Первые шаги новой науки об обществе (конец 60-х — начало 70-х годов XIX века)

Первым свидетельством рождения в России научной социологии стало появление в печати работ П. Л. Лаврова — сначала его статьи «Позитивизм и его задачи» (1868), затем «Исторических писем» (1869) и, одновременно с ними, работы Н.К. Михайловского «Что такое прогресс?» (1869). К этому же времени относятся и публикация труда Н. И. Зибера, основателя марксистского направления в русской социологии, и выход в свет исследования А. И. Стронина, представителя органического направления. С появления этих работ начинается регулярное издание в России социологической литературы.

Особое место среди трудов обществоведческого содержания занимает социально-философское исследование Н. Я. Данилевского «Россия и Европа». Взгляды на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому» (1871), вышедшее в свет в тот момент, когда русская научная социология начинала делать свои первые шаги. Этот труд сыграл заметную роль в развитии отечественного обществоведения в целом; сама постановка некоторых проблем, и прежде всего разработанная автором теории культурно-исторических типов, внесла серьезный вклад в социологию. Теория культурно-исторических типов Данилевского стала первой попыткой в мировой науке представить историю человечества в виде циклического процесса. К этой теме уже в XX столетии обратятся, каждый по-своему, О. Шпенглер, А. Тойнби и П. Сорокин. Разделяя натуралистический подход к изучению общества, Данилевский исходит из того, что человечество представляет собой некий сверхорганизм, по отношению к которому нации и народности должны рассматриваться как отдельные органы. С их помощью заключающаяся в человечестве идея «достигает в пространстве и во времени возможного разнообразия, возможной многосторонности осуществления»[6]. Тем самым подчеркивалось, что развитие человечества не носит однолинейного характера и что оно ни в коей мере не может рассматриваться как целостность. Ход истории, согласно Данилевскому, определяется движением культурно-исторических типов, развивающихся по своим внутренним законам, обладающих своей «жизненной силой» и находящихся на разных уровнях развития. Ученый выделил десять таких типов (египетский, китайский, ассиро-вавилонский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский, германо-романский (европейский), американский и перуанский), дал их подробное описание, сформулировал законы их эволюции, выделил основные этапы, которые они проходят в своем развитии. Это позволило ему сформулировать новый взгляд на социальный прогресс, основанный на оценке вклада каждого культурно-исторического типа в общемировую культуру.

Социологически значимым является также то, как Данилевский обосновывал различение понятий общечеловеческого и всечеловеческого. Первое он считал всего лишь абстракцией, которая ничего не дает для понимания всего богатства исторической жизни, ее самобытного содержания. Все богатство и разнообразие содержания культурно-исторического развития получает свое воплощение как некий идеал во всечеловеческом. В связи с этим была подчеркнута недопустимость господства какого-либо одного культурно-исторического типа, ибо любой диктат, основанный на сознании того или иного типа в своем превосходстве, противоречит прогрессу и чреват пагубными последствиями.

Вопросы, поднятые в настоящем труде Данилевского — о всеславянском союзе, о нравственной народной самобытности, о «культу рородной силе», о роли национальных истоков в историческом процессе, об опасности для социального прогресса господства какого-либо одного культурно-исторического типа — стали предметом горячих дискуссий, в которых оппонентами Данилевского выступали Вл. Соловьев, Н. И. Кареев и другие философы и историки.

Данилевский высказал совершенно новый, оригинальный взгляд ни исторический процесс, на закономерности культурного развития человечества. И хотя труд его носит характер больше социально-философский и философско-исторический, чем социологический, в нем важно то, что к оценке изучаемых процессов Данилевский подходил с социологической точки зрения. Им впервые в истории социального знания отчетливо сформулированы идеи будущей этносоциологии определены характерные признаки нации, по-новому поставлен вопрос о смысле и цели истории. Для историка социологии в концепции Данилевского особую ценность представляют мысли о национальной природе социальных теорий,из суммы которых складывается все содержание мировой науки об обществе. С точки зрения методологии интересно данное Данилевским обоснование идеи «сравнительного обществословия».

Что касается той стороны содержания историко-социологического процесса в России, которая связана с участием в нем мировой философской и социологической мысли, то здесь следует учитывать ряд моментов. Это, во-первых, хорошее знакомство русских ученых с системами Гегеля, Канта, Фихте, Шеллинга, мыслителей эпохи Просвещения, знание истории мировой философской и научной мысли. Во-вторых, это основательное знакомство с трудами классиков позитивизма О. Конта, Г. Спенсера и Дж. Ст. Милля, получившими здесь широкую известность. Вместе с ними в России приобретает популярность другое западноевропейское учение об обществе — теория К. Маркса. Все новое в области изучения общественных явлений воспринимается образованными людьми с огромным интересом и надеждой найти ключ к объяснению, а затем преобразованию социальной практики.

Исторически первыми широкими течениями в научной социологии России, так же как и в западноевропейской науке, стали позитивизм и марксизм. Оба течения приобрели здесь свою национальную специфику. И, что было особенно характерно для России, к этим крупным явлениям западноевропейской мысли отнеслись с большим интересом не только люди науки (причем в равной мере и обществоведы, и представители естественных наук), но и вся образованная публика. Поначалу данный интерес носил чисто познавательный характер: каждая теория, имея свои привлекательные стороны, воспринималась как возможное средство научного обоснования практических действий общества по его преобразованию. Каждая имела свои привлекательные стороны. Поэтому принципиальные (мировоззренческие) различия позитивизма и марксизма какое-то время оставались вне поля зрения тех, кто знакомился с их содержанием.

Философия позитивизма оказалась особенно созвучной настроениям людей науки и прежде всего потому, что она целиком базировалась на научных достижениях, поднимала авторитет науки, используя в качестве фундаментального понятия категорию знания. Порядок и прогресс как цель социальной жизни, согласно теории Конта, обеспечиваются развитием научного знания и основанном на нем совершенствованием техники и технологий. А это означает, что степень достигнутой обществом свободы находится в жесткой зависимости от уровня знания и эффективности его внедрения в реальную практику. Именно эти качества делали контовскую доктрину столь привлекательной для представителей естественных наук. Она вызывала у них доверие как средство успешного преодоления мистических и любых других ненаучных элементов при объяснении процесса познания. В предложенных Контом методологических установках, в его понятийном аппарате ученые увидели инструмент строго научного исследования общества и человека, что вселяло веру в успех поисков рациональных способов организации общественной жизни, в надежность средств теоретического обоснования практики прогрессивных социальных преобразований.

С не меньшим интересом была встречена в России и марксистская мысль, так же, как и позитивизм, зародившаяся и получившая развитие в Западной Европе. Не только для ученых-обществоведов, но для всей мыслящей и прогрессивно настроенной части общества она была привлекательна тем, что предлагала свой метод объяснения закономерного хода истории человечества. Существенным ее отличием от позитивистского учения с самого начала было отсутствие в ней четкого выделения собственно социологической проблематики при изучении общественных явлений и определения предмета социологии. Сам термин «социология» Марксом не использовался. Первыми его стали применять историки науки для характеристики социологической компоненты в трудах представителей этого направления. А затем и сами теоретики марксистской мысли более позднего времени, в том числе отечественные авторы, особенно Г. В. Плеханов.

Первым русским ученым-социологам предстояло сыграть значительную роль в науке, и не только у себя в стране, но и за ее пределами. Несмотря на неблагоприятные условия, в которых шло становление отечественной социологии (проникавшие с Запада идеи новой науки об обществе власти встречали с недоверием и опасением), начальный период ее развития был отмечен не только публикацией в России переводов фундаментальных классических трудов, но и широкой популяризацией достижений западной науки. О творческом отношении российских обществоведов к трудам своих Западных коллег свидетельствует глубокая, хорошо аргументированная критика их взглядов. Особенно это касается крайностей биологизма и социал-дарвинистских концепций.

В деле популяризации в России западных теорий большая заслуга принадлежит отечественной публицистике. Не только ученые, но и видные журналисты внимательно следили за развитием мировой науки, были в курсе всех событий научной жизни Франции и других европейских стран. Они охотно знакомили русского читателя с их достижениями. А когда в мировой социологии начался процесс институционализации, некоторые отечественные ученые приняли в нем самое активное участие: создавали международные социологические институты, закладывали основы систематического социологического образования (Е. В. де Роберти, М. М. Ковалевский и др.). Характерной особенностью социологии в России с момента ее зарождения была тесная связь с конкретными нуждами страны, и в этом она сохраняла верность научным традициям, заложенным в эпоху петровских преобразований. Теперь, почти полтора столетия спустя, отечественной социологии необходимо было учитывать все происходящие в стране события, и прежде всего новые общественные движения и интенсивное развитие общественной мысли. На этой основе объединялись все социологи независимо от их научных взглядов и идейных позиций. Все они в равной степени были движимы заботой о судьбах России и стремлением помочь ей достичь успеха на пути социального прогресса.

Немалую роль в определении задач социологии и ее тематики сыграли отмена в 1861 году крепостного права и последовавшие за ним перемены в жизни страны. Сформулированные на начальном этапе принципы и цели социологического знания оказали заметное воздействие на весь ход его дальнейшего развития.

На развитие социологии в России повлияли связи русских ученых с их коллегами в других странах. Эти связи долгое время носили исключительно личностный характер. Благодаря усилиям Е. В. де Роберти, П. Ф. Лилиенфельда, М. М. Ковалевского и некоторых других ученых осуществлялись научные контакты с крупнейшими социологами Западной Европы, прежде всего Франции и Англии (с Г. Спенсером, К. Марксом, Р. Вормсом, Э. Дюркгеймом, Г. Тардом и др.). Личные знакомства в какой-то мере способствовали знакомству зарубежных ученых с достижениями российской социологической мысли. Однако процесс этот носил ограниченный характер и содержал определенный элемент случайности.

Свой вклад в развитие двусторонних связей между учеными России и других стран внес живший и работавший во Франции русский ученый Г. Н. Вырубов. Он знакомил западного читателя с обстановкой в России, с событиями общественной и научной жизни в стране. Крупный ученый-химик, философ-позитивист, он стал первым после смерти Конта издателем во Франции трудов основателя позитивизма и популяризатором его идей. В основанном им совместно с Э. Литтре в 1867 году журнале «Позитивная философия» («La phylosophie positive») публиковались статьи социологического содержания, в том числе и присылавшиеся из России. Кроме того, Вырубов внес свою лепту в налаживание личных контактов между русскими и западными учеными, писателями, публицистами, в приобщение своих соотечественников к научной жизни Франции[7].

Таковы главные особенности обстановки, в которой отечественная социология в последней трети XIX века делала свои первые шаги.