Черные тона

- Знаешь, у нее были такие глаза… Я видел в них радугу после дождя. Я видел в них рассвет. Я встречал в ее глазах закаты. Я любил ее прекрасные миндальные глаза с черными крапинками. Ее губы всегда улыбались. Она всегда наносила на них блеск персикового оттенка, что придавало ей легкомысленности. Ее каштановые волосы никогда не были длиннее ее наичудейснейших ушек. Сзади волосы торчали, как у ёжика. И когда она морщила свой маленький носик – она походила на этого зверька.

Я любил ее так сильно, что мне становилось страшно от того, что я топлю ее в своих чувствах, своих желаниях обладать ею. Ее нежные маленькие ладошки всегда сжимали мои ручищи, которыми я бил ее. Я ревновал. Ревность убила однажды всю ту нежность, которую я так хотел подарить этой маленькой женщине. Я не мог больше терпеть любовь – и я ударил ее. Она была слишком красива для этого мира.

Ее смех был чересчур искренним, добрым, заразительным, детским и свободным. Ее мысли всегда поражали меня глубиной. Она смотрела всегда дальше, чем любой другой человек. Она могла предвидеть событие за несколько шагов до его свершения. Она любила свободу, любила меня, любила мир.

- Как вы познакомились?

- Она подошла ко мне на улице и торжественно объявила: «Сегодня день объятий! Я хочу обнять тебя!». Она не обращалась ко мне на холодное Вы, сразу располагая к себе теплым и радушным Ты. Я обнял ее сам, не сдержался. Настолько она была красива и невинна. На ней было легкое платьишко, которое облегало ее точеную фигурку. Мои руки скользили по ее спине… Она прижалась ко мне, как маленький листочек к дереву. От нее пахло шоколадом и детством. Мы простояли в обнимку больше часа. Я не мог заставить себя отпустить ее. А она не отпускала меня. «Я не хочу расставаться с тобой», - прошептала она мне на ухо. Я молча взял ее руку в свою, и мы направились к моему дому, который спустя пару дней стал Нашим.

- Не слишком ли быстро вы начали совместное проживание?

- Быстро? – возмутился я. – Надо было сразу собирать ее вещи и перевозить ко мне! Мы были самыми счастливыми на свете! Вместе мыли посуду, убирались, ходили за покупками, смеялись, планировали свадьбу, читали вслух стихи Лермонтова, которого она обожала. Она научила меня читать. Нет, я умел читать. Но никогда я не понимал всю суть прочитанного. Она открыла мне глаза на литературу. Впрочем, на театр я тоже посмотрел другими глазами. Ее глазами.

- Когда все начало рушиться?

- Она работала в караоке-баре. Пела там часто. Естественно, на нее смотрели другие мужчины. Однажды я пришел за ней, а она смеялась с каким-то парнем, который держал ее за талию и что-то шептал ей на ухо. Я разозлился. Я смутно помню, что я кричал, как я кричал. Я не помню, как ударил того парня. Она отвезла меня домой на такси. Попыталась успокоить, говорила о чем-то, кричала, плакала, снова кричала, умоляла, что-то шептала… А я бил ее. Бил ногами, руками… Я ненавидел ее. Она разрушила мою жизнь, она сделала из меня ужасного монстра.

- Вы помните, что случилось в последний раз?

- Я помню, как пришел домой. Она собирала вещи. Я молча сел рядом с чемоданом, закурил. Я смотрел на ее грациозные движения. Я смотрел… Потом взял чемодан, вытряхнул всё его содержимое с балкона. Она пыталась остановить меня, но я отмахнулся от нее. Она ударилась головой об стену, оставив на ней кровь. Я сходил на кухню за тряпкой и стал вытирать красные пятна на стене и на полу. Она лежала молча, слегка поскуливала. В ней не было ничего прекрасного.

Ее не за что было любить. Я плюнул рядом с ней. Она попыталась встать. В ее глазах появилась независимость и жажда свободы – впервые со времени нашего знакомства. Я отчетливо осознал, что она не любит меня. А раз не любит, значит и не любила. А раз не любила, значит, играла, использовала. Я схватил ее за волосы. Кинул ее в стену, потом поднял и кинул еще раз. Вскоре она замолчала – она была мертва.

И даже мертвой она была безумно красива. Я вымыл ее, расчесал и посадил за стол – с утра не ела. Я хотел ее накормить. Я извинился перед ней за вспышку гнева. Она простила меня. Потом мы легли спать, я обнял ее и попытался согреть, но она все равно была холодной. Пришлось посадить ее в ванну с горячей водой.

- Вы осознаете, что убили ее?

- Я ее не убивал. О чем вы говорите? Она жива. – засмеялся я. – Она ждет меня дома, приготовила, наверное, что-нибудь вкусненькое. Вы не представляете как она готовит! От одного аромата с кухни можно подавиться слюнками! Она такая красивая, когда готовит пироги. Вся в муке, чихающая и такая смешная. Я подойду к ней, прижму к себе. А она будет сопротивляться и говорить, что я испачкаюсь.

- Она мертва, - отчетливо произнес следователь напротив меня.

- Вы с кем-то ее путаете. Как вы не понимаете, - пытался объяснить я. – Моя девочка сейчас дома. Мы поругались, да. Я ударил ее. Но сейчас все замечательно. Я извинился. Я больше никогда ее не ударю.

- Это точно, - протянул он. Затем на меня одели наручники и увели в камеру.

Я ждал, что она придет и заберет меня. Но она предала меня, она бросила меня сидеть в этой вонючей темнице. Я был в ярости и стал бить стены, чтобы выпустить пар. Как она могла так со мной поступить? Ведь я любил ее! Я подарил ей весь свой мир, а она обесцветила его. И в итоге я нахожусь на краю пропасти и вокруг меня одни черные тона и жуткая вонь ее предательства.

Моя жизнь была настолько яркой – она высосала из меня все цвета. Она уничтожила все! Все тело кричало от боли разочарования. Я открыл глаза на женщину, которой хотел посвятить всю свою жизнь… В этот момент в камере появились люди в белых халатах, которые вкололи мне что-то…