Параллельный процесс развертывался в связи с другой важнейшей проблемой гражданского права - проблемой гражданской правосубъектности.

Согласно традиционным взглядам, гражданская правосубъектность есть следствие юридической персонификации собственника. Госорганы потому и объявлялись собственниками закрепленного за ними имущества, что иначе, оставаясь на почве традиционных взглядов, было бы невозможно обосновать их гражданскую правосубъектность. В том, что уже в 20-х годах выявляется противоречие между гражданской правосубъектностью госорганов и отношениями с их участием, основанными на государственной собственности, - несомненная заслуга советской цивилистической мысли этого периода ее развития. Но решалось замеченное ею противоречие однолинейно - только на путях признания собственниками в определенном смысле также самих госорганов. Ученые, иначе трактовавшие имущественные права госорганов, к анализу их гражданской правосубъектности тогда еще вовсе не обращались.

Такой совместный анализ - результат научных поисков более позднего времени, когда наряду с разработкой нового определения права собственности существенным изменениям подвергаются укоренившиеся взгляды на гражданскую правосубъектность. И подобно тому, как была доказана необязательность совпадения триады правомочий с правом собственности, обосновывается возможность образования гражданской правосубъектности в связи не только с правом собственности, но и с иными имущественными предпосылками. Важно лишь, чтобы эти предпосылки во всех без изъятия случаях обеспечивали установление гражданско-правовых связей между имущественно обособленными лицами, а сами гражданско-правовые отношения соответственно их общественной природе всегда выступали как отношения по меньшей мере двусубъектные.

Тем самым и изучение такой специальной проблемы, как юридическая личность социалистических госорганов, своим логическим последствием имело гораздо более широкие обобщения, распространявшиеся на гражданскую правосубъектность в целом. На почве такого обобщенного анализа появляются теории, рассматривающие гражданскую правосубъектность исходя одновременно из ее социальной сущности и юридического содержания, проявления в ней как определенных общественно-юридических качеств гражданской правоспособности и дееспособности. В тесной связи с этим анализом развивались и различные взгляды на природу юридического лица, отличающиеся друг от друга не столько по характеристике его экономической сущности, сколько по обрисовке круга конкретных общественных отношений, которые в категории юридического лица получают свое выражение.

Одним из коренных понятий гражданско-правовой науки является понятие договора, судьба которого в советской цивилистической теории тоже складывается под непосредственным воздействием специфически социалистического явления - планово-хозяйственного договора.

Это явление привлекло к себе научный интерес задолго до того, как оно откристаллизовалось в широко применяемых, развитых и вполне сложившихся юридических формах. Специально посвященные ему работы публикуются уже в 20-х годах. И дело не только в том, что еще в зачаточных своих стадиях плановый договор становится предметом интенсивного изучения, а в том, главным образом, что тогда же были определены и абстрактно возможные варианты соотношения плана и договора. Вместе тем приходится констатировать, что привычные представления сказались здесь с гораздо большей силой, чем во многих других случаях. Под их влиянием, а также под воздействием зародившихся тогда ошибочных воззрений на план как орудие вытеснения права подлинно договорные отношения вообще отрицались там, где заключение договора предписывалось плановым заданием.

Понадобилось более или менее длительное время, чтобы накопленный практический опыт позволил преодолеть эти неправильные взгляды. Необходимо было также по-иному подойти к общему учению о договоре, как о двустороннем волевом акте и уже на этой, общетеоретической, основе выявить договорную природу соглашений, в которые стороны вступают во исполнение обязательных для них плановых предписаний. Но если эта задача может теперь считаться решенной, то вопрос о соотношении плана и договора приобрел в наши дни еще бóльшую остроту, чем в условиях, когда цивилистическая мысль впервые обратилась к его разрешению.

Изучение плановых договоров явилось также стимулом для разработки большого числа общих положений советского обязательственного права. Один из таких примеров - общие положения о гражданско-право-вой ответственности.

Если вначале единственно приемлемым основанием гражданско-правовой ответственности в советском обществе объявлялся принцип причинения, а в дальнейшем делались попытки дополнить его принципом вины, то с появлением плановых договоров вновь генерализируется принцип причинения. Но именно плановые договоры в связи с задачами последовательного осуществления хозяйственного расчета потребовали перехода к принципу вины, чем было предопределено придание ему значения общего основания ответственности по советскому гражданскому праву. Опросредствуемая плановыми договорами хозяйственная практика породила также необходимость разработки разветвленной системы юридических санкций, в результате анализа и классификации которых подготовляется база для образования самого понятия гражданско-правовой ответственности в отличие от иных средств правового принуждения, которые мерами ответственности не являются.

Наука советского гражданского права как отрасль советской правовой науки входит составной частью в многоотраслевую систему знаний о советском обществе. Поэтому происходящие в нем социально-экономи-ческие сдвиги не могут не отражаться на проблематике советской гражданско-правовой науки, переломное значение для которой имела победа социализма в нашей стране.

Происшедшие в связи с этим всемирно-историческим событием общественные, экономические и политические преобразования вызвали ряд существенных изменений в составе советского гражданского законодательства. Исчезает частнокапиталистическая и сводится на нет частнотрудовая собственность, а одновременно не только расширяется сфера действия права государственной и права кооперативной собственности, но и окончательно складывается право колхозной собственности и право личной собственности советских граждан, укрепляется правовое, в том числе гражданско-правовое положение личности в СССР. Это вызывает необходимость более углубленного и детального анализа права государственной собственности, всестороннего развития теории права кооперативно-колхоз-ной собственности и создания учения о праве личной собственности, сосредоточения внимания, наряду с имущественными, также на личных правах граждан и переключения центра тяжести на те конкретные гражданско-правовые формы (договоры розничной купли-продажи, бытового заказа, бытового проката, жилищного найма и др.), которые служат непосредственному удовлетворению их материальных и культурных потребностей.

Утверждение безраздельного господства социалистической собственности и основанной на ней социалистической системы хозяйства интенсифицирует законотворчество Советского государства по урегулированию хозяйственной деятельности предприятий и организаций. Создается большая группа новых гражданско-правовых институтов - хозяйственные договоры, каждый из которых становится предметом самостоятельного исследования, непрерывно возрастающего по своим объемам и усиливающегося по своей глубине. Появляются новые научные понятия, раскрывающие сущность отдельных хозяйственных договоров (поставки, подряда на капитальное строительство и др.) или выражающие свойственные им общие принципы (реальное исполнение, договорная дисциплина и др.). Этот процесс, развитие которого продолжается и в современных условиях, обнаруживает вызывающую сомнение у одних и настойчиво обосновываемую другими учеными тенденцию к вычленению в рамках общей теории обязательственного права относительно самостоятельного учения о хозяйственных договорах.

Становящееся с победой социализма одним из его ведущих принципов гармоническое сочетание личных и общественных интересов вызывает со стороны как гражданского законодательства, так и советской цивилистической науки изменение оценки многих гражданско-правовых явлений. Если в переходный период от капитализма к социализму авторские права квалифицировались в качестве исключительных с точки зрения возможности их использования самим автором в форме частного предпринимательства, то после ликвидации частной собственности либо вовсе отрицается исключительная природа этих прав, либо их исключительность толкуется только в смысле и в пределах неотделимости от личности создателя произведения. Если патентная охрана изобретательских прав, пока она имела всеобщее значение, не устраняла чисто формальных поводов для квалификации этих прав по искаженной аналогии с правом собственности, то переход к авторским свидетельствам, получившим преимущественное применение, не оставил даже сугубо внешних, ошибочно понятых оснований для подобной теоретической конструкции. Если в условиях существования частной собственности еще и можно было предполагать, что наследственное право столь же преходяще для государства пролетарской диктатуры, как и частная собственность, то со времени, когда наследование превратилось в исключительную форму посмертного правопреемства в отношении личной собственности, акцент научной аргументации перемещается на обоснование необходимости расширения и упрочения наследственных прав советских граждан.

Но и в пределах каждого из двух основных этапов развития советского общества - переходного периода от капитализма к социализму и периода победившего социализма - состояние регулируемых гражданским правом общественных отношений не остается неизменным. Уходят в прошлое одни и появляются новые конкретные социальные образования, требующие теоретического осмысления и законодательного отражения, а вследствие этого некоторые проблемы утрачивают былую актуальность, другие же выдвигаются на передний план и приобретают первостепенную значимость.

Так, в гражданско-правовой литературе 20-х годов большое место отводилось различным видам товарищества - начиная от простого и кончая акционерным. Поскольку одновременно с ликвидацией частной собственности была упразднены и частные товарищества, освещение соответствующих норм в монографической литературе вовсе прекратилось, а в литературе учебной сохраняется лишь изложение правил, касающихся простого товарищества, с оговоркой о скромных границах их практического применения. Но начиная с середины 50-х годов положение существенно меняется. Коллективное строительство многоквартирных жилых домов на праве личной собственности, хотя и не получило ожидаемого практического распространения, юридически значительно расширило возможную сферу использования договора о простом товариществе. В те же годы происходит активный процесс формирования нового общественного явления - межколхозных производственных связей с образованием на их основе межколхозной собственности. Возникла поэтому необходимость выявить природу самой межколхозной собственности и определить характер юридических оснований ее установления. В результате находившийся на грани отмирания договор в своем измененном качестве и под другим наименованием (договор о совместной деятельности) вновь появляется как на страницах юридической литературы, так и в тексте новейшего советского гражданского законодательства.

Нечто подобное происходило также с правовыми вопросами жилищно-строительной кооперации, которые потеряли свое значение после преобразований, проведенных в 1937 г., и приобрели огромную актуальность вследствие развертывания кооперативного жилищного строительства в 50-е и последующие годы; или с правом собственности граждан на жилые строения, которое отступало на задний план в условиях существования права застройки, а с упразднением этого права в 1948 г. становится одной из центральных проблем в исследованиях, посвященных личной собственности и ее правовому режиму.

Важную роль в определении направленности научно-цивилистичес-кого творчества играют государственные организационные преобразования, затрагивающие сферу общественных отношений, которые образуют предмет гражданско-правового регулирования. В то время, например, как синдицирование государственной промышленности, проводившееся в 1928 г., потребовало тщательного изучения хозяйственных объединений типа синдикатов, образование фирменных объединений в конце 50-х - начале 60-х годов вызвало к жизни многочисленные теоретические разработки, посвященные основным их видам и разновидностям. Если вплоть до конца 20-х годов общие положения о порядке заключения договоров не шли дальше категорий оферты и акцепта, то с введением договорных кампаний в начале 30-х годов ставятся уже вопросы, связанные с определением природы преддоговорных отношений и преддоговорного арбитража, обоснованием обратной силы заключенных хозяйственных договоров, выявлением момента, с которого они могут считаться заключенными, и т. п. Кредитная реформа 1930 - 1931 гг. привела к исключению векселя из внутреннего оборота страны, что не могло не повлечь за собой существенного сужения объема научного анализа, обращенного к ценным бумагам этого вида. Но она вместе с тем породила новую проблематику, обусловленную установлением прямого банковского кредитования социалистических организаций и специальных расчетных правоотношений между ними, к скрупулезному исследованию которых цивилистическая наука обращается с тех пор неизменно и систематически.

Между государственными организационными преобразованиями и выводами гражданско-правовой науки существует не только прямая, но и обратная связь, когда законодательно осуществляемые мероприятия предвосхищаются цивилистической теорией и обосновываются ею. Так обстояло, в частности, с внедрением хозрасчета в деятельность проектных организаций, перестройкой оснований ответственности в отношениях по грузовым перевозкам, изменением законодательного регулирования ответственности за вред, причиненный актами власти, и др.

Одним из наиболее ярких проявлений как прямой, так и обратной зависимости между ними могла бы служить хозяйственная реформа, провозглашенная в 1965 г. Необходимость изменения правового положения государственных предприятий, расширения их самостоятельности, укрепления хозрасчета и усиления ответственности за исполнение хозяйственных обязательств обосновывалась гражданско-правовой литературой в продолжение ряда лет, предшествовавших реформе. Соответствующая аргументация выдвигалась и в работах советских экономистов, а также представителей других отраслей юридических знаний, особенно в работах советских административистов. Вполне естественно, что самый факт проведения реформы, закрепленные в законодательстве о ней важные положения принципиального порядка послужили в свою очередь ориентиром для устремления научных изысканий к тому, чтобы содействовать выбору оптимальных форм организации отношений между предприятиями и планирующими органами, как и между самими предприятиями.

Чем значительней расширялась и углублялась область цивилистических исследований, тем большей специализации внутри гражданско-правовой науки это требовало от ее представителей. Вначале внутриотраслевая научная специализация распространяется на такие своеобразные и специфические структурные подразделения гражданского права, как, например, правоотношения по грузовым перевозкам или страхованию, авторское, изобретательское, наследственное право. Затем она начинает охватывать различные виды хозяйственных договоров, право собственности и его защиту, деликтные обязательства или даже такую их составную часть, как обязательства по возмещению вреда, причиненного личности. Впоследствии узкой специальностью ученых становятся и отдельные тесно связанные друг с другом общие проблемы гражданского права. В этом смысле пути развития цивилистической науки разделяют судьбу всех других бурно развивающихся отраслей человеческих знаний. На достигнутом ею уровне универсальных цивилистов не может быть в такой же мере, как нет теперь универсальных физиков, математиков или биологов. Не устраняя необходимости справедливой оценки индивидуального вклада, вносимого каждым ученым, советская теория гражданского права с точки зрения ее перспектив предстает как совокупный результат коллективного творчества в самом широком значении этого слова.

К тому же такое творчество лишь в сравнительно небольшом числе случаев остается собственно цивилистическим по своему непосредственному содержанию: при изучении, например, гражданско-правовых сделок, виндикационного иска или применяемых в отношениях между гражданами договоров. Как общее правило, предмет научного анализа, взятый в его целостном виде, включает в себя разнородные по их отраслевому характеру элементы. Даже такое, казалось бы, сугубо гражданско-правовое образование, как юридическое лицо, своим происхождением обязано соответствующим актам административного права (распорядительным, разрешительным, регистрационным), отвлекаться от которого нельзя и при создании работ чисто цивилистического плана. И если, наряду с гражданско-правовыми, в работе решаются проблемы иной отраслевой принадлежности, то при определенном их соотношении меняется научный профиль произведения: оно перестает быть цивилистическим и становится комплексным исследованием.

Особую необходимость в таких исследованиях испытывает правовое регулирование хозяйственной деятельности социалистических организаций, юридическое опосредствование которой опирается на самое тесное сочетание институтов административного и гражданского права. В этой именно области и появляются первые образцы исследований такого рода, относящиеся к началу 30-х годов и посвященные внедрению полного хозрасчета в государственных промышленных предприятиях, а также внутреннего хозрасчета в их цехах, участках, бригадах и других подразделениях. Комплексные разработки, численность которых впоследствии существенно возросла, не исключают необходимости в параллельном освещении однопорядковой внутриотраслевой тематики. Об этом свидетельствует, например, написание работ о поставках наряду с работами о материально-техническом снабжении или выход в свет монографий как о договорах грузовых перевозок, так и в целом о транспортном праве. Не нужно также смешивать комплексность исследования с избранными масштабами его осуществления. Как показывает опыт последнего времени, эти масштабы могут быть сравнительно ограниченными, обнимая не всю область материально-технического снабжения, а лишь планирование поставок, не транспортное право целиком, а только формирование плана перевозок и основанных на нем обязательств. Независимо от его масштабов исследование становится комплексным, если оно ведется с позиций не какой-либо одной отрасли права, а межотраслевого регулирования взятых в качестве объекта научного анализа взаимосвязанных общественных отношений.

Как комплексные, так и цивилистические внутриотраслевые разработки имеют свои преимущества и недостатки в сравнении друг с другом. Первые позволяют рассмотреть предмет с разных сторон, но неизбежно оставляют вне пределов своего внимания многочисленные частности, тогда как вторые обеспечивают детальное изучение предмета, но не в многогранном плане, а только в определенной плоскости. Поэтому нельзя отдать предпочтение ни одной из них. Потребность в правильном сочетании исследований обоих типов предопределяется тем, что правовые отрасли, с одной стороны, самостоятельны, а с другой, входят в единую систему советского права, точно так же, как регулируемые ими общественные отношения не только отдифференцированы, но и объединены друг с другом. Вследствие этого обособление юридических знаний различных видов столь же существенно, как и их единство, а совокупное использование выводов смежных наук в такой же мере не означает их слияния, в какой существующая между ними взаимосвязь не устраняется своеобразием закономерностей, изучаемых каждой наукой.

Благодаря такой взаимосвязи цивилистическая теория обогащается выводами других юридических наук и в то же время своими достижениями содействует развитию этих наук. Достаточно напомнить, например, о влиянии, оказанном гражданско-правовым учением о государственных юридических лицах на исследование проблем госорганов в административном праве, или о роли, которую цивилистический анализ плановых предпосылок хозяйственных обязательств сыграл в административно-правовом освещении вопросов планового руководства социалистическим народным хозяйством. Необходимо также подчеркнуть, что многочисленные общие категории, такие, как понятие права собственности и определение отдельных его видов, существующих в СССР, понятие права оперативного управления, договора и т. д. в земельном, колхозном, трудовом праве и других смежных науках самостоятельно не разрабатываются, а черпаются ими из науки гражданского права. Исторически положение сложилось таким образом, что и некоторые вопросы общей теории права (соотношение права и экономики, воля в праве, правоотношение, субъективные права и др.), прежде чем они подверглись обобщенному изучению, приходилось ставить и определенным образом решать в связанных с ними по тематике цивилистических произведениях. Большие успехи, достигнутые впоследствии наукой общей теории права, позволяют теперь во многих случаях в работах по гражданскому праву непосредственно опираться на ее положения, как и, в свою очередь, выводы гражданско-правовой науки широко используются для общетеоретических обобщений.

Советская наука гражданского права опирается на науку диалектического материализма как на свою философскую, методологическую основу. Метод материалистической диалектики имеет для цивилистического анализа всеобщее значение. Но он применяется здесь в своем специфическом виде, соответственно особенностям самого предмета изучения, чем и обусловливается необходимость специальной разработки проблем методологии цивилистических исследований (принципы образования гражданско-правовых научных понятий, пределы отражения в них экономического содержания и правовой формы, пути познания конкретного и выявления общего и т. д.). Теория гражданского права включает также в свой состав тематику либо одноименную философской (например, причинная связь), либо определенным образом преломляющую в себе общефилософские выводы (например, понимание вины в связи с философским учением о свободе воли). Научная дискуссия по проблемам такого рода является поэтому гражданско-правовой и философской одновременно.

Многие вопросы гражданского права не могли бы быть решены без использования положений: психологии - при исследовании, например, целенаправленных волевых актов; логики - при формировании понятий и систематизации изучаемого материала; истории - при прослеживании путей развития гражданского законодательства; познанных законов технического (при обосновании сущности изобретательского права), научного (при выявлении природы права на научное открытие) и других видов творчества (при раскрытии содержания авторского права).

Но поскольку предметом гражданско-правового регулирования являются, главным образом, социалистические имущественные отношения, особенно тесные связи существуют между гражданско-правовой и экономической наукой. Самое понятие имущественных отношений образуется на базе понятия экономических отношений или во всяком случае с его использованием. При выделении той части имущественных отношений, которая включается в сферу действия гражданского права, также привлекаются соответствующие экономические категории: стоимостная форма, имущественная обособленность и т. п. Для выявления сущности государственных юридических лиц из экономической науки берется учение о хозрасчете, для объяснения необходимости планово-договорного оформления обязательственных отношений между социалистическими организациями - учение об экономических законах социализма и их взаимодействии, для обоснования принципа полного возмещения причиненных убытков - учение о стоимостной эквивалентности и т. п. Понятно поэтому, что успехи цивилистической науки во многом зависят от достижений науки экономической, а решение ряда кардинальных проблем организации советской экономики (например, проблемы реализации, закрепления экономических стимулов, построения имущественных санкций и т. п.) неосуществимо вне совместного творчества цивилистов и экономистов.

Вместе с тем в своем историческом развитии советская гражданско-правовая теория достигла таких результатов, которые не могли оставаться незамеченными наукой экономической. Цивилистам принадлежит заслуга размежевания собственности как экономического и права собственности как юридического явления при одновременном обнаружении субординационной связи между ними. Они были пионерами в выявлении отличия экономических отношений с участием государства от тех, в качестве участников которых выступают государственные предприятия и хозяйственные организации. В связи с изучением сущности гражданского оборота в литературе по гражданскому праву уделяется большое внимание определению границ оборота экономического. Соотношение между гражданско-правовой формой и экономическим содержанием как в общем его виде, так и применительно к отдельным институтам занимает в цивилистических работах одно из центральных мест.

Уже самый общий обзор основных направлений развития цивилистической мысли в СССР позволяет судить о многообразии затрагиваемых ею вопросов, многочисленности сформулированных благодаря ее поискам научных положений, многогранности выводов, к которым она пришла в непрекращающемся процессе познания своего предмета. Осветить все ее достижения в исторической перспективе и ретроспективе - задача, едва ли осуществимая в рамках одного исследования [165]. Приходится поэтому ограничиваться наиболее существенной тематикой, объединяющейся вокруг четырех основных проблем: сущность советского гражданского права, гражданская правосубъектность, право собственности и обязательственные отношения (главным образом договорные обязательства). В настоящем издании будут рассмотрены лишь две первые проблемы - общее учение о советском гражданском праве и учение о гражданской правосубъектности. Однако прежде, чем перейти к выполнению этой задачи, нужно определить общую периодизацию истории советской науки гражданского права.

Основные этапы развития советской цивилистической мысли. Если периодизация истории советского права вообще, в том числе советского гражданского права, проводится в большом числе самых разнообразных произведений, то этого нельзя сказать о периодизации истории советской юридической науки, включая науку цивилистическую. Объясняется такое положение почти полным отсутствием работ, специально посвященных развитию советского правоведения или его отдельных отраслей. Но в той мере, в какой эта проблематика привлекала к себе внимание, относящиеся к ней определенные конструктивные суждения все же были выдвинуты.

Так, И. В. Павлов, имея в виду советскую юридическую науку в целом, полагал, что в ее истории могут быть выделены пять основных этапов: 1) с начала революции до 1925 г.; 2) с 1925 по 1930 г.; 3) с 1930 по 1936 г.; 4) с 1936 по 1952 г.; 5) с 1953 г. и в продолжение последующих лет [166]. Едва ли не каждый рубеж, отмеченный И. В. Павловым, имел этапное значение для развития Советского государства и общества. Трудно, однако, сказать, какие сдвиги произошли в самой юридической науке на границе 1925 и 1926 гг. или 1929 и 1930 гг., чтобы можно было эти годы рассматривать как завершающие один и открывающие новый период научно-юридического творчества.

Как правильно указывает О. А. Красавчиков, периодизацию развития гражданско-правовой науки по основным этапам социально-политической истории нашего общества или истории советского гражданского законодательства можно использовать только для выявления соответственно социально-политической действенности этой науки или ее роли в совершенствовании гражданского закона и практики применения последнего. Но так как задача состоит в периодизации развития самой науки, обладающей по отношению к своему предмету известной самостоятельностью, в ее собственной истории и должны быть обнаружены рубежи, на которые такая периодизация только и может ориентироваться [167]. Правда, из числа возможных причин, создающих необходимость особой периодизации истории юридической науки, О. А. Красавчиковым упоминаются только те, которые вызывают ее отставание от развития государства и права.

Очевидно, однако, что если бы наука (оставляя в стороне науку историческую) всегда лишь отставала от своего предмета и никогда не опережала, не предвидела и не предсказывала его исторических тенденций, она вообще перестала бы быть наукой. Автор, впрочем, оговаривается, что <круг причин, по которым история юридической науки может не совпадать хронологически с периодами общегражданской (политической) истории и периодами развития законодательства, достаточно широк: здесь имеет место действие как объективных, так и субъективных факторов> [168]. Но что такое несовпадение, вызываемое и отстаиванием науки и опережающим ее движением, неизбежно, - не должно вызывать никаких сомнений.

Опираясь на формулированные им исходные положения, сам О. А. Кра-савчиков предложил для советской гражданско-правовой науки следующую периодизацию:

Период становления (1917 - 1922), к концу которого происходит переход к нэпу, принятие ГК РСФСР, появление первых его комментариев и первых сравнительно крупных исследований гражданского законодательства;

2) период первоначального развития (1923 - 1936), который распадается на два этапа - <этап борьбы на два фронта> (1923 - 1928/30), т. е. с буржуазным и нигилистическим отношением к советскому гражданскому праву, и <этап хозяйственно-правовой концепции> (1928 - 1936/37);

3) период стабилизации (1936/37 - 1956), характеризующийся тем, что гражданско-правовой наукой были выброшены <за борт> буржуазные и мелкобуржуазные концепции, она стала целиком и полностью на прочные методологические рельсы марксизма-ленинизма, покончив с различного рода методологическими шатаниями;

4) период дальнейшего развития (начиная с 1956 г.) [169].

Не говоря о сомнениях, вызываемых описанием сложившейся в каждом периоде фактической ситуации, обращает на себя внимание постоянное изменение критериев, сообразно с которыми выделяются различные периоды. Первый период связывается с появлением ГК, комментариев к нему и первых крупных исследований; второй - вначале с борьбой против враждебных и ошибочных концепций, а затем с господствующим взглядом на сущность советского гражданского права; третий - с методологическим состоянием цивилистической науки; четвертый - только с тем, что завершение третьего периода отнесено к 1956 г. Едва ли, однако, допустимо строить периодизацию с помощью <скользящего> основания. Не нужно забывать, что периодизация - один из видов классификации. Особенность ее состоит лишь в том, что при помощи периодизации систематизируются однопорядковые факты, отделенные друг от друга не в пространстве, а во времени. В границах отмеченной особенности для периодизации обязательно распространяющееся на всякую систематизацию общее правило относительно единства критерия ее построения. Вопрос лишь в том, какой именно фактор должен быть избран в этом качестве.

Казалось бы, проще всего пойти по пути группировки конкретных проблем, сменявших друг друга на переднем плане науки с переходом от одних исторических условий к другим. Но на этом пути исследователя подстерегают неодолимые препятствия, связанные с тем, что имеются проблемы, вообще никогда не утрачивавшие своей актуальности, и существуют периоды, в которые с одинаковой интенсивностью разрабатывается множество разнообразных проблем. К тому же отображение пережитого наукой исторического процесса требует, чтобы была нарисована общая его картина, а не только сопровождавшие этот процесс пусть и очень важные, но не более чем отдельные и притом зачастую разрозненные эпизоды. А такая задача осуществима лишь при использовании возможно более общего критерия, обнимающего гражданско-правовую науку в целом и позволяющего в границах целого переносить акцент на любые частные проблемы, вокруг которых преимущественно концентрировались научные исследования того или другого исторического периода. Самым общим для цивилистической науки является учение о сущности гражданского права. Поэтому в основу периодизации ее истории и должно быть положено разграничение отдельных периодов сообразно с тем, какая именно концепция гражданского права утвердилась как господствующая в каждом из них.

Преимущества этого критерия определяются его всеобщностью, ибо совершенно исключено такое положение, когда бы господствующие взгляды на сущность конкретного гражданско-правового института противоречили столь же господствующим представлениям о природе самого гражданского права. Известно, например, что в условиях, когда многие цивилисты в трактовке гражданского права разделяли меновую концепцию, государственные юридические лица чаще всего трактовались как товарные собственники закрепленного за ними государственного имущества. И лишь после полного отказа от этой концепции начинает пробивать себе дорогу иное понимание названного конкретного правового явления. Аналогичные сдвиги переживала и эволюция взглядов на многие другие гражданско-правовые феномены, а значит, использование предлагаемого критерия позволяет применить в принципе единую периодизацию как к истории советской цивилистической мысли в целом, так и к развитию входящих в ее состав учений об отдельных гражданско-правовых институтах и отношениях.

Помимо всеобщности, указанный критерий обладает еще и тем достоинством, что с его помощью может быть прослежена зависимость периодизации истории советской цивилистической науки от исторических процессов, происходивших в Советском государстве и обществе. В самом деле, какими бы недостатками ни страдало то или иное учение о сущности советского гражданского права, добиться на определенном историческом этапе преобладающих позиций в науке оно могло лишь благодаря ориентации на преобладающие явления в реальной действительности. Так было, например, при военном коммунизме, когда почти полное свертывание гражданского оборота рассматривалось как нормальное состояние для всего послереволюционного периода, или при нэпе, когда частноправовые отношения возводились в ранг единственно возможной основы формирования гражданского права в государстве диктатуры пролетариата. Если же господствующие в учении о сущности гражданского права взгляды не только опираются на реальную общественную ситуацию, но и правильно отражают ее, лишь изменение самой этой ситуации способно побудить к коррективам, вносимым в сформировавшиеся теоретические построения. И поскольку обусловленный таким учением критерий кладется в основу периодизации, она не может строиться иначе, как путем отражения важнейших этапов развития самой науки и определяющих это развитие социально значимых объективных факторов.

Сообразно со сказанным периодизация развития цивилистической мысли в СССР должна строиться следующим образом:

От победы революции до 1921 г., когда товарные отношения свелись к предельному минимум