Глава 25. Слова прозвучали так громко, что Колин проснулся

 

— Скажи ей.

Слова прозвучали так громко, что Колин проснулся. Он уснул в большом кожаном кресле, которое купил вместе с Джеммой, и когда кто-то прокричал эти слова, Колин сбросил ноги на пол, отчего пружины на кресле сработали и он едва не катапультировался в другой конец комнаты.

Он так глубоко спал, что, проснувшись, не сразу понял, где находится. Бумаги упали с его колен, и сейчас покрывали пол слоем, доходившим ему до щиколоток. Колин обвел взглядом комнату, словно всерьез рассчитывал кого-то увидеть, но он чуял, что, должно быть, еще не до конца проснулся и потому видит и слышит то, чего нет.

— Что сказать и кому? — пробормотал он, встав с кресла. За окном шел сильный дождь, но слова, звучавшие, как он теперь понимал, в его голове, заглушали все прочие звуки, в том числе и шум дождя: «Скажи ей. Скажи ей. Скажи ей». Снова и снова.

Громкий треск, едва не заставивший Колина схватить висящий на ремне револьвер, оказался раскатом грома, за которым почти сразу последовала вспышка молнии. Вчера вечером он не потрудился раздеться. Он перекусил сандвичем, запил его пивом, затем устроился в кресле и стал заново просматривать все материалы об Эйдриане Колдуэлле, он же — Джон Колфилд, он же... Список был бесконечен, но под каким бы именем ни действовал преступник, он оставался все тем же родным дядей Джин.

Последние несколько дней Колин много говорил о нем с Джин. С трудом, но он сумел настоять на том, чтобы их разговоры не затрагивали ничего, что касалось бы их собственных отношений. Колин ездил в Ричмонд и был у Джин в ее квартире, и она дважды приезжала в его офис в Эдилин.

Слушая ее, Колин не уставал спрашивать себя, как могло случиться, что он ничего о ней не знал. Джин рассказывала ему о своем детстве и о том, как дядя пробирался в ее спальню, с легкостью «обманывая» самые хитроумные системы охранной сигнализации. Не останавливали его и решетки на окнах.

— Когда я спрашивала его, как ему удается преодолевать все «рубежи обороны», он смеялся и говорил, что если мы в состоянии выбраться из своего дома, то он уж точно может туда забраться.

Она рассказала ему о том, что ее дядя дважды обнулил банковские счета ее матери.

— Мама так и не смогла оправиться после второго раза, — с горечью сказала Джин. — Ты никогда не задумывался о том, почему я храню свои сбережения в четырех банках и почему имею дело с тремя разными брокерами?

Колину было стыдно признаться в том, что он вообще ничего об этом не знал. Но с другой стороны, счета оплачивал он, а не Джин. Мужская гордость не позволяла ему интересоваться финансовым положением женщины, с которой он имел близкие отношения.

Она рассказала ему о том, как они с дядей помирились, когда Джин поступила в адвокатуру.

— Я думала, что если он будет больше знать о моей матери и обо мне, если он будет видеть в нас живых людей, то не станет у нас красть.

— Но твоя теория не сработала, — резюмировал Колин.

— Не сработала. Я думаю, он решил, что мы должны быть ему благодарны уже за то, что он не причиняет нам зла. — Она рассказала, как мать едва не сошла с ума, когда ее ограбили дочиста во второй раз. — Когда я познакомилась с тобой, я все еще помогала матери и расплачивалась с ее долгами. Я делала все, что могла, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Я не знаю, как бы она выжила, если бы ты не помогал мне оплачивать мои счета.

Чем больше рассказывала Джин, тем больше Колин ужасался своему неведению. Похоже, он совершенно не знал женщину, с которой прожил несколько лет бок о бок. Она не раскрывала ему своих секретов, никогда не говорила о своем прошлом, да и о настоящем тоже.

Но тогда он только и думал о том, как сильно ненавидит свою работу диллера. Он представления не имел о том, как трудно было Джин, через какие испытания ей пришлось пройти. Неудивительно, что она так охотно ссорилась с ним. Разрядка была ей нужна ничуть не меньше, чем ему, и ссоры помогали выпустить пар.

Как мог он не замечать того, что женщина, которую, как ему казалось, он искренне любил, изо дня в день, из года в год живет под гнетом стыда и страха?

Но сегодня он стал мудрее, наблюдательнее, прозорливее. И, чтобы самому себе доказать, что это так, Колин внимательно ее слушал, следил за ее жестикуляцией, пытаясь понять язык тела. И из увиденного сегодня Колин сделал вывод о том, что Джин говорит ему далеко не все. Нет, она ему не лжет, просто кое-что не договаривает.

Он догадывался, что Джин знает, где находится ее дядя. Он мог бы побиться об заклад, что она недавно с ним общалась. И чем больше он говорил с Джин, тем отчетливее понимал, что, утаивая от него информацию, Джин подвергает опасности Джемму. Чем дальше, тем больше Колин боялся за Джемму еще и потому, что был почти уверен: Джин что-то против нее замышляет. За последнюю неделю она пару раз вскользь упомянула новую подругу Колина, сказав даже, что Колин отправил ее, Джин, в утиль, приобретя «модель поновее». И ее слова, и тон, которым они были сказаны, отчего-то внушали Колину страх, заставлявший шевелиться волосы на голове.

Он действовал исключительно в интересах Джеммы, перестав с ней встречаться на какое-то время. Нужно было внушить Джин мысль о том, что Джемма ей больше не соперница и мстить ей не за что. А что касается Джеммы, чем меньше она знает, тем лучше.

Колин думал так вплоть до прошлой ночи. Но вдруг все изменилось. Он в очередной раз просматривал документы дела и перечитывал протоколы допросов Джин. И вдруг его осенило — он поступает с Джеммой точно так же, как Джин поступала с ним.

С детства Колину внушали, что он — Фразьер, а потому не такой, как все. Что у него голова устроена по-особому. Впрочем, отец Колина никогда не затрагивал эту тему, но зато дед вообще редко говорил о чем-то, кроме «исключительности» Фразьеров.

— Мы не такие, как они, мы на них не похожи, — повторял его дед, под «ними» подразумевая жителей Эдилина.

— Почему? — спрашивал его Колин.

У деда ответа на этот вопрос не было.

— Так всегда было, и так всегда будет, — загадочно отвечал он. — Просто помни, что о твоих семейных делах никто знать не должен.

Вчера вечером Колин вдруг задумался над тем, сложились бы их отношения с Джин как-то иначе, если бы он так слепо не следовал данному дедом завету. Что бы произошло, если бы он однажды сел с ней радом и рассказал правду о том, как он ненавидит свою работу? О том, как сильно ему хочется вернуться в Эдилин и служить там шерифом?

— Мы бы расстались на несколько лет раньше, — сказал он вслух. С дядей или без него, Джин глубоко и искренне ненавидела этот маленький городок.

Еще один раскат грома и последовавшая за ним вспышка молнии, от которого замигали лампы в доме, вернули Колина к действительности. Он посмотрел на настенные часы, показывавшие начало третьего ночи. Слова «скажи ей» все еще эхом гудели в его голове.

Надо было ложиться спать. Утром он поедет к Джемме и скажет ей правду о... о...

— Я скажу ей, какие чувства к ней испытываю, — прошептал он и направился в спальню. «Нашу спальню», — подумал Колин.

Он не успел дойти до двери, как его мобильный и стационарный телефоны зазвонили одновременно. Колина чуть не хватил удар. Только если в его семье случилось что-то непредвиденное, могли в этот час зазвонить оба телефона.

Он ответил на звонки сразу, прижав трубки к ушам.

— Что случилось?

Мать звонила ему по мобильному из Калифорнии, где находилась сейчас с Ариэль, а отец — по стационарному.

— Шеймас не пришел ночевать, — сказала миссис Фразьер. Судя по голосу, она плакала. — Рейчел мне позвонила.

— Твой младший братишка куда-то отправился на всю ночь, и никто не знает, где он, — вторил ей Перегрин Фразьер. Он находился в Ричмонде, в квартире, принадлежавшей компании, где всегда останавливался, когда готовилась какая-то особенно крупная сделка и требовалось его присутствие. — Надеюсь, наш мальчик сейчас не один, а с девочкой.

— Это твой отец? Его я слышу? — спросила миссис Фразьер.

— Да, мама, он на другом телефоне.

— Перегрин! — закричала миссис Фразьер. — Ты уехал и оставил нашего сына одного!

Колин положил два телефона рядом.

— Кажется, нянька ему уже не нужна, — возразил мистер Фразьер. — Никто не собирается его хватать и запихивать в багажник. Он все равно туда не поместится.

— Тебе бы только шутить, верно? — не унималась миссис Фразьер. — Мой младшенький пропал, потому что ты сбежал и оставил его без присмотра. Он, наверное, голодает.

— Рейчел...

— Не начинай про Рейчел! Рейчел и Пер влюбились друг в друга. Все это видят, кроме тебя. Я приехала сюда, в Калифорнию, чтобы дать им возможность побыть наедине.

— Ха! Ты поехала, чтобы пилить бедную Ариэль.

— Я никогда...

Закатив глаза, Колин взял оба телефона.

— Мне надо ехать искать моего беспомощного малютку братика, и мне нужен мобильник. Ложитесь спать, вы оба. — Он отключил телефоны и сунул мобильный в специальное отделение на брючном ремне, рядом с пистолетом в кобуре. Затем решительным шагом направился в гараж.

У Колина имелись соображения по поводу того, где следует искать Шеймаса. Из всей его семьи он один обратил внимание на то, сколько времени парень проводит у Джеммы. Раз, на днях, издали наблюдая за гостевым домом, или, вернее сказать, за Джеммой, Колин заметил, как Шеймас заходит к Джемме в дом, постучав для виду всего один раз. Очевидно, хозяйка так привыкла к его визитам, что ему не надо было просить разрешения, чтобы его впустили. Через два часа Колин снова подъехал к дому Джеммы, надеясь с ней увидеться, но не стал заходить, а остановился в нескольких футах от дома и заглянул в окно. Шеймас сидел на диване, склонившись всем своим большим телом над альбомом, водрузив ноги на кофейный стол, на котором стояла пустая тарелка и стакан.

Джемма лежала на животе на большой подушке на полу и делала пометки в блокноте. Возле ее лодыжки в ряд лежали цветные ручки.

Именно тогда Колин понял, что любит ее. Любит с тех самых пор, как впервые увидел. Никогда и ни с кем ему не было так тепло и покойно, как с Джеммой. Он никогда не чувствовал себя так, словно с ней соревнуется, как это было с Джин. Джемма была той, с кем он хотел бы быть и в печали, и в радости, с кем он хотел бы засыпать и просыпаться. Теперь он это знал.

Над Эдилином бушевала настоящая буря. Колин ехал к дому Джеммы и думал, глядя сквозь ветровое стекло, с которого «дворники» лихорадочно счищали потоки воды, о том, что допустил ошибку, не доверяя ей, показав, что ревнует ее. Не потому ли он не спешил открываться перед Джин, что на подсознательном уровне всегда знал, что и она с ним далеко не откровенна? Возможно, он уже тогда осознавал, что Джин нельзя показывать свою уязвимость, потому что она не замедлит нанести удар по самому больному. С Джин он всегда был настороже. Но Джемма была другой. Она была настоящей. И теперь он знал, что если не хочет потерять ее, то должен рассказать ей все, включая правду о своих чувствах к ней.

Когда Колин постучал в дверь и Джемма не ответила, ему показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Неужели все его задумки оказались напрасными и дядя Джин до нее добрался? Или она была с Трисом? Неужели из-за своего тупого упрямства он потерял ее, толкнув к другому мужчине?

«Надо успокоиться», — сказал себе Колин. Но когда нажал на дверную ручку и она поддалась, его охватил страх. Он втайне надеялся, что Джемма спит и из-за грозы не услышала стука в дверь. Если это так, он непременно напомнит ей о том, что дверь на ночь надо запирать.

Но кровать ее оказалась пуста, хотя и была расстелена. Колин обвел комнату пристальным взглядом, однако его наметанный глаз не обнаружил никаких следов борьбы. Пижама валялась на кровати. Похоже, она оделась, перед тем как выйти. Но ее «вольво» был на месте. Так где же она?

— Она с Шеймасом, — громко сказал Колин, выйдя на улицу. Он сел в свой джип и поехал по посыпанным гравием дорожкам, проложенным по владениям Фразьеров. Дождь лил так, что в паре футов уже ничего не было видно из-за сплошного потока воды, но Колин знал дорогу. Наконец он остановил машину у «каретного сарая».

Когда Колин подошел к входу, он заметил просачивающийся в щелку под дверью свет. В здании не было окон, а по всему периметру имелась многоуровневая охранная сигнализация. Шеймас знал все коды, но Колин был уверен в том, что ни один из них не станет препятствием и для дяди Джин.

Увидев, что дверь не заперта, а система охранной сигнализации отключена, Колин на всякий случай вытащил пистолет из кобуры и вошел внутрь, тихо прикрыв за собой дверь.