К ВОПРОСУ О КЛАССОВОЙ БОРЬБЕ

Г.

Волна ревизионизма, все выше и выше вздымавшаяся за последнее десятилетие, начинает заметно падать. Кри­зис в марксизме привел к неожиданным для противников ортодоксии результатам: международным Амстердамским конгрессом¹ санкционирована строго ортодоксальная ре­золюция, не только принявшая все теоретические предпо­сылки марксизма, но и признавшая полную непригодность оппортунистической политики. Первым плодом победы «старой методы» над «новой» явилось объединение фран­цузских коллективистов в одну общую партийную органи­зацию ².

Нельзя, однако, обольщаться надеждой, будто проис­шедшее под давлением жизненных условий объединение может быть действительно прочным; уже и сейчас между обеими фракциями замечается трение даже по вопросам чисто тактическим. Что же будет, когда дело коснется воп­росов теоретических, принципиальных? Рознь между фрак­циями ведь не ограничивается одной тактикой, она идет значительно глубже, вытекая из философского мировоззре­ния обеих партий. Поскольку тактические принципы орто­доксии исходят из ее теоретических предпосылок, по­стольку же оппортунизм находит опору в критическом идеализме³. Тесная связь, существующая между «крити-цистами» и оппортунистами, слишком очевидна. Если бы оппортунизм известной фракции не вытекал из их теоре­тических заблуждений, их позиция никогда не могла бы быть прочной⁴. Но в том-то и дело, что оппортунизм, про­поведующий сотрудничество классов как тактику, пыта­ется обосновать свое практическое положение теоретиче­скими предпосылками, оспаривающими основы ортодок­сального учения. Вступая в общую организацию со своими ортодоксальными товарищами, французские жоресисты и не думают отрекаться от своих теоретических предпосы­лок, точно так же, как не покидают своей позиции «крити-

цистов» немецкие бернштейнианцы ⁵, продолжающие на практической почве работать заодно с ортодоксальными товарищами.

Поэтому, если мы желаем бороться с оппортунистиче­ским течением в политике, нам необходимо прежде всего подвергнуть пересмотру те основные положения, какие до сих пор служили и продолжают служить главнейшим обо­снованием тактики оппортунизма. Такого рода пересмотр является не лишним еще и ввиду переживаемого нами в России серьезного политического кризиса. В эпоху, когда все общественные силы направлены к достижению одной и той же ближайшей задачи, весьма легко поддаться ил­люзии, будто слияние всех классов общества не только же­лательно, но и возможно. Теоретики «сверхклассовой» идеологии громко вопят о необходимости объединения всех ввиду важности переживаемого исторического момента. Практики же ищут опоры в идеалистической фразеологии. И у нас, как и на Западе, примирительная политика найдет свое оправдание и поддержку со стороны определенной группы теоретиков. И у нас пока еще слабая буржуазно-демократическая партия будет искать сближения с более внушительной по силе и организованности партией рабо­чих. Уже и сейчас замечаются со стороны буржуазной де­мократии попытки притягивать в свои ряды рабочих и вну­шать им недоверие к «устарелой» теории, опирающейся на принцип классовой борьбы.

Ввиду этого нам кажется нелишним еще раз повторить забываемые в пылу серьезного сражения с общим против­ником основные положения учения Маркса. Основы эти, несмотря на жестокие нападки со стороны практичных оп­портунистов и теоретизирующих «критицистов», всегда служили путеводной нитью для ортодоксальных учеников и позволяли им в самые сложные и запутанные историче­ские моменты найти верный путь, приближающий к конеч­ной общепролетарской цели.

* * *

Пунктами, возбуждающими наибольшее разногласие между научными и критическими последователями социа­лизма, являются, с одной стороны, его теоретическое обос­нование, с другой — практическое проведение в жизнь принципа классовой борьбы. Классовая борьба, являясь ре­альной, действующей силой, должна, по мнению ортодок-

сальной школы, опираться на определенный экономиче­ский базис. Базисом этим служит вся теория капиталисти­ческого развития, разработанная марксистской школой. На эту-то теорию и направляют свои нападки «критицисты», выступающие в партийной тактике апологетами коопера­ции классов и защитниками идеи «социального мира». Это и понятно: доктрина исторического материализма и теория трудовой ценности являются теоретическим основанием, классовая же борьба — de facto * средством, которое обес­печивает проведение в жизнь общепролетарской конечной цели. Если бы «критицистам» в самом деле удалось дока­зать, что капитализм при своем дальнейшем развитии не содержит в себе самом никаких тенденций к «изживанию»; что приспособляемость его растет и положение трудящих­ся масс улучшается, а эксплуатация труда, несмотря на не­сомненный рост капиталистического накопления, умень­шается, то в таком случае принцип классовой борьбы поте­рял бы всякий raison d'etre ** и оппортунистическим стремлениям открывался бы широкий простор. Не было бы тогда преград для объединения пролетариата не только с буржуазным либерализмом, но даже с «министерским» со-циализмом⁶ всех видов и формаций. Классовая борьба имеет свое несомненное и твердое основание только при существовании тех тенденций в капиталистическом разви­тии, какие были установлены Марксом. При ошибочности этих тенденций классовая борьба не только перестала бы являться средством к завоеванию нового мира, но и самый переход в этот новый мир потерял бы всякую научную последовательность.

«Социализм черпает свое научное обоснование,— по справедливому определению Розы Люксембург,— в трех основных следствиях капиталистического развития: преж­де всего, в усиливающейся анархии капиталистического хозяйства, которая ведет его неизбежно к гибели, во-вто­рых, в растущем обобществлении производственного про­цесса, которое создает положительные отправные точки для будущего социального строя, и, в-третьих, в растущей ор­ганизации и классовом сознании пролетариата, являюще­гося активным фактором предстоящего переворота» ***.

* фактически (лат.).— Ред. ** смысл (франц.).— Ред.

*** Цитата сверена и уточнена по кн. Р. Люксембург. Социаль­ная реформа или революция. М., 1959, стр. 17.— Ред.

Игнорируя последний активный фактор, никогда не упускаемый из виду ортодоксальной школой, «критиче­ские социалисты» направляют свои стрелы на экономиче­ское обоснование теории «саморазрушения» капитализма, подразумевая под этой теорией такое своеобразное поло­жение вещей, при котором историческая необходимость, в лице производительных сил, должна явиться неумолимым фатумом и привести человечество, помимо его личного «хотения», к заранее предопределенному и уготовленному будущему. Обоснование социальной эволюции на факторах экономических, даваемое марксистами, истолковывается критической школой как проявление непозволительного фатализма и веры в самодеятельность производительных сил, как отрицание власти человека сознательно воздейст­вовать на ход исторических событий. Тщетно возражают ортодоксы против возводимых на них напраслин; критиче­ские социалисты опять и опять выдвигают на сцену свои обвинения, лишь только тактические разногласия дают себя знать и требуют с их стороны теоретических подкреп­лений.

«Неизбежность экономической гибели капиталистиче­ского общества,— говорит доктор Вольтман, экономист «критического» лагеря, в своей статье «Die wirtschaftlichen und politischen Grundlagen des Classenkampfes» *, коммен­тируя теорию саморазрушения,— проявляется с силой ес­тественною социального закона; классовая борьба рабочих является сознательным орудием в самоуничтожении капи­тализма; капитализм, по закону экономической необходи­мости, сам в своих недрах вырабатывает социализм, дав­лением экономических сил вынуждая рабочий класс к осу­ществлению последнего» **. Из этого правильного определения Вольтман, однако, делает следующее оши­бочное заключение: «Поэтому если Маркс и отводит клас­совой борьбе известную роль при разрушении капитализма и осуществлении социализма, то роль эта во всяком слу­чае — второстепенная. Самосознание или воля людей, уча­ствующих в классовой борьбе, по существу суть самосо­знание и воля экономических фантомов, управляемых из-за кулис капиталистической мировой сцены естествен-

* «Экономические и политические основы классовой борьбы». ** Socialistische Monatshefte. Internationale Revue des Socialis­m s. Berlin. 1901, № 5, S. 363.

но-экономическими законами. Здесь, следовательно, может быть констатировано, что учению Маркса свойствен изве­стный социальный фатализм». Д-ра Вольтмана, по-види­мому, убеждает в этом также и утверждение, не раз при­водимое марксистами, что социализм настанет сам собою, (kommt von selbst); что рабочий класс окажется «вынуж­денным» ввести социальный строй, не будучи в состоянии поступить иначе... Для Вольтмана очевидно, что марксисты верят в предопределение. Конечно, если под предопределе­нием подразумевать то, что школа научного социализма сумела в хаосе бесчисленных пересекающихся явлений выделить наиболее сильно действующий фактор и просле­дить его воздействие на психику и волю людей; что она показала, как из комбинации однородных стремлений и же­ланий создается определенная групповая (классовая) пси­хология, заставляющая человечество добиваться осущест­вления определенного идеала-цели, то в таком случае «критицисты» будут, без сомнения, правы. Марксисты действительно утверждают, что современному капитали­стическому строю присущи такие тенденции, которые воз­действуют с силой «естественного закона» на психику про­летариата и содействуют зарождению и развитию в его душе вполне определенного идеала, постепенно переходя­щего в жизненную цель. Перед наиболее сильным и много­численным классом современного человечества поставлена вполне определенная дилемма: либо осуществить намечен­ную цель, либо погибнуть под гнетом развернувшейся во всю ширь капиталистической эксплуатации. Не надо быть пророком и незачем верить в предопределение, чтобы уга­дать, какой путь выберет рабочий класс.

Этот-то смысл и вкладывают в выражение «конечная цель придет сама собой» последователи исторического ма­териализма, убежденные в том, что конечный идеал (не его осуществление) вытекает естественным образом из ок­ружающих экономических условий. Имеются ли в самом деле налицо те условия, какие способствуют зарождению и укреплению этого идеала в рабочем классе,— это другой вопрос, на котором здесь останавливаться не приходится. Сейчас важно лишь определить, имеет ли реальное основа­ние упрек в фатализме, бросаемый марксистам критиче­ской школой, или же он навеян их пристрастным толкова­нием вопроса.

Противники марксизма в своих заключениях делают по-

стоянно повторяющуюся ошибку, смешивая подмеченную Марксом в общем процессе исторического развития зако­номерность явлений с «фатализмом», с безвольным подчи­нением человечества «высшим силам» (под которыми в данном случае подразумеваются, конечно, не сверхъестест­венные существа, а лишь бездушный механизм капитали­стического производства). «Критические» же товарищи не могут возвыситься до чисто научной точки зрения на ис­торию и понять, что нахождение известного закона в исто­рическом процессе вовсе не суживает сферы человеческой самодеятельности.

Признавая экономический фактор основным на всем протяжении истории, марксисты, естественно, ставят на­ступление и нового строя в непосредственную зависимость от определенной комбинации производительных сил. Но равносильно ли это утверждению, будто производительные силы сами собою, чисто механическим путем, приведут че­ловечество без активного его участия к новоуготовленному строю? Экономическая структура общества, определенное состояние производительных сил являются лишь той мате­риальной основой, той канвой, на которой живая сила — классовая борьба — вышивает свои прихотливые узоры. Ортодоксальной школой отводится классовой борьбе при завоевании строя именно первое, а вовсе не вторичное ме­сто, как это желает доказать Вольтман. Хотя идеалы-цели и создаются экономическими условиями, но осуществле­ние возникающих стремлений обеспечивается классовой борьбой...

Великая незаменимая заслуга Маркса заключается в том, что он сумел найти реальное обоснование для объяс­нения классовой психологии — этого главнейшего орудия в историческом процессе; что он указал на тесную связь, существующую между наличностью определенных соци­ально-экономических отношений и вытекающими отсюда классовыми идеалами и стремлениями. «Теория Маркса,— говорит Зомбарт,— представляет собою ту связь, какая су­ществует между начинающим бессознательно, инстинктив­но образовываться пролетарским идеалом и теми явле­ниями, какие в действительности наблюдаются в процессе экономического развития» *. Идеал коллективизма продик-* W. Sombart. Sozialismus und soziale Bewegung im neunzehnten Jahrhunderl». Jena, 1897, S. 44—45.

тован наличностью известных социально-экономических отношений... Если бы современных экономических условий не было налицо, то никакая проповедь социализма не по­действовала бы на массы и не могла бы подвинуть их на завоевание будущего; при исчезновении ныне действую­щих социально-экономических влияний исчез бы и самый идеал коллективизма.

Сопоставим с этим глубоко научным и в то же время жизненно простым толкованием истории социальных отно­шений взгляд новой критической школы, с одной стороны, стремящейся показать постепенное притупление острых сторон капитализма, смягчение гнета эксплуатации, с дру­гой же стороны — продолжающей верить в наступление но­вого строя. Не скрыто ли уже здесь, в этих самых первых основах «критицизма», какое-то странное противоречие? Казалось бы, уверовав в рост общего благосостояния, в по­степенное смягчение классового антагонизма, в замену анархии производства нормирующим влиянием трестов и картелей, «критицисты» должны были усомниться не только в возможности осуществления социализма, но и во­обще в его необходимости и желательности. До этого вы­вода они, однако, не дошли и не доходят. Но, не найдя в прежних обоснованиях (в росте анархии производства и классового антагонизма, в обобществлении орудий произ­водства) опоры для объяснения предстоящего перехода ны­нешнего социального строя в другой и в то же время упор­но признавая коллективизм за конечный идеал, «критиче­ские социалисты» принуждены были выставить новые, бо­лее отвечающие их метафизическим симпатиям начала.

И вот на сцену явились «этические» начала — двига­тели человеческого прогресса. Начала эти якобы зарожда­ются в человеческой душе ранее ее первых сознательных проявлений и никаким образом не могут быть выводимы из внешней экономической обстановки. Они имеют свою историю (так сказать, историю человеческого духа), от­личную от той грубой, материальной истории, которую [якобы] только и признают ортодоксы. Не этические идеа­лы, говорят «критицисты», зарождаются и развиваются на почве существующих экономических отношений, а, наобо­рот, «экономическая необходимость опирается на этиче­ские побуждения. Существующие в настоящее время спо­собы производства и фактическое отделение рабочего от производительных сил требуют обобществления последних,

так как только при таких условиях может быть удовлет­ворено требование морального закона, согласно которому каждый член общества должен рассматриваться как само­цель, а не как простое орудие» *.

Стало быть, коллективизм может осуществиться не по­тому, что в его осуществлении заинтересован самый много­численный класс современного культурного человечества, а лишь для того, чтобы обеспечить торжество «высших, этических начал». Другими словами, материалистическое толкование истории упраздняется, заменяемое миропони­манием идеалистическим. Основной экономический фактор устраняется и расчищается место для туманных порывов в область нравственных категорий.

В этом обосновании социализма, совершенно оторван­ном от реального экономического базиса, действительно не остается места для классовой борьбы (капитализм притуп­ляется, классовые противоречия сглаживаются и т. д.) и прежняя тактика, с точки зрения «критицистов», естест­венно, оказывается неудовлетворительной. На этом на­стаивает Бернштейн; того же добиваются французские со­циалисты, предводительствуемые Жоресом. Ослепленный идеей «социального мира», очарованный мечтой демокра­тического правительства, Бернштейн после блестящих побед, одержанных германской социал-демократией на вы­борах 1903 года⁷, решился выразить свои сетования на слишком резкое отделение социал-демократии от демокра­тического элемента общества. Жорес заявил, что «борьбу классов, которую мы фактически признали и теоретически провозгласили, эту борьбу классов мы тем не менее оста­вили в стороне, как не могущую определять нашего пове­дения, нашей тактики, нашей каждодневной политики» **.

Вся деятельность Фольмара, этого несомненно энергич­ного борца в рядах немецкой социал-демократии, за по­следние годы характеризуется желанием затушевать, за­держать классовый характер рабочего движения. Он готов проповедовать пролетариату умеренность, рассудитель­ность, взывать к самообладанию, терпению, самоотречению и др. буржуазным добродетелям, которые якобы заменяют

* L. Woltmann. Die wirtschaftlichen und politischen Grundlagen des Classenkampfes.— «Sozialistische Monatshefte», 1901, № 5, S. 368. ** «Les deux methodes», Conference par J. Jaures et J. Guesde а Г Hippodrome Lillois, Lille, 1900, p. 10.

собой стимул классовой борьбы. При такой политике при­способления общая цель действительно стушевывается, от­ходит в далекое неопределенное будущее; социализм же превращается в формальный «догмат веры». Весь спор «ре­визионистов» и «антиревизионистов» на партейтаге в Дрез­дене ⁸ сосредоточивается главным образом на вопросе о роли и значении классовой борьбы в дальнейшей тактике социал-демократии. Победа, как известно, осталась, во вся­ком случае, не за оппортунистическими элементами.

Мы имеем уже немало примеров, показывающих, к чему приводит практическое проведение в жизнь (насколько то позволяют существующие экономические отношения) про­поведи социального мира. Политика приспособления Фоль-мара в Баварии лишь доставила случай Крестьянскому союзу при выборах в 1898 году восторжествовать над со­циал-демократией; его же проповедь «мирного выжида­ния» заставила социал-демократию упустить удобный мо­мент, чтобы силой вынудить баварское правительство к расширению избирательного права в пользу рабочих. Во Франции объединение пролетариата с «министерским» социализмом в результате дало лишь «призрачные» зако­ны о рабочем дне и нормировке стачек.

Приходится напомнить шаблонную истину: всегда и всюду реформы, направленные к благу пролетариата, вы­зывались его сознанием и энергией. Рост мощи рабочего класса служит лучшим двигателем в вопросах преобразо­ваний и улучшений, проводимых буржуазным правитель­ством. Как бы ни демократизировалось последнее, оно при неприкосновенности существующих социально-экономиче­ских отношений никогда не будет в состоянии удовлетво­рить запросы трудящегося населения, потому что интересы эксплуататоров и эксплуатируемых не идентичны, потому что самые радикальные стремления капиталиста, хозяина-ремесленника и крестьянина не могут совпасть с интере­сами пролетария, подмастерья и батрака.

Последовательное проведение в жизнь идеи социаль­ного мира (если б последнее даже и было осуществимо) привело бы лишь к полному ослаблению и дезорганизации пролетариата. Сама жизнь показывает, что, когда идея эта проникает в тесные ряды рабочих лидеров, она требует неустанных уступок со стороны рабочих, молчаливого и терпеливого выжидания благ, даруемых пролетариату. Из грозной, боевой классовой организации социал-демократия

превратилась бы тогда в обыкновенную «политиканствую­щую» партию, с которой чрезвычайно легко было бы спра­виться путем громких обещаний относительно будущего и мелких уступок в настоящем.

К счастью, изучение истории с материалистической точки зрения показывает, что такое явление невозможно; что такой антагонизм — не тактический принцип, а «не­сомненный факт», как говорит Гед, стойкий французский боец старой школы; что причина этого антагонизма глу­боко коренится в современных экономических условиях и что исчезнуть он может лишь с исчезновением самих этих порождающих его условий. Намеренное отрицание со стороны «критицистов» тех тенденций в современном хо­зяйстве, которые служат экономическим базисом, обуслов­ливающим смену одного социального строя другим, пропо­ведь «социального мира» и поощрение оппортунистиче­ской политики, правда, могут временно уклонить рабочее движение от его прямого пути, могут повлечь за собою ошибки и заблуждения, задерживающие, тормозящие естественный ход этого движения. Но рано или поздно пе­ред пролетариатом встанет роковой вопрос: либо отречься навсегда от своей конечной цели — социализма, либо всту­пить в открытый бой со всеми враждебными этой конечной цели силами, т. е. другими словами — снова выступить на путь классовой борьбы. Масса тогда, как и теперь, будет бессознательно, стихийно стремиться к осуществлению своего идеала, будет выбирать кривые пути, ошибочные средства.

Но в том-то и заключается задача социального эконо­миста, чтобы разобраться в многообразных явлениях со­циально-экономического процесса и найти ту пружину, указать ту важнейшую тенденцию дальнейшей социальной эволюции, которая могла бы служить надежным компасом при нахождении кратчайшего пути к намеченной цели. Среди бесчисленных групп социалистически настроенных пролетариев всех стран социал-демократия одна обладает этим компасом, она одна опирается на твердую почву реа­листических отношений, не позволяя увлечь себя в сто­рону неоспоримо высоких, но, к сожалению, беспочвенных идеалов.

Социал-демократия не боится «узости» своей классовой точки зрения, сознавая, что в этой узости и «прямолиней­ности» вся ее сила.

Критические идеалисты, находящиеся в поисках «веч­ных идей», вечной «правды-справедливости», много и охотно толкуют об этой узости, о необходимости расшире­ния идеала и замены односторонней классовой точки зре­ния идеалом общечеловеческим... *

Стремясь во что бы то ни стало доказать неизмеримо большую ценность «общечеловеческого» по сравнению с «узкоклассовым», «критицисты» незаметным образом под­менивают ясное и определенное понятие о классовой цели расплывчатым принципом «всеобщего блага». Такая за­мена, бесспорно, ведет к шаткости и неустойчивости прак­тической политики. Что, собственно, подразумевать под об­щим благом и какими средствами добиваться осуществле­ния этого бесспорно широкого, но туманного идеала? Может ли в самом деле отречение от своих реальных классо­вых целей во имя сверхклассовых идеалов оказать челове­честву в его целом действительную услугу?

Материалистическое понимание истории показывает, что в общественном строе, основанном на классовом анта­гонизме, абстрактного «общечеловеческого идеала» суще­ствовать не может. Под давлением экономических сил про­исходит расчленение всего общества на отдельные, отлич­ные друг от друга социальные группы, причем объединя­ющим началом внутри каждой группы служит общность классовых интересов. Сам по себе классовый интерес есть лишь отражение объективных экономических условий. Он является не «идеальной нормой» классовой политики, как это утверждают некоторые критические идеалисты **, а необходимым жизненным фактом, вытекающим из мате­риальных потребностей общества ***. На определенной ступени экономического развития общества (именно когда

* См. Н. Бердяев. Критика исторического материализма.— Журн. «Мир божий», 1903, октябрь, стр. 19, 20, 22.

** См. С. Булгаков. От марксизма к идеализму. Сб. статей (1896-1903). Спб., 1903, стр. 295.

*** «Существование угнетенного класса,— говорит Маркс,— со­ставляет жизненное условие каждого общества, основанного на антагонизме классов. Освобождение угнетенного класса необходимо подразумевает, следовательно, создание нового общества. Для того, чтобы угнетенный класс мог освободить себя, нужно, чтобы при­обретенные уже производительные силы и существующие обще­ственные отношения не могли долее существовать рядом». (Цитата сверена и уточнена по кн.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2-е изд., т. 4, стр. 184.— Ред.)

производительные силы перерастают ими самими когда-то установленные тесные, застывшие формы социально-иму­щественных отношений) интересы той из социальных групп, которая является позднейшим порождением суще­ствующего общественного строя и которой в силу этого отводится лишь подчиненное место, вступают в резкое противоречие с имеющимися налицо социальными отно­шениями. Конфликт этот, отражаясь в сознании общества, особенно той его группы, чьи интересы более всего стра­дают от существующих противоречий, выливается посте­пенно в форму определенной классовой цели-идеала. По­ставленный идеал, требуя для своего осуществления пре­жде всего устранения современных условий производства и отмены имущественных ограничений, уничтожает по­путно и идеологические основания, на которые опиралось классовое самосознание предшествующей общественно-ре­волюционной группы.

«Современный социализм,— говорит Энгельс,— есть не что иное, как отражение в мышлении этого фактического конфликта, идеальное отражение его в головах прежде все­го того класса, который страдает от него непосредствен­но,— рабочего класса» *.

При современном капиталистическом строе наиболее страдающим, наиболее приниженным классом является пролетариат. Ему, как классу угнетенному современной формой производства, вполне естественно выставлять на своем знамени: уничтожение современного экономического режима и замену его новым, не оставляющим более места для классовой розни и эксплуатации человека человеком. Таким образом выходит, что пролетариат, преследуя не абстрактную, а чисто классовую цель, вместе с тем служит и интересам человечества в его целом, так как, борясь за свое социальное освобождение, за изменение в свою поль­зу экономических отношений, пролетариат ведет за собою и все человечество в новый, более совершенный социально-экономический фазис. В настоящее время нет и не может быть другого класса, чей социально-экономический идеал отвечал бы потребностям всего человечества в той мере, как это делает идеал, созревший в умах и сердцах рабо­чих. Идеал этот ставит своей задачей водворение не только такого экономического строя, который даст значительно

* См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 19, стр. 211.—Ред.

больший по сравнению с предыдущим простор для разви­тия новой, более современной формы производства, но и обещает избавление от всех угнетающих современное че­ловечество зол.

Что же касается абсолютного сверхклассового идеала, то ортодоксальная школа, безусловно, отрицает возмож­ность его образования в обществе, основанном на антаго­низме классов *.

Возможность осуществления такого идеала допустима лишь в далеком будущем, когда выставляемый пролетари­атом идеал-цель обратится в конкретную действитель­ность. Чем устойчивее и определеннее будет пролетариат проводить принцип своего классового освобождения, тем быстрее совершится переход и всего человечества в этот новый социально-экономический фазис. Пока же всякая проповедь сверхклассовой идеологии может лишь затума­нить определенную конечную цель и уклонить пролетари­ат от его прямого пути.

Этого не хотят, не могут понять критические идеали­сты. Принимая конечную цель, выставляемую пролетари­атом,— его идеал, имеющий не только классовую, но и аб­солютную ценность, они тем не менее не хотят удовлетво­риться теми путями, какие наметил еще Маркс и которые являются, разумеется, не «программными предписаниями», а нормальным следствием последовательной социальной эволюции.

 

 

 

В вопросе о выборе путей особенно отчетливо сказы­вается тесная связь, существующая между критическими социалистами и оппортунистами: и те и другие (одни — во имя «высших этических идеалов», другие — ради достиже­ния осязаемых партийных выгод в настоящем) стараются проповедью социального мира, отрицанием резких перево-* Такой идеал могут выдвигать «только идеалисты», для кото­рых центральной проблемой является не изучение конкрет­ных явлений, не нахождение естественной закономерности в социально-экономической эволюции человечества, а лишь метафи­зические вопросы, вроде следующих: «чем определяется социальное долженствование; каково содержание этого социального идеала, сообщающего качество справедливости или несправедливости от­дельным социальным стремлениям и поступкам; какова его при­рода?» (С. Булгаков. От марксизма к идеализму, стр. 296).

ротов, подменой жизненных реалистических интересов, метафизическими проблемами смягчить естественный ход исторических событий. Их старания, однако, могут лишь отклонить человечество от его определенного историческо­го русла, могут только отдалить нормальный результат. А так как результат этот в конечном счете выгоден, глав­ным образом, пролетариату, то, разумеется, этому послед­нему нет никаких оснований уклоняться от своей прямой дороги ради идеалов, не имеющих непосредственного от­ношения к его классовой цели.

Недаром такие испытанные борцы, как Гед и Лафарг, в разгаре Дрейфусовского дела ⁹ предостерегали француз­ский пролетариат от увлечения «внеклассовыми» идеала­ми. Недаром, говорили они, там, где пролетариат протянет дружескую руку буржуазным элементам, даже для за­щиты высших этических принципов, он всегда рискует сделать ложный шаг, подорвать собственную силу, осно­ванную на строгом разграничении классовых стремлений. Увлекаемый энтузиастом Жоресом, французский пролета­риат забыл свои собственные тяжелые невзгоды, забыл истинные причины антагонизма с буржуазией и, смешав­шись с рядами либеральных буржуа, бок о бок с ними сражался за восстановление абстрактной «правды-справед­ливости». Результатом получились: двусмысленная поли­тика мильерановского министерства и трагические для ра­бочих события в Шалоне, Фурми и на Мартинике *...

Пролетариат жертвовал своими классовыми интереса­ми ради торжества «высших» принципов. Но буржуазия не хотела, да и не могла ответить тем же: временное за­тишье классовой борьбы послужило ей лишь для более прочного утверждения своего политического могущества... Верой в торжество социализма путем мира и обоюдных уступок, вопреки предшествующему опыту истории, про­диктована и вся тактика «критицистов», не имеющих, од­нако, строго определенного плана действий, то и дело чув­ствующих, что почва ускользает у них из-под ног, как только дело коснется практического проведения в жизнь их теоретических принципов. Они балансируют между го­* В то время, как социалист Мильеран занимал министерский пост, стачечников в Шалоне, Фурми и на Мартинике усмиряли с помощью военной силы и давно невиданной во Франции жестоко­стью, не останавливаясь даже перед расстрелом рабочих-стачеч­ников.

сударственным и муниципальным социализмом, хватаясь то за кооперации, то за профессиональные организации, видя в каждом из этих средств вернейший и единственный путь к социализму. В их системах нет стройности, нет единства. Да ее и быть не может там, где система не опи­рается на твердые законы научной закономерности. Един­ство «критицистов» сказывается лишь перед «революцио­низмом», другими словами — перед сознательной, классо­вой политикой, и в предпочтении «медленных реформ».

Неопределенность и шаткость не только миросозерца­ния, но и самой тактики «критицистов» подтвердились со­бытиями на социал-демократическом съезде в Дрездене. После бурных филиппик против «узости», «односторонно­сти» и «нетерпимости» ортодоксальной школы ревизиони­сты тем не менее отреклись от «ревизионизма» и помири­лись с прежней тактикой, основанной на принципиальном признании классовой политики.

Что бы ни говорили теоретические «критицисты» и практические оппортунисты, но «старая школа» обладает, несомненно, большей стройностью, большей гармонично­стью в сочетании теории с практикой. Опираясь на матери­алистическое понимание истории, признавая главным сти­мулом капиталистического производства непрерывное на­копление, ортодоксальная школа заключает отсюда, что, пока будет существовать капиталистический строй, до тех пор не может прекратиться и эксплуатация человека чело­веком, несмотря на проповедь наигуманнейших идей. При существовании же эксплуатации неизбежен и антагонизм между эксплуататором и эксплуатируемым, между проле­тарием и собственником,— неизбежна, следовательно, и классовая борьба. Как бы широко реформы ни захватывали общественной жизни, как бы законодательство ни стесняло эксплуататорских поползновений собственников, факт купли и продажи человеческого труда в целях обогащения единичной личности останется неизменным. А пока налицо будет этот факт, до тех пор не смолкнет классовая вражда. До тех пор то, что приносит выгоду пролетарию, будет наносить ущерб капиталисту, и того, чего будет желать первый, будет, как гибели, бояться второй.

В этой непрерывной войне победа останется за тем, кто солидарнее, кто лучше организован, кто дальновиднее, кто способен принести временные выгоды в жертву конечной цели, кто, наконец, не боится последствий своих собствен-29

ных шагов и стремится вперед, не озираясь со страхом и жалостью на остающийся позади привычный «культур­ный мирок»,— создание буржуазно-капиталистического строя. В этом наступательном движении нет места поня­тию «о социальном мире», нет места сладким вздохам об общем благе, о самоценности культуры; всякое промедле­ние, всякое оглядывание назад лишь отодвигает, отдаляет осуществление конечной цели-идеала. Каждый новый шаг, приближающий к этой цели, является результатом актив­ного воздействия пролетариата; чем податливее будет про­летариат, чем легче позволит он усыпить себя красивыми фразами о росте социального мира и общего благоденст­вия, тем тяжелее будет минута его вынужденного пробу­ждения. Ортодоксальные ученики во Франции и Германии знают, что, несмотря на постоянные возгласы «критици-стов» о «врастании» социализма в капитализм, о притуп­лении классовой розни, о необходимости «сверхклассовой» идеологии, в руках пролетариата остается одно лишь ре­альное орудие, обещающее завоевание нового мира, и ору­дие это — классовая борьба, как жизненный факт, классо­вая политика, как тактический принцип.

Печатается с сокращения­ми по книге: А. Коллоптай. К вопросу о классовой борьбе. Спб, 1905.