и черт с ней… держи.

Я с непонятной долей наслаждения (так, вероятно, чувствует себя тигр, наконец-то съевший дрессировщика: расслабился, позволил себе пожить, а дальше будь, что будет…) зажала фильтр зубами и поднесла кончик сигареты к пламени. Затянулась. Медленно выдохнула дым к потолку и посмотрела на улыбающегося соседа.

- Хорошо, а? – Подмигнул тот.

- Ага.

- Ничто не доставляет такого кайфа, как расхлебаться с чем-либо и стать свободным. Оно понятно, что день-два отдыха, и мозги примутся пилить тебя на тему, что в жизни делать дальше, но все равно хорошо. По-крайней мере, сегодня.

- Хорошо, да. Сегодня точно.

Наверное, мы оба были похожи на желе: вялые кивки головой, заторможенные движения и прилипшая к лицам глуповатая улыбка кретинов из сумасшедшего дома, которым удалось на вечер избавиться от докторов и охранников. Момент триумфа, радости и свободы, пусть даже краткосрочной.

Мой одногруппник был прав, завтра будет уже иначе: подсотрется эйфория от удачного дня, полученный диплом сделается бумажкой, которую нужно как-то применить, на горизонте появятся новые вершины, которые потребуется покорять… работа-работа-работа… Бесконечный бег белки в колесе из точки «ниоткуда» в точку «никуда».

- Корешь мой… - добавил Жорж, фамилии которого я до сих пор не знала (да, честно говоря, и не желала знать), повозил пустую пивную кружку толстым дном по деревянному столу, а после стряхнул в нее же пепел. – У него компания своя, электронные приборы выпускает, он давно звал меня на работу, но без диплома взять не мог. А теперь сможет… Я даже еще не звонил ему. Вот он порадуется…

Я непроизвольно вздохнула. Еще раз затянулась – голова поплыла от непривычно большой дозы алкоголя, смешанной с никотином.

А за меня никто не порадуется. Принеси я диплом, допрыгни до неба или нарисуй себе на лбу третий глаз. Посмотрят равнодушно, в лучшем случае вежливо кивнут и отправят восвояси, чтобы не мешалась под ногами. Не «выпрашивала» любви, которой никто не хочет добровольно дать.

И скривилась – не то от дыма, попавшего в глаз, не то от горечи, - а после провернула кольцо Дэлла на пальце таким образом, чтобы символы «ДО» оказались внизу и не смотрели на меня.

Стало легче. Опять же, как тому тигру… но все равно легче.

 

*****

 

 

На первое сообщение с текстом: «Все ли в порядке?», отправленное в половине одиннадцатого, ответ пришел: «Все отлично». А вот на второе, гласившее: «Где ты находишься?», посланное тридцатью минутами позже, ответа не последовало.

Дэлл хмурился. Смотрел на часы в правом нижнем углу монитора и хмурился.

23:21.

Ни ответа, ни привета, ни адреса того места, где она пропадает.

Непривычная тишина давила. Пусть он не слышал того, как она сидела вечерами в своей комнате наверху (видеосистемы транслировали изображения, но не звук), но он знал, что она там находится. Теперь же каморка на третьем этаже была погружена во мрак, а последняя видеозапись, запечатлевшая Меган, датировалась девятнадцатью часами и пятью минутами. Именно в это время она покинула дом в неизвестном направлении и до сих пор не вернулась.

Странно все это. Непривычно.

Внутри клубились противоречивые чувства: раздражение, тревога, любопытство и растерянность. Еще не было случая, чтобы Меган возвращалась так поздно. Если на то пошло, она вообще никогда не уходила по вечерам.

Одриард откинулся в кресле и выдохнул.

Остаться сидеть дома? Поработать, почитать и лечь спать, позволив «своей» даме провести этот вечер (где и с кем она бы его ни проводила) в одиночестве, или все же попробовать ее отыскать? А если что-то случилось, сообщила бы она о проблемах? Скорее всего, нет. Не после того, как очередной диалог на пороге его кабинета вышел крайне неудачным.

Что за жизнь? Что ни слово, то упрек самому себе; что ни жест, то очередная присоска сложной сиутации-спрута, засасывающей в себя все глубже. А как еще он должен был реагировать на фразу «Но у меня ведь есть право…»? Кто бы знал, как за%*№!ли все эти права, обязанности и долг быть должным каждому…

Но Меган тянулась ближе без намерения его обидеть – Дэлл понимал это. Понимал и все равно взъедался всякий раз, когда кто-то пытался настаивать на том, что он не был готов делать, не пришел к осознанному и добровольному решению осуществить. Вот только подготовка к этой самой «готовности» занимала, порой, больше времени, чем нормальная ситуация могла вытерпеть – отсюда и проблемы, новые обиды и шрамы, каждый раз все более глубокие и кровоточащие.

Дерьмо. Дерьмо-дерьмо-дерьмо.

Дэлл прикрыл лицо руками и потер лоб. Снова устало взглянул на часы.

23:24

Как тихо вокруг.

Хорошо ей или плохо, а ему следовало бы знать, где эта лиса коротает почти уже ночные часы. Хоть бы предупредила, выказала кроху уважения.

Раздражение всколыхнулось с новой силой.

Привлечь Чейзера, чтобы отыскал «пропажу»? Мак отыщет Меган в считанные минуты, пусть для последней это обернется несколькими вспышками боли - так уж работала внутренняя система Аллертона: «жертва» всегда корчилась в судорогах, когда охотник нападал на след. Или же не отвлекать друга и отправиться на поиски самому?

Куда она могла провалиться, черт побери?

Какое-то время Дэлл перебирал в голове оброненные Меган слова, фразы, заданные вопросы, пытался припомнить, на какой день был назначен экзамен по тем курсам, которые она посещала. Вчера или сегодня? Вроде бы сегодня. А если так, то не нажила ли она после этого приключений на свой зад, заседая в каком-либо питейном заведении?

И сдала ли вообще этот экзамен?

Как мало он знал о той, с кем жил… и смех, и грех.

Как мало спрашивал…

Дэлл решительно прервал бесполезный для текущего момента поток мыслей, в последний раз бросил взгляд на часы, резко поднялся с кресла и сгреб лежащие на столе ключи от машины. Через компьютер Неофара он отыщет сначала сигнал от ее сотового, а затем и то место, куда запропастилась сама хозяйка телефона. И если он желает выспаться до завтрашнего утра, нужно поторопиться.

 

*****

 

- Да как ты посмела…

Тридцать две минуты спустя Дэлл пребывал в таком бешенстве, что едва контролировал себя. Да, он нашел ее, нашел пьяную в драбадан, поющую песни и обнятую за плечи каким-то рыжим хлыщем, и это на глазах у хмельной толпы, сплошь состоявшей из сомнительного вида мужланов в непонятно где расположенном треклятом баре.

- …перевернуть мое кольцо?!

- А ты?! Как ты посмел ударить Жоржа?! Совсем рехнулся?!

Дэлл чувствовал, что еще секунда, и он распустит руки вновь, о чем будет сожалеть остаток жизни. Меган, пошатываясь, стояла напротив – глаза ее горели гневом.

- Да знаешь ли ты, дура, - прошипел он, - что нет лучшего способа выразить презрение мужчине, нежели перевернуть его кольцо?! Перевернуть демонстративно, перед всеми…

- А тебе есть дело до того, презираю ли я тебя?

- Не смей…

- Не смей что? Находиться рядом, путаться под ногами, вечно мешать и портить твою жизнь? Да я и так уже почти не смею. Осталось-то всего чуть-чуть…

Дэлл сжал и разжал кулаки.

- Заткнись, Меган. Просто заткнись.

- Как предсказуемо…

Холодный мартовский ветер обдувал ее раскрасневшееся лицо. Ночь, улица, бар. Внутри кипела ярость, Одриард даже не мог осознать на что именно. На нее? На себя? На то, что оказался выставлен перед всеми идиотом, впечатав в лицо тому, кто не смог осознать, за что именно оказался побит? Ведь на ее кольце не было символов… она перевернула его. Перевернула, чем выразила все, что хотела – ни одно слово не могло быть красноречивее этого жеста.

Легкомысленная дура, пытающаяся убедить его в своей любви.

Какой же прогорклый вкус сценария у этой пьесы. Подняться бы да уйти, но нельзя… это все они – невидимые оковы несуществующего более ножа. Железки нет, а обещание осталось.

Да будь оно все проклято…

- Садись в машину, – произнес он глухо. – И не вздумай раскрывать рот. Пока на твоем пальце мое кольцо, перевернутое или нет, ты будешь мне подчиняться.

Рыжеволосая бестия стояла не шелохнувшись; в ее глазах застыла обида.

- В машину!!! – рявкнул Дэлл так громко, что курившая у входа в бар компания умолкла, смех оборвался, все головы повернулись в их сторону.

Раздался неуверенный хруст каблуков по подмерзшему снегу – Меган подошла к Неофару, открыла дверцу и молча села внутрь.