Конец 1916 г.Восемь часов вечера, 7 ноября — день выборов, голосования. Сегодня ночью решится вопрос, кому быть президентом великой республики на 4-годичный срок, каков будет состав обеих законодательных палат конгресса: палаты депутатов и сената, кто окажется избранным на ряд административных должностей и в местные законодательные палаты штатов. Избирательная кампания закончена. Деловое напряжение последних месяцев позади. Теперь остается ждать результатов. Наступает час, когда страна услышит «глас народа». Парикмахерские, прачечные заведения, конторы и просто лавочки, обращенные на этот день в избирательные участки, закрыты. Их охраняют полисмены. Толпы избирателей спешат теперь к редакциям газет, к административным учреждениям, к ратуше, теснятся у входов в синематографы, в ожидании первых известий о ходе выборов, которые должны появиться на световых экранах. Состоятельная публика наполняет театры, рестораны, клубы. Но несмотря на то, что улицы «мирового города» запружены народом, что веренице автомобилей нет конца, что толпа... растет и растет, отсутствует та атмосфера повышенного ожидания, которая говорит о серьезности момента. Много ненужного шутовства в толпе: гудки, трубы, трещотки, рассвистывание надоевших уличных мотивов. На лицах больше любопытства, чем серьезного, напряженного нетерпения. Избирательная кампания протекала вообще вяло, бесцветно, без подъема. Казалось, будто ей не хватало политического нерва, будто внимание, интерес избирателя, особенно демократического, отвлечен в другую сторону. Шаблонно звучали речи кандидатов двух основных буржуаз- ных партий,— демократов и республиканцев, вяло и мертво велась «весьма корректная» газетная полемика;, между борющимися сторонами. И невольно напрашивалась мысль, что от современных, застывших форм буржуазного парламентаризма, от этого высщего проявления буржуазной политической мудрости отлетел «дух живой»... Слишком явно противоречит внешняя оболочка политического демократизма внутренней капиталистической сущности, слишком явно рядом ловких, побочных манипуляций обращается парламентская машина в послушное орудие промышленных олигархов. Избирательная кампания и связанная с ней борьба политических течений приобретала жизнь, становилась напряженной, возбуждала страсти только там, где в нее вмешивались социалисты, там, где социалистическая пар-тия54 отстаивала свои ясно обозначенные программные требования против пышноцветных, но весьма неопределенных обещаний демократов и республиканцев. Как и в предыдущие избирательные кампании социалисты выставляли своих кандидатов в обе законодательные палаты и на пост президента республики. Во время четырех избирательных кампаний социалисты намечали своим кандидатом Ев. Дебса. Его кристально чистая личность, мощь его ораторского таланта, его преданность собственному классу (Е. Дебс бывший машинист, создатель «железнодорожного братства») делали из Дебса одну из популярнейших фигур страны, что давало повод буржуазным партиям утверждать, что успех Дебса объясняется не силой социалистической партии, а обаянием личности кандидата. На этот раз социалисты выставили нового кандидата на пост президента — Аллана Бенсона. Ал. Бенсон писатель и горячий агитатор, завоевавший популярность своей устойчивой отрицательной позицией к вопросу о милитаризации края. Его резкие статьи в социалистическом еженедельнике «Призыв к разуму» 55 производили много шума и сосредоточивали вокруг него лиц радикального образа мысли. Кандидатами в конгресс социалисты намечали Мориса Хилквита и Мейера Лондона (единственный депутат-социалист в парламенте предыдущего призыва) от Нью-Йорка, Виктора Бергера и Гейлорда от штата Висконсин, Е. Дебса от Терра-Хаут (Индиана) и Сталлара от штата Оклахома. Социалистическая партия выставляла также кандидатов в палаты Штатов, кандидатов на пост мэра, прокурора, шерифов и т. д. Буржуазные партии не без тревоги следили за предвыборной деятельностью социалистов. Прошло то время, когда борьба между двумя флангами буржуазии — демократами и республиканцами, поглощала всю энергию, когда старые партии могли игнорировать «горсточку смутьянов». На этот раз буржуазии пришлось напрягать все усилия, чтобы отстаивать своих ставленников там, где имелся и кандидат от рабочих, чтобы уберечь конгресс от вторжения нежелательного красного элемента. В тех округах, где опасность казалась особенно великой, республиканцы и демократы выставляли общего кандидата. Перед лицом новой опасности бледнели старые распри. Да и по существу своему американской буржуазии довольно безразлично, которая из двух «старых партий» победит, кто из них окажется у кормила правления? Важно лишь одно: уберечь сенат и конгресс от посторонних влияний, не допустить к парламентской машине, так прекрасно работающей сейчас в духе трестированного капитала, представителя явной оппозиции... Теперь, в день 7 ноября, борьба была позади. Кто же окажется победителем? К 9 часам на световых экранах стали появляться вести, сразу поднявшие интерес к исходу выборов. Результаты голосования с удивительной повторностыо, почти без скачков и колебаний, показывали, что решительная победа клонится в сторону республиканской партии и мистера Хюза. За Ч. Хюза высказались не только промышленные, густо населенные штаты Пенсильвания, Иллинойс, Мичиган, Висконсин, но сам мировой город, сердце Америки — Нью-Йорк. Толпа заволновалась. Слишком легко давалась победа республиканцам. Чувствовалось почти разочарование за отсутствие того «азарта», когда чаша выборных весов склоняется то в одну, то в другую сторону и когда американскому буржуазному избирателю начинает казаться, что он присутствует не при подсчете избирательных голосов, а при захватывающем «мэтше» в фут- или бейсболл... 10 часов. Шум на улицах «западного» Нью-Йорка увеличивается. Республиканцы демонстративно ликуют, демократы свистят... Только в восточном Нью-Йорке, в 12 и 20 округах, где живет рабочий люд и где идет борьба между социалистическими и буржуазными кандидатами, настроение сдержанно серьезное, напряженно выжидательное... Социалистическая партия не ждет особых практических результатов от проведения в конгресс своих 5 — 6 кандидатов, но выборы — это своего рода смотр сил, и потому каждый лишний голос — само по себе завоевание, победа... К полуночи избрание Ч. Хюза на пост президента кажется вне сомнения. Правда, не получены еще сведения от целого ряда западных и средне-западных штатов, неизвестно, как голосовала Калифорния, за кого штат Орегон, Новая Мексика, не высказалась еще Индиана и густо населенная скандинавами Миннесота. Но республиканцы тем не менее ликуют. В клубе же демократов царит мрачное недоумение. Родственники и друзья новоиспеченного президента спешат пожать ему руку, а репортеры, дежурящие у дверей его апартаментов в отеле Астор, отмечают, что супруга нежно лобзает победителя, и дочери уже начинают мечтать о балах в Белом доме... Мистер Хюз отходит ко сну победителем, но, проснувшись на другое утро, узнает, что был королем всего на час... За ночь результаты голосования изменились, и чаша весов начинает клониться в сторону Вудро Вильсона. Для избрания президента требуется не менее 266 голосов выборщиков *. Утром 8-го голоса выборщиков распределяются следующим образом: 256 голосов за Вильсона, 231 голос за Хюза, под сомнением 48 голосов выборщиков. Три дня чаши избирательных весов качаются между обоими кандидатами, склоняясь то в сторону «переизбрания» Вильсона, то в пользу нового кандидата. Обнаруженная ошибка при спешном подсчете голосов в Калифорнии еще увеличивает напряжение и делает исход еще более гадательным. И только в эти три дня выборы приобретают в глазах буржуазного избирателя тот захватывающий, волнующий, разжигающий страсти интерес, которого так отчетливо не хватало во время самой избирательной кампании. Уоллстрит, нерв банковой жизни Нью-Йорка, представляет * Выборы президента двустепенные. собою настоящий «бедлам», ценность бумаг видоизменяется в зависимости от колебаний выборного маятника. Миллионы долларов, обеспечивавшие пари на Вильсона и Хю-за, циркулируют через банки. Заключаются новые пари; одни рискуют долларами, другие сотнями, третьи десятками тысяч... В крупных пари все еще перевешивает Хюз. Газеты выпускают экстренный листок за листком. В семейных домах, в общественных учреждениях — всюду один разговор: кто победит? Борьба за президентское кресло заслоняет исход выборов в палаты и на административные должности. Но и сейчас, в эти дни «азарта», не чувствуется у буржуазного избирателя, к какому бы из двух лагерей он ни принадлежал, ни злобы, ни раздражения на своего противника-победителя. В конце концов борьба республиканцев и демократов «дело семейное». Кто бы ни победил из них, политический курс страны, втянутой в империалистическое русло, не изменится, в конце концов все те же «хозяева» Морганы, Дюпоны и Шифы будут диктовать политику стране. И это сознание успокаивает, примиряет буржуазного избирателя с исходом кампании. Остается от всей «игры в борьбу» лишь одно приятное возбуждение и даже длящееся колебание чаши весов лишь усугубляет удовольствие безобидного волнения... При таких условиях выборы — спорт, своего рода азарт... Вспоминают, что страна уже два раза переживала подобный же эпизод: в 1876 и 1884 годах. Поговаривают о возможных ошибках при подсчете голосов и о необходимости официального проверочного пересчета... Но даже и в эти минуты напряжения и выжидания буржуазные партии не изменяют своей корректности друг к другу. Быть может, в глубине души их объединяет одно общее чувство приятного облегчения — сознание, что в конгресс попал всего один лишь социалист, тот же Мейер Лондон, «левизна» которого особенно в столь существенном вопросе, как «защита отечества», подлежит большому знаку вопроса. Десятого ноября победа Вильсона признается окончательной. За ним в избирательной коллегии числится 272 голоса, за Хюзом 259. Хотя в нескольких штатах результаты выборов все еще официально не установлены и хотя в Калифорнии идет пересчет бюллетеней, но избрание Вильсона уже не подвергается сомнению. Запас шести голосов за Вильсоном (для избрания нужно 266) достаточен, чтобы покрыть колебание в сторону Хюза, если б оно и обнаружилось. Из 19 млн. правоспособных граждан и гражданок в голосовании приняло участие 15 952 146 человек. За Вильсона подано было 7 848 564 голоса, за Хюза — 7 743 583, что показывает, что наклон чаши весов в сторону демократического кандидата был крайне незначителен. Вильсон победил 105 тысячами голосов. Демократическая партия получила незначительное большинство также в сенате и в палате депутатов. Всего в конгресс избрано 215 демократов, 211 республиканцев, 1 прогрессист, 1 независимый, 1 протекционист и 1 социалист. Почти равное соотношение двух основных буржуазных партий увеличивает значение представителей остальных партий, так как от их присоединения к той или другой парламентской группе будет зависеть исход голосования. «Игра в борьбу» буржуазных партий закончена. Теперь они спокойно могут работать, поддерживая друг друга, в духе, желательном для промышленных королей. Оппозиция осталась за стенами парламента, и все очевиднее становится, что именно за стенами американского Капитолия будет разыгрываться борьба двух противоположных политических течений, будут скрещивать свои шпаги представители капитала и представители труда... * * * Несмотря на то, что социалисты провели всего одного своего кандидата в конгресс, партия может зарегистрировать ряд несомненных побед в других областях. Прежде всего: рост числа голосов, поданных за социалистического кандидата на пост президента Аллана Бенсона. За Бен-сона голосовало 1 200 000, что означает увеличение социалистических голосов на 300 000 по сравнению с выборами 1912 года. «Подсчет сил» и при этих выборах подтверждает неуклонный рост политического самосознания рабочего населения Америки. Когда в 1900 году Ев. Дебс впервые намечен был кандидатом в президенты, ему удалось собрать всего 97 000 голосов. При выборах 1904 года за Дебса голосовало уже 408 000, в 1908 году — 428 000, в 1912 году — 900 000. Миллион с четвертью голосов, поданных при настоящих выборах за Бенсона, свидетельствует, что сдвиг избирателей в сторону рабочей партии наблюдается непрерывно. То, же подтверждают успехи социалистических кандидатов при выборах в органы местного самоуправления и законодательные палаты отдельных штатов. В штатные палаты избрано 19 социалистов: в штате Нью-Йорк (переизбран Шипляков от Бронзвиля и избран Вайтгорн от Бруклина), Пенсильвания, Вермонт, Массачусетс (Ч. Меррил переизбран в восьмой раз), Флорида, Монтана (3 депутата), Юта, Новая Мексика и штат Вашингтон. В штате Оклахома социалисты получили 90 000 голосов, избрали целиком администрацию одного из округов и выбрали 6 шерифов. В Висконсине от социалистов прошли два депутата в штатный сенат; голосами социалистов избраны, кроме того, прокурор и шериф. В Миннеаполисе (штат Миннесота) мэром города выбран социалист О. Лир. Это второй мэр-социалист в Америке: в Милуоки социалистам удалось в 1915 году провести своего кандидата Хоэна. Кандидату в конгресс Морису Хилквиту не хватало всего несколько сот голосов для избрания, и есть много оснований предполагать, что поражение Хилквита основано на не совсем-то «чистом» подсчете голосов *. Социалисты намерены добиваться перевыборов в округе Хилквита. Социалистическая партия вела избирательную кампанию под лозунгом борьбы с милитаризацией Соединенных Штатов. Собственно говоря, социалисты являлись единственной партией с ясно выраженной и точно формулированной платформой. Обе буржуазные партии отделывались расплывчатыми, ни к чему не обязывающими обещаниями туманно общего характера, воздерживались от более точной и определенной программы. «Я стою за министерство, образованное из наиболее способных и энергичных людей всей нации, людей, которые способны будут разрешить сложные проблемы международной и внутренней государственной политики»... «Я стою за защиту американского флага, повсюду где Республика ведет свои торговые операции»... «Я стою за иностранную политику, корректную по отношению к другим державам, но отстаивающую достоинство и интересы Америки»... «Я стою за мир, но за мир, при котором американец мог бы ходить с высоко поднятой головой, за мир, обес-* Возле избирательного участка округа Гарлем по настоянию сторонников Хилквита были арестованы подозрительные личности, в кармане которых найдено было 96 бюллетеней, поданных за Хилквита. печивающий признание его прав»,— распевал Хюз на одной платформе, в то время как Вильсон и демократы с соседних платформ тянули старые песенки «о необычайном благоденствии» страны за годы «демократического правления» и обещали и впредь вести страну по тому же пути процветания. При этом, разумеется, умалчивалось о неслыханной дороговизне, о том, что «благоденствие» касается лишь очень ограниченной кучки граждан великой республики, о том, что конфликты труда и капитала участились... Если Хюз с республиканцами обещали народу международную политику с агрессивным душком, если Хюз, принимая воинственный вид, призывал граждан к усилению военной мощи страны, то не отставали в этой области и демократы. И Вильсон не скупился на обещания: соединить «мир» с ростом военных сил Соединенных Штатов, удержать дружеские отношения с соседями, в то же время направляя «твердой рукой» курс международной политики к признанию силы и достоинства «звездного флага»... А сбитый с толку избиратель, не искушенный в политических тонкостях, не знал, на ком же в конце концов остановить свой выбор? Победа которой же из двух буржуазных партий обещает стране больше «чести» в международных сношениях, более прочный мир при непрерывно возрастающем военном бюджете, больше «благоденствия» и процветания страны при неустанном вздорожании?.. В трудное и неприятное положение поставлен был избиратель!.. Спутались, смешались черты и свойства, отделявшие друг от друга республиканцев и демократов. Миновало время, когда определенная политическая платформа намечала ясно линию водораздела. Сейчас угодливое служение интересам крупного капитала со стороны и тех и других вытравило, стерло все былые отличия. Сейчас в Соединенных Штатах имеется, собственно говоря, не три, а только две партии, чьи стремления не совпадают, чьи задачи резко сталкиваются: социалистическая, с одной стороны, фактический блок республиканцев и демократов — с другой. Этой однородностью и схожестью обеих старых партий объясняется странный на первый взгляд факт равномерного распределения между ними голосов избирателей. При таком внутреннем сходстве обеих борющихся групп для избирателя решающими могли являться лишь факторы второстепенного характера и прежде всего личность кандидата. Но при выборах президента избиратель и здесь натыкался на неожиданное затруднение: кого предпочесть? Хюза? Вильсона? Где те характерные черты, те своеобразные качества или недостатки выставленных буржуазными партиями кандидатов, которые внушали бы избирателю специальные симпатии или антипатии? Как быть, если обе личности одинаково бледны, одинаково лишены яркой индивидуальности? В самом деле, в облике обеих претендентов на президентство много общего. Оба они принадлежат по рождению к «почтенным» семьям средней буржуазии; оба занимали сначала профессорские кафедры, а затем были избраны губернаторами штатов, после чего Вильсон попал в президенты, а Хюз — в члены верховного суда. За обоими прочно держится слава людей с «незапятнанной репутацией», истинных джентльменов. Разница между кандидатами обеих «старых партий» сводится к некоторым оттенкам в их политическом кредо. Хюз откровенно реакционнее, он открыто выступает защитником империалистической политики, он беззастенчивее берет сторону промышленных королей, трестмэнов, он наивнее выбалтывает те основы политического курса, какие Уолл-стрит нашептывает Вашингтону... Вильсон осторожнее, сдержаннее, несколько хитрее и, пожалуй, дальновиднее. По существу, он говорит то же, что и Хюз, он намечает тот же курс государственной политики, но облекает в форму более приемлемую, менее шокирующую демократические традиции американского избирателя. Рузвельт упрекает Вильсона в том, что «вся его политика сплошное противоречие». В этом упреке есть немалая доля истины. Вильсон «за мир», но именно в бытность Вильсона президентом страна круто повернула в сторону милитаризма. Вильсон против насилий над Мексикой; но опять-таки военные осложнения с Мексикой процветали именно в годы правления демократической партии. Вильсон за избирательное право для женщин, но противник общегосударственного закона, дарующего эти права. Вильсон осуждает власть Уолл-стрита — власть кучки финансистов, но отнюдь не собирается сократить, урезать их влияние на ход государственной машины... Вильсон отмечает растущую пропасть между имущими и неимущими гражданами республики, но он же утверждает, что стоит обеим сторонам протянуть друг другу руки и воцарится гармония и единство интересов... Но если символ политической веры Вильсона не блещет последовательностью, то от неясностей и противоречий не избавлена была и платформа Хюза. Особенно трудно было избирателям разобраться: каково собственно отношение Хюза к европейскому конфликту? В сторону которой из групп держав склоняются симпатии кандидата республиканцев? Рузвельт клялся и божился, что Хюз «за несчастную Бельгию», что он враг центральных держав. Но германско-американские избиратели почему-то считали, что Хюз германофил и германско-американский союз даже занялся специальной агитацией в пользу Хюза... Эту иллюзию не удалось разбить Хюзу даже после того, что он торжественно заявлял об отсутствии у него каких бы то ни было «национальных симпатий» и отрекся от навязываемой ему склонности к натурализированный в Америке немцам... Демократы попробовали было использовать против Хюза его мнимое германофильство, но оружие это быстро притупилось; республиканцы начали в ответ «разоблачать» неофициальные уступки, будто бы сделанные Вильсоном Германии в деле потопления Лузитании, и демократы прикусили языки... Но при такой неразберихе в отношениях кандидатов к европейскому конфликту натурализированный избиратель оказался совсем сбитым с толку... «Нейтральное беспристрастие» кандидатов стирало последние отличительные черты. Оставалось одно характерно общее: стремление возможно полнее осуществить политическую программу, угодную трестированному капиталу... И только на почве этой угодливости велось состязание обеих кандидатов буржуазных партий... У обеих кандидатов, однако, имелся свой конек, своего рода козырь, долженствовавший показать избирателю, в чем главная сила ставленника той или другой партии. Главным козырем Вильсона являлось утверждение, что именно его политика уберегла народ от участия в мировом конфликте, что именно Вильсон «предотвратил войну». И несмотря на то, что милитаризация Америки связана с президентством Вильсона, что он открыто ратует за «сильный флот и армию», прочно держится за Вильсоном слава «пацифиста». Другим козырем Вильсона являлся 8-часовой рабочий день для членов «железнодорожного братства», принятый конгрессом в сентябре по настоянию президента и предотвративший стачку (билль-законопроект Адамсо-на). И хотя всем было ясно, что этот акт государственной справедливости лишь политический маневр, рассчитанный на привлечение к Вильсону «сердец» и голосов рабочих, все же за Вильсоном утвердилась репутация «друга рабочих». Сам Вильсон в сентиментальных выражениях не забывал в каждой из своих речей отметить свои заслуги перед рабочим классом... поддержав этим престиж демократической партии, «этой единственной партии, сохранившей живую связь с трудящимися массами (о существовании социалистов нарочито умалчивалось), единственной партии, несмотря на многие совершенные ею ошибки, не утратившей духа живого». (Из речи 16 октября.) Но если у Вильсона было два козыря, то и у Хюза имелись свои коньки, рассчитанные на то, чтобы купить симпатии известного слоя избирателей. Если Вильсон «пацифист», зато Хюз откровенный воинственный шовинист. Он «за армию и флот» без вильсоновских оговорок. Он за милитаризм не только «оборонительный», но и наступательный. Он — откровенное олицетворение идеалов империалистического капитализма. Отсюда и другой его конек — протекционизм, повышение таможенных ставок, закрытие портов... Громадные плакаты, сопровождавшие предвыборные речи Хюза, должны были показать и промышленникам, и рабочим, что истинным другом их и спасителем является не Вильсон, а Хюз — Хюз, первая забота которого — процветание отечественной промышленности и обеспечение материального благополучия трудящихся масс. На плакатах этих изображалось, что американские рабочие сейчас имеют работу и «благоденствуют» (факт дороговизны и тут упускался), но это только потому, что рабочие силы в Европе отвлечены войной. Кончится война, заработает обычным порядком индустрия в Европе, и конец благосостоянию Америки! Начнется депрессия, закроются фабрики, возрастет число безработных. Где же выход? По утверждению Хюза и республиканцев — в переходе к решительной протекционистской политике... Но напрасно республиканцы делали вид, что ломают копья в защиту протекционизма, напрасно старались убедить, что тут-то и кроется слабое место демократов. В этом пункте, так же как и в вопросе милитаризации страны, обе партии сходятся в основном и существенном. Разница лишь в способах преподнести публике свою программу государственной политики. Вильсон еще в бытность свою президентом первого призыва успел позаботиться о создании особого постоянного тарифного комитета, задачей которого являлось: приспособить тариф к колебаниям международного рынка в интересах отечественной промышленности. И хотя демократы и уверяли, что в отличие от республиканцев они не боятся конкуренции Европы после войны, тем не менее предлагалось тарифной комиссии принять соответствующие меры, если бы такая опасность дала себя чувствовать. Козыри в руках обоих кандидатов покрывали друг друга, и снова избиратель беспомощно оглядывался, тщетно ища различия между обеими старыми партиями. Попробовали было демократы сыграть на том, что Хюз является ставленником капитала. Но и этот маневр не удался: слишком общеизвестен факт, что обе буржуазные партии пользуются поддержкой тресмэнов, и что если Морган за республиканцев, то он вместе с тем и «друг» Вильсона, и что если Рокфеллер-отец на стороне одной партии, то Рокфеллер-сын на стороне другой... «Молодая Америка» демократов является лишь перефразировкой «старой Америки» республиканцев. Представители и лидеры этих партий это сами понимают; и потому-то во время избирательной кампании они возлагали особые надежды на специальный элемент избирателей. Республиканцы строили свои шансы на голосах женщин-избирательниц, демократы возлагали все надежды на рабочих, которых должен был привлечь к ним «билль Адамсона». Но и та и другая партии ошиблись в расчете. Ни одна из этих групп избирателей не встала решительно на сторону одной из партий. Как голоса рабочих, так и голоса женщин разбились между демократами и республиканцами. В настоящее время женщины обладают избирательными правами в 12 штатах... что дает в сумме около 4 миллионов женских голосов. Эти 4 миллиона избирательниц могли значительно поколебать результат выборов, привнести в него неожиданности. «Женская партия» (организация воинственных суфражисток), усматривая в Вильсоне главного противника общегосударственного закона об избирательном нраве для женщин (так называемая «по- правка» Сюзанны Антоны к основному закону), заявила, что будет всеми мерами способствовать провалу Вильсона в пользу Хюза, не скупившегося на обещания женщинам. «Женская партия» грозилась вести избирательную кампанию «вне классов и партий», поддерживая лишь тех кандидатов, которые являлись решительными сторонниками общегосударственного закона, дарующего женщинам политическую правоспособность. Позиция «Женской партии» в начале избирательной кампании смутила демократов не на шутку. Но скоро обнаружилось, что другая, более старая и менее воинственно настроенная женская организация — «Национальный союз женских избирательных прав» стоит одновременно как за агитацию в пользу принятия «поправки Сюзанны Антони» в конгрессе, так и за попытку проведения избирательных прав для женщин через отдельные Штаты... Так как Вильсон является сторонником именно последнего мероприятия, то выходило, что «Национальный союз» будет при выборах поддерживать Вильсона. Если в начале кампании позиция женщин внушала тревогу и опасение обеим буржуазным партиям, то к концу кампании все напрасные страхи рассеялись. Очень скоро стало очевидным, что «суфражизм» побеждает другой, более могучий фактор: классовое деление женщин, принадлежность их к той или другой социальной группе населения. Женщины стали поддерживать ту партию, которая ближе отвечала их экономическим интересам, их социальному положению. Суфражизм «простой и ясный», выразителем которого являлась «Женская партия», оттеснялся духом партийности, охватившим и широкие женские слои, особенно в штатах, где женщины являлись активными гражданами. «Женского блока» не создалось. Напротив, женщины разделились по партиям. Специальные поезда, окруженные шумихой-рекламой, оплачиваемой республиканцами, развозили агитаторш, работавших в пользу Хюза, стремившихся забрать голоса женщин западных штатов. Не менее энергично агитировали демократы, заботясь о победе не столько «женского дела», сколько своей партии. На многочисленных митингах в рабочих кварталах, на перекрестках улиц социалистки со своей стороны помогали работе своего класса... Классовый инстинкт разбил, распылил женские силы, свел на нет легенду о женской солидарности. Соединен- ные Штаты — еще один живой пример, разбивающий аргументацию тех феминисток, что до сих пор еще твердят об общеженском деле, об общеженских задачах и интересах... При выборах голоса избирательниц, не социалисток, разбились между республиканцами и демократами, между Ч. Хюзом и В. Вильсоном. Особенно ярко иллюстрирует это явление штат Иллинойс, в котором женщины впервые использовали свое новоприобретенное право и где велся особый подсчет избирательных бюллетеней, поданных женщинами. 800.000 женских голосов разбилось почти поровну; за Ч. Хюза подано было женщинами всего на 75.000 голосов более, чем за Вильсона. «Женская партия» выставила в нескольких местах самостоятельных кандидаток, но не провела ни одной. Избранная в конгресс первая женщина в Соединенных Штатах Жанетта Ранкинь (от штата Монтаны) прошла голосами республиканцев. Но если расчет республиканцев на голоса женщин не оправдался, то еще меньше оправдались ожидания демократов на избирателя — рабочего. Наиболее сознательная и политически устойчивая часть рабочих, около 11/12 млн. твердо стояла за кандидатов своей партии, остальная часть поделила свои голоса между обеими буржуазными партиями. Напрасно всесильный Самуэль Гомперс, председатель Американской федерации труда56, обещал Вильсону поддержку федерации после проведения известного билля Адамсона. Напрасно, отступая от своего официального аполитизма, решило центральное правление федерации на этот раз принять живое участие в избирательной кампании. Массы не желали признавать руководства Гомперса и самостоятельно решали вопрос о поддержке того или другого кандидата. Лидеры «железнодорожного братства» и центральное правление Федерации труда лезли из кожи, чтобы «отблагодарить» Вильсона и поддержать его кандидатуру. За личной надписью четырех видных членов «братства» выпущено было воззвание к членам железнодорожного юниона, в котором предлагалось голосовать за Вильсона. Хюзу ставилось на вид, что он в своих речах открыто осуждал билль Адамсона, а в бытность свою губернатором — всегда брал сторону капиталистов. С своей стороны Гомперс и «его штаб» разослали воззвание «Ко всем рабочим страны», приглашая поддержать «благодетеля Вильсона»... Однако давление, которое центры пробовали оказать на организованных рабочих, не только не возымело ожидаемого успеха, но вызвало горячие протесты. Многие юнионы, в том числе влиятельный союз строительных рабочих в Кливленде, открыто запротестовали против такого «акта диктатуры» и насилия со стороны центральной федерации. Напрасно Гомперс продолжал разводить агитацию в пользу Вильсона, напрасно уверял рабочих, что капиталисты все на стороне Хюза и против Вильсона *, что многие предприниматели будто бы даже грозили рассчитать рабочих, если узнают, что они поддерживают Вильсона, этого «истинного друга» и «защитника прав рабочих» против капиталистов (из речи 6 ноября). Масса рабочего населения не слушалась Гомперса, и голоса рабочих распались. Таким образом, и избиратель — рабочий, и избирательницы — женщины не оправдали возлагавшихся на них надежд буржуазных партий. «Голос народа» на этот раз не сумел избрать меньшее из «двух зол», быть может потому, что инстинктивно наиболее демократические слой населения чувствовали, что «оба хуже»... Печатается с сокращениями по журн. «Летопись», январь 1 9 1 7 г. стр. 2 2 3 — 2 3 6, * «Рабочелюбию» Вильсона несколько противоречит мнение, высказанное о нем и его заслугах перед капиталистами, банкира и известного финансиста Шифа. «Мы должны особенно ценить нашего президента за то, что он своим умелым и тактичным вмешательством в классовые конфликты всегда сводил на нет революционный размах рабочего движения».
|
