MASS EFFECT

— Пять килограммов пока что, — сказала Грейсону синекожая азари, держа в руках несколько пластиковых пакетов, туго набитых тонким розовым порошком. — Девяносто, может, девяностопятипроцентной чистоты.

По собственному опыту Грейсон знал, что требовалась лишь малая щепотка красного песка, чтобы хорошо накачать человека. Пяти килограммов хватило бы на то, чтобы целый жилой комплекс летал в облаках на протяжении большей части года. Такая заначка легко могла принести шестикратный доход, если реализовать ее где-нибудь в Пространстве Цитадели. Именно поэтому Ария приказала провести это нападение.

На Омеге не было действующих законов, не было полиции. Порядок поддерживался исключительно силами банд, заправлявших на станции. Но, хотя здесь и не было законов, здесь были правила. Первое правило гласило: не переходи дорогу Арии Т’Лоак.

— У этого еще два килограмма, — сказал Санак, вытаскивая плотно перевязанный сверток из кармана жилета одного из убитых, которых он обыскивал.

— Этот попал под перекрестный огонь, — сказал один из батарианцев, держа пакет перед Грейсоном так, чтобы тот мог видеть крупинки песка, сыплющиеся из крошечного отверстия сбоку.

— Заклей его! — зло прорычал Грейсон, быстро отступая назад.

Красный песок не оказывал воздействия на батарианцев или азари, но стоило ему хорошенько вдохнуть порошка, и он был бы под кайфом до утра.

— Арии нужно все до последней крошки, — напомнил он. — Вся поставка. Она отправляет послание.

Известная под именем Королевы Пиратов, Ария де-факто управляла Омегой уже более двух столетий. Всякая другая группировка платила ей дань в той или иной форме за право вести свои дела на станции. Те же, кто пытался обойти Арию — скажем, отказываясь отдать ей долю от контрабанды красного песка, — всегда расплачивались за это.

— Все, — заявила Лизелль, поднимаясь на ноги после осмотра последнего тела.

Даже несмотря на то, что ум Грейсона был сосредоточен на выполнении задания, он не мог не восхититься в очередной раз неземной красотой женщины, стоявшей перед ним. Все азари казались людям роскошными: эти однополые существа близко напоминали человеческих женщин, хотя их кожа была преимущественно синего цвета. Волосы им заменяли плотные, изогнутые складки кожи, покрывающие череп, но это обстоятельство мало портило их сексуальную притягательность.

Лизелль считалась особенно привлекательной даже среди своих соплеменниц, а ее облегающий боевой костюм подчеркивал каждый изгиб тела. Частью разума, все еще удерживавшей привнесенное «Цербером» недоверие к инопланетянам, Грейсон задавался вопросом, что делало ее столь обворожительной — один лишь внешний вид или нечто большее?

Помимо склонности к биотике, азари как вид были известны своими тонкими, но мощными эмпатическими — почти телепатическими — способностями. Некоторые верили, что они использовали эти таланты для воздействия на восприятие других, делая самих себя более привлекательными, чем на самом деле. Если причина и в самом деле заключалась в этом, то Лизелль обладала исключительным мастерством в своем искусстве.

— Упакуйте песок и выдвигаемся, — распорядился Грейсон, возвращая мысли к текущей задаче. — Держитесь ближе, смотрите по сторонам. Помните — мы все еще на вражеской территории.

Следуя его инструкциям, Лизелль, Санак и остальные батарианцы спрятали пакеты и двинулись вслед за ним.

С Грейсоном во главе и Санаком, замыкающим отряд, они вышли из склада и углубились в темные улицы квартала. Двигаясь быстро, они пробирались через перекрученный лабиринт аллей и переулков, стараясь поскорее добраться до дружественной — или, по крайней мере, нейтральной — территории.

Было уже поздно, далеко за полночь по внутреннему времени станции. На улицах встречались лишь отдельные прохожие. Большинство из них были гражданскими, обычные мужчины и женщины разных рас, которые — по какой-то причине — жили или работали в кварталах, контролируемых «Когтем». Таких было легко заметить: увидев тяжеловооруженный отряд, они разворачивались или ныряли во мрак подъездов, желая избежать столкновения.

Грейсон замечал таких людей с первого взгляда и тут же забывал о них. Он высматривал патрули «Когтя». Любая ответная реакция на нападение на склад должна была быть случайной и неорганизованной — «Коготь» никак не мог ожидать, что Ария нанесет по ним удар здесь, в самом центре их территории. Но эта турианская группировка — одна из немногих — регулярно отправляла вооруженные отряды на улицы своих кварталов, как средство напоминания жителям, кто здесь главный. Грейсон знал, что если они, с их обмундированием и оружием, наткнутся на один из таких патрулей, турианцы откроют огонь, не задумываясь, всего лишь потому, что таковы правила.

Но им повезло. Они прошли через территорию «Когтя» и вышли в один из центральных районов Омеги без происшествий. Просто для верности, Грейсон держал строй еще несколько кварталов, настороженно прислушиваясь, не появятся ли звуки погони.

Лишь только когда Лизелль положила руку ему на плечо и сказала: «Думаю, мы в безопасности», он позволил себе расслабиться.

— Ария ждет нас в «Загробной жизни», — подчеркнуто напомнил ему Санак.

Грейсон прекрасно знал, где была их босс. И в этом заключалась проблема — все знали.

«Загробная жизнь» была сердцем социальной жизни Омеги, клубом, где богатые и влиятельные смешивались с обычными жителями станции — все в погоне за чисто жизненными наслаждениями. Завсегдатаи приходили сюда в поисках музыки, секса, наркотиков и даже насилия, и немногие уходили отсюда, не найдя хотя бы малой толики того, что искали.

Ария Т'Лоак была неизменной частью клуба, почти каждую ночь восседающая в своем личном кабинете над пульсирующим хаосом толпы. Ее присутствие отчасти сделало этот клуб тем, чем он был: «Загробная жизнь» олицетворяла Омегу, так же как и сама Ария.

— Мы не пойдем в клуб, нагруженные двадцатью фунтами красного песка, — ответил Грейсон. — Надо спрятать его где-нибудь в надежном месте.

Вряд ли «Коготь» мог организовать ответный удар так быстро, но даже если бы и мог, Грейсон сомневался, что им хватило бы храбрости нанести визит Арии в ее собственном клубе. Но «Коготь» был не единственной проблемой, которая волновала его.

Охрана пристально следила за всеми внутри клуба, но стрельба, удары ножом и случайные потасовки считались обычным делом на улицах и переулках вокруг. Наркоманы, отчаянно ищущие дозу, или уличные грабители, слишком глупые, чтобы задумываться о далеко идущих последствиях, без колебаний набросились бы на команду Грейсона, если бы посчитали возможную выгоду достаточно высокой. Риск этого был невелик, честно говоря, но Грейсон не хотел идти даже на малейший риск.

— Спрячем песок в моей квартире, — заявил он. — Затем доложим Арии и назначим передачу на завтра.

Губы Санака скривились в возражающей гримасе, но он ничего не сказал. Лизелль, напротив, одобряюще кивнула.

— Веди нас, Пол, — проворковала она. — Чем скорее избавимся от этого, тем скорее сможем вернуться к танцам.

Чтобы добраться до квартиры Грейсона, им потребовалось около 15 минут. Несколько раз он проверял, нет ли за ними слежки, и всякий раз не мог не заметить, как Санак закатывает все свои четыре глаза.

«Вот поэтому-то Ария и назначила меня главным, — думал он. — Я беспокоюсь о мелочах».

Это был лишь один из множества ценных уроков, усвоенных им у Призрака.

Его квартира находилась в одном из самых безопасных — и самых дорогих — районов Омеги. Охранники на входе в район — пара тяжеловооруженных турианцев — узнали его и расступились, позволив ему и отряду пройти внутрь.

Добравшись до нужного здания, он ввел код доступа на панели у входной двери, инстинктивно заслоняя клавиатуру от Санака и остальных батарианцев. При этом он встал так, что Лизелль прекрасно могла все разглядеть, но он уже сообщил ей код к своему дому несколько месяцев назад.

Дверь отъехала в сторону, открыв небольшой коридор, ведущий к лестничному пролету и единственному лифту.

— Третий этаж, — сказал Грейсон. — Идем по лестнице. Лифт немного медленный.

Они с Лизелль пошли вперед, а Санак с остальными последовали за ними. Наверху был еще один коридор с двумя дверями, по одной с каждой стороны. На каждом этаже этого пятиэтажного здания было всего по две квартиры; это больше всего нравилось Грейсону в этом здании — очень мало соседей, каждый из которых уважает частную жизнь другого.

Он подошел к двери и положил руку на панель посередине. Он почувствовал легкое тепло биометрического сканера, считывающего отпечаток его ладони, затем прозвучал мягкий щелчок, и дверь отъехала в сторону.

Хорошо обставленная квартира, открывшаяся взору, была невелика, но Грейсону не требовалось много пространства. Небольшая прихожая, где гости могли снять обувь и верхнюю одежду, вела в гостиную с одним диваном и видеоэкраном. Маленькое окно выходило на лежавшую ниже улицу. За гостиной находилась просто обставленная кухня, отделенная от комнаты полустеной. Из кухни небольшой коридор вел к ванной и к спальне в дальнем конце квартиры. Ванная была маленькой, но в спальне хватило места не только для кровати Грейсона, но и для стула, стола и терминала, который он использовал для выхода в экстанет.

— Оставьте пакеты у входной двери, — распорядился Грейсон, не желавший, чтобы батарианцы шатались по его дому. — Я потом придумаю, куда их спрятать.

— Что такое, человек? — прорычал Санак. — Не доверяешь нам?

Грейсон не стал отвечать.

— Ария ждет нашего доклада, — сказал он. — Почему бы тебе с друзьями не заняться этим?

Лизелль дождалась, пока батарианцы уйдут, затем подошла и обвила его шею руками, тесно прижавшись к нему. Он почувствовал исходящее от нее тепло, а от тонкого аромата духов, доносившегося от ее шеи, у него пошла кругом голова.

— Ты не пойдешь в клуб? — прошептала она ему в ухо, разочарованно.

Грейсон представил себе, как она похотливо надувает губы в недовольной гримасе, и ощутил внезапный прилив, поднимающийся по шее и заливающий щеки. С Лизелль он всегда чувствовал себя совратителем малолетних, несмотря на тот факт, что она была почти на сто лет старше него.

У азари все по-другому, напомнила упорная часть его сознания. Они взрослеют медленнее. Она еще сущий младенец, а ты — немало повидавший чудак средних лет. Да у нее наверняка больше общего с твоей дочерью, чем с тобой.

— Я приду, — пообещал Грейсон. Он быстро поцеловал ее, расцепляя руки, обвившиеся вокруг его шеи, и нежно отстраняясь от нее. — Мне просто нужно сначала кое-что сделать.

Она повернулась, позволив при этом своим пальцам скользнуть по его руке.

— Не задерживайся, — бросила она через плечо, направляясь к двери, — или застанешь меня танцующей с кроганом, если я сильно заскучаю.

Когда дверь закрылась, он сделал долгий, медленный вдох, чтобы очистить голову. Угасающий аромат ее духов заполнял его ноздри, но без самой Лизелль, прижимающейся к нему, этот аромат уже не имел столь непреодолимого эффекта. Возвращайся к делам, донжуан.

Нужно было придумать, где спрятать красный песок. Вряд ли кто-то станет вламываться в его квартиру, но оставлять его на виду было глупо.

Но, прежде всего, он должен был сделать один звонок.

Глава 2

 

Кали Сандерс осторожно постучала в дверь комнаты Ника.

— Войдите, — произнес он, его подростковый голос надломился на конце слова.

Она поднесла руку к панели доступа, и дверь отъехала в сторону. Внутри были Ник и Яндо, один из недавно поступивших в Академию Гриссома учеников. Они сидели друг напротив друга за столом в углу комнаты.

— Уже был отбой, — сказала Кали. — Яндо должен был вернуться в свою комнату тридцать минут назад.

— Мы занимаемся, — сказал Ник, указав на сенсорные интерфейсные экраны, проецируемые терминалом на столе.

Кали взглянула на задание, висящее перед ней, и перевела взгляд на мальчиков. Ник смотрел на нее с совершенно невинным выражением.

Нику только что исполнилось 15. Он всегда выглядел маленьким для своего возраста, вот и сейчас казалось, что ему на год или два меньше. Его черные, до плеч волосы и легкая, вьющаяся челка, спадающая на лоб, вовсе не делали его старше на вид. Но она знала, что он был не по годам зрелым — если кто-то из учеников и мог смотреть ей прямо в глаза и лгать без зазрения совести, то это был Ник.

С Яндо, однако, было все по-другому. Ему было 11, и он перенес операцию по имплантированию усилителей всего несколько месяцев назад. Все вокруг до сих пор казалось ему новым и необычным. Преподаватели проекта «Восхождение» все еще внушали ему благоговейный трепет, представлялись некими устрашающими личностями, правящими этим незнакомым ему миром. Кали не брезговала воспользоваться этим, чтобы выяснить правду.

— Яндо, — сказала она негромким, но твердым голосом, — чем вы на самом деле занимались?

Мальчик перевел взгляд с Кали на Ника, затем обратно на Кали. Его широко раскрытые глаза белели на фоне темной кожи лица.

— Мы играли в «Завоевание», — признал Ник с раздраженным вздохом, снимая своего юного подельника с крючка Кали. — Но всего только десять минут. Перед этим мы занимались как минимум два часа!

— Ты знаешь правила, Ник, — ответила она. — Никакого экстранета после отбоя.

— Всего десять минут!

— Я могу проверить логи, — напомнила она. — Посмотреть, не врешь ли ты.

— Не вру! — вызывающе выкрикнул он и добавил более спокойным тоном. — Ну, может больше двадцати минут.

— Меня накажут? — спросил Яндо. Его нижняя губа слегка дрожала.

Кали покачала головой.

— Нет. Тебя не накажут. Но пора ложиться в постель, хорошо?

Мальчик кивнул, и она взяла его за руку и повела к двери. На полпути она обернулась к Нику.

— Поговорим об этом, когда я вернусь снять твои показатели.

— Ага, ладно, — проворчал он с юношеским сарказмом в голосе. — Терпеть не могу, если за целую неделю кто-нибудь хоть раз не всадит иголку мне в шею.

Кали отвела Яндо в его комнату и устроила его на ночь, но все это время она продолжала думать про Ника.

Она не была уверена, стоит ли ей давить на него. Первые два года, проведенные им в Академии Гриссома, Ник был сущим кошмаром. Всегда на шаг впереди своих сверстников из проекта «Восхождение», он был заносчивым, эгоистичным и склонным к третированию других детей. За прошлый год, однако, что-то изменилось. Ник превратился из проблемного ребенка в образцового ученика, в идеальный пример того, к чему стремился проект «Восхождение».

Среди людей биотика — способность использовать свой разум для того, чтобы оказывать воздействие на окружающий мир при помощи небольших выбросов темной энергии, — была общеизвестным, но все еще неправильно воспринимаемым явлением.

Многие ошибочно считали, что биотики — это мутанты, наделенные сверхчеловеческими телекинетическими способностями. Ходили легенды о вышедших из-под контроля биотиках, которые одной лишь силой мысли переворачивали машины, или в приступах ярости использовали свои способности, чтобы вызывать землетрясения, опустошающие целые кварталы.

Действительность была куда менее пугающей. Прежде всего, в отличие от того, что показывали в популярных фильмах, создание биотического поля требовало времени и сосредоточения — этот процесс вовсе не был мгновенным. А без хирургически вживленных усилителей, подключенных к мозгу и нервной системе, большинство людей-биотиков могли разве что опрокинуть чашку с кофе.

Используя усилители и потратив годы на изнуряющие тренировки, одаренные биотики могли научиться создавать поля темной энергии, достаточно сильные, чтобы поднять в воздух взрослого человека и швырнуть его в ближайшую стену, но это требовало немалых затрат физической и умственной энергии. Двух или трех подобных проявлений силы было достаточно, чтобы полностью вымотать типичного биотика, сделав его столь же беспомощным и уязвимым, как и любого обычного человека.

Придание гласности подобным вещам было одним из способов, которые проект «Восхождение» использовал для преодоления пропасти между слухами и фактами. Их надежда заключалась в том, что через понимание люди примут это явления, что позволит биотикам войти в нормальную жизнь человеческого общества, не испытывая беспричинного недоверия и травли, с которыми они сталкивались сейчас. На самом деле, вне военных структур большинство людей-биотиков предпочитали скрывать свои способности по мере возможности.

Кали не хотела, чтобы дети вроде Ника росли, стыдясь своих способностей. Но всегда оставался риск того, что маятник может качнуться слишком далеко в противоположную сторону, создав чувство преимущества или превосходства над другими среди биотиков. Они могли начать смотреть на остальных свысока, что сделало бы их принятие в общество не-биотиков еще более сложным.

Когда Ник только вступил в программу, Кали боялась, что ему уготована именно такая судьба. Но проект «Восхождение» ставил своей целью не только доведение до предела биотического потенциала людей. Учебный курс уделял не меньшее внимание нравственному воспитанию учеников, и в случае с Ником, казалось, удалось исправить ситуацию.

По мере того как он взрослел, хулиган превращался в защитника других учеников. Из замкнутого и эгоистичного он стал дружелюбным и отзывчивым. Теперь он постоянно вызывался помогать другим учащимся Академии Гриссома — даже не-биотикам, которые не участвовали в проекте «Восхождение».

В свете всех успехов, которые он делал, Кали решила, что будет не слишком строга с ним за это небольшое нарушение.

Когда она вернулась в его комнату, Ник лежал лицом вниз, открыв заднюю сторону шеи, готовый перенести знакомую ему процедуру.

— Я не хотел, чтобы у Яндо были неприятности, — пробурчал он в подушку, услышав, как вошла Кали.

Она присела на край кровати и аккуратно защипнула кожу на его шее большим и указательным пальцами, вздрогнув от ожидаемого — но все равно немного болезненного — статического разряда, ударившего ее, когда она дотронулась до его тела. Ученые проекта «Восхождение» пытались найти способы контролировать выработку электростатического заряда, который естественным образом накапливался в теле биотика, но эксперименты пока не могли дать какого-то практического решения проблемы. Так что пока студентам и учителям пришлось просто научиться терпеть это небольшое неудобство.

— Яндо еще не до конца оправился после операции, — объясняла Кали, вводя длинную тонкую иглу между позвонками юноши, чтобы добраться до крошечного подкожного датчика. — Ему нужно спать.

Маленький шарик на конце иглы мигнул зеленым, показывая, что данные успешно загружены.

— Ему не нравится оставаться одному в комнате, — ответил Ник сквозь стиснутые зубы, перенося неприятную процедуру. — Я думаю, он скучает по маме.

Он шумно выдохнул, когда Кали вытащила иглу, и его тело расслабилось.

— Я подумал, что, может, если мы немного поиграем в «Завоевание», ему будет не так страшно.

Кали улыбнулась про себя и нежно потрепала Ника по плечу.

— Ты хороший парень.

Он все еще лежал на животе и ничего не ответил, но его уши покраснели от смущения. Он чуть-чуть подвинулся в сторону, и она поняла, что он пытается найти более удобное положение и в то же время не перевернуться, отчаянно стараясь скрыть непроизвольную реакцию тела на ее прикосновение.

«Он больше не ребенок, — напомнила она себе, быстро убрав руку, когда поняла, что происходит с Ником. — «Он подросток, которого буквально захлестывают гормоны».

Кали знала, что некоторые из старших студентов были влюблены в нее. Это можно было понять: она давала им поддержку и проявляла участие, и хотя в академии она всегда одевалась строго, ее доходящие до плеч светлые волосы и отличная фигура делали ее несомненно привлекательной женщиной.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала она, быстро поднимаясь на ноги.

Неконтролируемая эрекция была совершенно нормальным явлением в его возрасте, но ей меньше всего хотелось еще больше усугублять ситуацию, обращая внимание на происходящее. Лучше всего просто быстро уйти.

— Ага, конечно, — ответил Ник заметно напряженным голосом.

Она погасила свет и закрыла за собой дверь, оставив его одного.

Вернувшись в свою комнату, она загрузила показатели Ника в свой личный терминал, откуда они будут автоматически переданы в центральную базу данных в главной лаборатории проекта «Восхождение».

Результаты были обнадеживающими. Первичные исследования обнаружили, что у каждого отдельного биотика есть предел его способностей, выше которого подняться нельзя. Однако последние данные, полученные от студентов вроде Ника, казалось, утверждали, что при достаточном усердии эти так называемые верхние пределы вовсе не были незыблемыми.

Внося в таблицу свежие данные остальных учеников, он задалась вопросом, что было бы, если бы Джиллиан Грейсон не покинула проект.

Хотя Джиллиан и страдала аутизмом, ее потенциал был просто огромен в сравнении с остальными детьми проекта «Восхождение». Кали подозревала, что ее поразительный талант и умственное состояние были каким-то образом связаны между собой, хотя, возможно, ее способности были результатом действия тех наркотиков, которыми ее отец и «Цербер» тайно накачивали ее.

В конце концов, Грейсон выбрал свою дочь, а не верность «Церберу», и с его помощью Кали удалось устроить Джиллиан в команду одного из исследовательских кораблей кварианцев. Это было одно из немногих безопасных мест в галактике, неподвластных Призраку.

Кали понимала, насколько тяжело Грейсону было расстаться с дочерью; для нее это тоже было непросто. Но Джиллиан не осталась одна: Хендел Митра, бывший начальник службы безопасности Академии Гриссома, отправился с ней, а он заботился о ней почти как родной отец.

Поток мыслей Кали прервал мягкий звук входящего звонка. Происхождение сигнала было заблокировано, но она вполне догадывалась, кто мог быть на другом конце провода.

Она нажала на кнопку в нижнем правом углу висящего над столом интерфейсного экрана, приняв звонок, и на соседнем экране появилась видеопередача. На нее смотрел сам Грейсон, как будто мысли Кали о его дочери заставили его воплотиться из воздуха.

— Кали, — сказал он. Его лицо просветлело, когда он произнес ее имя.

В течение последних трех лет Грейсон звонил ей каждые две или три недели. Хотя он никогда открыто не признавал этого, она знала, что он проявляет к ней интерес. Она подозревала, что после исчезновения Джиллиан они с Призраком заключили некую сделку, гарантирующую ее безопасность… хотя, что это была за сделка, или чего она ему стоила, ей так и не удалось выяснить.

Судя по картинке на экране, можно было предположить, что он звонит с терминала, расположенного в какой-то небольшой спальне. Ей, однако, не удалось разглядеть еще какие-то существенные детали — Грейсон всегда проявлял осторожность, чтобы она не могла понять, откуда он звонит. Вместо этого она стала изучать его внешний вид.

На нем, похоже, был надет какой-то бронежилет или боевой скафандр, хотя ей было трудно судить, видя только его голову и плечи. Она с облегчением отметила, что его зрачки и зубы в норме, без признаков бледно-розового оттенка, указывающего на то, что он снова начал принимать красный песок. Однако его лицо выглядело худым и изможденным, словно он перенес сильный стресс.

— Выглядишь неплохо, Грейсон, — произнесла она, улыбнувшись, чтобы придать правдоподобности этой невинной лжи.

— Работы много, — ответил он туманно и уклончиво, как и всегда. — Как ты? В проекте «Восхождение» все нормально? Ничего необычного?

— Необычного? Помимо того, что мы пытаемся учить детей двигать предметы силой мысли?

Грейсон выдавил из себя вежливый смешок. Кали чувствовала, что он на пределе.

— Что-то случилось?

— Нет, — быстро ответил он, покачав головой. — Все в порядке. Только что вернулся с работы. Я всегда после нее немного вымотанный.

— Что за работа?

— Работа, которая позволяет мне сводить концы с концами.

Повисла неловкая пауза, пока Кали обдумывала, стоит ли пытаться вытянуть из него больше информации. В конце концов, она решила оставить эту тему.

— Я как раз думала о Джиллиан, когда ты позвонил.

Волна противоречивых эмоций пробежала по лицу Грейсона при упоминании о дочери: тоска, сожаление и радость, быстро сменяя друг друга, отразились на его лице.

— Я думаю о ней постоянно, — мягко сказал он. — Есть какие-нибудь новости? От кварианцев? Или от Хендела?

— Прости, нет.

Помолчав, Грейсон мрачно произнес:

— Так лучше.

Кали почувствовала, что этим он пытается убедить скорее себя, а не ее.

— Ты можешь посетить академию в любое время, — напомнила она ему. — Я внесла тебя в список своих личных гостей.

О связи Грейсона с «Цербером» не знал никто в академии, кроме Хендела и Кали, а она знала, что это уже давно в прошлом. Остальной персонал знал, что он был просто отцом их бывшей ученицы… и крупным спонсором проекта.

— Я знаю, как сильно ты скучаешь по Джиллиан, — настаивала она. — Может быть, если ты приедешь сюда, поговоришь с другими учениками и увидишь, какого прогресса мы достигли, тебе станет легче.

— Это слишком опасно, — ответил Грейсон, отказываясь даже обдумать предложение. — Для меня и для тебя.

— Хотела бы я, чтобы ты позволил мне помочь, — сказала она. — Ты не обязан справляться со всем в одиночку, ты же знаешь.

— Хотел бы я, чтобы так все и было. До свидания, Кали. Приятно было увидеть тебя.

И на этих словах звонок внезапно прервался.

Кали выключила видеоэкран и попыталась вернуться к работе, понимая, что дело безнадежное.

Грейсон не был ей по-настоящему другом. За плечами у него лежало темное прошлое, и она была уверена, что он совершал вещи, которые повергли бы ее в ужас. Но их связывали чувства к Джиллиан и тот неприятный опыт, который они пережили вместе, спасаясь от «Цербера».

Она знала, что он пытается изменить свою жизнь. Она свято верила, что он по-своему ищет искупления грехов. К сожалению, она ничего не могла сделать, кроме как надеяться, что однажды он найдет его.

Глава 3

 

Грейсон еще несколько минут после разговора с Кали сидел перед выключенным терминалом, его мысли занимали размышления о дочери.

Сейчас она была в безопасности, и это давало ему некоторое успокоение. Но он не мог просто так выкинуть из головы все те ужасы, которые делал с ней «Цербер». Все то, что он помогал им делать с ней.

Знакомое чувство вины захлестнуло его, за ним последовало неизбежное презрение к самому себе. Он был не в состоянии изменить прошлое — думать об этом значило попусту терять время. Он считал себя практичным человеком, и ему требовалось быть сосредоточенным на настоящем, если он хотел остаться в живых.

К сожалению, доводы рассудка имели мало власти над вопросами сердца, и — как и часто бывало после разговоров с Кали — он почувствовал, как по его щекам струятся горячие слезы.

Он поклялся, что ради Джиллиан станет другим человеком. И хотя он и вправду ушел от «Цербера», была ли какая-то разница в том, чем он занимался теперь? Он был наемником на службе у безжалостных криминальных лидеров на самой смертельно опасной станции в галактике. Разве убийство за деньги становилось менее аморальным делом, если жертва, возможно, совершила что-то, что заслуживало смерти?

Какая-то часть его разума утверждала, что ответ был «да». Те кошмары, которые мучили его, пока он работал на Призрака, прошли — не определенном уровне он, должно быть, принял то, чем занимался теперь. С другой стороны, бывали времена, когда он ощущал себя разделенным, будто бы в нем жили два человека. Он знал, к чему он стремился, кем хотел стать, но часть его — слабенький голосок где-то в основании черепа — не давал ему забыть, кем он когда-то был.

«Ты не можешь изменить своей сути, — встрял голосок, как по команде. — Ты убийца. Жестокий человек. И однажды ты умрешь жестокой, насильственной смертью, и без тебя галактика станет чуточку лучше».

Признание своей собственной неисправимой натуры странным образом приносило успокоение. Оно подтверждало правильность его решения отпустить Джиллиан с Хенделом и кварианцами — пусть уж лучше она будет как можно дальше от своего чудовища отца. Так ему было легче дистанционироваться от своего собственного прошлого, легче делать то, что он должен был сделать, чтобы пережить настоящее.

Он смахнул со щек слезы и встал из-за стола. Лизелль ждала его в «Загробной жизни», но он пока не был готов вернуться в клуб. И еще ему нужно было спрятать пакеты с красным песком, лежавшие у него в прихожей.

«Может быть, маленькая щепотка песка — это как раз то, что тебе нужно, чтобы прийти в себя».

Грейсон изо всех сил старался игнорировать голосок. Он не принимал уже три года. Его тело больше не требовало искусственной эйфории красного песка.

«Но ведь дело было вовсе не в физической потребности, так ведь? Песок унимал боль. Делал жизнь терпимой».

Он перестал принимать ради Джиллиан. Она не заслуживала иметь отца-наркомана.

«Джиллиан здесь больше нет. Так чего ради ты стараешься? Ради Лизелль? Арии? Им плевать, если ты накачаешься, по крайней мере, пока это не будет мешать работе».

В течение последних девяти лет, что он провел с «Цербером», он принимал регулярно. За все это время он ни разу не позволил своему пристрастию помешать выполнению задания. Но сейчас все было по-другому. Он больше не был агентом под прикрытием, использующим собственную дочь для того, чтобы внедриться в закрытую программу тренировки биотиков. Теперь он стал человеком в бегах и должен был оставаться начеку. Любая секунда любого дня могла стать для него последней.

«"Цербер" найдет тебя. Это неизбежно. Так почему бы не наслаждаться жизнью, пока можешь? Десять килограммов красного песка. Всего одна маленькая щепотка. Никто этого даже не заметит. Никто ни о чем не узнает».

Грейсон отодвинул стул от терминала экстранета и медленно поднялся. Он прошел через спальню, по коридору, через кухню и гостиную и подошел к пакетам с красным песком, сложенным у двери. Он подобрал все пять пакетов, неуклюже устроив их на руках, и отнес их все в спальню. Опустившись на колени, он один за другим забросил их под кровать. Не очень-то хороший тайник, но все же лучше, чем оставлять наркотики на виду.

Покончив с этим, он встал на ноги и отправился в ванную. Глядя на себя в зеркало, он заметил маленькое розовое пятнышко на груди своего боевого жилета. Он вспомнил, что один из пакетов был поврежден во время боя.

«Чертовы батарианцы не могли даже заклеить его как следует».

Смахивая остатки, он почувствовал, как мелкие гранулы трутся о его ладонь. Большая их часть свалилась в раковину, но несколько прилипли к коже.

Он поднес руку к лицу, держа ее достаточно близко, чтобы рассмотреть каждую маленькую крупинку песка, цепляющуюся за его ладонь. Долгое мгновение он смотрел на них, затем тряхнул головой и сунул руки в раковину. От движения сработали датчики в кране, и поток теплой воды унес его искушение с собой в канализацию.

Пять минут спустя он переоделся в гражданскую одежду и вышел за дверь. Шагая легкой, размеренной походкой, он подошел к клубу примерно через двадцать минут.

Как и обычно, перед входом толпилась масса народа, жаждущего попасть внутрь. Люди, азари, турианцы, кроганы, батарианцы, волусы, элкоры: «Загробная жизнь» могла удовлетворить потребности представителей каждой расы. Но у Арии были жесткие правила насчет количества посетителей, и те, кто сейчас выражал громкие протесты снаружи, должны были ждать, пока кто-нибудь из находящихся внутри не уйдет — или не будет вынесен, — прежде чем охранники у входа разрешат им войти.

Очередь растягивалась по всей длине крупного здания и заканчивалась где-то за его углом в конце квартала. Пройдет еще не один час до того, как стоящие в хвосте смогут пройти внутрь. К счастью для Грейсона, друзья Арии не обязаны были стоять в очереди.

Вышибала-кроган, стоящий у дверей, узнал его и кивком разрешил пройти. Грейсон миновал небольшой коридор, ведущий от входа в фойе на первом этаже, где пара едва одетых азари стояли за стойкой в раздевалке.

Азари были не единственными в этой комнате. Двое массивных, тяжеловооруженных кроганов в броне стояли по обеим сторонам запертых дверей, за которыми таились все плотские наслаждения.

Находясь снаружи здания, музыка из клуба слышалась очень приглушенно и слабо — ее едва можно было различить на фоне уличного шума. Здесь, однако, посетителей отделяла от океана звука лишь единственная стена. Грейсон чувствовал, как ритм музыки изнутри отдается в его зубах — низкий, тяжелый и быстрый.

— Присмотреть за чем-нибудь? — прорычал один из кроганов достаточно громко, чтобы его было слышно за грохотом музыки.

Грейсон покачал головой. Многие из посетителей предпочитали оставлять свои ценности у азари за стойкой, особенно если собирались к концу вечера напиться или накачаться до потери пульса. У Грейсона, однако, не было таких намерений.

Кроган отступил в сторону, когда азари нажала кнопку, открывающую двери. Сделав глубокий вдох, Грейсон шагнул внутрь.

В клубе было четыре уровня, каждый из которых состоял из большого внешнего кольца, окружавшего квадратный танцпол, поддерживаемый проводами и переходами в центре. Каждый из четырех уровней предназначался для своей собственной публики, с собственным танцполом, уникальным музыкальным стилем и особыми напитками и химическими веществами.

Основной темой, как и следовало из названия клуба, была загробная жизнь. Смешение мифов и легенд со всей галактики, включая и человеческие, было представлено в клубе. На каждом уровне посетители могли вкусить наслаждений — или распутных удовольствий — ассоциирующихся с раем, небесами, адом, небытием или тысячами других названий, которые носила та страна, которая якобы ждала каждого умершего.

Грейсон никогда особо не задумывался, что ждет его после смерти, но невозможно было отрицать подсознательную притягательность этого клуба. Он бывал здесь столько раз, что и не сосчитать, и все же чувствовал это всякий раз, когда проходил по его залам. Возникало какое-то сюрреалистичное и потустороннее ощущение при перешагивании порога «Загробной жизни». Музыка, свет и толпа создавали почти ощутимую энергетику, которая, казалось, освобождает тебя от тебя самого, выпуская наружу подавляемые страсти и дикие, опасные желания… большинство из которых могли найти удовлетворение на нижних уровнях клуба.

Вдобавок к этому радостному возбуждению все вокруг знали, что большая часть посетителей «Загробной жизни» имели при себе оружие. Агрессия могла вспыхнуть — и часто вспыхивала — безо всякого предупреждения. Охранники оказывались тут как тут, чтобы остудить горячие головы и предотвратить возникновение паники, но каждый здесь должен был охранять себя сам. Поэтому редкий месяц заканчивался без как минимум одного трупа внутри клуба.

Грейсон знал, как постоять за себя в случае чего, но он не мог отрицать, что дикая атмосфера клуба поднимала настроение.

Вход в клуб располагался на третьем уровне. Душный жар поднимался от тел, танцующих на нижних этажах. Добрая сотня посетителей находилась на этом уровне, но клуб был достаточно большим, чтобы вмещать в себя подобные толпы и не казаться запруженным людьми.

Пульсирующий свет затруднял обнаружение кого-то конкретного в толпе, но Грейсон все равно бегло оглядывался вокруг в поисках Лизелль, пока пересекал танцпол. Добравшись до спиральной лестницы, ведущей на верхний VIP-уровень, он так и не увидел ее. Но он не волновался. В конце концов, она сама найдет его.

Поднимаясь по лестнице, он чувствовал, как давление «Загробной жизни» постепенно ослабевает. На самом верхнем уровне клуба музыка была не такой громкой, а свет более приглушенным. Здесь было меньше народа, хотя, по прикидке Грейсона, тут было около 50 человек.

В большом частном кабинете на возвышении в дальнем конце зала сидела за столом сама Ария Т'Лоак. С этой позиции знаменитая Королева Пиратов Омеги могла наблюдать за всем клубом, словно господь бог, смотрящий с небес.

Как и все азари, она была прекрасна по меркам людей. В отличие от Лизелль, оттенок кожи Арии был скорее фиолетовым, нежели