А потом обвиняем мужиков, что они ебут все шевелящиеся объекты.С таким же успехом, все бабы ложатся под стоящие объекты… Под субъекты со стоящим… Я почему-то ревновал. Я думал, что это была абсурдная ревность, а это всего лишь рассудительная глупость. - Поначалу он с меня пылинки сдувал, был талантен и галантен, - как бы оправдываясь, продолжала Рита, - дарил гладиолусы, знал наизусть Байрона, а на втором свидании изложил, что интенсивный оральный секс способствует отбеливанию зубов, - она встрепенулась от детального исповедания, - это в прошлом. Теперь ты.
- А что я? Я дембель, - хотел я этим завершить рассказ, но тут меня прорвало, и я рассказал о капитане Боровом, о том, как мог уже быть дома, о том, как Свин разбил мне часы, а я ему морду – и теперь мы в расчёте, - Расчёт окончен, - подытожил я свою биографию.
Мы прошли реку, течение которой было бурным, как вытряхиваемый половик, и вышли в поле. Благодать: ширь, простор, и никакой притеснённости, не то, что на Ходынском поле. Наивная пастораль пастушек, но признаться честно, мне было приятно, что Рита была рядом. Всю эту дебелую службу с агрессией и мужской жестью, разбавляла девичья лёгкость. Посреди поля, как в сказке стоял сельмаг «Товары повседневного спроса». В теньке под порожками лежал мужичок. «Алкоголики от магазина недалеко падают»,- вспомнил я дядю Колю, глядя на блаженный вид лежащего. - Степаныч, наш зоотехник, - пояснила Рита. Открыв скрипучую дверь, мы шагнули в мир смешанных запахов продуктовых и промышленных товаров. Продавщица, увидев нас, продолжала лупить мухобойкой бьющихся об оконное стекло мух. После двух стопок самогона, организм требовал добавки. Я осмотрел товар: 72-ой портвейн, как раз то, что надо. Под него можно и сладкую закуску. Я вынул из кармана мятые трёшки, и стал счастливым обладателем двух бутылок портвешка, школьного коржика и глазированного пирожного для моей юной сладкоежки. На закуску взял конфеты «батончик». - Это тебе, - я протянул Рите сладости. Она привстала на цыпочки и поцеловала меня в скулу. Приятно, чёрт, побери. Мне так хотелось, чтобы она мне понравилась. Ну, хоть чуть-чуть. За порогом магазина нас опять ждало раздольное поле. Мы дошли до края посадок и плюхнулись на зелёный ковёр из трав и жёлтых одуванчиков. Первая бутылка была тостирована за отремонтированный «Спектр», за сведённую встречу и прочую, придуманную опьяняю-щимся мозгом, чушь. Мы пили вино из горлышка, утопая в зелени трав, слушали стрекотания кузнечиков, кваканье речных лягушек и шуршание крыльев стрекоз. Муравьи сменили трудолюбие на любопытство и, залезая на высокие травинки, наблюдали за нами. В Рите, бесспорно, была какая-то магия притяжения, но ощущал я это только через залитый глаз. После самогона портвейн казался элитным напитком, и его аристократи-ческое употребление предполагало романтизм. В колыхании трав и тел мы слились в поцелуе. - Мы, как Адам и Ева, - не открывая глаз, шепнула Рита. - Нет, мы – Боги. Я не хочу быть изгнан из этого рая. - Богам чужды одежды. Или трусишь? - Наоборот, хочу без них,- я нащупывал удобный вход. - Ты любишь начинать сзади, как телевизор «Спектр»? – психологию и этику семейной жизни ещё не преподава-ли в школе, но Рита была сексуально раскрепощена. Она изогнулась и стала предо мной, как лист перед травой – к посадке передом, ко мне задом. Я на минуту встряхнулся – ей всего 15 лет, она совсем ещё ребёнок. Но какие формы, какие изгибы!!! Ох, уж эти, крестьянские дети, воспетые Некрасовым. Я приподнял юбочку с опалёнными нитками, она уже была без трусиков. Поза «четвереньки» удобна для просмотра обратной стороны партнёрши: на пятке у Риты задранными краями красовался грязный лейкопластырь, на ягодице родинка. Мой «красноголовый ракетчик», стеснённый кальсонами имеет унылый вид. Он удручён, подавлен, но выйдя из трусов на свободу воспрянул духом. Тенелюбивый, он стыдливо прячется в её кудрявых сумерках. Спрячь его, пригрей, напои влагой и он отдаст тебе всё, что накопил. Он подарит тебе жизнь и вернёт к жизни. … Я достаточно проникся в неё, чтобы развернуть к себе лицом, и похлопав по ягодичке, просигнализировал Рите о смене позиции. - Ты юбку со скидкой брала? Тогда скидывай. Рита лежала с закрытыми глазами, тяжело дыша. Я снял юбочку и расстегнул блузку. В позе «рабочий и колхозница» удобно просматривается фасад партнёрши. У Риты вырезали грыжу, и теперь на животе красовался шрам размером с букварь. На пятке лейкопластырь, на пузе шрам. Рубец с букварь, да курчавые волосики на лобке ветхозаветности.. Тоже рыжие. - Сегодня можно туда, - сказала она, не открывая глаз. Я плюхнулся в тело/перину, а бабочки раздували над нами разноцветные паруса. Бултыхание в её проруби было похоже на шлепанье морского прибрежного голыша о спокойные воды. Сделав несколько отскоков от глади валун, также плавно, лёг на дно. Трах получился размеренным и бесшумным, как её жизнь в деревне, и лишь время от времени она постанывала, мыча, как тёлка при отёле.
Я покорил новую вершину… скорее впадину. «Девчонка новая – оргазм по-старому», - подумал я, отвалившись от Риты.
- Я не идеален, как Вуди Ален, но сейчас с расстёгнутой ширинкой смотрюсь, как Ален Делон, - если забыл купить сигареты, то после секса надо что-то говорить. Вот я и сказал, застёгивая штаны, первое, что пришло в голову. - Не припоминаю такого фильма. - Я тоже. Но он ведь когда-нибудь занимался сексом в лесу. Ну, или хотя бы ссал на природе, - я совершенно не хотел произвести на неё впечатление. И чем больше я этого не хотел, тем больше производил.
От Алена Делона до Вуди Алена
|
