Урок аскетизмаДададжи начал вечернюю беседу словами: - Свами, здесь оканчивается наше паломничество во Враджабхуми. - Тогда чем мы займемся завтра? - Мы продолжим наш путь пешком, но покинем Враджабхуми и направимся в Дели. - Мы пойдем пешком до самого Дели? Это ведь довольно далеко, правда? – воскликнул Бапуджи. Дададжи был йогом, наделенным сверхъестественными силами, и усталость не имела над ним власти, но Бапуджи находился в полном изнеможении после четырех дней пешего путешествия. - У тебя есть деньги на билеты? – насмешливо спросил Дададжи. – Если есть, давай поедем на поезде. - О нет! Откуда у меня деньги? Вы прекрасно знаете, что мои карманы пусты. - Тогда нам придется идти в Дели пешком. Теперь, когда наше путешествие во Враджабхуми окончено, можешь надеть сандалии, - сказал Дададжи, снова подсмеиваясь над Бапуджи. - Что это изменит? Разве что защитит мои ноги от колючек и острых камней. Но сандалиям не спасти меня от усталости. - Тебе предстоит получить еще один урок, и для этого ты должен идти пешком. - Вы уже объяснили мне тайны йоги и принцип монотеизма, чему же еще мне нужно учиться? - Тебе необходимо укрепить в себе дух аскетизма, и именно в этом цель нашего дальнейшего путешествия. - Я уже и так решил оставить семью и всецело посвятить себя служению Вам. Какому большему аскетизму я должен учиться? - Твое отречение от мира основано не на духе аскетизма. Оно основано на пессимизме. Ты вышел из дома, чтобы покончить с собой, потому что устал от жизненных разочарований. Существует большая разница между тем, чтобы расстаться с семьей или с жизнью из разочарования, и тем, чтобы отречься от мирских уз из духа аскетизма. Бапуджи ответил не задумываясь: - Считаете ли Вы, что мое отречение основано на духе аскетизма или нет, но я посвящу всего себя служению Вам. Я никогда Вас не покину. - Видишь ли, в этом мире не все происходит по желанию человека. Нам тоже придется когда-нибудь расстаться. - Что?! Мне придется расстаться с Вами? О нет, Гуруджи, пожалуйста, не покидайте меня. Как я буду жить без Вас? Я верю, что служение Вам принесет такие же плоды, как йога-садхана. - Твоя любовь ко мне заставляет меня тоже в это поверить. Но если ты желаешь моего постоянного общества, тебе придется усердно заниматься йога-садханой и стать совершенным йогом. - Тогда я буду заниматься йога-садханой, живя у Ваших ног, но ни за что с Вами не расстанусь, - ответил Бапуджи. - О, безумный мальчик! Сейчас ты со мной. Зачем ты переживаешь о будущем и делаешь себя несчастным? - Нет, Гуруджи, я действительно беспокоюсь. Пообещайте мне, что если мы и правда расстанемся, то встретимся когда-нибудь снова. - Хорошо, я встречусь с тобой после того, как ты станешь Санньясином. Беспокойство Бапуджи немного улеглось, когда ему удалось вытянуть у Дададжи это обещание. На пятый день, рано утром, они начали путь в Дели. Паломничество во Враджабхуми было окончено, и Дададжи шел в деревянных сандалиях, а Бапуджи надел свои обычные. Теперь им не нужно было посещать священные места, и они шли быстро и без задержек. К полудню они прошли расстояние почти в двадцать миль. Дададжи не знал усталости, но, вполне естественно, Бапуджи на пятый день путешествия чувствовал себя измотанным. Дададжи прекрасно это понимал и, чтобы дать Бапуджи немного отдохнуть, остановился в фруктовом саду и сказал: - Свами, мы немного отдохнем здесь. Неудивительно, что Бапуджи очень обрадовался этому предложению. Дададжи выбрал дерево и сел под ним. Дададжи заглянул в камандалу и обнаружил, что он почти пуст. Они выпили почти все по пути. Паломничество во Враджабхуми завершилось, и вода в сосуде иссякла. Дададжи умыл лицо остатками воды. Неподалеку был колодец, так что недостатка в воде не было. Бапуджи увидел пустой камандалу и поднялся, чтобы принести воды. Рядом с колодцем лежал моток старой веревки. Бапуджи привязал один конец веревки к камандалу, опустил его в колодец и вытащил полным воды. Бапуджи умылся и снова наполнил камандалу. Затем он обошел сад, пока Дададжи неподвижно сидел под деревом. Бапуджи был очень голоден. Он подумал, что может попросить еды у хозяина сада, но не смог никого найти, вернулся и тихо сел напротив Дададжи. - Ну, Свами, где ты был? – спросил Дададжи. - Просто прогулялся и посмотрел, что это за сад. - Ты встретил кого-нибудь? - Нет, похоже, здесь никого нет. - Что еще ты нашел? - Папайи, - ответил Бапуджи, глядя на маленькую рощицу из четырех или пяти деревьев. Куда только не унесется мыслью мучимый голодом! На всех деревьях были плоды, но маленькие и незрелые. Только один плод был побольше и казался спелым. Бапуджи пожирал его глазами. Дададжи прекрасно знал, что происходит у Бапуджи в голове и в желудке, и сказал: - Пойди сорви эту спелую папайю, если голоден. - Как я могу сорвать ее без спросу, даже если я голоден? – сказал Бапуджи, выказывая свою честность. - Если здесь никого нет, как ты можешь спросить разрешения? - И все-таки мне не кажется правильным брать что-то без разрешения хозяина. - Ну, если тебе так хочется ее съесть, я тебе разрешаю. Иди и принеси папайю.
Бапуджи просто умирал от голода и решил, что медлить незачем. Случай подвернулся сам собой. В конце концов, если сам гуру дал разрешение, зачем рассуждать о том, что правильно, а что неправильно? Он тут же поднялся, ловко вскарабкался на дерево и сорвал папайю. Он помыл ее, достал из кармана перочинный ножик и разрезал на куски. Сначала Бапуджи предложил плод Дададжи. Дададжи отказался, но потом поддался его уговорам и взял один кусочек. Бапуджи съел остальное как прасаду, благословленную Дададжи. Затем он собрал очистки и хотел было выбросить их в сторонку. - Свами, куда ты? – спросил Дададжи. -Нехорошо, если весь этот мусор будет тут валяться, поэтому я хочу его выбросить. - Нельзя его выбрасывать. Дай его мне. Бапуджи был удивлен приказом Дададжи, но принес ему очистки и спросил: - И что же мне с этим делать? - Собери все очистки и соедини их вместе в папайю, как прежде. Бапуджи был озадачен: как можно соединить кусочки кожуры! Пока Бапуджи все еще пребывал в недоумении, Дададжи сказал: - Мы взяли папайю без разрешения хозяина. Как же мы можем выбросить очистки? Мы должны вернуть папайю хозяину. Бапуджи был все еще в замешательстве и высказал свои сомнения: - Я был против того, чтобы брать эту папайю, но сорвал ее, потому что Вы мне велели. - Что же, в таком случае я обязан вернуть папайю хозяину, - сказал Дададжи. Он взял куски кожуры и соединил их вместе. Кусочки начали прилипать друг к другу, и глядите! Папайя оказалась в первозданном виде, с мякотью, семечками и всем остальным! Бапуджи наблюдал это чудо с огромным удивлением. Затем Дададжи вручил ему восстановленную папайю и сказал: - Посмотри на нее. Она в точности такая же, как прежде, правда? Теперь пойди и прикрепи ее на дерево, где нашел ее. - Как можно прикрепить папайю на дерево, сорвав ее? – спросил Бапуджи. – Давайте положим ее где-нибудь на видном месте, чтобы хозяин ее сразу же заметил. - Когда мы пользуемся чем-нибудь без разрешения хозяина, мы обязаны вернуть эту вещь на первоначальное место и в первоначальном виде. Ты и я съели эту папайю. Мы удовлетворили свой голод, теперь мы должны вернуть ее на то же место и в том же виде. Только так мы не причиним хозяину никакого ущерба или вреда. - Но, Гуруджи, разве можно вернуть на место сорванную папайю? В ответ на это Дададжи взял папайю и пошел к дереву. - Иди посмотри, прикрепится она или нет. Подойдя к дереву, Дададжи просто подбросил папайю в воздух. К удивлению Бапуджи, вместо того чтобы упасть на землю, она пристала к дереву в том самом месте, откуда он ее сорвал! - Ну, вот, - сказал Дададжи, - мы не причинили никому вреда, и наша цель достигнута. Ты ведь утолил голод? Бапуджи был слишком потрясен, чтобы произнести хоть слово.
Затем они продолжили путешествие. Они шли быстро, как и утром. К закату они прошли еще около пятнадцати миль. То есть, за тот день они прошли почти тридцать пять миль. Наконец они оказались на краю деревни. В деревне был маленький пруд с храмом на берегу. Дададжи повернул к храму. Бапуджи последовал за ним. Они оказали почести божеству храма, посвященного Господу Раме. В храме стояли образы Господа Рамы, Ситы и Лакшманы, а снаружи - статуя Ханумана[61]. Старый священник совершал приготовления к вечернему арати. Вскоре в храм на вечернюю молитву пришли люди из деревни. Когда священник зажег светильники и начал арати, Дададжи и Бапуджи присоединились к молитвам. После молитв какой-то господин, видимо, староста деревни, поклонился Дададжи в ноги. Остальные последовали его примеру. Затем господин расспросил Дададжи об их путешествии, ночлеге и еде. Дададжи ответил, что они идут в Дели, и, хотя ему самому пищи не требуется, было бы хорошо, если бы они смогли накормить Бапуджи. Господин пригласил Бапуджи к себе домой на ужин. За весь день Бапуджи съел только одну папайю и поэтому без колебаний принял приглашение и пошел вместе с господином. Дададжи остался в храме и погрузился в медитацию. Когда Бапуджи вернулся, Дададжи все еще пребывал в глубокой медитации, поэтому он лег спать, не тревожа гуру. Они продолжили свой путь на следующий день после утренних процедур. Благодаря вечерней трапезе Бапуджи был полон энергии, так что Дададжи заставил его идти весь день. В этот день ему не удалось съесть даже папайи, не говоря уже о полноценном обеде. Они шли без остановок до самого заката и покрыли еще тридцать пять-сорок миль. В конце концов Дададжи остановился посреди безжизненной пустоши. - Свами, мы проведем ночь здесь, - сказал он. Затем он расстелил на земле полотенце и сел на него в падмасану. Бапуджи удивился: почему Дададжи выбрал такое голое место для ночлега! Невдалеке виднелась деревня, пожалуй, не дальше чем в полумиле. «Не лучше ли было бы заночевать там?» - подумал Бапуджи. Место, выбранное Дададжи, было неровной каменистой пустошью. Было непонятно, где здесь лечь. Дададжи не нуждался в сне. Он испытывал великое наслаждение, где бы ни сидел, будь то небесный трон или неровная каменистая земля. Но Бапуджи после шести дней путешествия пешком, естественно, нуждался в сне. Дададжи вскоре вошел в глубокую медитацию и погрузился в свой божественный мир. Ничто его не тревожило. Кроме того, Бапуджи был очень голоден. Но где достать еды в таком голом месте? Какое-то время он сидел и размышлял о своих невзгодах, но в конце концов усталость вынудила его лечь на неровной земле. Он понял, что в этом пустынном месте нет спасения ни от голода, ни от неудобного ложа.
Дададжи пребывал в самадхи, так что на то, чтобы перейти на другое место, надежды не было. Бапуджи воспользовался своей матерчатой сумкой вместо подушки и попытался заснуть, но ничего не выходило. Он вертелся с боку на бок на жесткой земле. Как он мог заснуть? В конце концов, он впервые лежал прямо на голых камнях. Хотя была еще не зима, с приходом ночи от открытости голого места, ветра и голода ему стало холодно. Бапуджи достал из сумки шаль и укутался в нее. Теперь сумка стала плоской, поэтому, чтобы она могла служить «подушкой», ему пришлось подложить под голову руку. Ночь была ясная и лунная, луна медленно поднималась на небо. Но Бапуджи ночь казалась темной. В книге «Вайрагья-Шатакам» царя Бхартрихари, ставшего совершенным йогом в четырнадцатом веке, есть такой стих:
Муни, спящий на земле, Которая для него что мягкая постель, С рукой вместо подушки И небом вместо полога; Овеваемый ветром, словно опахалом, Освещаемый луной, словно лампадой; Для которого общество духа отречения Подобно обществу прекрасной женщины; Такой муни спит безмятежно и счастливо, Словно царь, наделенный богатством и величием.
Между муни из этого стиха и Бапуджи, лежавшим той ночью посреди пустоши, есть много общего. Единственная разница в том, что в Бапуджи дух отречения еще не окреп. По-настоящему отрешенный человек заснул бы спокойным сном хоть во дворце, хоть в лачуге, в городе или в лесу, в пустыне или даже в месте кремации. Дададжи хотел преподать Бапуджи именно такой урок. Была почти полночь, но Бапуджи не мог уснуть. Он продолжал вертеться и крутиться. Хотя Дададжи пребывал в глубокой медитации, он прекрасно знал о мучениях Бапуджи. Наконец он сказал ему: - Похоже, Свами, тебе не спится. «Еще бы! – сказал про себя Бапуджи, - В таком-то месте и на пустой желудок!» хотя он завернулся в шаль, но лежал, скрючившись от холода. Однако ответил он спокойным голосом: - Я не могу уснуть из-за холода. - Понятно, - сказал Дададжи, - значит, тебе не спится из-за холода? Тогда я быстро решу эту проблему. Он встал и зашагал прочь. Бапуджи тоже поднялся и пошел за ним. Наверное, он боялся, что Дададжи может его бросить. Когда Дададжи заметил, что Бапуджи идет за ним, то сказал: - Тебе не нужно ходить со мной. Оставайся здесь. Я скоро вернусь. - Вы будете против, если я пойду с Вами? - О нет, почему я должен быть против? Но ты можешь испугаться. - Чего мне бояться, если Вы со мной? Я пойду с Вами. - Хорошо. Дададжи и Бапуджи зашагали в сторону деревни. Кто-то, похоже, разжег большой костер фарлонгах в двух. Дададжи направлялся к нему. Бапуджи подумал, что Дададжи ведет его туда, чтобы спастись от холода. Но когда они подошли ближе, он понял, что это не обычный костер, а погребальный, на котором лежит мертвец. Это было место кремации. Поблизости никого не было. Бапуджи подумал, что люди из деревни ушли, после того как зажгли костер. Дададжи встал рядом с огнем и сказал: - Свами, если хочешь, давай переночуем тут. Здесь тебе не будет холодно. - о нет! Как можно спать здесь? Это же крематорий. - почему бы нет? В конце концов, в жизни каждого наступает день, когда приходит пора лечь в крематорий! - Но кому же захочется лежать в крематории еще при жизни? - Тогда, боюсь, тебе придется терпеть холод всю ночь, и к тому же ты не сможешь уснуть. Что ж, решать тебе. - давайте вернемся на прежнее место. - почему? Похоже, ты напуган. Разве я не просил тебя не ходить со мной? Бапуджи осознал, что первое место было лучше этого или, по крайней мере, не было настолько плохим. Поэтому он повернулся и пошел обратно. Когда он зашагал прочь, Дададжи рассмеялся и сказал: - Свами, не уходи. Не спеши. Мы вернемся назад, но, раз уж мы все равно здесь, мы можем кое-что забрать с собой. - Что можно взять в крематории? - Огонь. - Зачем? - Чтобы как-то тебя согреть. - Как мы можем забрать огонь? Нам даже не в чем его нести. - не волнуйся об этом, просто смотри. С этими словами Дададжи снял с плеча полотенце и расстелил его перед погребальным костром. Затем он сложил руки чашечкой и начал выгребать раскаленные красные угли из костра на полотенце. Бапуджи это показалось сумасшествием. Он подумал, что полотенце очень скоро загорится. Понятно, что Дададжи не обжигался, ведь, в конце концов, он был совершенным йогом, обладавшим сверхъестественными возможностями. Но полотенце – всего лишь обычный кусок ткани, в нем нет ничего необычного. Дададжи мигом наполнил полотенце горящими углями. Потом он повернулся к Бапуджи и сказал: -Свами, возьмись за два угла полотенца. Я возьмусь за другие два, и мы отнесем огонь в наш лагерь. Бапуджи на время подавил в себе все сомнения и послушался. Вдвоем они перенесли горящие угли на полотенце и вытряхнули их на землю в месте ночлега. Бапуджи с удивлением заметил, что полотенце нисколько не обожжено и даже не обуглилось. «Боже мой! – сказал он про себя. - Даже полотенце Дададжи, похоже, есть атман: оно не горит и не намокает»[62]. Теперь, когда перед Бапуджи была груда горящих углей, холод больше не мучил его. Дададжи снова расстелил полотенце вместо коврика и сел на него в падмасану. Прежде чем снова погрузиться в самадхи, он сказал: - Свами, ложись спать. Теперь ты как следует выспишься. Чего же еще ожидать, если такой человек, как Дададжи, наделенный необычайными силами, благословляет сном? Через несколько мгновений Бапуджи уже крепко спал. Даже земляное ложе было для него теперь словно ложе из цветов. Прежде чем они ушли из Враджабхуми, Дададжи сказал Бапуджи: «Тебе предстоит получить еще один урок, урок отрешенности». Он преподал ему этот урок той ночью. На следующее утро Дададжи дал Бапуджи совет: - Свами, если в будущем ты хочешь заниматься йога-садханой, ты должен стать санньясином. А прежде чем стать санньясином, ты должен быть морально готов переносить всевозможные трудности. Ты должен ждать, пока не будешь полностью готов. Аскетизм приносит плоды только тогда, когда он подкреплен подлинным духом отрешенности. Тебе всего девятнадцать, поэтому твой дух отрешенности еще не вызрел. Ты должен стать санньясином только после того, как в тебе расцветет подлинный дух отрешенности. Именно поэтому Дададжи пока не посвящал Бапуджи в санньясу. Он попросил его сначала вернуться к обычной жизни и укрепить в себе дух отрешенности. На седьмой день начался последний этап их путешествия. По благословлению Дададжи Бапуджи как следует выспался, но он был все еще очень голоден. Поэтому он ощущал слабость, когда они отправились в путь. Дададжи прекрасно знал об этом, но он испытывал выносливость Бапуджи – последнее из испытаний. Поэтому они шли весь день и совсем ничего не ели. Бапуджи в конец ослабел от голода и изнеможения. Наконец, незадолго до сумерек, они оказались в пригороде Дели. Они шли пешком семь дней. За последние три дня они прошли почти девяносто миль. за эти три дня Бапуджи поел как следует только один раз и совсем ничего не ел последние двое суток. Несмотря на свою молодость, он устал. Он опустился на землю под большим деревом в полнейшем изнеможении. Увидев это, Дададжи воскликнул: - Эй! Свами, почему это ты сел? Мы уже почти дошли, мы почти в Дели. Но прежде чем Дададжи успел произнести еще хоть слово, Бапуджи залился слезами, говоря: - Гуруджи, пожалуйста, простите меня, но я не в силах сделать больше ни шага. - Ладно, - сказал Дададжи, - если ты не можешь идти дальше, давай заночуем прямо здесь, под этим деревом! Дададжи сел рядом с плачущим Бапуджи, который был в полнейшем изнеможении. Дададжи проявил свое сострадание и принялся утешать его, ласково гладя по голове. Из его глаз изливалась сияющая благодать. Он попросил Бапуджи лечь и стал с любовью разминать ему ступни и массажировать ноги. Что за дивное проявление отеческой любви! Через несколько минут Бапуджи почувствовал себя гораздо лучше. Боль в ногах утихла, а усталость скоро прошла. Тогда Дададжи спросил: - Хочешь немного поесть? У Бапуджи едва не вырвалось: «Как можно не быть голодным после сорокавосьмичасового поста на ногах?» но он сдержался и только кивнул головой. Бапуджи очень устал и чувствовал себя не в своей тарелке. Он был совершенно беспомощен и не мог пойти попросить пищи. К тому же он никогда не просил милостыни, поэтому Дададжи отправился один. Бапуджи пришлось отпустить его. Дададжи вернулся где-то через час. В руках у него была старая набедренная повязка - сейчас она служила ему мешком, в котором было примерно двадцать пять тарелок из листьев с объедками. Он сел под деревом и соскреб все объедки на одну тарелку. Что за перемена! Гуру, евший когда-то с золотых тарелок, теперь хотел преподать ученику совершенно иной урок. Положив всю еду на одну тарелку из листьев, он сказал: - Сын мой, ужин готов. Несмотря на приглашение гуру, Бапуджи колебался. Как можно есть объедки? Остатки пищи считаются отбросами. Бапуджи родился и воспитывался в семье ортодоксальных вайшнавов, неуклонно проповедующих чистоту пищи. Дададжи понял его сомнения и сказал: - Давай поедим с одной тарелки. Теперь Бапуджи пришлось присоединиться к нему, к тому же голод заставил его уступить. Оба они поели из одной тарелки из листьев. Теперь Бапуджи осознал, как вкусна эта еда. Через благословенное прикосновение Дададжи даже грязная пища очистилась и напоминала нектар. Бапуджи охотно вкушал это духовное яство.
Бапуджи заснул сразу же после еды и крепко проспал всю ночь. Когда он проснулся, теплые лучи солнца ласкали его лицо. Ослепленный первым светом зари, он повернулся туда, где прошлой ночью сидел в медитации Дададжи. Но, к его величайшему удивлению, Дададжи там не было. Его сосуд для воды и полотенца тоже исчезли. Прошел час. Прошло два. Беспокойство и тревога Бапуджи росли. Прошел день. Где же может быть Дададжи? Два дня Бапуджи никуда не уходил с этого места, думая, что если он уйдет, а Дададжи вернется, это создаст еще большую путаницу. Но Дададжи не возвращался, и, чувствуя себя брошенным, Бапуджи наконец решился оставить это место и отправиться на поиски Дададжи. Он записал адрес Хемантбабу у себя в дневнике. В надежде, что Дададжи мог отправиться навестить его, как и обещал, Бапуджи пошел к Хемантбабу. После долгих поисков он нашел его жилище. Хемантбабу оказался дома. Он поприветствовал Бапуджи и тут же спросил: - Свами, а где Гуруджи? Бапуджи рассказал ему во всех подробностях, как и когда они пришли в Дели и как Дададжи ускользнул от него. Хемантбабу тоже опечалился и сказал: - Мы с нетерпением ждали его. Но что можем мы сделать, если такова воля Господа? Затем он настоял, чтобы Бапуджи погостил у них несколько дней. Бапуджи согласился, и они прекрасно за ним ухаживали. Бапуджи наслаждался их гостеприимством два дня, а затем решил вернуться в Бомбей. Хемантбабу купил ему билет на поезд и дал денег на дорогу. Из Дели Бапуджи отправился прямо в Бомбей. Он не получал вестей из бомбейского ашрама с тех пор, как отправился с Дададжи в Матхуру. Он вернулся с определенной целью - забрать фотографию Дададжи. Многие ученики продолжали регулярно посещать ашрам даже после того, как Дададжи уехал в Матхуру. Они поставили его фотографию там, где раньше он сидел в медитации, и каждый день оказывали ей почести. Этот ритуал был для них некоторым утешением. Но однажды утром преданные пришли в ашрам и обнаружили только пустую рамку. Фотография Дададжи исчезла. Они очень удивились, но решили заменить ее другой. Никто не стал выяснять, куда подевалась фотография. Они сделали только семь экземпляров фотографии Дададжи и раздали их последователям. Преданные решили заменить пропавшую фотографию одной из этих копий. Но копии тоже пропали и в тот же самый день! Они были поражены, что все фотографии Дададжи пропали одновременно. Когда Бапуджи узнал об этом, то понял, что два события – исчезновение Дададжи и исчезновение его фотографий – произошли в одно и то же утро. Когда последователи узнали от Бапуджи об исчезновении Дададжи, то решили, что Гуруджи никогда не вернется. С печалью в сердце они распустили ашрам. Потеряв Дададжи, Бапуджи упал духом. Он думал, что с Дададжи он победит в жизненной битве, но ему было дано жить этой надеждой только пятнадцать месяцев. Жизнь снова наполнилась для него печалью, однако он не думал о том, чтобы покончить с ней, как пятнадцать месяцев тому назад, потому что оставался еще один луч надежды. Дададжи пообещал ему, что они встретятся снова. Он сказал: «Я встречусь с тобой после того, как ты станешь Санньясином». За те пятнадцать месяцев, которые Бапуджи провел с Дададжи, он, бес сомнения, подпал под влияние духовных мыслей. Но это влияние было не достаточно сильным, чтобы он мог отречься от мира, словно змея, сбрасывающая кожу. Он был всего лишь девятнадцатилетним мальчишкой. Для человека на этой стадии жизни естественно иметь мирские стремления, и ему пока не хотелось становиться санньясином. Он оставил надежду найти счастье в Бомбее и вернулся в свой родной город Дабхои.
|
