ЭРИК БЕРН

Судьба каждого человека определяется в первую очередь им самим, его умением мыслить и разумно относиться ко всему происходящему в окружающем его мире. Человек сам планирует свою жизнь. Толь­ко свобода дает ему силу осуществлять свои планы, а сила дает ему свободу осмысливать, если надо их отстаивать или бороться с планами других. Даже если жизненный план человека определен другими людьми или в какой-то степени обусловлен генетическим кодом, то и тогда вся его жизнь будет свиде­тельствовать о постоянной борьбе. Встречаются люди, которые постоянно живут как будто бы в мол­чании и в страхе. Для большинства из них это боль­шое несчастье. Только родные и очень близкие их друзья могут понять, что жизнь такого человека про­ходит в борьбе. В большинстве случаев он прожил жизнь, обманывая мир и в первую очередь себя. (...)

Каждый человек еще в детстве, чаще всего бессо­знательно, думает о своей будущей жизни, как бы прокручивает в голове свои жизненные сценарии. Повседневное поведение человека определяется его рассудком, а свое будущее он может только планиро­вать, например, каким человеком будет его супруг (супруга), сколько в их семье будет детей и т.п. В жизни, однако, может случиться не так, как человек хочет, но главное в том, что он очень желает, Чтобы его мечты сбылись.

Сценарий — это постоянно развертывающийся жизненный план, который формируется, как мы уже говорили, еще в раннем детстве и в основном под влиянием родителей. Этот психологический им­пульс с большой силой толкает человека вперед, на­встречу его судьбе, и очень часто независимо от его сопротивления или свободного выбора.

В намерения автора не входит стремление сво­дить поведение людей и всю человеческую жизнь к какой-то формуле. Совсем наоборот. Реальный чело­век как личность действует спонтанно рациональ­ным и предсказуемым образом, принимая во внимание мнения и действия других людей. А человек, дей­ствующий по формуле, — это уже нереальная лич­ность. Но поскольку именно такие люди, по нашим наблюдениям, составляют основную массу человече­ства, мы попытаемся познакомить читателей с ре­зультатами своих исследований.

... Делле около тридцати лет. Она ведет жизнь домашней хозяйки. А ее муж — торговец, он много ездит. Иногда в его отсутствие Делла начинает пить. Эти загулы нередко кончаются далеко от дома. Как это обычно бывает, из ее памяти выпадает все, что с ней произошло, когда она была пьяна. Она узнает о том, что с ней было в различных местах, только тогда, когда приходит в себя и обнаруживает неожи­данно в сумочке номера телефонов неизвестных ей мужчин. Она пугается, и ее охватывает ужас еще и потому, что в эти минуты понимает: жизнь ее может быть погублена из-за непорядочности какого-нибудь случайного партнера.

Подобный сценарий чаще всего планируется в детстве. Поэтому если это сценарий, то именно в нем следует искать все истоки. Мать Деллы умерла, когда она была маленькой. Отец проводил все дни на работе. Делла плохо сходилась с другими подростка­ми в школе, чувствовала себя какой-то неполноцен­ной, жила одиноко. Но в подростковом возрасте она открыла способ обретения популярности — преда­ваться любовным забавам с группой мальчишек. А во взрослом состоянии ей и в голову не приходило связывать эпизоды сеновала такого далекого време­ни со своим настоящим поведением. Однако все эти годы в голове она сохраняла основные линии своей жизненной драмы. Акт первый: завязка — прегре­шения на сеновале и ощущение вины. Акт второй:

основное действие — прегрешение и чувство вины из-за пьянства и безответственности. Акт третий:

расплата — разоблачение и наказание. Она потеря­ла все — мужа, детей, положение в обществе. Акт четвертый: освобождение в финале — самоубийство. Теперь, после ее гибели, все прощали и жалели ее. Делла провела свою жизнь с чувством неотврати­мости надвигающейся угрозы. Сценарий — траги­ческая драма, несущая ей освобождение и примире­ние. Толкаемая каким-то внутренним «демоном», она нетерпеливо подстегивает свою судьбу: прокля­тие, смерть и прощение.

«... Когда-нибудь я открою школу для самых ма­леньких, выходить замуж буду четыре раза, зарабо­таю кучу денег на бирже и стану знаменитым хирур­гом», — говорит пьяная Мери. Это уже не сценарий. Во-первых, ни одну из высказанных идей Мери не почерпнула у своих родителей. Они ненавидели детей, считали развод невозможным, игру на бирже — слишком рискованной, а работу хирурга — чересчур ответственной. Во-вторых, по своим лич­ным качествам Мери для всего этого не подходит. Она слишком напряженно ведет себя с любыми деть­ми, равнодушно холодна с мужчинами, боится биржи, а руки ее дрожат от пьянства. В-третьих, она давно уже решила быть торговым агентом днем, а вечера и свободные дни проводить в пьяной компа­нии. В-четвертых, ни один из предлагаемых проек­тов ее особо не увлекал. В этих проектах она скорее всего проговаривала то, чего никогда не смогла бы сделать. В-пятых, каждому, кто ее слышал, было ясно, что Мери и не собирается заниматься всем тем, что перечислила в своих мечтаниях.

Сценарий предполагает: 1) родительские указа­ния; 2) подходящее личностное развитие; 3) решение в детском возрасте; 4) действительную «включен­ность» в какой-то особенный метод, несущий успех или неудачу; 5) убеждающую установку или, как принято говорить, вызывающую доверие убежден­ность.

 

НА СЦЕНЕ И В ЖИЗНИ

Театральные сценарии в основном интуитивно выводятся из жизненных сценариев. Лучший способ это осмыслить — рассмотреть связи и сходство между ними.

1. Оба сценария базируются, как это ни странно, на ограниченном количестве тем. Наверное, наибо­лее известная из них — трагедия Эдипа. Большинст­во других сценариев также можно найти в греческой драме и мифологии. Позже люди выделили и записа­ли более домашние, узнаваемые нами модели чело­веческой жизни.

Психотерапевту, анализирующему чьи-то трансакционные сценарии или игры, может быть известен их конец, если он знает суть интриги и ее действую­щие лица. В процессе анализа можно внести опреде­ленные изменения. Так, например, и психотерапев­ту, и театральному критику ясно, что Медея расположена к убийству своих детей и сделает это, если кто-то не сумеет ее отговорить. Обоим также ясно, что если бы она жила в наше время и ходила бы еженедельно в терапевтическую группу, то извест­ной нам истории могло бы и не произойти.

2. Определенное течение жизни в основном имеет предсказуемый результат, если, конечно, на жиз­ненном дуги нет помех и препятствий. Но для диало­га, произнесенного определенным образом, необхо­димо, чтобы выработалась соответствующая этому диалогу мотивация. Как и в театре, так и в реальной жизни, реплики заучиваются и произносятся именно так, чтобы реакция их оправдывала и дальше разви­вала действие. Если герой заменит текст и состояния Я, то партнеры будут реагировать иначе. Например, если во время представления Гамлет вдруг начнет читать строки из другой пьесы, тогда и Офелия тоже должна будет заменить свой текст, чтобы сделать происходящее осмысленным. Но ведь все представ­ление пойдет иначе. Они могут, скажем, сбежать вдвоем, вместо того, чтобы бродить вокруг замка. Это будет, наверное, плохая пьеса, но, возможно, лучший вариант жизни.

3. Сценарий доложен быть доработан и отрепети­рован, прежде чем будет готов для драматического представления. В театре существуют чтения, прослушивания, репетиции и прогоны перед премьерой. А жизненный сценарий запускается еще в детском возрасте в той примитивной форме, которую мы на­зываем «протоколом». Здесь уже другие исполните­ли. Они ограничены в семье кругом родителей, брать­ев, сестер, а в интернате или детском доме — кругом товарищей или воспитателей. Все они играют свои роли, ибо каждая семья (интернат или детский дом) представляет собой институт, в котором ребенок чаще всего не получает уроков особой гибкости. В период отрочества он встречается с большим числом людей. Он интуитивно ищет тех партнеров, которые сыграли бы роли, требуемые его сценарием (они это делают, ибо ребенок играет роль, предполагаемую их сценариями). В это время подросток дорабатыва­ет свой сценарий с учетом своего окружения. Интри­га остается той же самой, но действие слегка меняет­ся. В большинстве случаев это нечто вроде пробного представления. Благодаря ряду таких адаптации сценарий приобретает определенную форму. Он уже как бы готов для самой «большой сцены» — финаль­ного акта. Если это был так называемый хороший сценарий, то все благополучно заканчивается «про­щальным обедом». Если же это был плохой сценарий, то «прощение» может звучать с больничной койки, с порога тюремной камеры или из психиатрической больницы.

4. Почти в каждом жизненном и театральном сце­нариях есть роли хороших людей и злодеев, счас­тливцев и неудачников. Кого считать хорошим или плохим, кого счастливцем, а кого неудачником, оп­ределяется весьма специфично для каждого сцена­рия. Но совершенно ясно, что в каждом из них при­сутствуют эти четыре типа, объединенные иногда в две роли. Например, в ковбойском сценарии хоро­ший парень почти всегда бывает победителем, а зло­дей — неудачником. Хороший — это храбрый, реши­тельный, честный, чистый человек. Плохой — это трусливый, колеблющийся, хитрый, развратный че­ловек. Победитель обычно выживает, а неудачник погибает или наказывается. В музыкальных водеви­лях чаще всего победителем бывает та женщина, ко­торая завоевывает мужчину, а неудачницей — жен­щина, теряющая партнера.

В сценарном анализе психотерапевты называют победителей Принцами и Принцессами, а неудачни­ков зовут Лягушками. Задача анализа состоит в превращении Лягушек в Принцев и Принцесс. Чтобы это осуществить, психотерапевт должен вы­яснить, кто представляет в сценарии пациента хоро­ших людей и злодеев. Далее надо уяснить, какого рода победителем способен быть пациент. Он может сопротивляться превращению в победителя, так как, возможно, идет к психотерапевту совсем не для этого. Может быть, он хочет стать храбрым неудач­ником. Это вполне допустимо, ибо, став бравым не­удачником, он почувствует себя удобнее в своем сце­нарии, тогда как, превратившись в победителя, он должен будет отказываться от сценария частично или полностью и начинать все сначала. Этого люди обычно опасаются.

5. Все сценарии, театральные или из реальной жизни, в сущности, представляют собой ответы на фундаментальный вопрос человеческих действий:

что вы говорите после приветственных слов? Напри­мер, драма Эдипа и вся его жизнь вращаются вокруг этого вопроса. Встречая любого человека старше себя, Эдип первым делом его приветствовал. Сле­дующее, что он чаще всего делал, будучи движим своим сценарием, это задавал вопрос: «Померяемся силой?» Если встречный отвечал «нет», то Эдипу ос­тавалось гадать: говорить ли о погоде, о ходе воен­ных действий или о том, кто победит на будущих Олимпийских играх. Проще всего он выходил из за­труднения, пробормотав что-нибудь вроде «Рад был познакомиться», и отправлялся своей дорогой. Но если встречный говорил «да», то Эдип отвечал «От­лично!», ибо теперь он нашел того человека, с кото­рым знает, как вести себя дальше.

6. Сцены в жизненном сценарии человека обыч­но определяются и мотивируются заранее, точно так же, как и театральные. Простейший пример: ситуа­ция, когда кончается бензин в бензобаке автомоби­ля. Его владелец это всегда определяет за день-два вперед по показаниям счетчика. Человек сообража­ет: «Надо заправиться», — но... этого не делает. Фак­тически не бывает так, чтобы бензин кончился мгно­венно, если в машине все исправно. Однако в сценарии Неудачника это почти всегда постепенно надвигающееся событие и как бы запланированная сцена. Многие Победители проходят весь свой жиз­ненный путь, ни разу «не оставшись без бензина».

Жизненные сценарии основываются в большин­стве случаев на Родительском программировании, которое ребенок воспринимает по трем причинам. Во-первых, оно дает жизни цель, которую в против­ном случае пришлось бы отыскивать самому. Все, что делает ребенок, чаще всего он делает для других людей, обычно для родителей. Во-вторых, Родитель­ское программирование дает ему приемлемый спо­соб структурировать свое время (т.е. приемлемый для его родителей). В-третьих, ребенку надо указы­вать, как поступать и делать те или иные вещи. Учиться самому интересно, но не очень-то практично на своих ошибках. Человек едва ли станет хорошим пилотом, если разобьет несколько аэропланов, пред­полагая, что выучится на своих ошибках. Хирургу, например, нужен наставник, а не возможность уда­лять аппендиксы один за другим, пока наконец не выяснится, что он делал все неправильно. Родители, программируя жизнь своих детей, передают им свой опыт, все то, чему они научились (или думают, что научились). Если они Неудачники, то передают свою программу неудачников. Если же они Победители, то соответственно программируют и судьбу своего ребенка. Долгосрочная модель всегда предполагает сюжетную линию. И хотя результат предопределен Родительским программированием в добрую или дурную сторону, ребенок может избрать свой собст­венный сюжет.

 

МИФЫ И ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ

Первая и самая архаичная версия сценария — это первичный «протокол», который воспринимает­ся сознанием ребенка в том возрасте, когда окру­жающий мир для него еще мало реален. Можно предположить, что родители являются ему гигант­скими фигурами, наделенными магической властью;

вроде мифологических титанов, только потому, что они намного выше и крупнее его.

С годами малыш становится старше и мудрее. Он как бы перемещается в более романтический мир. Он делает из своего сценария первый палимпсест* или дорабатывает его, приводя в соответствие с но­выми представлениями о мире. В нормальных усло­виях ребенку помогают в этом волшебные сказки и истории о животных, которые сначала читает ему мать, а потом он читает их сам в часы досуга, когда можно отпустить на волю воображение. В сказках есть своя магия, хотя и не столь потрясающая. Они дают ребенку целый ряд новых действующих лиц, исполняющих роли в его фантазиях. Представители животного царства знакомы ему либо как товарищи по играм, либо как промелькнувшие в зоопарке фи­гуры, внушающие то ужас, то восхищение, либо как полувоображаемые существа с непонятными свойст­вами, о которых он только слышал или читал. Может быть, все они «сходят» к нему с телевизионного экра­на, где в этом возрасте даже реклама излучает вол­шебный свет.

На первой стадии своего развития малыш имеет дело с «магическими» людьми, которые могут в его воображении при случае превратиться в животных. На последующей стадии он просто приписывает жи­вотным некоторые человеческие качества. Эта тен­денция в определенной степени сохраняется и в

 

* Палимпсест — (греческое) рукопись на пергаменте поверх смытого или соскобленного текста.

 

жизни некоторых взрослых людей, особенно связан-, ных в своей работе с животными.

В отрочестве подростки обозревают свой сцена­рий как бы для адаптации его к той реальности, какой она им представляется: все более романтичной и сияющей или с искусственно наведенным глянцем, возможно, даже позолоченной с помощью наркоти­ков. Постепенно человек движется к завершающему «представлению». Задача психотерапевта в том и за­ключается, чтобы этот путь был бы для людей по возможности спокойнее и интереснее. (...)

 

СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА

Мы считаем сценарием то, что человек еще в дет­стве планирует совершить в будущем. А жизненный путь •— это то, что происходит в действительности. Жизненный путь в какой-то степени предопределен генетически, а также положением, которое создают родители, и различными внешними обстоятельства­ми. Болезни, несчастные случаи, война могут со­рвать даже тщательный, всесторонне обоснованный жизненный план. То же может случиться, если «герой» вдруг войдет в сценарий какого-нибудь не­знакомца, например, хулигана, убийцы, автолиха­ча. Комбинация подобных факторов может закрыть путь для реализации определенной линии и даже предопределить трагичность жизненного пути.

Существует множество сил, влияющих на челове­ческую судьбу. Родительское программирование, поддерживаемое внутренним «голосом», который древние называли «демоном»; конструктивное роди­тельское программирование, подталкиваемое тече­нием жизни, с давних времен именуемой природой;

внешние силы, все еще называемые судьбой; свобод­ные устремления, которым древние не дали челове­ческого имени, поскольку они были привилегией богов и королей. Продуктом действия этих сил и ока­зываются различные типы жизненного пути, которые могут смешиваться и вести к одному или друго­му типу судьбы: сценарному, несценарному, насиль­ственному или независимому. (...)

 

ВЛИЯНИЕ ПРЕДКОВ ЗАДОЛГО ДО РОЖДЕНИЯ

Истоки многих жизненных сценариев можно проследить, исследуя жизнь прародителей тех семей, у которых прослеживается в письменном виде вся история их предков наподобие того, как это делается у королей. Тогда можно заглянуть вглубь времен и посмотреть, насколько дедушки и бабушки, живые или покойные, воздействуют на жизнь своих внуков. (Вспомним известную поговорку: «Яблоко от яблони недалеко падает».) Известно, что многие дети в ран­нем возрасте обязательно хотят быть похожими на своих родителей. Это желание оказывает воздейст­вие на их жизненные сценарии, но нередко вносит трудности во взаимоотношения между родителями ребенка. Так, например, американские матери чаще всего побуждаю своих детей брать пример с дедушки, а не с отца.

Очень полезный вопрос, который психотерапевт может задать пациенту в отношении его прародите­лей: «Знаете ли Вы, как жили Ваши прадедушка и прабабушка?» Если человек знает историю своей семьи, то его ответы можно разбить на четыре самые распространенные формы.

1. ГОРДОСТЬ ЗА ПРЕДКОВ. Пациент констатиру­ет факт: «Мои предки были ирландскими королями» или «Мой прапрадедушка был главным раввином в Люблине». Ясно, что этот человек запрограммиро­ван идти по стопам своих предков, т.е. желает стать выдающейся личностью. Если свой ответ он произ­носит торжественно и церемонно, то скорее всего этот человек неудачник, который использует инфор­мацию о своих предках для оправдания собственного существования, поскольку ему не дано отличиться. Если же ответ звучит так: «Мать мне всегда гово­рила, что мои предки Были ирландскими королями, ха-ха» или «Мать мне говорила, что мой прапраде­душка был главным раввином, ха-ха», — то за этой интонацией почти всегда скрывается некоторое не­благополучие. Человеку «позволено» подражать своим исключительным предкам, если у него есть что-то от неудачника. Тогда этот ответ может озна­чать: «Я такой же пьяница, как ирландский король, этим я на него и похож, ха-ха», или «Я так же беден, как главный раввин, тем и похож на него, ха-ха». В подобных случаях раннее программирование состо­яло в следующем: «Ты происходишь от главного рав­вина, а все раввины были бедными». Это может быть равноценно указанию: «Будь таким, как твой знаме­нитый предок, или не ищи богатства, как не искал его твой предок». Во всех подобных случаях предок обычно трактуется как семейный героический обра­зец из прошлого, которому можно подражать, но ко­торого нельзя превзойти.

2. ИДЕАЛИЗАЦИЯ. Она может быть романтичес­кой или парадоксальной. Так, преуспевающий в жизни человек может сказать: «Моя бабушка была прекрасной хозяйкой», или «Мой дедушка дожил до 98 лет, сохранил все зубы и не имел ни одного седого волоска». Это ясно показывает: говорящий хочет по­вторить судьбу своих прародителей и исходит из нее в своем сценарии. Неудачники обычно прибегают к парадоксальной идеализации: «Моя бабушка была строгой, практичной женщиной, но в старости она сильно сдала». Здесь явно предполагается: хотя она и сдала, но была все же самой бодрой старушкой в доме престарелых. Скорее всего в этом же состоит и сценарий внучки: стать среди других старых людей самой бодрой старушкой. Модель, к сожалению, столь распространенная, что состязание за право быть «самой бодрой старушкой» может стать весьма острым, волнующим, но, как правило, разочаровы­вающим.

3. СОПЕРНИЧЕСТВО. Ответ: «Дедушка всю жизнь своей личностью подавлял бабушку» или «Дедушка был такой бесхарактерный, что любой человек делал с ним все, что хотел». Подобные ответы часто представляют собой невротическую реакцию, кото­рую психотерапевты интерпретируют как выраже­ние желания ребенка быть сильнее своих родителей.

Ответ: «Дедушка — единственный человек, кото­рый может возражать моей матери. Я хотел бы быть таким же, как он» или «Если бы я был отцом моего отца, то не боялся бы показать ему свою силу». Опи­сания историй неврозов свидетельствуют о сценар­ной природе подобных установок, когда ребенок в своих мечтах может представлять себя «принцем» воображаемого «королевства», «королем» которого является его отец. При этом может присутствовать отец «короля», причем более могущественный, чем сам «король». Иногда ребенок, наказанный матерью, может сказать: «Вот я женюсь на бабушке!» В этом высказывании проявляется его тайное (но не бессо­знательное) планирование своего сценария, в основе которого была волшебная сказка (становясь собст­венным дедушкой, он как-бы обретал власть над сво­ими родителями).

4. ЛИЧНЫЙ ОПЫТ. Мы говорили о действитель­ных трансакциях между детьми и их прародителями, оказывающих сильное влияние на формирование сценария ребенка. Бабушка может вдохновить маль­чика на героические дела, с другой стороны, дедуш­ка может плохо повлиять на внучку-школьницу, ко­торая в будущем превратится в Красную Шапочку.

В целом, как показывает мифология и практи­ческая деятельность, к прародителям относятся с благоговением или ужасом, тогда как родители вы­зывают восхищение или страх. Изначальные чувст­ва благоговения и ужаса оказывают влияние на общую картину мира в представлении ребенка на ранних стадиях формирования его сценария.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ НОВОЙ ЖИЗНИ

Ситуация зачатия человека может сильно влиять на его будущее и судьбу. Она начинает складываться уже тогда, когда его родители вступают в брак. Иногда молодая пара, в женитьбе которой были за­интересованы семьи с обеих сторон, мечтает родить сына, чтобы иметь наследника. Сын в этом случае воспитывается в соответствии с жизненной установ­кой, усваивая то, что должен знать и уметь наслед­ник большого богатства. Сценарий, по существу, вручается ему в готовом виде. Если же в таких слу­чаях первым ребенком оказывается девочка, а не мальчик, то ее могут ждать жизненные трудности. Подобное часто случается с перворожденными доче­рями банкиров. К воспитанию этих девочек родите­ли могут относиться безразлично. Иногда супруг способен даже развестись со своей женой, если она после первой дочери не родит мальчика. При этом девочка, прислушиваясь к ссорам родителей, ощу­щает смутное чувство своей вины из-за того, что она не родилась мальчиком.

В жизни бывает так, что в планы мужчины вовсе не входит вопрос о женитьбе на женщине, которая ждет от него ребенка. Тогда будущий папаша чаще всего навсегда исчезает «со сцены». А юному «герою» суждено в этом случае следовать своим собственным путем почти с самого дня своего рождения. Бывает, что и мать отказывается от ребенка. Но иногда мать оставляет при себе даже нежеланного ребенка, пото­му что его рождение освобождает от бездетного на­лога. Позже, уже в подростковом возрасте, сын (дочь) может узнать о ситуации, сложившейся во время его появления на свет. Тогда на вопрос о его семейном отношении он вполне серьезно (возможно, и с иронией) может ответить: «Я — денежное пособие для своей матери-одиночки».

Когда у супругов долгое время нет желанного ре­бенка, то родительская страсть может привести их к определенному состоянию, которое описывается во многих волшебных сказках, таких, например, как «Мальчик-с-пальчик». Это пример тому, что реаль­ная жизнь бывает похожа на волшебный сюжет. Одновременно возникают другие сценарные пробле­мы, охватывающие всю гамму романтики и трагиз­ма. Например, что было бы, если бы шекспировский Ромео стал отцом или Офелия родила бы ребенка? Что бы стало с их детьми? Вспомним миф о Медее, погубившей своих детей. Это наиболее известный пример, в котором дети становятся жертвой роди­тельских сценариев. В современном мире маленькие мальчики и девочки, которые продаются родителя­ми чужим людям, также становятся такими жерт­вами.

Непосредственная ситуация зачатия может быть названа зачаточной установкой, причем, необходи­мо отметить: независимо от того, была ли ситуация результатом случайности, страсти, любви, насилия, обмана, хитрости или равнодушия. Следует анали­зировать любой из этих вариантов, чтобы выяснить, каковы были обстоятельства и как подготавлива­лось это событие. Планировалось ли оно? Если пла­нировалось, то как: хладнокровно и педантично, с темпераментом, разговорами и обсуждениями или в молчаливом страстном согласии? В жизненном сце­нарии будущего ребенка могут отразиться все эти качества. Возможно, его родители считали секс за­нятием бездельников или пошлостью, а может быть, священнодействием или развлечением? Отношение родителей к интимной жизни может быть перенесе­но и на их ребенка. А если мать пыталась избавиться от плода? Может быть, даже несколько раз? Дела­лись ли аборты или попытки аборта во время предыдущих беременностей? Здесь можно задать бесконечное число вопросов различной степени де­ликатности. Однако надо учитывать, что все эти факты могут воздействовать на сценарий даже еще не рожденного ребенка. (...)

ИМЕНА И ФАМИЛИИ

В книге «Не называйте так младенца», изданной в США, перечисляется ряд распространенных аме­риканских имен и дается краткое описание соответ­ствующего имени для определенного типа личности. Подобное описание представляет огромный интерес для сценарного аналитика. Полное имя, сокращен­ное или ласкательное, каким наградили или нагру­зили невинного младенца его родители, нередко де­монстрирует их желание видеть своего младенца таким, каким они хотят его видеть в будущем. В ка­честве сценарных индикаторов имена выявляются чаще всего в средней школе, где мальчик или девоч­ка, изучая историю и мифологию, знакомится со сво­ими знаменитыми тезками, или когда приятели со­общают им, возможно даже со злорадством, скрытые значения их имен. Родители должны думать об этом, когда дают имя своему малышу, должны уметь пред­видеть все последствия легкомысленно выбранного имени.

Имена могут приобретать сценарное значение с помощью четырех способов: целенаправленно, по несчастью, из-за небрежности или легкомыслия и по неизбежности.

1. ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО. Имена могут быть специ­ализированными, например, Гален («Наш сын будет врачом»)*, или могут представлять собой вариант распространенного имени, например, Чарльз или Фредерик (имена королей и императоров). Мальчик, которого мать упорно именует Чарльзом или Фреде­риком и который сам настаивает, чтобы его так на­зывали все сверстники, чувствует себя совсем иначе, значительно увереннее, чем ребенок, с кличкой Чак или Фред. Когда мальчику дают имя по отцу или девочке — по матери, то это также чаще всего явля­ется целенаправленным актом со стороны родите-

 

* Имеется в виду Гален — врач в Древнем Риме.

лей, который налагает на ребенка определенные обязательства.

2. ПО НЕСЧАСТЬЮ. Иногда, присваивая красиво звучащие имена:, родители вовсе не думают о буду­щем своих детей. Мальчик тогда получает имя Мармадюк, а девочка — Травиата или Аспазия. Они, конечно, могут беззаботно прожить в своей местнос­ти и спокойно ходить в свою школу, но если родители решают изменить место жительства, они должны за­думаться над своими именами и выработать по отно­шению к ним стойкую позицию.

3. ИЗ-ЗА НЕБРЕЖНОСТИ ИЛИ ЛЕГКОМЫСЛИЯ. Ласковые прозвища детям, такие как Боб, Сие, Малыш, даются не для того, чтобы пристать к чело­веку навсегда. Но очень часто эти имена остаются таковыми на всю жизнь, независимо от желания че­ловека.

4. ИЗ-ЗА НЕИЗБЕЖНОСТИ. Фамилии — совсем другое дело, так как родители в этом вопросе не имеют свободы выбора, а получают их от прародите­лей и передают их своим детям. Некоторые достой­ные европейские имена и фамилии по-английски порой звучат неприлично. В подобных случаях чело­век ощущает нечто вроде, проклятия предков, из-за которых ему со дня рождения суждено быть неудач­ником.

 

ЭРИК БЕРН

Люди, которые играют в игры. — М., 1988.