Святой, который любил коров

Бапуджи был ненасытным читателем, наделенным тонким умом. Он начал писать рано, лет в пятнадцать-шестнадцать, еще до поездки в Бомбей. В Бомбее он продолжал писать стихи, рассказы, статьи и пьесы. В этот период в родном городе Бапуджи Дабхоиь вышел сборник его стихов «Эк Бинду». Вернувшись в Дабхои, он уделял особое внимание литературному творчеству и продолжал публиковать статьи, стихи и рассказы в таких известных журналах того времени, как «Прастхан», «Сахитья», «Балдживан», «Стри Бодх», «Арам», «Бе Гхади Модж» и «Ювак».

В Бомбее Бапуджи познакомился с поэтом-романтиком по имени Рагхунатхбхаи Трибхуванбхаи Брахмбхатт из Надиада. За 1931 - 1932 годы Бапуджи написал две пьесы: «Хрудаймантхан» и «Мисс 133 Йя Навьюгни Наар».Ознакомившись с ними, Рагхунатхбхаи дал молодому писателю совет: «Если ты еще немного поработаешь над своим стилем и будешь терпелив, то станешь известным драматургом». Рагхунатхбхаи также помог Бапуджи устроиться писателем в театр «Деши Натак Самадж». Но бескомпромиссный нрав Бапуджи стал причиной разногласий с владельцем театра, и он потерял работу уже через несколько дней.

Когда Бапуджи вернулся из Бомбея в Дабхои, в город как раз приехала театральная труппа «Нандакумар Натак Самадж». Ее владелец предложил Бапуджи писать для них пьесы. Среди прочих мест, передвижной театр давал спектакли в Петладе, Камбае, Раджкоте, Лимбди, Морби и Вадхване. Бапуджи ездил вместе с труппой, но в конце концов она распалась. После этого Бапуджи какое-то время работал писателем в театре «Арьянайтик Натак Самадж». Таким образом, с 1933 по 1934 он пытал счастье в театральном мире, но не добился успеха.

В 1935 году Бапуджи переехал из Дабхои в Ахмедабад, где с помощью родственника получил место смазчика на текстильной фабрике. Бапуджи приехал в Ахмедабад с твердым намерением найти работу, даже если бы пришлось заниматься тяжелым физическим трудом. Поэтому ему не было стыдно получить скромную работу по смазыванию машин маслом. Впрочем, ему не пришлось долго этим заниматься. Один из его племянников руководил школой «Сарасвати Мандир» в Манинагаре и предложил Бапуджи место учителя. Бапуджи прекрасно разбирался в музыке, и когда его племянник открыл в Манинагаре музыкальную школу, Бапуджи стал ей заведовать. Теперь Бапуджи чувствовал, что обрел в жизни некоторую стабильность. Став экономически независимым, он пригласил мать и старшего брата переехать к нему и разделить с ним счастье. Постепенно он заслужил в Манинагаре хорошую репутацию. Так прошло пять счастливых лет.

В это время родственники решили его женить. Помолвка с девушкой, которая ему нравилась, из семьи знакомых была делом почти решенным. Но все пошло по-другому. Между Бапуджи и другими членами семьи произошла размолвка. Он был очень расстроен и однажды ночью ушел из дома, не сказав никому ни слова. Это случилось в 1941 году. После ухода из дома он пять-шесть месяцев жил инкогнито в Бомбее. Семья искала его повсюду, но так и не нашла.

В Бомбее в жизни Бапуджи произошла кардинальная перемена. Семейная размолвка зажгла в нем дух отречения. Он покинул Бомбей и отправился в духовный поиск, скитаясь по берегам священной реки Нармады в штате Гуджарат и желая стать санньясином.

Скитания привели Бапуджи в деревню Индоре-Вашну неподалеку от Раджпиплы. Там располагался ашрам «Ананд Кутир» удасина Свами Шри Шантананды. Бапуджи пришел к нему, пал ему в ноги и поведал свое желание отречься от мира.

У Шантананджи была привычка выслушивать людей молча и с закрытыми глазами. Как следует из его имени, он был человеком удивительно спокойным[63]. Не открывая глаз, он ответил Бапуджи:

-Мой мальчик, останься пока в ашраме и реши сам, гожусь ли я тебе в гуру. А тем временем я узнаю больше о том, насколько ты достоин.

Бапуджи ответил с большой учтивостью:

- Гурудэв! Я, несомненно, недостоин стать Вашим учеником. Но Вы – искусный гуру, поэтому будьте столь милостивы и сделайте меня достойным.

Ответ Бапуджи понравился Шантананджи Махараджу, и он сказал:

- Мой мальчик, да ты оратор. Наверное, ты еще и хороший писатель или поэт. Я прав?

Бапуджи застенчиво кивнул. Так Бапуджи поселился в ашраме.

В первый же день в ашраме Бапуджи поручили помогать Арджундэвджи, одному из учеников-санньясинов Шантананджи Махараджа, заведовавшему кухней. Он попросил Бапуджи испечь роти – тонкие лепешки, которые пекут на открытом огне, - пока сам он занимался приготовлением даала (супа из чечевицы). В ашраме питались в основном даалом и роти.

Бапуджи раньше никогда не готовил роти. Он положил первую лепешку на сковороду и взял в руку щипцы, чтобы перевернуть ее. Но он не знал, когда переворачивать, и роти подгорела. Арджундэвджи уколол его, сказав:

- Дружище! Ты даже не можешь испечь роти, а собираешься стать санньясином?

Бапуджи очень задела эта насмешка, но он подумал, что ему придется многому научиться, если он хочет стать санньясином. Он попытался испечь еще одну роти, но с тем же результатом. Несмотря на все старания, из-за отсутствия опыта он спалил семь роти одну за другой. Арджундэвджи был в бешенстве. Он сказал Бапуджи, что ему придется самому съесть все подгоревшие роти, и вышвырнул его из кухни. Выражение лица Бапуджи напоминало подгоревшую роти! Ему объявили, что он не годится ни для какой работы на кухне ашрама.

На следующий день, рано утром, Бапуджи увидел, как Шантананджи Махарадж подметает двор ашрама. Бапуджи бросился к нему, пал ему в ноги и, не произнося ни слова, попытался вырвать метлу у него из рук.

- Зачем ты отбираешь у меня метлу? – спросил Шантананджи.

- Гуруджи! Пожалуйста, больше не утруждайте себя. Я подмету во дворе, - любезно сказал Бапуджи.

Лицо Шантананджи было серьезно, но он рассмеялся и сказал:

- Мой мальчик! Если ты хочешь подмести двор, найди себе другую метлу. Зачем ты мешаешь мне нести свое служение? Я тружусь с радостью, а не подневольно!

Бапуджи был очень впечатлен прямотой, простотой и чувством долга Шантананджи.

В тот же день, около четырех часов, Бапуджи вернулся в ашрам, искупавшись в Нармаде. Он заметил, что Шантананджи Махарадж что-то делает рядом с Гошалой (коровником). Бапуджи развесил свою одежду сушиться у края ашрама, внимательно наблюдая за Шантананджи Махараджем. Оказалось, что он смешивает цемент с песком. Когда смесь была готова, он поставил ее на стол. Затем он взял несколько кирпичей и начал выкладывать их на недостроенной стене гошалы. Он работал, как опытный каменщик, и Бапуджи понял, что он строит стену гошалы.

Бапуджи подошел к нему, но не знал, какую помощь предложить. Шантананджи Махарадж заметил, что он стоит с глупым видом, и сказал:

- Мой мальчик! Это совсем малая и несложная работа. Для нее не нужно ни особых умений, ни помощи. Я сделаю ее сам. Зачем нанимать каменщика на такую малую работу?

Бапуджи наконец придумал, что сказать:

- Гуруджи, такому молодому ученику, как мне, не годится позволять своему пожилому гуру заниматься такой тяжелой работой, поэтому я готов выполнить ее под Вашим руководством.

- Мой мальчик, эта работа будет посложнее, чем подмести двор. Работа каменщика требует некоторых умений, ее нельзя выполнить, не имея опыта. Конечно я стар, но для меня эта работа, как игра. Старики, как дети, любят играть.

Шантананджи рассмеялся.

- Гуруджи, Вы мой духовный отец. Когда Вы так усердно трудитесь, как я могу просто стоять и смотреть! Это недостойное поведение.

- Я ем, так? – объяснил Шантананджи Махарадж. - Если я не буду заниматься физическим трудом, как мне переваривать пищу? Если ты не можешь видеть, как я работаю, пойди найди себе тихое местечко и почитай Гиту, но оставь меня наедине с моим делом.

Бапуджи ушел, сел в маленькой комнатке и начал читать на распев Гиту. Шантананджи Махарадж глубоко порицал любое бездействие. Когда он не был погружен в медитацию, то занимался тем или иным делом и никогда не сидел сложа руки. У его ног Бапуджи научился чувству долга и любви к труду.

Шантананджи Махарадж очень любил коров. Он построил в ашраме небольшую гошалу и сам ухаживал за коровами. Он сам кормил их и днем, и ночью, купал в водах реки Нармады, вытирал их тела, вынимал из шерсти вшей и клещей и выбрасывал их подальше. Он проявлял огромную любовь к маленьким телятам. Он выносил корзины с навозом из ашрама и выбрасывал их на кучи компоста, разбрасывал песок по полу гошалы, когда он становился мокрым от коровьей мочи.

Однажды Бапуджи издали увидел, как Шантананджи привязал коров во дворе и убирается в гошале, вороша песок и разбрасывая его по полу. Бапуджи подумал, что это легкая работа, и взял это себе на заметку. На следующий день, увидев, что коровы привязаны снаружи, он пошел в коровник, ни у кого не спросясь. Внутри никого не было, и Бапуджи начал ворошить песок. Вскоре появился Шантананджи Махарадж и спросил, что он делает.

- Я ворошу песок, - ответил Бапуджи.

- Но я уже это сделал. Зачем ты тратишь силы, выполняя ту же самую работу по второму разу? И теперь ты снова собрал весь мокрый песок!

Бапуджи понял, что допустил оплошность. Он заметил, что Гуруджи на самом деле не сердится, а смеется от всей души. Но для Бапуджи этот смех был особым видом плача. Он чувствовал, что Гуруджи расстроен его неумелостью и горестно ее оплакивает. Бапуджи не умел ни ворошить песок, ни печь роти.

Шантананджи был блестящим знатоком санскрита. Он глубоко разбирался в священных текстах. Благодаря своей святости и учености в свои ранние годы он обрел большую славу в Северной Индии, в том числе в Карачи, Сахаранпуре, Бхатинде (штат Пенджаб), Равалпинди, Хайдарабаде (в Синде) и Харидваре. Но Шантананджи слава только стесняла, потому что его больше интересовала йога-садхана (практика йоги) и интроспективное созерцание. Поэтому он специально обосновался в глухой деревушке Индоре-Вашне на берегу Нармады, вдали от всякого общества. В эту деревушку было сложно добраться: в радиусе семи миль не было ни дороги, ни железнодорожной станции. Никакой посетитель не поехал бы в такое место, поэтому Шантананджи счел его подходящим для садханы.

Для начала Шантананджи построил хижину и вырыл грубую пещеру. Все это он сделал сам. В пещере он занимался йога-садханой, а жил в хижине. Свободное время он посвящал размышлениям над Шастрами. Он совершенно позабыл материальный мир и жил, полностью погруженный в собственную садхану, не занимаясь ни чем другим и не показываясь преданным, которым случалось приходить к нему. В конце концов, благодаря неусыпным трудам, он оказался на пороге самореализации.

Однако судьба распорядилась так, что Шантананджи пришлось вернуться к общественной жизни. Его от природы человеколюбивый нрав вскоре взял над ним верх. Так образовался ашрам «Ананд Кутир». С тех пор двумя нераздельными целями его жизни стало служение людям и служение коровам. Его учение стало даром для многих людей. Он часто повторял: «Я много лет медитировал во тьме пещеры, теперь мне хочется несколько лет помедитировать на свету».

Величие Шантананджи Махараджа можно проиллюстрировать реальным примером из жизни. В деревне Панкот, неподалеку от Равалпинди (территория современного Пакистана), жил святой Баба Тхаандасджи. Это была великая душа, святой высочайшего уровня, обладавший огромным могуществом. Он принадлежал к монашескому ордену удасинов, расположенному в Панкоте. Его главным учеником-санньясином был Свами Бхактананджи, близкий друг Шантананджи.

У Бабы Тхаандасджи было множество последователей и среди индусов, и среди мусульман. Его последователи были разбросаны по большой территории, включая границу с Потхохаром, Кабул и Кандагар (территория современного Афганистана). Когда он ушел из жизни, его преемником стал Свами Бхактананджи. В то время Свами Шантананджи Махарадж, свободный от мирских уз, собрал группу санньясинов и скитался с места на место, распространяя послание религии.

Панкот находился под властью владыки по имени Хан. Хотя Хан исповедовал другую религию, он вместе с женой служил Бабе Тхаандасджи с великой преданностью. Но после его смерти его сын (тоже Хан) начал притеснять Свами Бхактананджи. Он преследовал не только живущих в ашраме санньясинов, но и посещающих его преданных. Свами Бхактананджи сообщил Свами Шантананджи Махараджу о злодеяниях Хана и о той беде, в которой оказался ашрам. В то время Шантананджи был в пути, но, получив эту весть, тут же поспешил в Панкот.

Чтобы заставить неразумного Хана одуматься, Шантананджи остался в ашраме и стал поститься. Бог не терпит, когда оскорбляют дорогих ему святых. В ответ на молитву Шантананджи Бог послал к Хану человека с чакрой[64]. Человек преследовал Хана повсюду, и вскоре тот лишился сна, а через три-четыре дня уверился, что человек собирается перерезать ему чакрой горло.

Он совершенно потерял самообладание и принялся кричать:

-На помощь! На помощь! Умоляю, спасите меня!

К нему прибежала мать и спросила, в чем дело и почему он кричал.

-Матушка! – отвечал Хан. - Какой-то человек хочет перерезать мне горло чакрой. Он только что был здесь, но растаял, когда ты пришла.

Мать Хана была женщиной верующей. Ей было прекрасно известно о злодеяниях сына.

- Сынок, - сказала она, - ты страдаешь, потому что притеснял святых. Если ты не прекратишь свои злодеяния, последствия будут ужасны.

Хан был очень напуган человеком с чакрой и хотел положить конец этому преследованию.

- Матушка, - сказал он, - прошу тебя, спаси меня от когтей этого человека, угрожающего мне чакрой! Я готов сделать все, о чем ты попросишь.

Мать Хана знала, что в ашраме Панкота почему-то постится удасинский санньясин. Она поняла, что только этот санньясин способен помочь ее сыну.

- Сынок, - сказала она ему, - в твоих землях остановился для поста факир[65], любезный Всемогущему Аллаху. Иди к нему и моли его простить тебя за твои злодеяния. Только тогда ты обретешь покой.

Хан с готовностью согласился, но попросил:

- Матушка, ты должна пойти со мной. Я не хочу идти туда один.

В тот же день они вместе отправились в Панкот. Они бросились в ноги к Шантананджи Махараджу, и мать Хана поведала ему о человеке с чакрой. Хан выразил глубокое раскаяние за преследование санньясинов и преданных. Выслушав весь их рассказ, Шантананджи Махарадж сказал:

- Тебе незачем просить моего прощения. Проси прощения у Бога, ибо страдаешь от его гнева. Ты должен поклясться, что больше не будешь питать к святым и преданным ненависти и вражды. Сделай так, и твои страдания кончатся.

Хан тут же дал обет:

- С этих пор я больше никогда не буду преследовать святых и преданных. С этого дня их беды и невзгоды станут моими бедами и невзгодами.

Шантананджи Махарадж был очень рад. Он благословил их обоих, прервал свой пост и поел в их присутствии. С тех пор человек с чакрой перестал преследовать Хана, и он зажил в покое и счастье.

В тот же день Шантананджи Махарадж тайком покинул ашрам, не сказав никому ни слова. Он снова присоединился к странствующим монахам. Слава была ему глубоко противна.

Прошло почти десять лет с тех пор, как Дададжи (Свами Пранавананджи) сказал Бапуджи в Бомбее, что в будущем, когда в его сердце пробудится дух отречения, он должен принять дикшу (посвящение в монашеский орден) от святого, любящего коров, который стар, учен и соблюдает аскетизм. Бапуджи помнил это наставление. Шантананджи обладал всеми этими добродетелями, и Бапуджи смотрел на него как на своего гуру. Оставался еще вопрос, сочтет ли Шантананджи его готовым для санньясы. Бапуджи прекрасно сознавал, что за четыре дня в ашраме от него не было никакого проку. Каждый раз, когда представлялся случай быть полезным или когда он сам пытался помогать, его ждал провал. По этой причине его терзали сомнения, и он не знал, получит ли дикшу вообще. Но вскоре его сомнения были рассеяны. На пятый день Шантананджи посвятил его в санньясу.

После посвящения Бапуджи пал гуру в ноги и с церемониальной любезностью оказал ему должные почести. Теперь имя Бапуджи было Свами Крипалвананд. Так, в благодатный день Рама-Ванами (день рождения Господа Рамы) 1942 года, почти в тридцать лет, он стал санньясином.

Когда Бапуджи принял санньяс-дикшу, Шантананджи дал ему бесценный совет. Он взял в руки охровое одеяние Бапуджи и очень торжественно произнес:

- Сын мой! Эти охровые одежды необычайно святы. Не запятнай их позором. Ты все еще молод. В твоем теле и уме еще вполне могут возникнуть плотские желания и страсти. Если ты когда-нибудь возжелаешь женщину, повесься и покончи с жизнью или бросься в море, но ни в коем случае не запятнай святость этих одежд. Не опозорь своего гуру.

Бапуджи пал к ногам своего гуру и омыл их слезами.

Потом он поднялся на ноги и сказал дрожащим голосом:

- Гурудэв! Благословите меня, чтобы я мог всю жизнь следовать Вашему бесценному совету, никогда о нем не забывая.

Гуруджи возложил свою святую руку на голову Бапуджи. Его лицо светилось чувством великого счастья и любви.